– По городу ползут самые разные слухи, так что ты должна быть готова ко всему…

Леша говорил хрипловатым от волнения голосом, и видно было, что даже выпитая водка не действует на него – настолько велико было его горе.

– Они исчезли почти одновременно, и никто не знает, где они. Ни Крымова, ни Игорька, ни… Нади… Но она знала, что делает, когда уходила от меня и принимала веру Крымова, я предупреждал ее, что жизнь с Крымовым…

– Не надо, Леша… Крымов такой же, как все, разве что более высоко летает, чем мы…

– Да он авантюрист, и для него жизнь человека ничего не стоит. Как эксплуатировал вас с Шубиным, как с умным видом писал какую-то дурацкую книгу, пока вы, взмыленные, носились в поисках призраков… Ненавижу его, убил бы на месте…

– Неправда, и ты прекрасно это знаешь, а если он сейчас объявится, если случится невероятное, сейчас откроется дверь и он войдет, уверена, что ты обнимешь его…

– Ты дура, Юля, ты любишь Крымова и любишь слепо, а я мужик, мне все это представляется несколько иначе.

– Ты был в их коттедже?

– Да кто там только не был… Там никого. Все заперто. Ваши знакомые ребята из прокуратуры взломали входную дверь, обшарили весь дом, но ничего не нашли, я имею в виду записку или знак… Заперли снова, опечатали и установили наблюдение. Но я не верю, что это что-то даст.

– Но должна же быть какая-нибудь причина! Куда они делись? Может, ты что-нибудь вспомнишь, какие-нибудь последние дела…

– Последнее дело обычное – убийство девушки по имени Марина, фамилия ее, не поверишь, Бродягина…

– Я бы не хотела жить с такой фамилией, – усмехнулась Юля, представив мгновенно худосочную девицу с взлохмаченными волосами, закутанную в рубище. – Ты хочешь сказать, что к убийству этой девушки имело какое-то отношение наше агентство? Крымов?

– Судя по тому, что он незадолго до своего исчезновения звонил мне сюда и справлялся, кто забирал труп Бродягиной, я понял, что ему это небезразлично, следовательно, его могли нанять, чтобы найти убийцу.

– Давай поконкретнее. Дата смерти, обнаружения трупа, причина смерти и прочее…

– Девушку отравили первого марта, почти месяц тому назад, а труп ее нашли уже на следующий день, за городом, неподалеку от станции техобслуживания.

– Для судмедэксперта ты довольно много знаешь, но подробнее об этом мне, наверное, смогут рассказать и Сазонов с Корниловым, как ты думаешь?

– Уверен. Потому что убийцу Бродягиной не нашли, а тут и еще одно убийство, о котором до сих пор пишут все газеты…

– Местная знаменитость? Что случилось?

– Земцова, я тебя не узнаю… Разве ты ничего не слышала об убийстве отца Кирилла?

– Отца Кирилла? Я слышала что-то краем уха о Кирилле, но думала, что это грохнули какого-нибудь преступного авторитета с такой кличкой, но уж никак не могла представить себе, что речь идет о священнике. Но его-то за что убивать? Как его убили, когда? До или после убийства Бродягиной?

– Ну вот, вижу, что начинаешь приходить в себя, это радует. Дело в том, что наш отец Кирилл – известный на всю Россию правозащитник, человек необыкновенный, почти святой. А убили его жестоко и цинично – зарезали неподалеку от собственного дома ножом в живот. Это случилось, если мне не изменяет память, восьмого февраля, задолго до смерти Марины Бродягиной.

– Так, может, ЭТИМ делом поручали заниматься Крымову?

– Поручали, да только он отказался. Сразу. Он не такой дурак, чтобы подставляться. С его способностями, как ты можешь понять, ему опасно заниматься распутыванием преступлений такого рода…

– Это почему же?

– Да потому что убийство отца Кирилла – преступление международного уровня…

– Да брось ты! Леша, что ты такое говоришь?

