Глава 12
На всякого мудреца довольно простоты

Ночь была облачной. Но Фелипе никогда бы и не пришло в голову наблюдать за проплывающими за окном самолета пейзажами. Он знал, что океан остался позади и они уже подлетали к Бильбао. Небольшой аэропорт Бильбао был одним из немногих европейских аэропортов, обойденных снегом и поэтому принимающих рейсы. О Франции в общем и Тулузе в частности и мечтать не приходилось. Даже аэропорт соседней с Тулузой Барселоны не принимал, так что Бильбао был единственным и самым близким. Если, конечно, близостью можно было считать каких-то четыреста шестьдесят километров. Но Фелипе море было не то что по колено, а по щиколотку. Он уже рассчитал, что за несколько часов ему вполне удастся добраться до Камбрессака. Конечно, приходилось учитывать, что не все автострады были расчищены до конца. На некоторых разрешенная скорость не превышала пятидесяти километров, а на некоторых и вовсе не было необходимости ограничивать скорость. В многокилометровых пробках машины передевигались с фантастической скоростью — 20 километров в час.

— Подлетаем, — предупредил его Дэн.

— Ты взял машину с зимними шинами.

— В Бильбао с этим, по всей видимости, напряг. Но «Еврокар» нашел все-таки для меня один джип для поездки в горы.

— Отлично, так что никакой снег нам не помеха.

Из аэропорта, на удивление, выбрались быстро. Дэн настроил навигатор, пробок не было, и движение по автомагистрали было почти нормальным.

— Все в порядке, — весело произнес Дэн, — если так пойдет дальше, то четыреста пятьдесят километров покроем за три с половиной — четыре часа.

— Артист вышел на связь?

— Вышел.

— Ты его предупредил о нашем приезде?

— Да, но он хотел бы поговорить с вами, — уклончиво ответил Дэн.

Фелипе только усмехнулся:

— У него есть новости?

Дэн кратко рассказал последние подробности драматических, а то и вовсе трагических перипетий ставшей в последнее богатой на события жизни маленькой деревушки Камбрессак.

— Пожилая дама — отравительница, — задумчиво произнес Фелипе, набирая номер мобильника Артиста.

Тот не ответил. Фелипе подождал десять минут и перезвонил. На этот раз Артист вышел на связь. Коротко поздоровавшись, сразу перешел к делу.

— Сейчас появляться в деревне не стоит, — заявил он, — у людей нервы на взводе. Жандармы на всех подходах к деревне.

— Но дороги не закрыты? — возразил Фелипе.

— Нет, конечно, нет, не эпидемия же, просто, я думаю, вам надо подождать денек-другой. В местной гостинице вам лучше не останавливаться, зато неподалеку, всего в двадцати километрах, я нашел для вас очень приятный маленький пятизвездочный отель-ресторан, славится своей великолепной кухней, комфортом и оригинальностью.

— Мне это все равно, — перебил его Фелипе.

— Я понимаю, но в любом случае ждать лучше в комфортабельных условиях.

— Хорошо.

— Ну, вот и замечательно, а я туда подъеду завтра в обед. Договорились?

— Договорились, — ответил Фелипе, — давай координаты отеля.

Говорил он спокойно, хотя прекрасно знал, что этот день покажется ему вечностью.

«And enough stupidity in every wise man — на всякого мудреца довольно простоты», — в сто первый раз крутилось в Касиной голове. Не случайно Зард постоянно повторял это. По-русски еще говорится: «А ларчик просто открывался». В ее случае ларчик-то она открыла, да только дно оказалось двойным, и к нему ключика у нее не было. Одна надежда, что им с Арманом удастся найти правильное решение, и сейчас она ждала именно его. Мать утром отправилась к ветеринару в соседнюю деревню. Тот еще во время телефонного разговора предупредил, что оставит Лорда Эндрю на несколько часов для наблюдения. Поэтому Екатерина Дмитриевна решила использовать это время для поездки в Каор за наконец-то подписанным местной администрацией проектом реставрации башни. Другой возможности остаться одной у Каси не было, поэтому она с вечера предупредила антиквара и назначила время встречи. Тот с энтузиазмом согласился, говоря, что у него появились некоторые идеи, которые он проверит на месте. Кася попыталась было узнать какие, но не тут-то было. У нее же идея появилась пока одна. И касалась она первых двух строчек стихотворения, дальше, как ни крутила и так и эдак, ни до чего более или менее удобоваримого додуматься не могла.

