Книга: Таинственный двойник
Назад: ГЛАВА 35
Дальше: ГЛАВА 37

ГЛАВА 36

Замок герцога де Водана переживал не лучшие дни. Когда-то он был одним из мощнейших укреплений во всем Лангедоке. Замок был спасением для всей округи, грозой для любителей чужого добра и служил защитой всего юго-востока. Но с течением времени значение его резко снизилось, да и наследники оказались не из тех, кто не только хранит свое добро, но и старается его приумножить.
Молодой де Водан любил войну, охоту и женщин. Он тратил много энергии, участвуя в разных заговорах то против короля, то с королем против соседей. Доверчивый и «близорукий» по части необходимых хозяйственных дел, он полностью полагался на своего управителя. А тот оказался малым не промах. Раскусив хозяина, он умело раздувал трудности. Ссылаясь на них, беззастенчиво набивал свой карман.
Герцог был трижды женат. Это спасало его от полного разорения, но не дарило радости в жизни. У него не было наследников. Под конец жизни это стало сильно его тревожить. Он занимался хозяйством. И первое, что он стал делать, это восстанавливать замок. Расположенный в красивейшем месте, на вершине холма, возвышавшийся над речной долиной, он с трех сторон был окружен протекающей рекой и был практически недоступен противнику. А с четвертой стороны высокая крепостная стена высилась над зеленым, раскрашенным разноцветными красками полем. Когда-то его башни четко вырисовывались на фоне вечернего неба, давая спокойствие одним и внушая страх другим. Но со временем они стали разрушаться, даже стена и та стала вроде приземистей.
А вниз по течению реки находилось небогатое графство, хозяева которого мечтали разбогатеть. Но родных, способных оставить хорошее наследство, у них не было. Не было и сыновей, которые в каком-нибудь походе могли бы добыть богатство. Зато небо послало им дочку, дав ей самое главное – женскую красоту. Она с детства поражала видевших ее большими лучистыми глазами, пышными локонами. Со временем природа приукрасила девушку еще и удивительно женственными чертами. Узкие плечики, тонкая талия, которая опиралась на достаточно развитые бедра, переходящие в стройные ножки. Все это делало ее неотразимой. Родители, понимая, каким богатством владеют, потихоньку искали достойную пару.
На их беду, рядом с ними было другое графство, такое же нищее. Когда-то они, по молодости, дружили и нередко мечтали породниться. У этой семьи был сын. С течением времени дружба охладела. Но… случая выдать красавицу замуж не подвертывалось. Это сильно печалило родителей, и тогда они вспомнили о давних друзьях и решили их навестить.
Узнав об этом, соседи вынуждены были их принять. Так как кроме детей, семьям похвастаться было особенно нечем, одни взяли с собой дочь, другие пригласили к столу сына. Молодым достаточно было одного взгляда, чтобы полюбить друг друга. Кажется, для уже созревшей дочери это будет хороший выбор. Родные же дочери и слышать об этом не хотели, убедившись в нищете жениха. Но трудно удержать влюбленные сердца. Они стали тайно встречаться. И… однажды мать вдруг узнает, что ее дочь, ее надежда, беременна.
Вначале они потеряли голову. Но когда одумались, решили действовать. Согласие на брак влюбленных они и не думали давать. Разрушать свою мечту не хотели. Тогда-то родители и вспомнили о вдовствующем герцоге, который жаждал иметь наследника. Они стали делать дочери такие намеки, что неплохо бы… Но дочь даже слушать не хотела:
– Зачем мне такой старик?
В этой ситуации куда ей было деваться!
Найдя удобный предлог, они пригласили герцога к себе. Когда старый ловелас увидел их дочь, он потерял голову. И вскоре он послал сватов. Кое-кто, узнав о положении невесты, предупредил герцога. Но, зная свои способности в воспроизводстве, он в душе был этому рад. И свадьба состоялась.
А на другой день молодой граф, узнав об этом, оставил отчий дом, чем привел в полное отчаяние родителей. Не явился он и на их похороны. Где он был, куда делся, никто не знал. Его любовь, может быть, радуясь, что прикрыт ее грех, или по каким-то другим причинам, о нем позабыла. Она безропотно принимала ласки старика, не против была, когда он гладил ее округлявшийся животик, приговаривая:
– Только был бы сын.