– Пойди в библиотеку и почитай подшивку центральных российских газет, и тебе сразу все станет понятно. Да, внешне это преступление может выглядеть как убийство с целью ограбления, поскольку пропали ценные вещи – золотой крест и прочее… Но это лишь попытка повести следствие по ложному следу. Истинная цель убийства – раскачать христианство, заткнуть правдоречивый рот. Это дьявольские дела, понимаешь ты или нет?

– Леша, ты удивляешь меня серьезностью, с которой все это говоришь. Я почитаю, может, ты и прав… Но откуда тебе известно, что Крымову предлагали заняться поиском убийцы и что он не взялся за это?

– Мне Надя сказала, но она-то преподнесла это совершенно под другим соусом, она расстроилась, что Крымов отказался от денег, которые предлагали ему какие-то люди, чуть ли не из международной организации, чтобы только узнать имя убийцы. Для них это принципиально, понимаешь? Но он отказался, сказал, что ему своя шкура дороже. Вот так-то.

– Да, что-то это не похоже на Крымова, который за копейку удавится…

– Он здравомыслящий человек, ты напрасно так о нем думаешь, что он из-за денег будет подставлять свою голову… Он осмотрительный и даже скорее чуточку трусоват…

– Леша, что-то мы с тобой слишком много эпитетов повесили на бедного Крымова, причем не очень-то лестных… Согласись, что ты тоже не можешь к нему относиться объективно, поскольку он увел у тебя жену, твою обожаемую Щукину?..

– Не знаю, возможно, ты и права, я ведь тоже живой человек…

– Все правильно. А что касается опустевшего агентства, то здесь можно предположить, что ребята просто выехали на задание. А пожар в агентстве устроили подростки или просто хулиганы, которые сначала ограбили офис, а потом подожгли, чтобы замести следы.

– Поэтому у тебя такое зеленое и перепуганное лицо, так? Ладно, Земцова, ты лучше расскажи о себе, как докатилась до такой жизни, где твой муж и почему ты здесь?

– Я вернулась, и этим все сказано, – уклончиво ответила Юля.

Она понимала, что рано или поздно ей придется кому-то рассказать о себе, Шубину ли, Крымову, но только не Щукиной и не Леше. Чувство стыда мешало ей раскрыться перед Чайкиным, сдерживало готовые прорваться слова правды о Харыбине, о человеке, в котором она ошиблась и которого приняла за мужчину, способного помочь ей забыть о Крымове.

Глядя прямо в глаза Чайкина, она спрашивала себя, сможет ли он понять ее и протянуть руку помощи, в которой она сейчас так нуждалась. Да и можно ли вообще рассказывать об интимных сторонах жизни мужчине? Не проще было бы поделиться своей болью с той же душевнобольной Аперманис, использовав ее присутствие, чтобы выговориться, попытаться объяснить с ее помощью самой себе все, что произошло в Москве, где она оставила своего законного мужа? А еще лучше было бы сохранить все в себе и постараться не расплескать ни капли боли и разочарования от нового брака с тем, чтобы, поднакопив сил, самой справиться с обрушившимся на голову несчастьем. Но это было бы уже высшим пилотажем проявления внутренней силы…

– Ты бросила Харыбина? Ты уехала от него? – услышала Юля и почувствовала, как сильнее забилось ее сердце. – Не хочешь – не отвечай, это твое дело, да только ты какая-то растерянная, словно порываешься что-то сказать и не можешь решиться…

– Вот когда решусь – расскажу. А сейчас давай вернемся к разговору о Бродягиной. А что, если это по ее делу все разбежались в разные стороны? Ты говорил, что Крымова интересовало, кто забирал ее тело?

– Но ведь это единственное, что я знаю.

– А как ее отравили? Чем?

– Мышьяком, все тривиально, словно в дешевом романе. Ты, кстати, могла бы поработать в этом направлении, если бы ваш офис не сгорел, ведь ты приехала сюда, чтобы…

– Как ты догадался?