Пока ждала, решила подготовиться. Открыла потайную дверь, подперла, как и в прошлый раз, досками и приготовила фонарь. Послышался звон входного колокольчика. Она открыла не спрашивая. Но на пороге Арман стоял не один. Рядом, сияя широкой улыбкой и протянув руку для рукопожатия, находился вездесущий журналист «Депеши» Оливье Симон. Увидев сморщившееся от недовольства Касино лицо, Арман начал оправдываться:

— Я подумал, что реклама в нашей ситуации будет очень и очень кстати! У Оливье связи во всех французских и многих европейских газетах, о Королеве могут заговорить во всем мире.

— Ты подумал, — прошипела тихо свирепевшая Кася, — только почему-то моим мнением поинтересоваться забыл!

— Извините нашего друга за самодеятельность. Это моя вина, я ему не оставил выбора, — вступил в разговор Оливье, — но на самом деле реклама вам действительно понадобится, а я могу совершенно добровольно обеспечить вам интерес европейских средств массовой информации. Да и в будущем помочь, опять совершенно добровольно, в реализации вашего проекта.

— Ладно, — согласилась Кася, которой, впрочем, никто особого выбора не оставлял.

Оливье с Арманом подошли к выдвинувшейся панели и с плохо скрываемым восторгом заглянули внутрь.

— Подумать только, она всегда была совсем рядом, а я столько времени ее искал! — воскликнул Арман.

С этими словами, не дожидаясь приглашения, он включил фонарь и начал спускаться.

— После вас, — пригласил Касю Оливье.

— Нет, я предпочитаю замыкать шествие, — твердо ответила Кася, решившая спуску самозванцу не давать.

Что-то неуловимое промелькнуло в лице журналиста. Но он тут же расплылся в улыбке:

— Вы не позволяете мне быть галантным, увы, но ничего не поделаешь!

Он начал спускаться за Арманом, Кася оглянулась еще раз, проверила, хорошо ли держатся блокирующие панель доски, и последовала за мужчинами. Как и в прошлый раз, спуск остановился, коридор расширился, и они оказались в широком помещении. Арман подошел к двери и присвистнул от изумления.

— Вот это да! На средства тут никто не скупился. Ну что ж, начнем, — заявил он, радостно потирая руки.

Он стал внимательно осматривать дверь, осторожно проводя рукой по испещренному знаками листовому железу. Оливье с любопытством осматривался. Кася спокойно ждала продолжения.

— С чего начнем? — поинтересовалась она.

— Со стихотворения, конечно, устроим мозговой штурм. С чего оно начинается? С некоего святого числа Бернара:

— У меня появилась одна идея, но она требует проверки, — выдала Кася.

— Говори, — подбодрил ее Арман.

— Святое число Бернара — двенадцать!

— Почему двенадцать?

— Это число сопровождало его всю жизнь, — пояснила она. — Он создал монастырь Клерво с двенадцатью монахами, и все остальные цистерианские монастыри всегда создавались двенадцатью монахами. Явная параллель с двенадцатью апостолами. И те и другие несли послание Евангелий. Потом, двенадцать — это еще и другая святая цифра: 3.

— Убедительно, — покачал головой Арман.

— Я бы так быстро не соглашался, — вступил в разговор находившийся немного в стороне Оливье Симон.

— У тебя есть другая идея? Предлагай! — с явным раздражением отозвался Арман.

— Ты нарушаешь договоренности, — с некоторой угрозой произнес журналист.

Арман как-то сразу остановился и более мирным тоном произнес:

— Я уверен в ее правильности.

— Но раз уверен, действуй, — словно дал разрешение Симон.

Он отошел в сторону, осмотрел внимательно дверь. Потом одним уверенным жестом нажал на выбоину в правом верху. Раздался легкий щелчок.

— Ты права, теперь дальше:

— Святые мудрецы этой земли? — переспросила Кася. — Но откуда я могу знать здешних святых! Давай попробуем наобум.

— Вы словно дети! Наобум! — воскликнул явно разнервничавшийся Симон. — Совсем забываете, что стоит на кону!

Кася напряглась. Поведение журналиста было все более и более нелогичным. Для него все это должно было быть обычным репортажем. А он нервничал, словно от их поисков зависела его жизнь.

— А что стоит на кону? — спросила она прямо.

— Как что! Первые колонки многих газет! — поспешно разулыбался Симон.

Но все это начало казаться ей все менее и менее убедительным.

— Давайте продолжим наше увлекательное занятие. Что там следующее: святые мудрецы этой земли? — торопливо продолжил тем временем журналист.

