Книга: Учебный роман
Назад: Глава тридцать первая
Дальше: Глава тридцать третья

Глава тридцать вторая

Шагая по замерзшей стоянке к Джонни, я застегнула воротник куртки и постаралась выглядеть как можно симпатичней.
– Ты как тут оказался? – спросила я.
– Увидел автобус. И подумал, вдруг ты пиццы хочешь. – Его голос согрел морозный декабрьский воздух.
– Идея хорошая. А где Мар?
– Домой уехала. У нее дела какие-то.
– А. Ну ладно.
Я не знала, что там у Мар за «дела» могли быть, о которых мне не следовало знать, но особо задумываться об этом не стала. Я и вправду была жутко голодна, и предложение поесть пиццы меня крайне вдохновило. Я достала сотовый и предупредила папу, чтобы он не спешил, раз уж все равно забыл обо мне.
Джонни открыл передо мной дверь машины, я села. Там пахло… корицей. А еще… чем, персиками? Не настоящими, а как будто карамельным ароматизатором. И гвоздикой, что ли? Странно. Может быть, Джонни любит печь. Прямо в тачке.
– Извини за… запах, – сказал он, сев за руль, как будто прочитал мои мысли. Может, я принюхивалась слишком громко.
– Да неплохо, – сказала я. – Вкусно.
– Моя мама торгует свечами, – объяснил Джонни и показал пальцем на заднее сиденье. Там стояло восемь-девять белых коробок. – Это ее машина.
– Много.
– Это еще, считай, ничего. Только образцы. Видела бы ты нашу гостиную. Она просто битком забита. А на втором этаже вонища…
Мы молча пристегнулись. Когда Джонни завел мотор, закричало радио, и его рука метнулась к регулятору громкости. Похоже, он слушал ретро – заиграли «Стикс». Я угадала песню лишь потому, что это самая любимая группа моего папы. Он все время их слушает. Это была композиция «Уплываем», которая начинается как обычная рок-баллада про то, что надо сбросить покров рутины и стремиться к свободной жизни, полной приключений, а кончается почему-то похищением лирического героя пришельцами. Ну и фиг бы с ними.
Джонни встряхнул головой, поставил диск «Радиохед» и принялся барабанить пальцами по рулю. Интересно, он разнервничался из-за того, что остался наедине со мной? Но знаете, что странно? Я и сама как-то нервничала. Странно. Ну, то есть это же не свидание было. Мы просто вместе ехали в машине.
– Ну, свечи еще не самое страшное, могло быть и хуже, – сказала я.
– Наверное.
Мы выехали со стоянки. Как только мы покинули школу, ту территорию, на которой встречались обычно, знакомую нам обоим обстановку, настроение стало каким-то другим. Мы вырвались на свободу. В большой мир. Вместе.
Через пару минут я продолжила:
– Например, она могла бы продавать гуано летучих мышей в качестве удобрения. Было бы хуже, чем свечи.
Джонни фыркнул:
– Ага.
Мы остановились у светофора. Он молчал.
Блин, вот дерьмо. Я попыталась немного разрядить обстановку, но все равно что рыгнула. Какая же я дура! Зачем мне обращать каждую неловкую ситуацию в дурацкую шутку? Что, промолчать нельзя?
Началась песня «Обсос» — словно нарочно, чтобы я почувствовала себя еще хуже. Прекрасно. Эта песня в целом была обо мне. Да и вообще – что я здесь делаю? В костюме черлидера. Накрашенная. В тачке с парнем. Наедине. Что я о себе возомнила? Я ненормальная, мне тут не место.
Вдруг заговорил Джонни:
– Знаешь, что было бы еще хуже?
Я вздохнула и с недоверием спросила:
– Что?
– Если бы она продавала помои свинофермам.
Я засмеялась, и мне стало легче. Он поддержал меня. Чтобы я не переживала. И я вдруг подумала – может, Джонни подумал о себе точно так же, когда началась эта песня? Конечно, без подробностей про костюм черлидера и макияж, а в целом. Видимо, конечно, я совсем чокнутая, но меня мысль о том, что мы, возможно, оба чувствуем себя не от мира сего, как-то успокоила.
– Нет, – ответила я, – хуже было бы, если бы она торговала совиными какашками. – Я положила руки на приборную панель, чтобы согреть их.