– Да у тебя же все написано на лице. Тебе надо отвлечься от Москвы, от Харыбина, а здесь вон какое поле деятельности. Жаль, что у тебя нет лицензии на право занятия частной сыскной деятельностью, в твоем положении только работа спасла бы тебя от хандры…

Юля подняла глаза и внимательно посмотрела на Чайкина, как бы раздумывая, рассказывать ему о том, что чуть ли не в первые минуты пребывания ее в С. ей привалила такая клиентка, работая с которой забудешь и собственное имя, не то что Харыбина.

– Знаешь, я поживу пока спокойненько дома, отосплюсь, отдохну, а за это время, может, мне кто и позвонит по старой памяти… Такое уже не раз бывало, когда обращались именно ко мне, а не в агентство.

– Тоже правильно. В таком случае желаю тебе скорейшего душевного выздоровления… – с ноткой грусти проговорил Чайкин. – А если что, заходи.

– Нет, уж лучше ты ко мне приходи, можно прямо сегодня вечером. Вместе поужинаем.

Она вышла из морга с тяжелым сердцем. Встреча с Лешей не принесла успокоения: Крымов с женой и Шубиным исчезли в неизвестном направлении, агентство кто-то подпалил, от участия в расследовании убийства отца Кирилла Крымов отказался, а про Бродягину и вовсе ничего не понятно…

Она из телефона-автомата позвонила в прокуратуру и, услышав знакомый и такой родной голос старшего следователя Корнилова, поняла, кто ей поможет обрести душевное равновесие.

– Юлия Земцова собственной персоной! – Виктор Львович поднялся ей навстречу и по-отечески сгреб ее в свои сильные объятия. – Сбежала от Харыбина? И правильно, пора заняться делом. Отдохнула в браке – и хватит. Ты извини, что я так с тобой запросто, ведь ты же теперь москвичка…

– Да бросьте вы, Виктор Львович, какая я москвичка, если вернулась? Здесь все мое, все родное, здесь мои друзья…

– Друзья. Так, понятно. Выходит, ты ничего не знаешь. Садись и постарайся взять себя в руки. – Корнилов сменил тон на более серьезный и мрачный и даже почернел лицом, когда произнес имя Крымова: – Женька исчез, думаю, с ним или даже с ними БЕДА.

– Нет… Это же еще неточно…

– Неточно, но их уже давно нет в городе, и никто не знает, куда они делись. Ни следа, ни зацепки, понимаешь? Ты же не была в агентстве, еще ничего не видела?..

– Была. Видела.

– Ну а чего тогда?.. Кому-то Женя крепко перешел дорогу. Он всегда ходил по острию лезвия, но на этот раз, видимо, интуиция ему изменила…

– Вы знаете, каким делом занималось агентство в последнее время, перед их исчезновением?

– Ничем. Насколько мне известно, они сидели без работы. Обращалась к нему мать Марины Бродягиной, девушки, которую убили в начале марта. Но я звонил ей, она клянется, что Крымова не нанимала.

– Виктор Львович!

– Юля, ты думаешь, что я такой бестолковый и ничего не понимаю? Пусть даже она и соврала мне, чтобы выгородить Крымова и скрыть его участие в расследовании, это, в конце концов, ИХ финансовые дела, и она элементарно может не быть в курсе нашей профессиональной этики, но ведь ее дочь – извини меня за прямоту – обычная шлюха, и навряд ли агентство погорело из-за какой-то там… – и Корнилов совершенно неожиданно для Юли матерно выругался.

– Убийство до сих пор не раскрыто?

– Нет. Увы… А что, ты хотела бы подключиться?

– А это возможно?

– Если разыщешь Крымова – пожалуйста, я почему-то уверен, что Бродягина заплатила ему и что если с ним что и случилось и он пропал, то пропал вместе с деньгами или же они у него где-то спрятаны.

– Откуда такая уверенность, что между ними существует договоренность и что Бродягина заплатила Крымову аванс?