Кася настороженно молчала. Ей было не по себе, и своей интуиции она привыкла доверять. Внутренний голос посоветовал выметываться отсюда, чем быстрее, тем лучше. Но почему, не объяснял. Обрывки каких-то идей вихрем закружились в голове, и перед глазами встал почему-то дом Раймона Ламбера. И в этот момент она поняла, что было не так. Оливье Симон в тот день, когда племянника Фредерика нашли мертвым, утверждал, что видел и дом, и Раймона в первый раз. Однако, как ни странно, показал прекрасные знания планировки здания. Тогда это наблюдение ее заинтересовало постольку-поскольку, а потом и вовсе вылетело из головы. А вот сейчас она вспомнила.

— Кто же они, эти мудрецы? Арман, у тебя есть идея? — продолжал настаивать Оливье Симон.

— Есть, — с некоторой гордостью заявил Арман, — святые мудрецы, друиды! Тогда это тоже двенадцать, их было двенадцать мудрецов друидов, как двенадцать апостолов! — победно заявил он.

Он подошел в двери, нажал на вторую цифру 12, находившуюся в правом нижнем углу. Снова что-то щелкнуло.

— Браво! — воскликнул Оливье Симон. — Один — один.

— Кстати, — решила уточнить тем временем Кася, — я давно хотела вас спросить, а где вы познакомились с племянником бывшего владельца замка?

— С месье Ламбером?

— Да, с ним.

— Увы, очно познакомиться с ним мне не удалось, вы же сами знаете, — не отказался он от своей первоначальной гипотезы. Сказал он это с показной беззаботностью, но в голосе зазвенела натянутой струной какая-то странная напряженность. Он явно насторожился, и Кася уже ругала себя за неосторожность.

— Да-да, вы правы, как я могла забыть, — улыбнулась она, молясь об одном, чтобы улыбка оказалась как можно непринужденнее, — замечательно, Арман, я бы никогда не додумалась про друидов!

Она отошла от двери и, сделав вид, что задумалась, осторожно приблизилась выходу. Но Оливье ей перерезал дорогу и схватил за запястье. Хватка у него оказалась железной.

— Не так быстро, — произнес он улыбаясь, — вы куда-то собрались?

— Мне показалось, что я слышу кого-то. Надо пойти проверить, — сделав озабоченный вид, произнесла она, — и отпустите меня, вы мне делаете больно!

Он ослабил хватку, но Касину руку не выпустил, четко произнося:

— А мне кажется, такая проверка излишня, — и неожиданно добавил: — В чем я ошибся?

Арман, почувствовав зависшее в воздухе напряжение, оторвал глаза от двери и спросил:

— Что-то случилось?

— Ничего особенного, — жестким голосом ответил журналист и повторил свой вопрос: — Итак, вы не ответили, в чем я ошибся? Или подождите, мне кажется, я знаю. Вы догадались, что я знал Раймона раньше, и сделали правильные выводы. Только, увы, как это часто бывает, выводы эти несколько запоздалые.

— Чего вы от меня хотите? — мрачно спросила она.

— Всего-навсего помочь нам в решении всех загадок, — весело пояснил Оливье Симон, — мы, видите ли, объединили наши усилия по поиску Черной Королевы, но их оказалось крайне недостаточно. Пока Арман не нашел союзника внутри замка, вас!

— А кто вам сказал, что я стану вам помогать? — с вызовом заявила Кася.

— Вы разумная девушка, — спокойным и даже несколько занудным тоном продолжал Оливье Симон, — и я не думаю, что было бы разумным требовать объяснений и предъявления доказательств, в том числе и телесных, что у вас просто-напросто нет другого выхода. Видите ли, мои заказчики — люди серьезные, и я не имею права на ошибку.

Кася снова перевела взгляд с одного на другого. В глазах Симона светился огонек, ничего хорошего не предвещавший. Одна против двоих, один из которых был хорошо натренированным к тому же. У нее не было ни одного шанса. Кто-нибудь другой сказал бы, что, оценив обстановку, он принял единственно возможное решение. У Каси же необходимости оценивать обстановку не было. Все и так было ясно. Или она помогает им, и тогда можно поторговаться, или отказывается — тогда они обойдутся без нее.

— Я полагаю, что о гарантиях спрашивать тоже бессмысленно, — размышляя, произнесла она, — или ваш Арсениус Молинос может мне дать такие гарантии?

