Во время перелета из Росарио в Буэнос-Айрес Лионель Месси безостановочно плакал так, будто он никогда больше не вернется на родину. Безмолвно. Его лицо кривилось, по нему текли слезы. Он вздыхал и издавал всхлипы потерявшегося ребенка. Он плакал все 50 минут поездки до столицы.

Это было 15 февраля 2001 года. После приземления в аэропорту Эзейза и прежде, чем сесть на самолет, летящий в Барселону, члены семьи за столиком в кафе немного поболтали, чтобы отвлечься от того, что должно было произойти, и Лео успокоился. По пути в Испанию его тошнило, потом он заснул, и постепенно, с каждой милей, отдаляющей его от дома, как пишет Хорхе Луис Борхес, «море творило свою магию, печаль потери придет позднее».

Семья Месси прибыла в Барселону в холодный полдень. Они взяли такси и доехали до отеля «Ралли» на Травессера де лес Кортс напротив стадиона «Камп Ноу». Клуб пригласил их несколько дней спустя на встречу для получения подписанных контрактов, хотя, как ни странно, никто до сих пор не предложил оплатить лечение, которое Лео начал в Росарио.

В итоге директор Жоан Лакуэва согласился оплатить 2000€ из своего кармана, чтобы Лео мог ввести первые дозы необходимого ему препарата.

Они провели 15 дней в гостиничном номере, тренируясь, стараясь справиться с переживаниями и пытаясь привнести некоторую упорядоченность в окружающий их хаос новой жизни.

1 марта 2001 года, за столом гостиничного ресторана под пристальным взглядом Лакуэвы, молодой Лео Месси подписал свой первый двухлетний контракт с «Барселоной». Многие из директоров клуба смеялись над утверждением Лакуэвы, что ему удалось справиться со всеми бюрократическими проволочками и гарантировать семейству Месси, что Лео наконец-то стал игроком «Барселоны». Они были убеждены, что этот контракт – пустая трата денег. Только время расставило все по местам и вознаградило Лакуэву, Решака, Рифе и Мингелью за их усилия.

Но эпопея на этом не закончилось: один директор – который сегодня скрывает свое имя – был невероятно разъярен, обнаружив, что соглашение было достигнуто без одобрения правления. Без какой-либо консультации с ним. Как мог мальчишка стоить клубу столько денег?! Этот директор не только отказался подписать документ, несмотря на то, что тот был уже подписан адвокатами команды и вице-президентом, но в приступе гнева даже разорвал его.

Тем не менее клуб утвердил контракт.

«Когда я слышу, как кто-то говорит, что заключил контракт с тем или другим парнем, знайте, это – ложь. Вы ничего не заключаете, это делает «Барса», – говорит Жоан Гаспар, возглавлявший клуб в то время. – Вы платили за него из собственного кармана? Нет, вы этого не делали, именно «Барселона» заключила контракт со спортсменом. Вы, возможно, были посредником в этом… но, на самом деле, ни с кем не заключили контракт. Говорят, что с Месси договор был подписан на салфетке. Ну, это не совсем так. Это забавная история, хороший анекдот, но контракт с Месси был подписан вице-президентом «Барселоны» Франсиско Клосой, он подписал его, потому что я дал добро».

Самое трудное было впереди – Месси нужно было приспособиться. «Барселона» нашла квартиру для семьи на Гран Виа Карлес III около «Камп Ноу», и семейство въехало в нее в начале марта, спустя две недели после прибытия. Это была большая квартира, с четырьмя спальнями, двумя ванными, кухней и балконом, который выходил на внутренний двор, где находился укрытый среди деревьев общественный бассейн, примыкающий к другому зданию. Лионель вставал за 15 минут до тренировки и успевал при этом добраться до поля вовремя. Благодаря удачному расположению квартиры Лео мог поспать немного дольше. Консьерж здания – как сообщает Луис Мартин из газеты «Эль Паис» (журналист, известный тем, что умеет задавать вопросы, которые никому другому просто не пришли в голову) – в течение пяти лет не догадывался, что парень, который каждое утро приветствовал его, играет за «Барселону». «Удивительно, правда? Просто я вообще не интересуюсь футболом, мне это не нравится», – сказал он Мартину.