Он не дождался своего наследника. За несколько дней до родов в замок приехал его старый друг, граф де Куси. Вообразив себя прежними молодцами, они изрядно набрались. Если граф, будучи на несколько лет моложе, еле выдержал такую нагрузку, то герцога утром нашли холодным. И, наверное, на благо. Жена родила дочь.
Молодой красивой вдовушке было не до крепости, как и не до своей дочери. Все время она проводила в Париже. Там ей по наследству достался шикарный дом на улице Моконсей. Под конец жизни что-то удалось скопить и герцогу. Вдова не бедствовала.
Агнессу, так она назвала дочь, оставила на попечение своих родителей и нянек. Дед и бабка торжественно переехали в знаменитый замок. Но когда окунулись в его жизнь, им пришлось, засучив рукава, взяться за хозяйство. Поэтому внучка была предоставлена сама себе. Бог наградил ее материнской красотой и добрым, отзывчивым, чутким к бедам других сердцем.
С возрастом у нее менялись желания. Лет с двенадцати она вдруг стала жалеть, что родилась девочкой. И с упорством занялась мальчишескими делами. Научилась бойко ездить верхом. Отлично стреляла из лука, переигрывала всех сверстников-мальчишек. Со временем взялась и за шпагу. Старый слуга герцога, Иоанн, научил ее владеть этим оружием.
Агнесса одно время увлеклась охотой. Зайцы, лани нередко становились ее добычей. Она вначале всех этим удивляла, а потом к этому попривыкли и не обращали внимания. Так рос предоставленный самому себе цветок, который вот-вот должен был распуститься в прекрасный бутон.
Лань со стрелой в шее грозила уйти от погони. Молодая всадница пришпорила коня и вытащила нож. Конь догнал ослабевшее животное, и всадница ловко извернулась и всадила нож меж лопаток. Лань споткнулась, упала на колени и взглянула на всадницу. Сколько боли было в ее глазах!
Всадница вдруг резко дернула за узду и хлестнула коня. Он мчался, разрывая кусты, прыгая через весенние промывы. А она все нахлестывала и нахлестывала его, стараясь избавиться от стоявших перед ней укором наполненных болью глаз. И только наткнувшись на какой-то ручей, она остановила коня. Хозяйка и животное с жадностью стали пить. Когда напились, она тут же у ручья сняла шапочку. И на плечи упал водопад волос, закрыв ее спину. Сняв безрукавку, девушка бросила ее на траву и растянулась на ней.
Было тихо. Только ручеек напевал свою вечную звенящую песенку, да вершины вековых деревьев иногда переговаривались меж собой. Иногда в эту идиллию врывалось птичье щебетанье. Потом все смолкало. Даже, казалось, замолкал и ручей. В одно из таких мгновений ей вдруг послышался какой-то звук. Это показалось ей странным: кто может быть здесь, в этом глухом месте? Она прислушалась. Но он больше не повторился. «Показалось», – подумала она и залюбовалась птахой, которая прыгала по веткам и ловко ловила насекомых.
Но звук этот неожиданно повторился, заставив ее привстать и прислушаться. Звук стал повторяться. Она пожалела, что оставила нож, но решила идти на звук. Когда подошла ближе, поняла, что это чей-то стон. Пригнувшись и осторожно отводя ветки, она подкрадывалась все ближе и ближе. Стон совсем рядом. Раздвинув кусты, она увидела на небольшой поляне человека. Он лежал к ней спиной, его бок был в крови.
Агнесса смело шагнула вперед. Зайдя к раненому спереди, она присела на четвереньки и потрепала его за плечо. Он никак не отреагировал. Тогда она попыталась взглянуть на его лицо. Несмотря на то, что оно было обросшим, как у старика, молодых черт нельзя было не заметить. Девушка покачала головой: «Что же делать?» Одной ей его не поднять. Она добежала до ручья и привела коня.
– Ну, вставай, вставай, – трясла она раненого за плечо.
Но в ответ раздался только стон. От отчаяния у нее на глазах показались слезы. Ничего не оставалось, как мчаться в замок и привести людей. Лекаря в первую очередь. Как она ни торопила людей, до места они добрались только к вечеру.
Он лежал тихо, не подавая признаков жизни. Лекарь опустился на колени и стал его ощупывать.
– Жив? – испуганным голосом спросила Агнесса, когда лекарь поднялся на ноги.
– Жив, но его надо поскорее в замок.
В замок добрались только ночью.
– Куда его? – спросили слуги.
– В мою спальню.
