Фрайшефен самозабвенно вёл фем по розыску пропавшего настоятеля Хиллера, но, увы, результаты оставляли желать лучшего: дело было странным и запутанным. Фем недоумевал: куда девалась прежняя проницательность фон Брюгенвальда?

Проволокитив фем примерно месяц, фрайшефен неожиданно для всех представил на заседании в Мюльхаузене двух злодеев-вальденсов. Они убеждали, что именно ненависть к настоятелю подтолкнула их к преступлению: похищению его из дома вдовы и убийству в лесу за городом.

Действительно, тело преподобного отца нашли на указанном вальденсами месте – в лесу, около реки.

Через три дня вальденсов казнили: хотели сжечь на костре, но фрайшефен в последний момент смилостивился и приказал повесить преступников.

Никто, кроме Курта, не знал, что фрайшефен пообещал незадачливым разбойникам позаботиться об их семьях. Особенно о детях, которые ни в чём не будут нуждаться, в противном же случае исход для всех один – смерть.

Колдовской кристалл, найденный Эриком в заброшенной хижине ведьмы, постепенно овладевал его сознанием. Фрайграф ощущал постоянное желание смотреть в него. В итоге он стал проводить около кристалла дни и ночи напролёт…

Курт понимал, что с господином творится неладное: он плохо ест, почти не выходит и покоев, за исключением необходимости ведения текущих фемов, стал злобным и раздражительным.

Собравшись с духом, Курт отважился войти к господину в покои, нарушив тем самым его уединение.

– Как ты посмел нарушить мой покой?! – возмутился фрайграф, прикрывая кристалл салфеткой.

Наблюдательный Курт сразу же это подметил, но он не знал, что именно утаил от его взора фрайграф.

– Моя дерзость, господин, вызвана лишь беспокойством за ваше здоровье. Вы изрядно похудели, почти не выходите из покоев. Может быть, вас сразил неведомый мне недуг? – Курт глазами указал на стол, на котором покоился накрытый салфеткой кристалл. – Вы ведь всегда доверяли мне, отчего бы вам не поделиться со мной и на сей раз? Уверяю, вам бы стало гораздо легче…

– Да, Курт, вот уже много лет ты – мой майордом и никогда не давал поводов для подозрений или недоверия. Смотри! – фрайграф снял салфетку с кристалла.

– Что это, господин?

– Неограниченная власть над всей Тюрингией! – воскликнул, а точнее, – прорычал фрайграф.

– Власть… Что ж, господин… У вас её и так достаточно. А вдруг эта вещица – дьявольская уловка, чтобы завладеть вашей душой?

– Ты всегда удивлял меня, Курт, своей проницательностью и умом. Ты прав – кристалл дьявольский. Помнишь ведьму Тину из Ландгрей?

– Боже правый! Неужели это тот самый кристалл? – воскликнул Курт, объятый неподдельным ужасом.

– Тот самый, – подтвердил фрайграф.

– Избавьтесь от него, мой господин! Умоляю вас! Он погубит вас! – взмолился Курт и упал на колени перед фрайграфом.

– Мой верный майордом, слишком поздно…

– Нет, господин, не поздно! Я спрячу кристалл! И не скажу вам, куда именно, и тогда соблазн минует вас.

…Прошла неделя. Фрайграф сопротивлялся соблазну, как только мог. Наконец он не выдержал и набросился на майордома:

– Отдай мне его, Курт! Отдай! Я не могу без него!

– О чём вы говорите, мой господин, я не понимаю вас, – солгал Курт, не моргнув глазом.

– Отдай! Иначе прикажу пытать тебя! – вконец разъярился фрайграф.

– Воля ваша, господин фрайграф, все мы в вашей власти, – смиренно ответил Курт.

Так фрайграф прометался ещё несколько дней. Наконец он облачился в кожаный нагрудник, не стал надевать металлические доспехи, взял скрамасакс, гвизарму, сел верхом на лошадь и покинул замок, под страхом смерти запрещая следовать за ним.

Майордом и стража были обескуражены распоряжением своего господина, но подчинились, зная его крутой нрав.

Через два дня Эрик пересёк границу Саксонского курфюрства, ещё спустя день он без приключений достиг селения Мюркёль и углубился в лес по просеке, заросшей подлеском.

Ноябрьское солнце светило неярко, то и дело прячась за тучами, несущими мокрый снег, но Эрик довольно чётко разглядел отлично сохранившийся егерский домик. Он спешился, привязал лошадь, подошёл к двери домика и постучал. Никто не ответил, за дверью ничто не выдавало присутствия человека в доме. Эрик оглядел дверь: замка на ней не было, тогда он толкнул её, и она легко поддалась, пропуская его внутрь жилища.

Эрик осмотрелся. Судя по всему, дом был жилым, и егерь покинул его ненадолго. Путешественник проголодался: шутка ли, все эти дни он обходился почти без еды, взяв собой в дорогу лишь бутыль гольденвассера, который спасал его своим живительным теплом.