Жители Росарио и области проделывали путь в несколько сот километров, чтобы посмотреть на игру Лео, а в Барселоне даже консьерж не знал, кто он такой.

С самого начала все пошло не так, как задумано. Мальчик действительно хочет быть футболистом? Давайте посмотрим, из какого теста он сделан. Впереди расстилалась дорога, усыпанная острыми камнями.

«Я не понимал окружающих: они все говорили на каталанском языке!» Спустя несколько лет после прибытия Лео оценивает свои первые дни в «Барселоне» со смесью волнения и раздражения. Как это часто происходит с любым новичком, вливающимся в группу ребят, Месси чувствовал робость и тревогу, он стеснялся вступать в беседу. Его принимали тогда со значительно меньшей чуткостью, чем люди делают это теперь. Во время первых учебных игр он очень редко получал мяч, товарищи по команде относились к нему не слишком доброжелательно, он чувствовал себя совершеннейшим аутсайдером. Уже тогда, в 13 лет, он понял, какую цену нужно заплатить, чтобы быть принятым – теоретически Лео занял в команде место одного из друзей тех, кто уже играл там.

Некоторые товарищи по команде рассказали Лео, что один из тренеров, который оценивал его уровень в первые недели, приказал ребятам действовать в отношении него довольно жестко, потому что не хотел, чтобы Лео остался в «Барселоне». Это был, как Месси объяснил позже в аргентинском ТВ-шоу Sin Cassette, «тот же тренер, который попросил, чтобы я играл в один удар и не старался обходить противников. Но, по правде говоря, я не слишком прислушивался к тому, что он говорит, а, как и раньше, делал то, что было для меня естественным».

Во всем мире – одна и та же история: как только подтверждается, что вы остаетесь в группе, вас тотчас принимают, а отношение товарищей по команде меняется кардинально. Но Месси никогда не забывал те первые недели, когда ему пришлось осознать свой статус лишнего. Он чувствовал, что должен завоевать свое место в клубе.

Будучи иностранцем, Лео не мог играть в официальных матчах в команде, соответствовавшей его возрастной группе. У него было разрешение играть в каталонской региональной лиге и в товарищеских встречах. Более того, Родольфо Боррелль, тренер команды, предпочел использовать его экономно, в соответствии с неписаным законом, согласно которому не следовало менять состав непобежденной команды в течение сезона. Этот закон неукоснительно соблюдался как с молодежью, выступающей на высшем уровне, так и с теми, кто уже стал чемпионами лиги и которым осталось продержаться всего семь игр.

В любом случае физическая хрупкость этого аргентинского футболиста была так очевидна, что на тренировках Боррелль приказал своим игрокам действовать с ним очень аккуратно. «Пожалуйста, не трогайте его, – попросил он своих защитников, когда Лео впервые вышел на поле для тренировки. – Он такой быстрый и такой маленький, что вы можете травмировать его». Двигаясь с невероятной скоростью, он искал возможность обойти противников – одного, другого, третьего… Во время одной из тренировок, когда Лео демонстрировал свои навыки, Сеск Фабрегас так и не смог отобрать у него мяч и как следует врезал ему ногой. «Сеск, пожалуйста, успокойся, он недавно приехал, не стоит так делать». А в следующий раз, когда Родольфо пришлось убеждать игроков быть осторожными с Лео, все в ответ только смеялись: «Как нам быть осторожными? Мы же даже не можем приблизиться к нему!»

