– Ты не забыл, что вечером у тебя встреча с капитаном Эстфолом? Подготовился?

Эдион видел, с какой неприязнью Рен Ручейник произносил фамилию капитана. Даже скривился.

Их разговор происходил на крыше жилища, предложенного Рену и его деду не кем иным, как капитаном Эстфолом. Тон юного герцога был весьма дерзким, однако не настолько, чтобы влепить ему словесную оплеуху. Эдион ограничился кивком и продолжал чистить ногти метательным ножом.

Рен оправлялся после раны, хотя и не настолько быстро, как ему хотелось бы. Муртагу предложили хозяйскую спальню, но старик вежливо отказался: ему достаточно диванчика в комнате внука. Возможно, причина была отнюдь не в скромности. Должно быть, появившись здесь, Ручейник-старший что-то заметил. Интересно, навело его это на какие-то догадки о личности хозяйки? Если да, свои соображения он оставил при себе.

Эдион не видел Рена с той самой ночи, когда мятежника ранили и им потом пришлось отсиживаться в трущобном притоне. Генерал сам не знал, зачем перед встречей с Шаолом пришел сюда. Вроде все уже оговорено, и не раз.

– Ну и как тебе здесь? – спросил Эдион.

– Отвык я от такой роскоши, – признался Рен.

– Хотя здешняя роскошь – слабый отблеск замка Ручейников. А какие там были чудесные башни.

Рен стиснул зубы.

– Думаю, и твое нынешнее жилье – слабый отблеск белых башен Оринфа. Мы все отвыкли от… прежней жизни.

Ветер взъерошил его давно не чесанные волосы.

– Спасибо тебе за помощь… тогда.

– Пустяки, – сухо отозвался Эдион, наградив Рена ленивой улыбкой.

– Ты расправился с моими преследователями. Потом спрятал нас с дедом. Такое не забывается. Я перед тобой в долгу.

Эдион давно привык выслушивать благодарности от разных людей, включая и его солдат. Но Ручейники – особый случай. Генерал погасил улыбку и, разглядывая золотистые огоньки Рафтхола, сказал:

– Напрасно ты мне раньше не говорил, что вам с дедом негде жить.

«И что у вас за душой ни гроша», – мысленно добавил он. Ничего удивительного, что Рен щеголяет в лохмотьях. В ту ночь Эдиону стало невыразимо стыдно. Стыд донимал его несколько дней подряд. Он пробовал отделаться от докучливых мыслей, упражняясь с королевскими гвардейцами. Но учебные поединки с теми, кто служил королю, лишь усиливали чувство стыда, к которому примешивалось желание биться с ними по-настоящему.

– Я считал излишним говорить о том, что не касалось дела, – через силу ответил Рен.

Гордость. Эдион понимал чувства Рена. Кому захочется признаваться в своей несостоятельности? Рену это было столь же тяжело, как Эдиону – принять его благодарность.

– Если ты узнаешь, как вернуть магию, ты ведь не станешь медлить?

– Не стану. Хотя это может изменить характер предстоящих битв.

– Десять лет назад не изменило.

Лицо Рена превратилось в ледяную маску. Потом Эдион вспомнил: у Ручейника-младшего не было ни капли магических способностей. А вот у двух старших сестер Рена… Когда Террасен стал кромешным адом, они находились в горной школе. В школе, где учили магии.

Казалось, Рен прочитал его мысли.

– Когда солдаты волокли нас к месту казни, они вовсю потешались над родителями. «Что же ваша магия вас не спасает?» Даже школа, где учились мои сестры, оказалась беззащитной против десяти тысяч адарланских солдат.

– Прости, – тихо сказал Эдион.

Это все, что он пока мог сказать. Дальнейшее зависело от Аэлины.

– Возвращение в Террасен будет… трудным, – сказал Рен. – Для меня. И для деда тоже.

Рен мучительно подбирал слова. А может, преодолевал сложившуюся привычку ни с кем не говорить на такие темы. Эдион его не торопил. Наконец Рен прервал молчание.