Эрик нашёл вяленое мясо и пресные лепешки в глиняной чаше, видимо, они были предусмотрительно приготовлены егерем. Насытившись, он запил их водой из деревянного ведра, стоявшего на скамье около стола. Затем Эрик пошарил в напоясном кошельке, извлекая из него серебряную монетку, положил её на стол как расплату за обед с гостеприимным неведомым хозяином.

После сытной еды Эрик покинул дом и направился в сторону дольменов в надежде найти следы присутствия Валледы. Он внимательно осмотрел круглый жертвенный камень, обошёл вокруг стоячих глыб-дольменов, но не обнаружил ничего: ни шишек, ни сухих венков, ни тушек мелких животных. В душу закралось сомнение: а жива ли она или, может, ушла дальше, в глубь леса? Ведь столько лет минуло…

Неожиданно воспалённый от бессонницы мозг Эрика воспроизвёл всё, что было много лет назад: жертвенник с венком из сухих трав и стрелки из шишек, указывавшие, в каком именно направлении следует двигаться.

Эрик бегом направился в лес. Местность сильно изменилась за прошедшие годы, но он чувствовал, что движется в правильном направлении.

И вот Эрик достиг древнего, рассечённого надвое дуба. Задыхаясь, он позвал:

– Валледа! Валледа! Ответь мне! Это я – Эрик!

Ответа не последовало. Эрик звал снова и снова, но древний дуб хранил молчание.

Обессилив от безответных призывов, он снял с себя скрамасакс, оставив лишь один кинжал, и предпринял попытку взобраться на дерево.

Дуб был кряжистым и ветвистым, поэтому достичь расщелины Эрику не составило труда, несмотря на свой почтенный возраст. Он, не раздумывая, спустился в его тёмное чрево. Мрак поглотил фрайграфа, несколько мгновений он ничего не видел, пока глаза не начали привыкать к темноте и различать предметы.

Он увидел дневной свет, струившийся через сохранившуюся трещину наверху норы, со временем она стала ещё шире.

Сумрак, образовывавшийся около расщелины, выдавал нечто, лежащее на полу. Эрик подошёл, дабы обследовать находку, и с ужасом обнаружил два скелета – один взрослого человека, а другой, крошечный, по всей видимости, новорожденного младенца.

Сомнений не было: это кости Валледы и её ребёнка, скорее всего, она умерла сразу же после родов.

Поняв, что помощи ждать неоткуда, Эрик издал протяжный вой, подобный волчьему. Он упал рядом со скелетом Валледы и разрыдался в голос.

Неожиданно сквозь пелену слёз фрайграф увидел светящееся облако, оно висело невысоко над останками Валледы. Облако облетело вокруг Эрика и стремительно ударилось прямо ему в грудь. Перед глазами всё поплыло: фрайграф потерял сознание.

Курт не находил себе места: вот уже неделя минула, как фрайграф покинул замок Брюгенвальд, не сказав никому, куда именно он направляется. Майордом все эти дни старался забыться в повседневных заботах, он радел над каждой безделицей, лишь бы отвлечься от гнетущих мыслей. Он приказал стражнику не покидать дозорную башню и смотреть на дорогу во все глаза, чтобы не пропустить приезд господина.

– Майордом! Майордом! – закричал стражник. – Я вижу на дороге одинокого всадника! Может, это – наш хозяин?

Стражник не ошибся: одинокий всадник был действительно Эриком фон Брюгенвальдом.

Фрайграф ещё издали, завидев своё родовое гнездо, ощутил прилив необъяснимых чувств, которые он ранее не испытывал. В них было всё: и тоска по замку, и любовь к сыну, и привязанность к преданному Курту, и ещё что-то, чего понять он пока не мог. Пришпорив лошадь, он во весь опор помчался к воротам: мост тут же опустился через ров и все обитатели Брюгенвальда, не скрывая своих эмоций, бросились навстречу фрайграфу.

Курт прослезился от радости: слава Богу – хозяин вернулся! Фрайграф спешился под восторженные приветствия своих домочадцев, сразу же направившись к верному майордому.

– Господин… – всхлипнул расчувствовавшийся Курт. – Вы дома…

– Да, Курт! И никуда больше не собираюсь!

Фрайграф похлопал майордома по плечу в знак признательности. Проницательный Курт заметил, что его господин несколько изменился за время отсутствия: лицо его выражало совершенное спокойствие, резкие морщины, которые пролегали вокруг рта и на лбу, почти исчезли, голос приобрёл более мягкий тембр.

Курт с недоумением смотрел на господина… Фрайграф, заметив удивлённый взгляд преданного слуги, спросил:

– Я так сильно изменился за последние дни?

– М-м-м… – промямлил Курт и, решившись, ответил, – да, мой господин, вы заметно изменились, словно помолодели.

Фрайграф улыбнулся, решив, что не стоит обо всем рассказывать Курту…