«Это было просто невероятно – он подхватывал мяч и сразу начинал обходить всех, одного за другим – так он проводил каждую тренировку, забивая гол за голом. Для него не имело значения, кому», – вспоминает Виктор Васкес, который играл с Лео в течение нескольких лет в командах более низкого уровня. «Прежде нам не доводилось видеть что-либо подобное, потому что, в основном, мы играли на пас; Лео же получал мяч и шел. Мы говорили между собой, что он страшный индивидуалист, но так было только поначалу. Вскоре мы поняли, что должны радоваться, имея такого игрока в команде».

Когда тренеру надоело играть в пределах шести – семи – восьми голов, Боррелль захотел, чтобы его команда выступила в одном из турниров против более старших, чтобы его игрокам «дали жару». «Барселона» приняла его предложение и отправила их на турнир Pontinha в Португалию, где они сошлись с португальской, французской и немецкой командами, игроки которых были на два года старше, чем то знаменитое поколение Пике, Сеска, Васкеса, Марка Педрасы, Рафаэля Бласкеса и недавно прибывшего Месси, который тоже мог играть в этом неофицальном соревновании. Испанская команда выиграла три из восьми игр, и Лео чувствовал себя при этом совершенно комфортно.

Он прошел очередное испытание.

Не имея международных документов, которые «Ньюэллс» пока еще не выслал, 6 марта Лео получил временную лицензию от каталонской федерации, и клуб, ощутив силу команды Боррелла Infantiles А, решил, что Лео мог бы играть на более регулярной основе, если бы перешел в команду «Infantiles» B Хави Льоренса. Это был единственный случай в карьере «Блохи», когда он оказался самым старшим в группе.

В «Ньюэллсе» он проводил разминки, пока тренер был занят, в «Барселоне» же пока не получалось попасть в свою зону комфорта.

Но несмотря на то, что ситуация была новой для клуба и сложной – для вновь прибывшего, никто не сомневался в его таланте. Лео тренировался с Льоренсом четыре раза в неделю, с шести до девяти вечера. Он приходил незадолго до шести, собирал комплект формы, который клуб ему подготовил, переодевался и начинал тренироваться. После тренировки Лео никогда не торопился вернуться домой.

«Ты откуда? А где ты играешь?» – спрашивали его ребята на первых тренировках в команде «Infantiles В». Он был на год старше их, но намного меньше ростом. «Enganche», – отвечал Лео. Никто не знал точно, что значит это слово – это было чисто аргентинское выражение. Но в конце первой недели один из мальчишек подошел в Льоренсу, чтобы задать вопрос, который к тому времени становился уже чисто риторическим: «Он будет играть у нас долго?» Мальчик хотел, чтобы ответ был положительным, но тренер предпочел ответить уклончиво. Конечно, Лео был слишком хорош для этого уровня.

«Я хорошо помню один матч во время тренировки, – говорит тренер «Infantiles B». – Был угловой удар с нашей стороны, и Лео встал на край для защиты, как ему и сказали. Мяч попал к нему, он начал продвигаться к противоположным воротам, пересекая все поле, которое мы называем полем номер три, расположенное напротив «Мини-Эстади». Он обошел одного, второго игрока, которые были в нападении на другом конце, добрался до штрафной площадки противника, сделал еще два шага и затем совершил то, что Марадона сделал однажды против «Ред Стар»: замаскировал свой удар по мячу, выполнив маленький укороченный удар – свечу. Невероятно. Он забил гол и вернулся в центральный круг так, как будто ничего не произошло. Глядя на него, мы думали… черт побери! Лионель шел назад, не глядя на трибуны, прямо на середину поля, обнимая товарищей по команде. Когда игроки делают что-то подобное, они обычно смотрят на трибуны, чтобы проверить, добились они успеха или нет. Но только не Лео – тот просто шел своей дорогой. Этот эпизод я буду помнить всегда: шел, как будто ничего не произошло».

Немного позже Хави Льоренс написал отчет, о котором просил его Хоаким Рифе, подтверждая, что тихий Лео ростом 1 метр 47 сантиметров является «маленьким Марадоной» – маленьким по росту, но с большой скоростью и огромным мастерством.