– Сомневаюсь, что у меня сохранились… манеры герцога. Я вообще сомневаюсь, что смогу управлять. И потом, захотят ли жители герцогства видеть меня своим правителем? Дед лучше подходит для таких занятий, но он Ручейник лишь по линии моей бабки. К тому же он просто не хочет править.

Теперь уже Эдион подбирал слова. Одно неверное слово, неверный жест – и Рен навсегда захлопнется. Казалось бы, не все ли равно Эдиону? Получалось, что нет.

– Эти десять лет я только и знал войну и смерть. Возможно, так пройдет еще несколько лет. Но если когда-нибудь мы обретем мир… (Боги, какое прекрасное слово, совершенно забытое.) Тогда нам всем придется непросто. Невозможно сегодня воевать, а завтра полностью врасти в мирную жизнь. Сомневаюсь, что жители Ручейного герцогства отвергнут правителя, который все эти годы боролся против адарланской тирании. Который обрек себя на бедность и скитания, но не отказался от мечты о свободном Террасене.

– У меня не все было так гладко, – признался Рен. – Я совершал… гадкие поступки.

Такие подозрения зародились у Эдиона сразу же, едва Рен назвал ему притон, где собирались любители дурманящего зелья.

– Все мы их совершали, – сказал Эдион.

«И Аэлина тоже», – подумалось ему.

Он преодолел желание сказать об этом Рену. Рано обоим Ручейникам знать о ней. Сама расскажет.

Разговор угрожал потечь по опасному руслу. Эдион мучительно подыскивал другую тему, когда Рен вдруг тихо спросил:

– Что ты решил по поводу дальнейшей судьбы капитана Эстфола?

– Сейчас капитан Эстфол полезен мне. И нашей королеве он тоже полезен.

– А когда исчерпает свою полезность…

– Вот тогда я буду решать… можно ли оставить его в живых.

Рен удивленно разинул рот, но Эдион поспешно добавил:

– Я привык руководствоваться не эмоциями, а стратегией. До сих пор такой принцип меня еще не подводил.

Эдион не лукавил. Он действительно пока не решил, как поступит с капитаном. То, что Шаол помог ему спасти Рена и дал Ручейникам кров, не в счет.

– Интересно, как наша королева отнесется к твоей стратегии.

Эдион полоснул по нему взглядом. Некоторых генеральский взгляд обращал в бегство. Но Рен не из пугливых. Повидал и натерпелся всякого. Одно дело расправиться с шестеркой королевских солдат, и совсем другое – поднять руку на капитана Эстфола.

– Я рассчитываю на государственную мудрость нашей королевы, – уклончиво ответил Эдион. – Думаю, она не станет мешать мне делать то, что нужно. Надеюсь, она увидит во мне свой меч.

– А если она пожелает сделать тебя своим другом? Ты же не откажешь ей в этом?

– Я не откажу ей ни в чем.

– А если она попросит тебя стать ее королем?

– Довольно! – рявкнул Эдион, оскаливая зубы.

– Ты хочешь быть королем?

Эдион перенес ноги через карниз крыши и встал.

– Я всего-навсего хочу, чтобы жители Террасена вновь стали свободными и чтобы моя королева заняла трон, принадлежащий ей по праву.

– Эдион, адарланцы сожгли наш древний трон из оленьих рогов. Какой трон займет наша королева?

– Тогда я построю ей новый. Из костей наших врагов.

Рен тоже встал и поморщился. Недавняя рана еще давала о себе знать. Рен не был ни трусом, ни глупцом, которого легко сбить с толку.

– Ответь на мой вопрос. Ты хочешь быть королем?

– Если она попросит меня об этом, отказываться я не стану.

Сейчас Эдион говорил правду.

– Это не ответ.