Это было единственное помещение, где, не теряя времени, можно было приняться за лечение.
– Теплую воду, чистое полотенце, – командовал лекарь, когда раненого положили на кровать.
Он долго осматривал рану. Иногда раненый издавал слабый стон.
– Похоже, жизненные органы не повреждены, – выпрямляясь, сказал лекарь и добавил: – я пойду к себе, приготовлю лекарство, а вы, – он обратился к Агнессе, – прикажите сделать куриный отвар. Да пожирнее, – добавил он.
Лекарь вернулся с мазями, в бутылочках – какие-то лекарства. Обмазал рану, наложил пластырь. С помощью Агнессы перебинтовал раненого. Затем, с усилием открыв ему рот, залил лекарства.
– Он будет долго спать. Когда проснется, дайте теплого бульона. А завтра…
– Уже сегодня, – поправила Агнесса лекаря.
– Да, – он поглядел на темное окно, – вы правы. Поутру я приду вновь.
Он поцеловал на прощание ее руку, поклонился и удалился к себе.
Агнесса еще долго сидела у постели раненого, прислушиваясь к его дыханию. После лекарств оно стало ровнее, хрипы почти исчезли. Успокоившись за раненого, Агнесса пошла в материнскую комнату. Но, выйдя в коридор, увидела одного из слуг. Он что-то держал в руках.
– Тебе что надо? – спросила она.
– Смотрите, госпожа, – с испугом сказал он, показывая рыцарский плащ, залитый кровью.
– Где ты его нашел? – спросила она, о чем-то догадываясь.
– Он лежал в кустах, недалеко от раненого.
– Выстирай и высуши, – приказала она.
Как и сказал лекарь, раненый спал долго. Только к вечеру следующего дня он открыл глаза. На него смотрели прекрасные голубые глаза, полные жалости, сострадания, участия.
– Настенька, – еле шевеля губами, произнес раненый.
И, как показалось Агнессе, он улыбнулся.
– Что ты сказал? – раздался бархатный, нежный голосок.
Да, он прекрасен. Но…
– Неет! – послышалось его разочарованное восклицание.
И он зашевелился, пытаясь подняться.
– Вам нельзя! – предупредила она и нежно придержала его за плечо.
Вошел лекарь.
– Я вижу, больной, то бишь раненый, уже делает попытку подняться? Рано, голубок, очень рано. Дай-ка, я тебя осмотрю.
После осмотра и соответствующих процедур, собрав и уложив все свои принадлежности, он сказал:
– Ну, вот, сеньорита, все идет хорошо. Скоро он попросит есть, а это значит, что молодой, могучий организм победил. С чем я вас и поздравляю. Да, – уже у порога, повернувшись, произнес он, – утром у меня был какой-то человек в белом плаще, расспрашивал про… – и он кивнул на раненого, – оказывается… он преступник.
Агнесса испуганно произнесла:
– Преступник?!
– Да, да, так он его охарактеризовал. Он спросил меня, знаю ли я, где он.
– Что вы сказали? – быстро спросила она.
– Я ответил, что не видел. Так что вы меня не выдавайте! А преступник он или нет… – он пожал плечами, – и они не ангелы, хочу вас заверить. До утра.
– До утра, – как-то машинально, о чем-то думая, ответила девушка.
Когда лекарь ушел, она, опершись коленями о кровать, долго смотрела на лицо раненого. И какое-то внутреннее чутье подсказало ей: «Нет, не может того быть». Сообщение лекаря навело ее на мысль, что его разыскивают. Она тут же отдала команду дворне, чтобы все отвечали, что у них никого нет. Предупреждение было сделано вовремя.
На следующее утро во двор замка въехал отряд рыцарей. Один из них спешился и направился к главному зданию. Он остановил первого попавшегося ему слугу и спросил, есть ли в доме раненый. Слуга, помня предупреждение хозяйки, ответил:
– Никого, господин.
Рыцарь постоял, потоптался на месте и вернулся к своим. Они о чем-то посовещались. Потом рыцарь сел на коня, и отряд удалился.
* * *
После происшествия в кабинете магистр быстро пришел в себя. Со шпагой в руке он ворвался в зал. Но было уже поздно. Раймунда там не оказалось. На полу валялись стонавшие раненые. Магистр ринулся в коридор, но споткнулся еще об одно тело. Это был Зедор. Когда магистр попробовал было его поднять, он воскликнул:
– Оставьте меня, ваша честь, у меня сломана ключица. Но я ранил, ранил его! – в голосе было торжество.