Лео дебютировал в официальном матче в футболке «Барселоны» с номером 9 на спине, на поле Ампосты, в каталонской региональной лиге, в которой он имел право играть. Он забил один из трех голов, принадлежавших команде «Infantiles В», и, естественно, был отобран для следующего матча против спортивной школы Эбре. Этот матч проходил 21 апреля.

В тот день члены команды позавтракали вместе, и их фотографы вышли с ними на поле. Марк Байес, 10-й номер соперников, во время съемок занял место позади худенького Лео. Фактически звездой той команды был не Лео, который только что приехал, а Менди, бомбардир с отличными физическими данными.

Игра началась. Это было хорошей новостью.

Во время игры, которая была его вторым официальным матчем в категории Infantiles (игроки в возрасте 12–13 лет), он выполнил требования испанской федерации, которая теперь позволяла ему играть в национальных матчах, – правило, которое молодой тренер Альберт Бенайжес обнаружил почти случайно – дополнительное доказательство того, насколько неподготовленной была «Барселона» для таких, как Лео. Правило обязывало сыграть две игры, в противном случае пришлось бы перейти непосредственно в «Барселону» из следующей категории – «Cadetes В» (ребята в возрасте 14–15 лет) – во второй эшелон, не имея разрешения участвовать в двух промежуточных стадиях, в которых футболисты Академии Барселоны обычно играют, чтобы закрепить свой постепенный переход из разряда в разряд.

Не зная об обязанности иностранных игроков сыграть, по крайней мере, две игры в Infantiles, клуб повлиял на карьеру других футболистов. Лео же обошли эти неприятности благодаря случайному открытию Бенайжеса, но, например, Жильберто, мальчику из Бразилии, повезло меньше. Поскольку он не играл в командах «Infantiles» и не имел возможности подниматься по разрядам в обычном порядке, клуб решил передать его. Жильберто не смог приспособиться к другой команде и, покинув «Барселону», закончил свою карьеру, играя в низших лигах. Иногда грань между успехом и провалом очень узка.

А в это время на поле случилась беда.

Спустя несколько секунд после начала игры мяч попал к Лео на левом крыле, и он потерял над ним контроль. После вбрасывания Байхес, мальчик, который стоял позади Месси в момент коллективного фото команды, приготовился вбросить мяч на поле, но на его пути оказалась нога молодого аргентинца. Результат? Перелом левой малой берцовой кости. Первая серьезная травма за его карьеру, в течение двух месяцев она помешала ему играть. «Вы говорите, что это я сломал ему ногу? Матерь Божья!» – воскликнул Байхес несколько лет спустя, когда журналист из Libero рассказал ему, что произошло в тот день. «Дело не в том, что я не знал, что сломал ногу Месси, дело в том, что я не догадывался, что вообще кому-то сломал ногу». По сути дела, это даже не было столкновением.

«Лео получил травму прямо перед трибунами, – вспоминает Хави Льоренс. – Мы заметили, что произошло что-то серьезное, и отправили его в больницу, чтобы определить, что произошло. Поначалу мальчик извивался от боли, но вскоре успокоился и сказал, что сам поранился. В больницу поехал отец, потому что я должен был закончить игру. Лео беспокоился только об одном: «Что со мной? Я не буду играть долгое время?» Когда футболист получает травму, он думает: «Завтра я хочу ходить и бегать, а сейчас не могу. Через несколько дней у меня игра, а я не могу выйти на поле…» Это – все, о чем думал и Лео».

Месси пришлось ходить в гипсе. Иногда он приходил на тренировки на костылях, и тренер заметил удивительную силу воли этого 13-летнего мальчика: «Нам не нужно было поощрять его, все видели, насколько это сильная личность». Тем не менее самые близкие ему люди помнят, что он был очень расстроен и рассержен. Младшей сестре Марии Соль не нужно рассказывать о том, насколько трудно было увести брата с тренировки, оттащить от мяча. Порой, когда день тянулся нестерпимо долго, она, не говоря ни слова, просто держала Лео за руку.