Эдион понимал настырность Рена. Его связи с династией Ашериров и легион Беспощадных – весомые аргументы. Да, он мог бы стать королем, имея явные преимущества перед прочими претендентами. Король-воин заставил бы любого врага крепко подумать, прежде чем воевать с Террасеном. Еще до адарланского вторжения он слышал истории…

– Мое единственное желание – снова увидеть мою королеву, – прорычал Эдион. – Хотя бы один раз, если боги позволят мне только это. Но если моя жизнь продолжится, я буду благодарить их каждый день. Пока же я делаю все, чтобы ее увидеть. Чтобы убедиться, что она жива и не является плодом ничьей выдумки. Остальное вас не касается.

Не дожидаясь ответа, Эдион покинул крышу, а затем и жилище Селены.

В таверне было не протолкнуться. Здесь собирались солдаты, вернувшиеся в Адарлан после долгих месяцев, а то и лет службы в чужих краях. Морщась от духоты и острого запаха пота, Шаол сожалел, что согласился сюда пойти. Теперь уже не уйдешь. Генерал во всеуслышание заявил, что они с капитаном «пьют на брудершафт». Солдаты радостно загалдели. По правде говоря, он не горел желанием пить с Эдионом на брудершафт, а говорить генералу «ты» не позволяла привычка к субординации.

– Надежнее всего прятаться, когда ты на виду у всех, – шепнул капитану Эдион.

Подавальщик поставил на грязный, липкий стол еще две кружки эля. Опять угощение. На этот раз – от загорелого, исполосованного солдата.

– За Волка! – рявкнул солдат и поклонился Эдиону.

Никто не заставлял его кланяться. Это делалось от чистого сердца. Эдион в ответ поднял кружку, приветствуя солдата. Довольный, тот втиснулся за свой стол. Надо признать, что и генерал не лукавил, и его хищная улыбка была вполне искренней.

Муртаг решил проверить свои догадки насчет трех мест, где были наложены заклинания, уничтожившие магию. От Эдиона и Шаола требовалось найти солдат, служивших в тех местах. Задача оказалась легче, чем думалось генералу. Пока Эдион занимался осторожными расспросами, Шаол думал о своем. Он мысленно перебирал имена тех, кому бы смог передать командование королевскими гвардейцами. Сегодня он покинул замок, сказав, что поищет торговый караван, с которым можно отправить в Аньель первую партию его вещей. Это ему удалось. Шаолу не хотелось думать, какое лицо будет у его матери, когда в родительский дом доставят сундук, плотно набитый книгами.

– Игра продолжается, – пробормотал он сквозь зубы.

Эдион тоже продолжал свою игру. Сейчас он встал с кружкой в руке. Все, кто был в зале, словно ожидали этой минуты. Стало тихо.

– Солдаты! – серьезно и с почтением произнес Эдион. – Я хочу выпить за вашу кровь, пролитую на полях сражений. За ваши шрамы. За каждую вмятину на ваших щитах и зазубрину на ваших мечах. За ваших товарищей, павших в сражениях…

Рука с кружкой поднялась еще выше, а голова Эдиона склонилась, и свет играл на его золотистых волосах.

– Я хочу выпить за жертвы, принесенные вами, и за те, что ждут вас в будущем. За вас, храбрые, беззаветные герои!

Зал взорвался приветственными криками. Даже стены задрожали. Вот это и делало Эдиона угрозой для короля. Солдаты видели в нем бога. Понятно, почему король терпел его непочтительность и не пытался взять Эдиона на короткий поводок.

Генерал вовсе не был похож на придворных из замка, смакующих изысканные вина. Он не брезговал грязной таверной, не отказывался пить солдатский эль, не зажимал нос от вони. Было ли это искренне или умелой игрой, но солдаты верили, что Эдион заботится о них и прислушивается к их словам. Они расцветали, когда он называл их по именам, а если при этом он еще вспоминал, как зовут их жен и сестер, солдаты радовались, как дети. Они засыпали в полной уверенности, что генерал считает их своими братьями и готов сражаться и умереть за них. Неудивительно, что и они сражались и умирали за него.

Это пугало Шаола, но боялся он не за себя.

