Рождество в полицейском управлении

В нашем городе Рождество пахнет дымом дров оливкового дерева, горящих в каминах. Рождество в Сан-Мартино выглядит как полумесяц, в форме которого у нас пекут праздничные печенья – петрали. А какой у него вкус? Вкус инжира, изюма, мелко натертой мандариновой цедры, лимонных и апельсиновых цукатиков и шоколада.

Петрали – это наше традиционное лакомство, которое пекут только у нас. По сути это просто печенье из песочного теста, с начинкой. Ингредиенты для него берутся самые простые – их можно купить в любом магазине, но вот вкус у них просто восхитительный, смягчающий остроту приготовленного с приправами мяса и рождественских соусов. Обычно их пекут в форме полумесяца, но вот мне нравится печь петрали еще и в форме трапеции, открытыми с двух сторон. Или в форме сердца. И в таких случаях начинку я не закрываю полностью, но закрепляю ее тоненькими перекрещивающимися жгутиками из теста.

За этот последний год я стала прекрасной поварихой.

Сегодня 23 декабря 2002 года. Завтра будет рождественский сочельник. У себя дома елку мы не ставим. У нас просто нет места.

Я испекла петрали и сегодня утром отнесла их домой адвокатессе. Я возилась с тестом всю ночь, и у меня еще осталось целое блюдо печенья, для карабинеров полицейского участка Сан-Мартино. Хочу принести сладости им и тоже.

Вот так, по-своему, я и праздную Рождество. На праздниках суд не работает, и ближайшее заседание по моему делу состоится лишь в январе. Мне дали небольшую передышку, хотя передохнуть – это еще не значит успокоиться.

Нам по-прежнему угрожают, делают всякие пакости. И мы у себя дома как в засаде, по-прежнему начеку.

А петрали я испекла для моей адвокатессы и для моих ангелов-хранителей, но не для нас. В наш дом Рождество не приходит уже много лет.

– Добрый вечер, офицер. – Я здороваюсь с фельдфебелем и вхожу в полицейское управление как хозяйка, с подносом сладостей, завернутым в цветную шуршащую бумагу.

– Привет, Мариучча.

– Привет, Аннарелла.

– А вот и наша барышня.

И все со мной здороваются. Полицейский участок Сан-Мартино находится в конце моей улицы, в трехстах метрах от нашего дома. До него всего несколько минут хода. И я тут как дома. Одни называют меня Марией, а другие – Анной, но все они называют меня ласкательными именами.

– Я вам принесла петрали. С Рождеством!

Я ставлю поднос на письменный стол начальника участка. В полицейском отделении Сан-Мартино работает десяток карабинеров. Или, может, чуть меньше.

– Какая она у нас молодец, наша Аннарелла. – Начальник участка сам, собственноручно, развернул цветную бумагу и первым откусил кусочек печенья. Озорные крошки и разноцветные цукатики посыпались ему на мундир.

– Послушай, Анна, хочу тебя попросить об одном большом одолжении. И только, пожалуйста, не отвечай мне отказом.

Я смотрю на фельдфебеля, который ест печенье маленькими кусочками, и жду его вопроса.

– Там, в кабинете у бригадира, есть одна коробка, а там, под аркой, стоит елка: ты ее, наверное, видела. Так почему бы тебе не помочь нам ее украсить? У нас совсем немного украшений, но ведь… сама понимаешь… мы тут все мужчины… а здесь нужна женская рука… – Фельдфебель смущается, путается, ворчит, надкусывает еще одно печенье и потом ведет меня в кабинет, где стоит коробка с украшениями.

Мне кажется, что это совсем легко – украсить елку, и я не понимаю, почему фельдфебель делает из этого такую проблему.

– Конечно, хорошо, я прямо сейчас и начну ее украшать.

Карабинер помогает мне перенести коробку в главный зал. Мне приносят даже и лесенку, потому что я слишком маленькая, чтобы дотянуться до верхушки елки. Это и вправду чудесная елка. У нее пышные, густые ветки, и они еще пахнут смолой.

Я аккуратно вынимаю из коробки и подбираю по цветам шарики, мишуру, гирлянды. А потом молча начинаю украшать елку.

Занимаясь этим, я потихоньку напеваю, потому что помню, что здесь я не одна. Здесь еще и начальник отделения, который передает мне шарики. И бригадир, который прилаживает гирлянду. И еще один карабинер, который сидит в стороне и дает нам полезные советы. Они сюда пришли один за другим. И вот вокруг меня уже столпились все участковые. И бригадир – тот, кто называет меня Мариуччей и, как настоящий отец, каждый день меня ободряет, придает мне сил. И начальник, и все парни полицейского отделения Сан-Мартино.

– Ну вот все и украсили. Даже и верхушку надели. Теперь все в порядке.

Я встаю на цыпочки и поправляю золоченую звезду на верхушке. А когда я любуюсь своей работой, фельдфебель протягивает мне какой-то красный сверток. Вокруг меня и елки стоят все карабинеры.

– Это так… просто пустячок. От всех нас. С Рождеством, Анна Мария!

Я все еще стою на стремянке – и не знаю, на что смотреть. Смотрю и на сверток в руках фельдфебеля. И на елку. И на гирлянды. И на моих карабинеров. Наконец беру сверток.

– А можно мне открыть? – Больше я ничего не говорю.

– Э… нет, нужно подождать до завтра, до вечера, – отвечает начальник и помогает мне спуститься с лесенки.

– Вот смотри, мы сейчас положим его под елку, а завтра ты придешь и его откроешь. Это так, пустячок, ничего особенного.

– Да, но вот вам-то я ничего не подарила… – Я чувствую себя неловко.

– Как это ничего? А петрали? – отвечают они мне все хором, и я замечаю на их мундирах маленькие кусочки цветных цукатов.

Сверток с моим подарком я открыла вечером 24 декабря. Там был розовый шарф. Мягкий-премягкий.

Карабинеры иногда чувствуют себя смущенными, держатся слишком официально, но вот именно здесь, в полицейском управлении, в шестнадцать лет, я пережила мое первое Рождество – после того, как бог знает сколько лет я его не отмечала. Это они подарили мне этот праздник. Мы украсили елку все вместе, и я всем раздала петрали.

Кто-то включил радио. По нему передают песни, в которых поется о снеге, колоколах и младенце Иисусе.

Неужели же она именно такая – магия Рождества?

Ну да. Именно такая.

Уже темно, и я возвращаюсь домой. Мой дом совсем близко, всего в сотне метров. И сегодня вечером я уже не боюсь идти по улице. Воздух совсем холодный, а небо все потемнело от пепла, поднимающегося из каминов вместе с дымом. Мне нравятся подарки. И нравится, когда меня балуют. Балуют, как ребенка, хотя мне уже шестнадцать.

– Завтра Рождество. – Я повторяю это вслух и прячу лицо в шерстяной розовый шарф.