Затем, в июне, спустя неделю после возвращения на поле, он получил растяжение связок в левой лодыжке. Шаг вниз! Еще три недели без игры. Его тело не просто было маленьким, оно было еще и очень хрупким. К концу этого неудачного периода, спустя четыре месяца после того, как он прибыл в Барселону, Лео сыграл всего в двух официальных играх и в одном товарищеском турнире.

Семья Месси провела лето того короткого и необычного первого сезона в Росарио. Селия отправилась домой еще раньше, чтобы побыть с сестрой Марселой, которой должны были сделать операцию на почках.

В течение тех первых месяцев в Испании кое-что изменилось. Было не ясно, возвратится Лео, которому исполнилось14 лет, в свой новый клуб или нет. Решит ли он после остаться дома или возвратиться в Барселону вместе со своей семьей.

Ходили слухи, что еще до того, как семья уехала из Росарио, Хорхе поговорил с кузеном своей матери, который жил в Льейде, в 122 км от Барселоны, прося его о поддержке. На самом деле они встретились несколько месяцев спустя, когда Месси уже жили в Испании. Семья отправилась в свое рискованное путешествие без какой-либо поддержки, надеясь только на себя, свои силы и ту взаимопомщь, которую они впятером оказывали друг другу, живя на улице Гран Виа Карлес III.

Все это сблизило семью в те первые месяцы жизни в Барселоне: они вместе проводили все свое свободное время, ели, делили радости и разочарования. Лео хотел открыть для себя море, и они все вместе отправились туда. «Мы пошли на пляж. Я жил в городе, где не было моря, а только река, так что нам было очень интересно пойти на пляж. Было холодно, что сделало нашу прогулку несколько печальной, но, тем не менее, пляж мне понравился», – сказал Месси Кристине Куберо в интервью для El Mundo Deportivo в 2005 году.

Хорхе пытался сделать так, чтобы неудачи не нарушали гармонию и единство семьи, но Лео не мог играть в футбол, а это было главной причиной, по которой они оказались в Барселоне. Клуб не платил того, что было обещано, более того, они не торопились оформить все необходимые документы. После сентябрьского испытания уже была заметна определенная небрежность по отношению к Месси, отсутствие должной настойчивости, и теперь, когда все было подписано и скреплено печатями, начали появляться определенные колебания, даже проявления беззаботности. Кроме того, не было ясности в ситуации с занятостью Хорхе, что вынудило его написать письмо президенту клуба, Жоану Гаспару, объясняя, что они чувствуют себя брошенными. «Ситуация в моей семье просто отчаянная: я выполнил все необходимые экономические требования до начала текущего месяца, когда должны были вступить в силу подписанные между нами соглашения, а сегодня я обнаруживаю отсутствие новых платежей без какого-либо уведомления. Нет никого, с кем бы я мог обсудить этот вопрос и получить совет относительно того, какие меры я должен предпринять». Это отчаянное письмо было написано 9 июля 2001 года. Много позже оно было напечатано в El Grafico.

Список обид становился все длиннее и весомее. Семья Месси чувствовала себя обманутой. Не столько клубом как учреждением, но теми, кто обещал заботиться о семье, включая некоторых представителей игрока. Лео был принципалом Барселонского футбольного клуба, или, точнее, единственным поводом для беспокойства: они хотели, чтобы он учился в школе, тренировался, правильно питался, хотели контролировать его физическое и гормональное развитие. Лео и его отец были единственными членами семьи, имеющими NIE (Numero de Identidad de Extranjero – идентификационный номер, необходимый для неиспанских подданных в Испании). Все остальные члены семьи страдали: Родриго не мог играть в футбол, Мария Соль ходила в государственную школу, где страдала от дискриминации, потому что была иностранкой, а Матиас, который оставил свою подругу в Росарио, чувствовал себя одиноким и брошенным. Благополучие семейной жизни постепенно улетучивалось.