Он боялся последствий воссоединения Эдиона и Аэлины. В ее глазах был тот же огонь, заставляющий людей слушать ее, открыв рот. Шаол помнил, как она явилась на заседание королевского совета, принеся королю голову убитого ею советника Мюльсона. Помнил ее зловещую улыбку и окаменевшие лица короля и придворных, когда в зале повеяло черным вихрем ее силы. А вместе Эдион и Аэлина будут вдвойне опасны. Они легко соберут армию и воодушевят террасенцев… Но чем все это грозит его королевству?

Как бы то ни было, Адарлан по-прежнему оставался для Шаола родиной. Он служил Дорину, а не Аэлине и не Эдиону. Куда заведет его это союзничество, он не знал.

– Предлагаю состязание! – встав на скамью, крикнул Эдион.

Шаол терпеливо ждал, пока генерал фланировал по залу, отвечая на приветствия и присаживаясь за столы. Солдаты пускались в воспоминания, и каждый считал своим долгом рассказать историю своей жизни и перечислить битвы.

Многие солдаты были уже изрядно пьяны и не замечали, что их любимый генерал трезв как стеклышко. Глаза Эдиона ярко сверкали – эти глаза Ашериров! – прожигая насквозь. Состязание было еще одной попыткой выудить из солдат нужные сведения.

Состязания в тавернах любили. Особенно в таких. Каждое имело свои правила. Но Эдион взмахнул кружкой, и зал снова затих.

– Того, кто побывал в самом дальнем уголке континента, ждет щедрое угощение.

Зал наполнился выкриками. Банджали, Оринф, Мелисанда, Аньель, Эндовьер… И вдруг…

– Будет вам галдеть, – сказал вставший седой воин. – Вам меня не переплюнуть.

Он полез во внутренний карман мундира и достал свиток. Вероятно, приказ об увольнении.

– Я пять лет прослужил в Нолле.

– Тогда иди к нам, дружище! – У Эдиона хищно вспыхнули глаза. – Ты выиграл.

Зал одобрительно забурлил.

Нолл. Точечка на карте. Дальняя оконечность Пустынного перешейка.

Седовласый воин спокойно, с достоинством уселся за их стол. Эдион едва успел махнуть подавальщику, как перед гостем уже стояла большая кружка эля.

– Имя? Звание? – по-военному кратко спросил Эдион.

– Инис. Командир двадцать четвертого легиона.

– Велик ли был твой легион?

– Две тысячи человек. Всех в прошлом месяце вернули в Адарлан.

Инис надолго припал к кружке.

– Пять лет без отпуска, и вдруг – шагом марш.

Он прищелкнул сильными пальцами. Все они были в шрамах.

– Я так понимаю, его величество даже не предупредил вас о грядущем увольнении, – заметил Эдион.

– При всем почтении к нашему обожаемому королю… ни одного слова. Мне накануне передали, что мы возвращаемся в Рафтхол. Нас сменят свежие силы, а мы… получается, мы больше не нужны.

Шаол слушал. Эдион велел ему не встревать в разговоры, чему капитан был только рад.

– А новое место службы тебе уже известно? – продолжал расспрашивать генерал. – Может, тебя поставят командовать каким-то другим легионом?

– Пока не знаю, господин генерал. Нам даже не сказали, кто займет наше место.

– Наверное, ты все-таки рад, что выбрался из такой дыры, как Нолл, – усмехнулся Эдион.

Инис вперился в свою кружку, но Шаол успел заметить, как потемнели его глаза.

– Как тебе там служилось? Я с тебя не отчета требую. Спрашиваю как солдат солдата.

Инис перестал улыбаться. Глаза его потухли.

– Ко всему привыкаешь, а вот к вулканам я так и не привык. На песке пепел, в воздухе пепел. Солнца не видели. Постоянный сумрак. Но и это еще не самое скверное. От дыма вулканов у нас все время болела голова. Случалось, некоторые не выдерживали и сходили с ума. А то вдруг кровь из носу пойдет. Провиант нам поставляли где-то раз в месяц. Бывало, и реже. Все зависело от времени года и ветров. Еду-то нам морем везли. Местные жители ни в какую не соглашались нас снабжать. Мы и грозили им, и упрашивали. А они – ни в какую.