– Что особенного в совиных какашках?
– Да они огромные. С кусками непереваренных птиц и мышей. В школе их на уроке биологии приходится изучать.
– Неправда.
– Правда.
– Мерзость.
Я немного повернула голову и тайком посмотрела на Джонни. Его длинные волосы цвета соломы выглядели неопрятно, свисая над бакенбардами. Когда я перевела взгляд на его длинные ресницы, Джонни тоже повернулся и посмотрел на меня. Я быстро развернулась вперед, чтобы он не догадался, что я на него пялилась, но было слишком поздно. Я знала, что он все понял.
На следующем перекрестке он сказал:
– А знаешь, что было бы еще хуже? Если бы она торговала дохлыми лягушками.
Я как-то чересчур громко рассмеялась и кивнула:
– Фу, да уж. Надеюсь, что для научных исследований.
– Конечно.
Мы улыбнулись, и остаток дороги по очереди перечисляли всякую отвратительную фигню, которой могла бы торговать его мать. Я думала, что «сперму ведрами» ему уже не побить, но на подъезде Джонни предложил «сырые свиные шкурки».
Выйдя из машины, я натянула куртку как можно ниже, чтобы прикрыть задницу в мини-юбке.
– Жаль, что я не как нормальный человек одета. Я себя такой идиоткой в этой форме чувствую.
Джонни открыл передо мной дверь в пиццерию:
– Шутишь, что ли? Ты классно выглядишь. К тому же, представляешь, как все офигеют, когда увидят парня вроде меня с девчонкой из черлидеров? Так что считай, тебе повезло, что я тебя не заставляю куртку снять.
Рассмеявшись, я ответила:
– «Не заставляешь»? Да только попробуй.
Но на самом деле я думала о том, действительно ли ему нравится, как я выгляжу. И что значит «увидят с девчонкой»? Неужели это все же свидание? У меня свидание с Джонни Мерсером? И скажите, насколько странно, ненормально и безумно было бы надеяться на это? Я не говорю, что я надеюсь. Но если бы надеялась? Если рассуждать философски. Не более того. Гипотетически! Или как там еще.
Мы сели за столик у окна, заказали пепперони и две колы.
Джонни сказал:
– Ты на меня сегодня неизгладимое впечатление произвела.
– Что? – Я решила всерьез к происходящему не относиться, на случай, если это все же не свидание. Скорее всего, ведь нет. Ну, то есть я знаю, что не свидание. – Ты о том, как я махала ручками? – И я устроила ему приватный показ.
Джонни взял мои руки и опустил их на стол. От его прикосновения у меня сжалось горло. Официантка принесла колу, и я высвободила руки. Я взяла соломинку и принялась медленно снимать с нее обертку.
– Фиона, серьезно, – продолжил он, – тебе надо гордиться собой. Ты вышла за свои привычные рамки, ты живешь.
– К сожалению, как только я вышла за эти свои рамки, я треснула Аманду ногой по башке. Я думаю, это означает, что я облажалась по-крупному.
– Нет. Ну, то есть да, по голове ты ей заехала. Но нельзя считать это провалом, потому что ты же не опустила руки. Ты помогла ей встать. Не каждый смог бы сделать то, что сделала ты. На это смелость нужна.
Когда он договорил, я взяла в рот трубочку и подула. Бумажная обертка выстрелила Джонни в лоб. Я постаралась сдержать смех, но недостаточно хорошо.
Джонни потрогал лоб в месте удара. Я хихикнула. Он нахмурился, сведя брови, подался вперед и спросил:
– Фиона, почему ты не даешь мне сделать тебе комплимент? Я пытаюсь серьезно поговорить. Почему ты все сводишь к шутке?
Вот, я себе тот же вопрос в машине задавала. Я перестала хихикать, повесила голову и принялась внимательно рассматривать соломинку, крутя ее и так и эдак.
– Извини, – сказала я. – Просто мне так спокойнее. Не знаю. Наверное, это защитный меха…
Тыщ.
Джонни тоже выстрелил мне в лоб бумажкой. Я посмотрела на него: он сидел и лыбился, изо рта торчала трубочка. Невероятно.
Он надо мной прикололся.