— А-а, и это вам известно. Я думаю, в том, что касается вас, мой заказчик дает мне полный карт-бланш, так что все зависит от вашей кооперативности, мадемуазель Кузнецова, — спокойно произнес Симон. Он явно чувствовал себя совершенно в своей тарелке: если Арман заметно нервничал, то этот был гораздо опаснее. И самое странное, он переменился даже внешне, словно снял маску, или надел другую, поправила она сама себя. Тем временем Олиье Симон, вернее, тот, кто называл себя Оливье Симоном, продолжил:

— Давайте оставим ненужные дискуссии и вернемся к насущному: что там было дальше, Арман?

«Пройди между святыми деревьями», — послушно произнес Арман.

— Какие деревья могут быть в подполье?

— Ну, это просто, — уверенно заявил антиквар, — святые деревья друидов: ясень и дуб. Поэтому на этой створке — ясень, с кроной неправильной формы и стволом потоньше, на другой — дуб, — объяснил он, указывая на схематичные изображения деревьев на каждой створке.

С этими словами он осторожно провел рукой посередине, между двумя створками. Вновь что-то щелкнуло, дверь заскрипела, задвигалась, но не открылась, только сбоку выдвинулся железный круг с циферблатом.

— Браво, два — один в пользу Армана, теперь ваш черед, Кася, — обратился к ней Оливье. — Нам досталась цифра Дамы.

— Семь, — помимо воли вырвалось у Каси, вспомнившей об экскурсии Феро в Рокамадуре.

— Почему семь? — удивился Арман.

— Потому, — коротко пояснила она. Будет еще она перед ними соловьем разливаться!

Арман нажал на семь. Круг пришел в движение, и в стене открылась великолепно замаскированная под камень дверца. Итак, большая деревянная, обитая железом двухстворчатая дверь была обманкой. За ней наверняка находилась каменная стена, так что ломай, не ломай, далеко не уедешь. Теперь Кася лучше понимала последние строчки: «Но не забывай, что даже самый умный способен ошибиться…»

— Браво, вы составляете прекрасную команду! — захлопал в ладоши Оливье. — Ну что же, вперед, мадемуазель!

Кася прошла вперед. Ход сначала был очень узким, ей приходилось сгибаться в три погибели. Потом он внезапно расширился, и они оказались в огромной пещере, границы которой пропадали в сумраке. Даже свет мощных фонарей выхватывал из темноты только контуры.

— Это она! — воскликнула Кася, она уже забыла, что является пленницей. Ее полностью захватила радость открытия.

— Это она! — подхватил Арман.

Даже Оливье Симон, казалось, отбросил привычную насмешливую маску и рассматривал открывшуюся картину с большим волнением, нежели обычно. В центре пещеры на постаменте из белого мрамора высилась небольшая черная скульптура. Она удивительно напоминала уже виденных Касей Черных Мадонн. Только она была не из дерева, а из камня или металла. Во всяком случае, она была отполирована до блеска и по-настоящему сияла в направленных на нее лучах фонарей.

Арман, уже не скрывая восторга, завопил:

— Мы нашли ее! Ты слышишь, мы нашли Черную Королеву! Я всегда верил, что найду! Теперь мы станем богатыми, сказочно богатыми!

— Черная Королева! Никогда не представлял себе нечто подобное! — с явным удивлением произнес Оливье Симон. Он явно пытался сохранять хладнокровие, противился незнакомому чувству, но уже был не в силах устоять, завороженный и восхищенный.

Они с упоением первопроходцев рассматривали открывшуюся перед ними незабываемую картину и, казалось, совершенно забыли о девушке. Потом двинулись вперед, а она задержалась.

— Оставайся на месте, — прошептал знакомый голос.

Кася вздрогнула.

— Не оглядывайся, — скомандовал тот же голос.

Кася послушалась, и хотя ей это стоило огромного усилия воли, она не двинулась. Ей так хотелось приблизиться к странной статуе. Миндалевидные глаза смотрели спокойно, но от них исходила удивительная сила. Небольшая статуя завораживала, и Касе было все труднее и труднее отвести от нее глаза. В ушах зазвучала чарующая музыка, словно переводившая на понятный ее сердцу язык застывшую в камне Песню неведомого, но столь желанного мира.

— Склонись перед Богиней! — прошептал тот же голос.

Но Кася не могла. Странное чувство овладевало ею. Разумом она понимала одно, но сердце, это странное, глупое и взбалмошное сердце чувствовало совершенно иное. И внутренний взор ее словно метался от одного к другому, разум заставлял видеть небольшую статую из черного, блестящего, больше похожего на металл камня, а сердце говорило другое. Ее словно подхватывало и несло в неведомое. Чудесное белое сияние разлилось перед ней, удивительная музыка продолжала звучать в голове, затуманивая и наполняя неведомым ранее чувством счастья. Зачарованная, она сделала шаг вперед, следуя за Арманом и Оливье.