– Почему? От лени?

– Нолл невелик. Только башня и городок, что мы возвели вокруг нее. Местные жители почитают вулканы. Для них это святыни. Лет десять назад… может, раньше. Не знаю, меня тогда там не было. Ходили слухи, что король отправил туда легион. Они разрушили древний храм. – Инис тряхнул головой. – За это местные нас ненавидят и всегда плюют в нашу сторону. Им нет разницы, был ты в то время или не был… Потом башню в Нолле построили. Они и башню прокляли. Так что обособленно мы там жили.

– Башню? – тихо переспросил Шаол и тут же осекся под хмурым взглядом Эдиона.

Инис вновь приложился к кружке.

– Только нас в башню никогда не допускали.

– А те, кто сходил с ума, – усмехнулся Эдион. – Как это проявлялось?

Глаза командира вновь потемнели. Он огляделся, не подслушивает ли кто. Чувствовалось, он бы с радостью унес ноги из этой таверны. Потом посмотрел на Эдиона:

– В наших донесениях мы писали, что эти люди делались опасными и мы их убивали. Стрела в горло. Быстрая смерть. Крови мало. Но…

Эдион подался вперед:

– Слово генерала: наш разговор не выйдет за пределы этого стола.

Инис кивнул:

– А по правде, наши лучники и прицелиться не успевали. Эти безумцы себе головы о камни расшибали. Вроде как от нестерпимой боли в голове.

Шаолу вспомнились рассказы Селены. По ее словам, Кальтэна и Рулан жаловались на головные боли. Голова у них болела не от недостатка свежего воздуха и не от избытка развлечений, а от страшной магической силы адарланского короля. И у самой Селены отчаянно болела голова, когда она проникла в потайные застенки под замком. А застенки вели прямо к…

– Ты сказал, вас не допускали внутрь башни? – спросил Шаол.

Эдион опять нахмурился. Пусть хмурится.

– Нам было запрещено к ней приближаться. А насчет внутрь… как туда войдешь, если там и двери не было? Уж не знаю, зачем королю надо было ее строить, да еще в такой дыре, как Нолл. Но все равно ненавидел я эту башню. И мои солдаты тоже. Торчала, как черный зуб. Вся каменная, блестящая.

Точно такая же, как часовая башня в саду королевского замка. И построена была в то же время, если не несколькими годами раньше.

– У правителей свои причуды, – лениво произнес Эдион, изображая скуку. – Мало ли на свете построек, от которых никакой пользы?

По глазам Иниса чувствовалось: он знает много такого, о чем охотно забыл бы. Расспрашивать его дальше Шаол не решался.

Седовласый командир допил эль и встал:

– Это вы правильно сказали, господин генерал. Про причуды, от которых никакой пользы. Почему-то его величеству было угодно выстроить такую же башню и в Амароте. Там тоже стоял гарнизон. Мы обменивались с ними донесениями. Плавали к ним по Западному морю, а они – к нам. Потому я и знаю про тамошнюю башню… По правде говоря, я и сейчас не понимаю, зачем королю понадобилось держать гарнизоны в Нолле и Амароте. С кем там воевать?

Амарот. Еще один королевский форпост. По мнению Муртага, еще одно место, где было наложено заклинание. Оба форпоста находились на одинаковом расстоянии от Рафтхола. Получалось, три башни из черного камня стояли в вершинах равностороннего треугольника. Само расположение наверняка тоже было частью заклинания.

Шаол водил пальцем по ободу кружки. Он поклялся оберегать Дорина от непонятных, но страшных приготовлений короля. Если король втянет в них своего сына…

У Шаола были догадки, которыми он не хотел делиться с Эдионом. Сам проверить их он не мог. Часовую башню он обходил стороной, не приближаясь к ней даже на десять футов. Но есть и другой способ. Можно посмотреть, правы ли они насчет действий короля. Значит…

Значит, ему нужно встретиться с Дорином.