– Крестом, – съехидничал подошедший барон.
– Кинжалом, – зло ответил епископ.
– О, он, наверное, у вас крестообразный! – воскликнул барон.
И хотел еще что-то добавить, но закрыл рот при виде грозного взгляда магистра.
Поняв, что беглеца и след простыл, магистр вернулся в кабинет. Раненых убрали.
– Так, – с грохотом бросив шпагу на стол, произнес он, – мы все получили хороший урок. Но мы должны найти этого учителя, чтобы он достойно ответил за свое злодеяние. Искать и доставить! – требовательно прозвучал его приказ.
От замка во все стороны понеслись отряды рыцарей, пугая окрестных крестьян. Давненько так по-боевому настроенных не видели они своих грозных соседей.
В замке Водан впервые за долгие годы закрыли ворота. Это было сделано по приказу Агнессы, так как она осталась главной: дед с бабкой уехали к себе, чтобы кое-что сделать по хозяйству. Она заявила, что боится преступников, и еще приказала, чтобы воины, те, кто остался от былых времен, немедленно вооружились и несли круглосуточную охрану замка.
Бывалые вояки, уже совсем забывшие свои походы и сражения, оживились. Они спешно чистили заржавевшие латы, натягивали провисшие тетивы луков, точили мечи и шпаги, разыскивали копья. Копья нашли на огородах, где на них вешали чучела. Замок вооружался, а вояк нельзя было узнать. У них невесть откуда появились важность, осанистость.
А тем временем быстро выздоравливал раненый. Хороший аппетит, молодость и… прекрасные голубые глаза лучше всех лекарств действовали на него. Он уже поднимался в постели и мог сидеть, опираясь о спинку кровати. И хотя долгий разговор был ему вреден, все же они наговаривались вдоволь. Но главное, она узнала, какое преступление он совершил. Ее возмущению не было границ. Чистая ее душа, не подвергшаяся еще испытаниям, обману и козням, принимала жизнь с ангельской чистотой. Она впервые услышала о подлости людей и была возмущена до глубины души.
Он рассказал ей, как по чьему-то приказу был похищен и продан на галеру. Как ужасна была там его жизнь. С каждым словом в душе этого создания, трепетно вникавшего в повествование, вместе с состраданием и жалостью рождался восторг.
Что-то случилось и с раненым. Стоило ей задержаться, как в его голове уже роились разные мысли, падало настроение. Но при виде этого чистого, ясного и радостного взгляда он оживал на глазах. Иногда, оставшись один, корил себя за это, считая такое поведение изменой, но стоило увидеть ее, как все улетучивалось из его головы, оставляя одно – радость от встречи с ней. И вот он выходит во двор, хотя не без ее поддержки. Слуги, наблюдая за их прогулками, подталкивали друг друга, подмигивая. Да, без умиления смотреть на эту пару было нельзя!
А в это время ее матери пришла в голову мысль, что пора отдать дочь замуж. И не просто, а с выгодой. Чтобы был титул и… деньги. Наверное, сильно опустел герцогский карман. Париж есть Париж. Это не какой-нибудь Водан, где днем с огнем не сыскать достойной пары. А тут прекрасный выбор! И такой объект был вскоре найден. Выбор пал на Тибо. Сына того Тибо, графа Шампанского, который так любил королеву Изабеллу. Отец был однолюб, чего нельзя было сказать о сыне. Это был известный повеса, дуэлянт и скупердяй. Был он недурен собой, имел приятные очертания лица. Удлиненный европейский овал, прямой нос, четко очерченные губы, широкий разрез глаз. Но в то же время от его облика исходило что-то женственное. Подводили его узкие плечи, широкие бедра, так портящие настоящего мужчину. Может быть, понимая это, он и стал отъявленным дуэлянтом. Но, несмотря на эту его славу, среди парижских красавиц он не слыл неотразимым сердцеедом. Это его бесило. И он старался изо всех сил опровергнуть такое мнение. Он даже пытался умерить свою скупость. Вот на такого человека мать Агнессы и сделала ставку, будучи прожженной авантюристкой по мужской части. Его недостатки ее не пугали. Притягивало другое: Тибо-младший был сказочно богат! Она, между прочим, и сама выглядела недурно, и графу было приятно, что его видели прохаживающимся с этой парижской красавицей. Иногда она позволяла ему заехать за ней и прокатиться с ним в Венсенском лесу. Они ездили в торговые ряды Пале-Рояль. Злые языки даже судачили об их близости. Но тут пронесся слух, что должна состояться помолвка графа Шампанского и дочери герцогини Агнессы. Пересуды стихли сами собой.