— Склонись перед Богиней, — снова приказал тот же голос, — иначе ты погибнешь! Вспомни себя!

Эти слова подействовали на нее отрезвляюще. Она тут же склонилась.

— Закрой глаза, — прошептал тот же голос, — и посчитай до двенадцати.

Кася подчинилась, ей стало гораздо легче слушаться голоса Моник Дюваль.

— Теперь отступи назад!

— Не могу, они заметят, — прошептала девушка.

— Они уже ничего не заметят, — спокойно произнесла Моник.

Кася стала послушно отступать. И в этот момент в действие вступил какой-то невидимый механизм. Девушка отходила все быстрее и быстрее, словно спинным мозгом чувствуя какую-то неведомую опасность. Но Арман и Оливье уже абсолютно забыли про свою жертву, а на странные изменения не обращали никакого внимания. Словно околдованные, они продвигались вперед с четкостью автоматов. Стены мелко завибрировали. Внезапно пол под ними закачался. Но они, казалось, даже не заметили этого.

Кася, потрясенная, хотела было закричать, но жесткая мозолистая рука с неожиданной силой закрыла ей рот. И вместо слов предупреждения из ее груди вырвался только слабый писк.

— Теперь следуй за мной, — приказала Моник.

И они двинулись в противоположном направлении. Идти было трудно. Последние отблески света поблекли. Дикий, нечеловеческий крик разрезал тишину, он превратился в жалобный вой и как-то сразу затих. Кася задрожала, но Моник, казалось, не обращала на это никакого внимания. Она зажгла захваченный заранее фонарик и шла как ни в чем не бывало впереди. Пройдя еще несколько метров, пожилая женщина обернулась и решительно произнесла:

— Теперь извини, но я вынуждена завязать тебе глаза. Ты не должна знать дорогу.

— Я понимаю, — покорно согласилась так окончательно и не пришедшая в себя Кася.

С завязанными глазами она двигалась словно в каком-то странном оцепенении. Пережитое давало о себе знать. Первый шок прошел, и она послушно шла за Моник. Сколько они шли, девушка не знала. Наконец, похоже, она стали подниматься, потом снова шли сначала, судя по кочкам и веткам под ногами, по лесу, потом дорога стала более удобной.

— Повернись, развяжу, — спокойно произнесла Моник.

— Спасибо! Вы меня спасли! Во второй раз!

Больше говорить она не смогла, горло перехватило, глаза защипало. Пришли спасительные слезы. Она только схватила старую женщину за руку и сжала ее.

— Теперь нам надо поговорить! — посмотрела ей прямо в глаза Моник.

Кася видела перед собой совершенно другую женщину, строгую, уверенную в себе и, если надо, безжалостную.

— Ты понимаешь, что ты видела и к чему прикоснулась?

— Я знаю, — кивнула Кася.

— Мне сказали, что тебе можно доверять, но только тебе! Понятно?

— Да, — снова кивнула девушка, — а они… — Она запнулась. — Там, в пещере…

— Они уже больше не существуют, и не задавай себе вопросов, каждый сам выбирает свою судьбу!

— Они были на все готовы! Говорили про продажу на аукционе, про богатство…

— Про второго я ничего не знаю, и я думаю, он совершенно не тот, за кого себя выдавал. А Арман, к сожалению, не к добру вернулся на родину своих предков.

— Так это вы его имели в виду, когда говорили про некоторых, которые возвращаются.

— Да, именно его. Его дед жил неподалеку отсюда и когда-то тоже увлекался легендой о Черной Королеве.

— Понятно, — только и прошептала Кася, загадочная шкатулка, якобы выкупленная у наследников старой дамы, скорее всего, досталась от деда самому Арману и стала его приговором. «За маленькие ошибки расплачиваемся мы сами, за большие — наши дети, и за самые непоправимые — наши внуки!» — промелькнуло в ее голове услышанное когда-то.

Она вернулась домой словно в забытьи. Задвинула слегка покосившуюся панель. Теперь никакого толку от нее не было. Большая часть коридора обрушилась. Арман был прав: входов в пещеру было несколько, и один из них просто перестал существовать. Тем временем вернулась Екатерина Дмитриевна. Лорд Эндрю выскочил из машины оживленный и довольный, словно само пребывание у ветеринара пошло ему на пользу. Кася с облегчением потрепала его по спине. Пес с благодарностью уткнулся ей в руку и лизнул.

