Новый костюм
Я себе купила новый костюм. Серые брюки с серым пиджаком. Немного блестящие. Я его купила специально для суда.
Я заявила на братьев Яннелло, Кутрупи и Кучинотту. Но ведь в том деле участвовали не только они.
Всего я не рассказала никому – ни адвокатессе, ни даже вам. Нет-нет, боже мой, ни за что.
Но мне все-таки нужно было с чего-то начинать, и я начала с них, потому что они были первыми.
Я не могу рассказать все и сразу, потому что тогда бы мне никто не поверил. Даже и вы бы мне не поверили. Так что приходится рассказывать постепенно, идти шаг за шагом.
Душу Калабрии понять нелегко: такая она глубокая. Ее можно постичь, но ей нельзя бросать вызов, потому что иначе от этого не будет никакого толка. Я написала заявление не на всех, кто меня насиловал, потому что некоторые из них – люди опасные: они вооружены и входят в мафию. Ну вот, я и сказала. Больше я ничего говорить не буду, потому что здесь мы в Калабрии. Нет, я ничего не боюсь, но я же не дурочка и не собираюсь идти напролом. В Калабрии свои законы, и их все знают.
Эти законы можно изменить, но их нельзя поломать. Я же не сумасшедшая и никогда ею не была. И не подумайте, будто это мое рассуждение продиктовано страхом или, того хуже, уступчивостью. Нет. Потому что потом, позже, я заявила на них на всех. Когда я поняла, что следователи мне поверили, я заявила на всех. А когда оценила всю силу своей правды, начала новый судебный процесс.
Но я отвлеклась. Это я от волнения. Я волнуюсь, потому что вспоминаю тот первый день, когда я вошла в здание суда в Палми. Скоро я вам расскажу и о втором процессе. Но пока мы говорим только о первом. Так вот, я говорила, что купила себе новый и очень элегантный брючный костюм.
И все-таки в последний момент я решила его не надевать. Я не хочу чувствовать себя какой-то другой, не хочу чувствовать себя неловко. Это будет самый трудный день в моей жизни. Я снова их всех увижу – Доменико Кучинотту, Микеле, его брата, Кутрупи. Я буду по одну сторону, а они – по другую.
После того как их арестовали, я их уже больше не видела.
Они согласились на сокращенную процедуру. Адвокатесса мне объяснила, что это хорошая вещь и что срок, который они получат, если будут осуждены, будет немного меньше, но зато они признают свою вину. Это хорошая вещь.
И все-таки я ничему и никому не доверяю. А если вдруг судья им поверит? Я готова бороться. Ну а если мне придется сражаться, то тогда не стоит надевать новую одежду, не мою одежду – одежду, которая ничего обо мне не говорит. Ни судья, ни они, ни все остальные не должны видеть разодетую и фальшивую Анну Марию, облаченную в роскошный и блестящий костюм. Нет, все должны видеть меня такой, какая я есть, какой я бываю в обычной жизни. Моя правда должна начинаться с меня самой.
Вот потому-то, несмотря на возражения матери, я и оставила новый костюм на постели. И надела синие джинсы, синюю джинсовую рубашку, белые кроссовки и черную курточку.
А вот это настоящая Анна Мария – Анна в джинсах и кроссовках.
* * *
За мной приезжает полицейская машина, и до зала заседаний меня провожают мама и папа. Я сажусь в машину. Смотрю на наш дом. Смотрю на гладкое лицо моей матери, на обожженное солнцем и изборожденное морщинами лицо моего отца… Беру их за руки, и мы уезжаем.
Сегодня начинается суд.
Городок
– Она упекла их в тюрьму.
– Эта шлюха, ночная работница, дневное позорище…
– Упекла их в кутузку. А их женам и детишкам помирать теперь дома с голоду.
– Ну и потаскуха!
– И вот теперь их судят. Теперь их, бедненьких прилюдно допрашивают.
– Ну и шалава!