Смутил таким вопросом лишь для того, чтобы тоже плюнуть в меня бумажкой. Великолепно. Я протянула руку, чтобы выхватить соломинку, зажатую между его идеальных зубов, и как только ее коснулась… в тот самый момент стала надеяться, что это свидание. Именно с этого момента я начала смотреть на Джонни Мерсера иначе, думать о нем по-другому.
Хотя он был все время рядом со мной.
Или, может быть, как раз именно из-за этого.
И опять пчелы. Их было много. Они были большие. Размером с небольшую тачку. Они жужжали в ушах. В щеках. В груди. В кончиках пальцев.
Я отдала Джонни его соломинку и все внимание сосредоточила на обертке, которую старательно принялась складывать в гармошку. Раз, раз. Влево, вправо. Раз, раз. Не думай. О том. ЧТО ТЕБЕ НРАВИТСЯ. ДЖОННИ МЕРСЕР. СКЛАДЫВАЙ БУМАЖКУ. СКЛАДЫВАЙ, СКЛАДЫВАЙ.
– Бальзамирующая жидкость.
Мои пальцы замерли.
– А? – Я почувствовала себя так, будто из меня начал сочиться воздух.
– Это было бы хуже. Если бы она бальзамирующей жидкостью торговала.
И пчелы исчезли, как по мановению волшебной палочки. Улетели досаждать какой-нибудь другой девчонке. Я смяла бумажку и показала пальцем вверх:
– Рыбьи кишки. Для ферм, где растят креветок.
– Отлично. – Джонни улыбнулся, его карие глаза засветились. – Хороший ход.
Принесли пиццу, и мы разделили ее пополам. Я съела столько же, сколько и Джонни, что его почему-то удивило. Он, наверное, думал, что девочки почти ничего не едят. Мимо нас прошла официантка с картошкой фри, и он спросил:
– А ты знаешь, что использованный жир из фритюрницы можно применять в дизельном двигателе как топливо?
Не совсем то, что обычно называют романтической беседой. Да и не особо аппетитная тема для разговора в ресторане. Но очень и очень круто.
– Да ну! – воскликнула я.
– Правда. В одной научной передаче говорили. Они добыли целый бак в каком-то ресторане, очистили и залили вместо дизеля. И тачка поехала не хуже. Жалко, что его можно только в дизельных двигателях использовать.
– Да, иначе твоя мама торговала бы прогорклым жиром и заставила бы канистрами всю гостиную. Вот это было бы хуже, чем сейчас.
Джонни расхохотался. Мне было приятно, когда он смеялся над моими шутками. И похоже, этого было не так сложно добиться. С ним было не так, как с Тоддом. Прикольно, и эти приколы давались легче. Все шутки казались такими органичными. С Джонни я чувствовала себя умной без особых потуг. И симпатичной. И важной. Каким-то особенным человеком.
Вот, скажем, если бы я изначально была песней. Благодаря Джонни я стала ремиксом. Мелодия не изменилась, но теперь это была уже не одномерная последовательность нот. Он выделил все созвучия – высокие и низкие ноты, – и музыка зазвучала полнее. Без диссонансов и шумов. Рядом с Джонни я становилась самой лучшей версией себя.
Когда принесли счет, он его оплатил, хотя я и предлагала внести половину. Обычно я переживаю, если мне не дают за себя заплатить, но тот факт, что Джонни отказался от моих денег, в данном случае подтверждал гипотезу, что это все же могло быть свидание, так что я отнеслась к этому позитивно.
Всю дорогу до моего дома мы продолжали играть во «что было бы хуже». Джонни остановился, но двигатель не выключил.
– Спасибо за пиццу, – сказала я. – И за то, что подвез.
– Да не за что. Всегда рад.
Если бы это был романтический фильм и у нас было бы свидание, мы бы наклонились друг к другу и поцеловались. Но это был не романтический фильм. И видимо, даже не свидание. Потому что вот как все было: я немного посидела, а он ко мне и не приблизился. Поэтому я вышла. Джонни проводил меня взглядом до двери и помахал рукой. Я хлопнула дверью. Не свидание. Не романтический фильм. Лишь моя обычная паршивая несчастливая жизнь.
Назад: Глава тридцать первая
Дальше: Глава тридцать третья