— Расчувствовался, — усмехнулась Екатерина Дмитриевна.

К счастью для Каси, мать был поглощена своими заботами и явно устала от беготни по административным коридорам. Поэтому заострившиеся от только что пережитого шока черты лица дочери ускользнули от ее обычно внимательного взгляда. Она только спросила:

— Ты уже поела?

— Да, — соврала Кася, которой кусок в горло вряд ли бы полез, и добавила: — Мне надо письмо Алеше дописать, а то столько дней к компьютеру не подходила.

— Конечно, будем надеяться, что этот ад наконец закончился, — уставшим голосом произнесла мать.

В этот момент раздалось глухое гавканье Лорда Эндрю. Оно означало появление незнакомого человека, который, по мнению собаки, опасности не представлял. Поэтому Лорд Эндрю считал своим долгом в данном случае просто предупредить хозяек о приходе посетителя. Кася выглянула в окно.

— Кирилл! — радостно воскликнула она. — Добрался!

Девушка вылетела ему навстречу и только в этот момент поняла, что по-настоящему соскучилась. Они обнялись и долго так и стояли под флегматичным взглядом Лорда Эндрю.

— Кирилл, очень рада тебя видеть! — появилась тем временем на верху лестницы Екатерина Дмитриевна. Мать решила, что дала достаточно времени влюбленным и пришел ее черед поприветствовать гостя.

Предложенный Артистом отель-ресторан действительно оказался удачным. Фелипе Феррейра поел с совершенно не присущим ему аппетитом. Или место оказалось особенным, или близость цели вдохновляла, он не знал. Но здесь ему все, положительно все нравилось. Единственная проблема: Артист на встречу опаздывал. Дэн нетерпеливо посмотрел на часы и набрал его номер, на звонок никто не отвечал. Позвонил в отель. Только вместо новостей от Артиста узнал новости об Артисте. И они были неожиданными. «Рено Клио», взятую на имя Оливье Симона, нашли в овраге, в двадцати километрах от деревни. Автомобиль был изрядно покорежен и пуст. Жандармы начали обыскивать окрестности в поисках пострадавших в аварии, но никого пока не нашли. Журналист исчез бесследно. Как ни странно, эту новость Фелипе воспринял спокойно. Он был близок к цели, и судьба исполнителя его больше не интересовала.

— Поедем, лучше разобраться на месте, приготовь машину, — коротко распорядился он.

Дэн, кивнув головой, вышел.

Фелипе задумался, просчитывая возможные действия, и не заметил странного человека, присевшего за его столик без всякого приглашения.

— Здравствуй, думаю, что я пришел вовремя! — произнес человек некстати.

— Вы! — только и выдохнул Фелипе Феррейра.

— Как видишь, Фелипе.

— Но вы нисколько не изменились! — Фелипе даже посмотрел на собственные, поросшие жестким поседевшим волосом руки, чтобы убедиться, что он не вернулся в прошлое. Нет, он был тем же Фелипе, он не вернулся в детство. Но сидевший напротив него человек остался абсолютно таким же за прошедшие с их первой встречи тридцать пять лет. Словно время не имело над ним никакой власти. То же лицо с натянутой на острых костях бледно-желтой, пергаментной кожей, те же запавшие, горящие непонятным огнем глаза и узкий, змеевидный рот с редкими пожелтевшими зубами.

— Ты тоже не изменился, Фелипе, — произнес незнакомец.

— Наверное, вы правы, — усмехнулся Феррейра, — все мы остаемся теми же наивными и глупыми детьми, которыми пришли в этот мир.

— Я не это имел в виду. Только я чувствую в твоих словах горечь, я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаетесь, — покачал головой Фелипе.

Сидевший напротив человек улыбнулся. И внезапно у Фелипе возникло ощущение, что незнакомец из прошлого читает его мысли.

— Насколько ты уверен в правильности задуманного, Фелипе?

— Что вы имеете в виду?

— Не притворяйся, ты прекрасно знаешь то, что я имею в виду, — спокойно ответил незнакомец.

— Вы не имеете права вмешиваться! — воскликнул Фелипе. — Я благодарен за то, что вы мне помогли тогда. Я готов возместить в сто, тысячу, миллион раз то, чем вам обязан. Но это все!

— Ты мне ничего не должен. И ты прав, я не имею никакого права вмешиваться. Ты сам должен решить. У тебя, как и у всех, есть право выбора. Только сначала ответь на один вопрос: ты уверен, что твои желания — это Ее желания?