– Да потому, что сначала она приходила с этими деньгами ко мне, понятно? Вы же, бабы, дуры! Я бы мог повязать ее прямо здесь, в кабинете, но, понимая, сколь велико горе матери, у которой убили молодую дочь, я лишь намекнул ей о существовании крымовского агентства…

– Я все поняла, – Юля с тоской и ужасом подумала о том, что мир не изменился и что Корнилов, выступив в очередной раз посредником между потенциальным клиентом и Крымовым, как это бывало и раньше, понадеялся на приличные комиссионные, на которые, в сущности, и жил с того самого момента, как помог Жене открыть агентство. – Но тогда тем более вы должны быть заинтересованы в том, чтобы я как можно скорее узнала адрес Бродягиной…

– А как ты ей представишься?

– Обычно назовусь, скажу, что ищу Крымова, и попытаюсь выведать у нее, когда она виделась с ним в последний раз.

– Она тебе ничего не скажет.

– Посмотрим. Я же на самом деле буду интересоваться больше Крымовым и ребятами, чем ее дочерью, это уж если она сама захочет мне что-то рассказать или даже поручить, вот тогда мы поработаем с вами вместе и попытаемся найти убийцу девушки, – говорила Юля уже открытым текстом.

– Молодец, Земцова, уважаю… Как там Харыбин?

– Замечательно. Я жду адрес…

Она вышла из стен прокуратуры и, не оглядываясь, быстрым шагом направилась в сторону стоянки такси. То, что произошло минуту назад в кабинете Корнилова, потрясло ее. Открыв сумочку, чтобы положить туда листок с адресом Бродягиной, Юля увидела на самом дне деньги, которые предлагала ей вчера Аперманис. Если это не мираж, то каким образом эти доллары могли оказаться в ее сумочке? И если Аперманис все же изловчилась и сунула их незаметно в сумку перед уходом, то ЗАЧЕМ? Она что, совсем идиотка, которая не знает цену деньгам? Либо же она вовсе не душевнобольная, а, напротив, хитрая и опасная особа, связанная каким-то образом с исчезновением ребят из агентства и перед которой, к примеру, стоит задача подставить или уничтожить последнего работника агентства – Юлю Земцову?

Конечно, в подобное верилось с трудом. Но баксы-то реально существовали! Вот они, лежат на дне сумки и дразнят ее, безденежную, одинокую и так предательски униженную Харыбиным, несчастную… Да, с деньгами она бы почувствовала себя увереннее, это точно. Так куда же теперь ехать? К Бродягиной, чтобы навязаться ей в качестве частного сыщика, или к этой дуре Аперманис, подкинувшей ей пачку долларов?

И она поехала к Аперманис.

Адрес Риты, сохранившийся в блокноте, привел Юлю в квартиру на тихой центральной улочке. Она позвонила, но на звонок никто не отреагировал. Тогда она прибегла к своему излюбленному способу добывания интересующей ее информации – позвонила в соседнюю дверь.

Ей почти тотчас открыли, и на пороге Юля увидела молодую женщину в домашнем халате. Со скучающим видом она выслушала Юлины вопросы, касающиеся ее соседки, после чего, пожав плечами, сказала:

– Вы такая странная. Да откуда я могу знать, что представляет из себя эта особа и когда точно сюда въехала. Одно могу сказать – она живет одна и никакого мужа у нее нет. Девушка она красивая, одевается дорого, со вкусом, ни в чем себе не отказывает, по ночам ведет себя тихо и вообще как соседка меня вполне устраивает. Но вот то, что она не является хозяйкой этой квартиры, это точно, потому что хозяйка пару лет назад уехала из города, а квартиру сдает постоянно. Думаю, что кто-то из родственников присматривает за ней и следит за порядком и прочим… А вы-то, собственно, кто?

– Никто, – и Юля, не боясь показаться невежливой, развернулась и пошла к лестнице. Ей не понравилась девица, особенно тон, с которым она к ней обращалась. Хотя с какой стати этой соседке рассыпаться бисером перед незнакомкой, потревожившей ее своими расспросами.