Герцогиня решила такого видного жениха не упускать и начала собираться в дорогу, в свой запущенный Водан. Она решила вывести дочь в свет и, главное, сделать важный шаг для заключения брака. Как ни отвергали графа красавицы, многие девы на выданье спали и видели его своим мужем.
А в Водане между тем грозила разразиться буря. Настойчивые поиски тамплиеров вели их к замку. Его вдруг воинственный вид говорил сам за себя. Бродившие по стенам воины с копьями в руках, поглядывавшие на дороги, постоянно запертые ворота, доставка в больших количествах продовольствия на случай длительной осады красноречиво говорили, с какой целью это делается.
И вот настал момент, когда напротив ворот вновь остановились тамплиеры. На их требование открыть ворота и пригласить герцогиню сверху был дан категорический отказ. Им было сказано, что хозяйка в Париже, а без ее решения они их требования выполнить не могут. Тогда тамплиерам стало ясно, что преступник здесь. Рыцари попросили подкрепление, и осада началась.
На стенах замка часто можно было видеть молодого стройного юношу, который воодушевлял своих воинов, дразня и разжигая злость рыцарей. Сколько раз их лучники пытались подстрелить молодца, но все было напрасно – небо хранило храбреца. Зато он был более удачливым. Его стрелы часто достигали цели. И даже ранили Боже, с азартом командовавшего этим штурмом. После чего тот поклялся, что уничтожит этого воина.
Граф Раймунд однажды почувствовал, что во дворце произошли какие-то перемены. Молодая герцогиня вдруг перестала к нему заходить и прекратила с ним свои прогулки. Напрасно он расспрашивал дворню, все молчали. В один из дней, собрав силы, самостоятельно решил выйти из замка. К своему ужасу, он увидел, что на стенах идет настоящее сражение. Иногда мелькали белые плащи тамплиеров. И Раймунду все стало ясно. Силы еще не позволяли ему принять участие в сражении, но найти юную герцогиню он смог. Вначале он даже не признал ее в красивом стройном воине и подумал: как жаль будет, если из-за него «юноша» будет убит. Он окликнул этого воина и подозвал к себе. Когда воин, подойдя, снял шлем с забралом, каскад волос упал на плечи, и он увидел…
– О Господи, Агнесса!
Женское ли это дело – сражаться на стенах? Он сам не ожидал от себя такой прыти. Какая-то сила толкнула его к ней. Он подскочил и схватил ее за руки.
– Агнесса, дорогая, умоляю, на коленях прошу, – и он встал перед ней на колени, – дай я выйду к ним. Я не хочу, я боюсь за тебя. Не дай бог… я всю жизнь буду казнить себя. Агнесса… милая, – он говорил с жаром, глаза его горели.
– Встань, встань, дорогой, – она помогла ему подняться. – Все это не ради тебя, нет, я хочу…
Но она так и не могла сказать, чего она хочет. Их губы слились. И все получилось как-то произвольно. Тут был один командир: зов сердца.
* * *
Епископ Море начал понемногу ходить. Хоть боль в ноге еще давала о себе знать, но он провел мессу и, прихрамывая, пошел к себе. Дома выпил кружку козьего молока со свежей лепешкой и прилег отдохнуть. Только дрема начала одолевать им, как раздался конский топот.
– Кого это несет?
Кряхтя, поднялся и выглянул в коридор. Увидя мальца, крикнул ему:
– Ступай, Педро, узнай, кто приехал.
Вернулся мальчик быстро.
– А, – заглянул он в комнату епископа, – какой-то чернец.
– Ступай, позови его ко мне, – приказал епископ, направляясь к креслу.
Вскоре, ведомый Педро, к нему вошел человек среднего роста в сутане. Пройдя несколько шагов, откинул капюшон.
– Не узнаешь, мой сеньор?
Епископ приподнялся, прищурил глаза:
– Да я, – не вытерпел гость, – Мишель-неудачник. Помнишь такого?
– Мишель! – обрадовался епископ и прижал его к груди.
– Ну, садись! Рассказывай.
– Да некогда байки сказывать. Тебе племяша надо спасать. Осадил его Боже в Воданском замке.