Фелипе остановился и слегка ошалело посмотрел на гостя.

— Что вы хотите этим сказать?

Но человек не ответил. Он только смотрел на него, и эти странные глаза пронизывали насквозь. Так ничего и не ответив, гость встал и направился к выходу.

— Подождите, мы не договорили, — позвал его Фелипе, и впервые его собственный голос прозвучал почти жалобно: — Я должен увидеть Ее.

Мужчина обернулся — и снова этот странный взгляд.

— Ты увидишь Ее, Фелипе, но тогда, когда будешь готов. А теперь я должен тебя оставить.

— Но как я смогу найти вас?

— Не беспокойся, я сам найду тебя, Фелипе.

За незнакомцем закрылась входная дверь, а Фелипе продолжал сидеть. Мысли, одна другой удивительнее, проносились в его голове. Он словно заново видел собственную жизнь, наблюдая за ней посторонним зрителем. И впервые он почувствовал, что им овладевает такое странное и неизвестное ему чувство покоя.

Кася вышла на улицу и глубоко вздохнула. Она уже пришла в себя после всего пережитого и старалась ничего не показывать собственной матери. Впрочем, все последние события и без посещения загадочной пещеры могли кого угодно вывести из себя, так что ее потрясенный вид никого особенно не удивлял. Хотя, честно сказать, кошмары ее не мучили, и дикие крики Армана и Оливье не беспокоили во время сна. Как ни странно, но спать она стала спокойнее. Словно раз и навсегда поверила, что находится под защитой Черной Королевы и ничего дурного случиться с ней не может. Девушка уже решила, что единственным, кого она посвятит в подробности своих приключений, будет Кирилл. Но в эту встречу решила промолчать. Кирилл побыл неделю и уехал. Но теперь, как ни странно, замок чужим ей больше не казался.

Кася встряхнулась и неторопливой походкой отправилась в парк, побродила между деревьями, заметила промелькнувшую желтую машину почтальона. Пошла к почтовому ящику, по дороге помахав рукой проезжавшему вдали Виктору Дювалю. Ящик был полон. За последнее время их буквально завалили письмами и рекламными буклетами, словно все мастера в округе внезапно остались без работы и чаяли одного: работать в замке матери и дочери Кузнецовых. После ареста Бернара дело, словно по мановению волшебной палочки, сдвинулось с мертвой точки. Мастера вернулись и стали методично присылать один за другим листы с расчетом материалов и времени на работу. Касе и ее матери иногда казалось, что даже цифры в сметах изменились и больше не были такими ошеломительно огромными. Или после пережитых испытаний и той и другой море было по колено. У них словно крылья выросли за спиной. Иногда Касе даже хотелось думать, что все это помощь Черной Королевы. Таинственная покровительница замка решила способствовать его восстановлению.

Кася вернулась домой с охапкой писем и газет. Екатерина Великая встретила ее на пороге и схватила первое письмо.

— А, смета на крышу пришла! — обрадованно воскликнула она, но, быстро проглядев содержание, начала возмущаться: — Да они с ума, что ли, все посходили! Им не строителями, а разбойниками на большой дороге работать! Грабители! Двести пятьдесят тысяч евро за крышу!

Кася тем временем открыла другое письмо и со всевозрастающим удивлением перечитывала вновь и вновь текст, словно не веря собственным глазам.

— Что это ты уставилась в это письмо словно коза в афишу? — заметила Касино состояние Екатерина Дмитриевна.

Девушка без слов протянула письмо матери. Та прочитала и опустилась на стул.

— Похоже, что двести пятьдесят тысяч теперь для тебя проблемы не составят, — наконец пришла в себя Кася.

Екатерина Дмитриевна еще раз перечитала написанное и промычала нечто нечленораздельное. Письмо от их банкира извещало, что на их счет пришел взнос в пять миллионов евро. Причем банкир писал, что проверил все рекомендации: эта филантропическая организация чрезвычайно известна во всем мире. Ее директор Арсениус Молинос — уважаемый и почтенный господин. И самое главное: организация ничего не требует взамен.

— Арсениус Молинос! — прошептала Кася.

— Ничего взамен! — скептически покачала головой Екатерина Дмитриевна. — Что-то не верится.

— Мне тоже, — в кои-то веки согласилась с собственной матерью Кася, которой имя Арсениуса Молиноса и название его филантропической организации «Путь к свету» говорили очень и очень многое.

— Что будем делать? — Екатерина Великая вопросительно посмотрела на свою дочь.

— По словам банкира, мы не обязаны ничего подписывать, — осторожно начала Кася.