Так, рассуждая, правильно ли она поступила, отбрив неприятную особу, Юля вышла на улицу и поняла, что совершила большую глупость, не попытавшись выяснить хотя бы фамилию настоящей хозяйки квартиры. Но что сделано – то сделано, а потому ей ничего не оставалось, как возвращаться домой или разыскивать Бродягину. Но не хотелось делать ни того, ни другого, да и вообще на душе стало как-то нестерпимо тоскливо и зябко. «В таком состоянии, – промелькнуло у нее в голове, – люди начинают подумывать о смерти…»

И вдруг она увидела Аперманис, быстрым шагом приближающуюся к подъезду. В сером свете дня Рита казалась ярким красным пятном в своем экстравагантном пальто и шапочке с золоченой пуговицей на боку.

– Юля! – она почти кинулась к ней, еще немного, и свалила бы ее на землю, настолько стремительно и дерзко налетела на нее. Ослепительная улыбка, демонстрирующая узкие беличьи белоснежные зубки, как-то странно подействовала на совершенно сбитую с толку Юлю и заставила улыбнуться в ответ. Словно кто-то невидимый растянул ее губы в улыбку. – Как здорово, что вы пришли… Не бросайте меня, я никакая не больная, а просто вляпалась, сами знаете, как это бывает… Может, маньяк какой, а может, мне просто кто-то морочит голову. Надеюсь, вы не заявили на меня в милицию… Я по поводу того трупа, который завернут в желтый ковер…

– Если вы еще раз произнесете что-то про желтый ковер, я уйду, – вынуждена была предупредить ее Юля. – Вы или разыгрываете меня и вам необходимо мое присутствие в вашем доме для какой-то другой цели, либо же вы больны, как я вам уже, собственно, и намекала… И зачем вы положили мне в сумку деньги? Зачем? Скажете, это поступок здорового человека?

– Надеюсь, что когда-нибудь вы все узнаете сами… Но давайте лучше поднимемся ко мне и поговорим обо всем спокойно без свидетелей, – Аперманис кивнула головой на проходящих мимо и ежившихся от ветра прохожих. – Я же вам все-таки доверилась, принесла деньги, а вы так грубо выставили меня за дверь. Это невежливо…

В квартире было тепло и уже очень скоро запахло кофе, сваренным для нее Ритой. Разговаривая ни о чем со своим приятнейшим акцентом, который все больше и больше располагал к ней Юлю, Аперманис совершенно неожиданно вернулась к теме денег:

– Знаете, я вдруг не так давно поняла, что самое простое в плане защиты от негативных проявлений жизни это дать нужному человеку деньги. Деньги – это своеобразная философия. Только с ними человек может чувствовать себя свободным, и не надо делать вид, что вы думаете иначе. Менталитет русских людей изменился, и всем теперь подавай деньги. Вы можете не поверить, но даже в библиотеке, когда мне понадобилось взять несколько книг – а у меня заграничный паспорт и нет прописки, – пришлось дать взятку! Это ли не смешно? Но то – пустяковая взятка, я всучила ее прямо заведующей, и она теперь мне обязана…

– Теперь вы всучили их мне? Захотели, чтобы и я почувствовала себя обязанной вам?

– А разве пять тысяч долларов – заметьте, я положила вам только аванс, – ни к чему не обязывают?

– Обязывают, это верно. Но ведь вы рассказали мне совершенно неправдоподобную историю о каком-то монстре, насилующем вас по ночам и жестоко избивающем…

– А как бы вы себя повели, если бы с вами случилось подобное? Неужели вы не понимаете, что мне страшно? Мне страшно настолько, что я готова выложить и не такие деньги…

– Они, случаем, не фальшивые?