– Раймунд жив? – вскричал Море.
– Жив, жив, поторопись. Боже его живым не выпустит.
* * *
Затрещали ворота. Во двор замка ворвались тамплиеры.
– А! Вот они! – вскричал рыцарь на коне, показывая шпагой на Раймунда и Агнессу.
Агнесса в шлеме и со шпагой в руках, ожесточенно оборонялась. Один, второй рыцари постыдно покидают поле битвы. Кто держался за живот, кто придерживал раненую руку.
– Бабы вы, а не рыцари, дайте мне этого юнца, я лично хочу вонзить шпагу в его сердце, – заорал взбешенный Боже и направил на него лошадь.
У человека всегда есть запас сил, который проявляется в экстремальных условиях. Если их запас кончился – конец. Раймунд, забыв о ране, схватил одну из сушившихся для оглоблей лесину – другого оружия под рукой не оказалось – и так ударил по лошади, что она упала на задние ноги. Свалившийся на землю Боже в бешенстве бросился на своего обидчика. Но дубина оказалась бессильной против шпаги.
– Взять его, – приказал он рыцарям.
А свой гнев вновь переключил на этого зловредного юнца. Все же силы оказались неравными. Боже выбил шпагу из его рук, и наступала долгожданная расплата.
В горячке боя никто не заметил, как во двор въехала карета. Из нее выскочила красивая дама и с возгласом:
– Нет! – встала между юным воином и графом. – Стойте, граф, – вскричала она, – это ваша дочь!
Рука, готовая было нанести роковой удар, застыла в воздухе, потом медленно опустилась. Да, он узнал ее. Свою любовь. Узнал ту, которая так обманула его, испортив ему жизнь. Как мечтал он отомстить злостной обманщице! Но вот увидел ее перед собой, и что-то, казалось, навсегда забытое, шевельнулось в его груди.
– Ты, – тихо сказал он, опуская шпагу.
– Я, – не без гордости ответила она.
Агнесса, почувствовав свободу, хотела броситься на помощь Раймунду, но мать схватила ее за руку.
– Подожди, дочь, я должна сказать тебе что-то важное.
Тем временем лучники и алебардисты окружили Раймунда, наставив на него смертоносное оружие. Видя их подавляющее превосходство, он бросил дубину и протянул руки. Звякнули цепи. Они такой болью отозвались в сердце юной герцогини, что она лишилась чувств. Стоявший рядом слуга успел ее подхватить и вопросительно посмотрел на госпожу.
– В карету, – приказала она, увидев, что в ворота входят новые воины.
– Встретимся в Париже, – бросила она своему бывшему возлюбленному и юркнула в карету. – Гони! – тревожным голосом крикнула она кучеру.
Входившие воины посторонились, заметив красивую женскую головку, выглядывавшую из окна кареты.
Увлеченные происходящим, рыцари не заметили, как во двор вошли какие-то сумрачные вооруженные люди. Они подковой охватили рыцарей. Когда Боже, переживавший только что произошедшее событие, заметил их, было поздно. Он оказался зажатым между двух огней. В здании засели недобитые воины герцогини, а с другой стороны им угрожала непонятная дружина, которая не нападала, но была настороже. И по силе выглядела гораздо сильнее рыцарей из-за численности. Боже понял, что от него что-то хотят. Глядя на коренастого военного, восседавшего на коне, он спросил:
– Что надо?
– Отпустите графа, – раздался в ответ.
Голос его показался Боже до ужаса знакомым.
– Неужели епископ, – пронеслось в его голове, – жив? – а вслух нерешительно спросил, – граф де Буа?
– К вашим услугам, граф, – ответил тот.
Боже пробежался глазами по воинам де Буа, посмотрел на здание, в котором засели воины Водана. Силы явно были неравны.
Тем временем рыцари сплотились вокруг своего командира, явно готовясь умереть. Но это не устраивало человека, который только что стал отцом. «Черт с ним, с этим графом. Не в этот раз, так в следующий. Но от меня он не уйдет», – подумал Боже.
– Граф, – он посмотрел на Раймунда, стоявшего в окружении рыцарей, – вы свободны!
Строй разомкнулся. Цепи упали, и Раймунд бросился к дяде, успевшему к этому времени слезть с коня.
– Дорогой дядюшка! – обнимая его, воскликнул племянник. – Как вы кстати!
Глаза де Буа заблестели.
Назад: ГЛАВА 35
Дальше: ГЛАВА 37