Поскольку первый состав «Барселоны» испытывал неудачи, пытаясь выиграть различные титулы, весь клуб был в плохом настроении, и все – как внутри, так и вне его – считали Лео Месси чем-то вроде непонятного эксперимента. Давайте посмотрим, что из него выйдет, думали они. Лео был просто финансовым вложением, возможно, когда-то сработающим, но совет «Барселоны» не имел должного опыта, проницательности и понимания того, как обращаться с этим живым аргентинцем.

Тем временем Лео ходил в школу Lleo XIII, так же, как и все молодые «сине-гранатовые». Ему там не нравилось, поэтому оценками похвастаться было нельзя. Лео не был ленив, просто его не интересовала учеба, он, как и многие, открывал книгу на заданной странице и держал ее, уставившись на страницу стеклянным невидящим взором до конца урока. Он посещал занятия, но отсутствовал на уроке, подчинялся, но знал, что это досадная необходимость, чтобы стать профессиональным футболистом. Поэтому он делал то, что ему говорили, пусть и неохотно.

Иногда школьный автобус, который подбирал мальчиков в воротах Ла-Масия, уезжал без него. Учеба – да. Отдых – да. И PlayStation в любое время дня. Что-либо иное не слишком его интересовало. Он закончил первый год обучения в старших классах в Росарио, но в Барселоне забросил занятия за два года до возможного перехода в университет. Он все еще выделялся на уроках физкультуры, но вскоре оставил свои детские мечты стать учителем физвоспитания. Селия наверняка хотела бы, чтобы он учился лучше, прилагая больше усилий, на случай, если карьера в футболе не сложится, но невнимание Лео к школьным занятиям – источник многих семейных дискуссий – ему с готовностью прощали. Когда в 2004 году он поднялся по иерархической лестнице клуба, перейдя в возрасте 17 лет в команду «Барселоны B», ему уже некогда было посещать уроки, потому что он проводил очень много времени на тренировках и в спортзале, наращивая мышцы. У него было прекрасное оправдание, чтобы не учиться, уроки перестали быть необходимостью теперь, когда возможность стать профессионалом делалась все реальнее.

Но было еще кое-что, делающее учебу малопривлекательным занятием. В Барселоне он «выделялся»: приехал из-за границы, у него был акцент, иные привычки и обычаи, он был тихим и имел проблемы с ростом. Над ним смеялись. Он не мог преодолеть этого, просто хвастаясь своими футбольными навыками, не мог завоевать безоговорочное признание всех одноклассников, как это произошло в Лас-Эрасе, потому что в каталонской школе были и другие ребята – его товарищи по команде – не менее хорошие игроки.

Лео был вынужден приспосабливаться и наращивать «броню». На публике мальчик стал еще более замкнутым, чем был в Аргентине, и производил впечатление не по годам взрослого, серьезного, молчаливого. Он предпочитал слушать, сев в сторонке и глядя по сторонам. Не имея под рукой мяча, окруженный людьми более старшего возраста, он не был похож на нормального мальчика, часто казалось, что он просто отключился. Хорхе говорит, что Лео более ответственный, чем он, а мать добавляет, что у Лео спокойный, но очень сильный характер. Все это верно, но Лео был, прежде всего, мальчишкой, оторванным от своих корней.

В Росарио он жил жизнью здорового ребенка, пусть даже наполненной фантазиями. Он мечтал попасть во взрослую команду и играть в футбол. Войти в первый дивизион «Ньюэллса». Как братья и отец, он хотел стать футболистом. Позже начались тренировки, матчи, включая важную цель, которую ставили перед ним тренеры, одновременно призывая его вести себя ответственно – игра во взрослой команде. Ему постоянно задавали вопрос: «Ты же хочешь стать профессиональным футболистом, верно?» В 12 лет ему пришлось однозначно ответить на этот вопрос, потому что появился шанс уехать из страны. Футбол перестал быть просто игрой.