– Знаете, что я вам скажу?.. Я не ожидала, что вы настолько циничная и жестокая, мне рассказывали о вас совершенно противоположное, что на вас можно положиться, что вы способны внушить человеку уверенность в себе чуть ли не взглядом… Мне понятно ваше презрение, свойственное каждой женщине, оказавшейся в более выгодном положении, нежели, скажем, я в роли клиентки, мол, расплачивайся сама за свои грехи или что-нибудь в этом роде… Но поймите, в моей жизни происходят невероятные вещи, кто-то неизвестный издевается надо мной…

– Вы же сами сказали, что этого насильника ваш муж убил и закатал в ковер… – Юля из последних сил старалась держать себя в руках, поскольку дальше слушать этот бред было просто невыносимо. – Вы не обижайтесь, Рита, но, по-моему, вам следует обратиться к услугам психотерапевта, а не частного детектива, и я не удивлюсь, если окажется, что вас… никто не насиловал и не избивал и что вы вообще не замужем…

За время беседы Юля успела осмотреться и пришла к выводу, что следы пребывания в квартире мужчины отсутствуют. В основном же обстановка свидетельствовала о некой душевной неразберихе хозяйки, точнее, квартирантки Аперманис. Какая-то неприбранность, элементы беспорядка (разбросанные где и как попало вещи, грязные чашки и переполненные пепельницы на полках, столе и даже подоконниках, запыленный ковер под ногами, непромытые стекла окон и тяжелый, спертый, горьковатый запах старой мебели) действительно указывали на то, что человек, живущий среди этого хаоса, нуждается в душевной поддержке. Но где таинственный маньяк? Где желтый ковер, в который завернули его труп? Где муж, и был ли он вообще?

– Хорошо, – сдалась Юля, – давайте поговорим начистоту: что вы от меня хотите конкретно?

– Начистоту? Отлично. Я хочу, чтобы вы пожили со мной, чтобы каждый день я просыпалась в вашем присутствии и засыпала, видя вас перед собой, чтобы я постоянно чувствовала себя в безопасности…

– Вы хотите, чтобы я стала вашим телохранителем? Но я не владею карате и тому подобными вещами…

– Называйте это как хотите, но мне страшно, и я прошу вас пожить со мной. Параллельно с этой работой (а я считаю, что вы таким образом будете именно РАБОТАТЬ и отрабатывать свои деньги) вы сможете вести любые другие дела. Больше того, поскольку у меня сейчас не самое лучшее время в моей жизни и я временно отошла от дел, я бы могла… помогать вам.

– Помогать? Но в чем?

– Сопровождать вас куда угодно, помогать вам в расследовании других дел, ведь я боюсь только своей жизни и своего Неизвестного, понимаете? А что, если, занимаясь с вами вашими делами, я вылечусь от ипохондрии?

Это была первая здравая мысль, высказанная Аперманис, и Юле неожиданно пришло в голову, что, быть может, именно присутствие рядом посторонней женщины, терзаемой внутренними проблемами, вылечит ее, Юлю Земцову, от собственной душевной боли. Времени на раздумье не было – исчезновение Крымова и ребят обязывало ее мобилизовать все силы и финансовые ресурсы, чтобы разыскать их, и кто, как не Аперманис со своими бредовыми затеями, могла сейчас помочь ей начать расследование?

– Хорошо, я согласна пожить с вами и поохранять вас от ваших кошмаров и призраков, но сначала ответьте мне на такой вопрос: сколько времени все это будет продолжаться?

– Пока у меня не кончатся деньги! – с жаром воскликнула окрыленная надеждой Рита, и глаза ее заблестели. – Возможно, это случится через месяц… Я хочу сказать, что пять тысяч – за полмесяца работы, остальные пять тысяч – за следующие полмесяца, а там видно будет. Но у меня тоже есть условие.

– И какое же?

– Вы не станете приглашать ко мне психиатров и психотерапевтов. Может, моя крыша и поехала, может, мне и действительно нужен хороший врач, но это потом, а сейчас мне нужно избавиться от страха физической смерти, мне нужен такой вот необычный телохранитель, как вы, Юля.

– А если объявится ваш муж?

– Не думаю, что он такой дурак… Вполне возможно, что моим синякам и ссадинам есть вполне реальное объяснение…

Вот уж этой конкретной фразы Юля ну никак не ожидала: она уже устала удивляться. Неужели сейчас она услышит от Риты нечто такое, что поможет ей лучше понять ее или, что уж совсем нежелательно, отказаться от работы на нее?