— Да и деньги на счет уже перечислены, — подхватила мать, — поэтому вряд ли они смогут заставить нас пойти на какие бы то ни было соглашения задним числом? Не так ли?

— Если рассуждать логически, то нет, — подтвердила Кася.

— Тогда почему бы и нет?! — сделала вывод Екатерина Великая, верная своему жизненному принципу, что из двух бед всегда можно постараться выбрать обед.

— Почему бы и нет, — продолжала разделять мнение родительницы Кася.

— Так что мы идем на минимальный риск. А кто не рискует, тот, как известно…

— Ничего не выигрывает!

— Ну что, не будем отказываться? — произнесла решительно мать.

— Не будем, — подтвердила дочь.

— Ну, тогда вперед, да и в конце концов, мы это с тобой заслужили, не так ли? И мне кажется, я видела в резервах нашего покойного друга очень неплохое шампанское. Я думаю, мы его тоже сегодня заслужили!

Этим вечером в замке очень долго не выключали свет. За окнами замка внимательно наблюдал спрятавшийся в тени человек. Когда желтые полоски света перестали пробиваться через закрытые на ночь ставни и опущенные жалюзи, он совершенно неслышно переместился к стоявшей особняком в парке старой липе. Между корнями дерева снял слой прошлогодних листьев и дерна, под ними обнаружилось вделанное в железную крышку кольцо. Человек осторожно потянул его, крышка люка сдвинулась, обнаружив отверстие со спускающейся вниз железной лестницей. Этот вход был сравнительно недавним изобретением незнакомца. Таких запасных входов и выходов он устроил несколько. В его случае надо было быть предусмотрительным. Он встал на лестницу, задвинул за собой крышку люка и зажег карманный фонарик. Он всегда был осторожным. Даже если и был уверен, что никто за ним не наблюдает.

Человек спустился и повернул только ему одному известную ручку, и в коридоре зажегся электрический свет. Все-таки прогресс человеческой цивилизации изрядно облегчил его работу. Скрытый и никому не известный электрический кабель шел от фермы Дювалей. Как постарела Моник! Незаметные и скромные Дювали из поколения в поколение помогали ему. Теперь место Моник займет Виктор. Дювалей он выбрал для роли охранников в неспокойном XV веке. Шли религиозные войны, и Черная Королева была в опасности. Цепь охранников и посвященных не прерывалась никогда с тех пор, как Черная Королева появилась в этих местах, и тамплиеры на целых два века стали его верными и преданными помощниками. И последние из них упокоились рядом с Покровительницей.

Своды подземного хода постепенно расширялись, и наконец он оказался в огромной пещере. Привычной рукой повернул выключатель. Десятки невидимых ламп зажглись под сводами. Она стояла перед ним. В который раз он восхищался собственным произведением. С тех пор прошли тысячелетия, и он сменил сотни имен. Человек Без Лица видел слишком многое. Тот, которого живущие сейчас знали под именем Амальфи, а тамплиеры называли Амори, так и остался единственным, прошедшим испытание. И лишь немногие посвященные знали, что испытание подарило ему бессмертие. Только за все тысячелетия он так и не понял: это был подарок или наказание? Он смотрел на застывшее непроницаемое лицо Великой Богини. Ответа на этот вопрос не имелось. Но он привык не задавать вопросов. Он был ее слугой, ее рабом, ее Вечным Рыцарем. Так было предназначено, и он давным-давно смирился с собственной участью. Когда-то именно он вырезал это лицо из камня. Он вспомнил ту девушку, которая подарила свое лицо Богине. Тот лик, перед которым уже не просто падали ниц, трепетали и дрожали, а лик, которому поклонялись и любили. И в награду Богиня подарила девушке самое главное: надежду. Десятки веков назад девушка воссоединилась со своим возлюбленным, он верил в это. Но перед этим она прожила долгую жизнь, о которой до сих пор слагали легенды. А он все еще помнил ее лицо в тот момент, когда она потеряла возлюбленного. Человек Без Лица улыбнулся. Отец не ошибся, отправляя свое единственное дитя к Богине-Матери. Его дочь стала Великой Королевой, слава о которой преодолела и немереное пространство, и беспощадное время… Имя царицы Савской осталось в веках и тысячелетиях, и до сих пор люди как священным текстом восхищались Песней Песни. Он поклонился своей Богине и застыл в созерцании. Странные и чудесные видения проносились перед его взором. Он очнулся ближе к середине ночи. Пора было уходить. Он улыбнулся, еще раз поклонился и вышел.