– И что же это за реальное объяснение?

– Этим маньяком мог быть мой муж. Возможно, он задумал свести меня с ума, чтобы избавиться от меня и надолго упечь в психушку.

– Но это-то зачем? Вы что, богатая наследница или что-нибудь в этом роде?

– Вот это я и хотела бы узнать.

– Но вы же сами сказали, что в мои обязанности будет входить не поиск вашего мужа, а просто пребывание рядом с вами…

– Там видно будет, – загадочно произнесла Аперманис и оглянулась, словно боясь, что ее кто-то услышит. – Если потребуется его разыскать, то я заплачу вам вдвое больше…

Юля тряхнула головой, сбрасывая с себя оцепенение, вызванное шизоидными выпадами собеседницы, – нет, положительно, такая работа стоила дорого: находиться рядом с больным человеком опасно для собственного здоровья.

– Мы будем составлять с вами письменный контракт или соглашение? – спросила она. – Зафиксируем на бумаге все условия моего проживания на этой квартире, чтобы подстраховаться?

– Думаю, обойдемся без формальностей. Больше того – я надеюсь на вашу дружбу… – вдруг покраснела Рита, словно сказала что-то непозволительно откровенное, чего нормальные люди не произносят вслух.

– Замечательно. Тогда я сегодня же переезжаю к вам, согласны?

– Да не то слово! – И Аперманис разразилась слезами радости.

«Ничего себе возвращеньице», – подумала Юля, глядя на обезумевшую от счастья Риту, закружившуюся по комнате и разве что не танцующую в такт барабанящей по жестяным подоконникам весенней капели.

А часом позже они перевезли на квартиру Аперманис Юлины вещи и принялись за уборку.

Глубокой ночью, обессилевшая от усталости и нахлынувших на нее проблем, Юля стояла под горячим душем и спрашивала себя, откуда она взяла в себе столько сил, чтобы взвалить на свои плечи все горести и напасти совершенно чужого ей человека. Неужели деньги – столь мощный рычаг, с помощью которого можно отыскать в себе скрытые душевные и физические резервы? Вот Крымов всегда говорил, что деньги в жизни – это все, и все его почему-то потихоньку презирали за это. Чистоплюйство – пожалуй, так можно охарактеризовать это отношение к его вполне справедливым словам. Можно говорить о том, что деньги в жизни занимают не первое место, что честь, порядочность, совестливость имеют куда большую ценность, но куда ты денешься с этим бременем духовных сокровищ, если у тебя нет денег? И как ты докажешь всему миру свою состоятельность, если ты несвободен? Ведь только с помощью денег человек может обрести свободу перемещения в пространстве, только обладая определенными материальными ценностями, можно с уверенностью глядеть в будущее, и это не простые слова, это истина…

Юля не заметила, как вышла из ванны и, накинув халат, вошла в комнату, где на широкой двуспальной кровати, застеленной чистейшим бельем, уже поджидала ее, нахохлившись и поджав под себя ноги, одетая в нарядную и немного детскую, в красный горох, фланелевую пижаму Рита Аперманис. Спать с ней в одной постели было одним из условий, причем непременным.

– Ну что, спим? – спросила Рита, накрываясь махровой простыней, и благодарным взглядом скользнула по Юле. – Ты тоже накрывайся своей простыней и давай спать. Господи, неужели я сегодня высплюсь?

– А ты не можешь еще раз показать мне свои синяки?

Рита откинула простыню, приспустила пижамные штанишки и показала побледневшие кровоподтеки на бедре.

– Заживают, – сказала она, слабо улыбаясь.

– Спокойной ночи, – Юля протянула руку и коснулась плеча Риты. – Ничего не бойся… Это ничего, что я на «ты»?

– Да, конечно, ничего… – и Рита, зарывшись головой в простыню, прижалась к Юле. – Спасибо тебе… и спокойной ночи…

Поплакав всего несколько минут легкими детскими слезами, Рита вскоре затихла и уснула.