Внезапно мир жестко поделился на черное и белое. Да или нет? Он хотел стать профессиональным футболистом? Лео делал все необходимое, чтобы добиться этого. Он не возражал уехать за границу. Уже в таком раннем возрасте ему пришлось самому во всем разобраться и понять, что «да» – единственно правильный ответ. Он не мог ошибиться. Это не было давлением, обманом со стороны наставников, но в случае неудачи могли возникнуть пагубные последствия для семьи. Его отец оставил работу, матери пришлось уехать от остальных членов большой семьи, братья оказались вдали от своих друзей. А если ничего не получится – что тогда? Многие дети аналогичного возраста не выдерживали такой степени давления и переставали полноценно развиваться.

В сознании таких молодых ребят прорастает семя, брошенное когда-то, почти всегда неосознанно. В то время, когда Лео играл в «Infantiles», он слышал разговоры, что однажды он будет играть в первом дивизионе. В 11 лет он сказал брату Родриго, что хотел бы завоевать «Золотой мяч». Но сейчас все уже не было невинной мечтой семи– или восьмилетнего мальчика; сегодня Лео не мог допустить даже самую малую вероятность того, что он не достигнет своей цели и что все может кончиться весьма плачевно.

Такое происходит с большинством мальчишек, которые делают шаг от игры для забавы к игре, которой они хотят зарабатывать себе на жизнь. Но особенно с теми, кто сжигает мосты у себя за спиной: для них неудача недопустима. Если бы даже мысль о провале хотя бы на мгновение посетила их (а этого никогда не происходит), то их мир бы рухнул. Лео, как и многие другие 12-, 13-, 14-летние мальчики с полнейшей уверенностью говорил себе каждый день, что все будет хорошо. Но действительность – особенно при таком уровне ожиданий – редко соответствует мечтам.

Это удивительное мышление не только отвергает возможность неудачи, но также сопровождается подавлением эмоций. Все чувства, кажется, замерзают.

Лео Месси прибыл в Барселону в разгар «пужолизма» – политической программы, провозглашенной Жорди Пужолем, президентом Каталонии, в 1980 году. Эта программа действует и сегодня, поддерживаемая каталонским средним классом, церковью и интеллигенцией. Эта идеология должна была привести каталонскую нацию в постфранкистский период к социальной сплоченности.

Одной из первых директив программы было указание восстановить национальный ежегодный праздник 11 сентября. Эта дата жгла сердца каталонских националистов – она напоминала им о национальном поражении от войск испанских Бурбонов в 1714 году и унижении каталонского национального самосознания. Этот день был выбран специально, чтобы сыграть на ощущении собственной исключительности и создать образ жертвы, что отражало весьма популярную консервативную националистическую идеологию. Использование и стимулирование чувства дискриминации со стороны центрального правительства, базирующегося в Мадриде (что оправдывалось различными обстоятельствами как прежде, так и сейчас), было главным признаком «пухолизма» и его политического ответвления – партии «Конвергенция и Союз». Это часто приводило к недопониманию на международном уровне, поскольку многие наблюдатели путают Каталонию с консервативной националистической идеологией, утверждающей, что она говорит от ее имени. Пухолизм вполне намеренно извращает и утаивает тот факт, что существует много самых разных способов быть «каталонцем», и все они равно законны.

Тем не менее программа позитивной дискриминации пустила корни, поскольку региональное правительство склонилось перед фантазиями Пужоля и осуществило довольно много радикальных реформ, которые еще сильнее подпитали националистические настроения. Самой далеко идущей реформой было введение каталанского языка в программу всех государственных школ. Это возникло благодаря доктрине, поддержанной педагогом Александром Хили, который проповедовал идею о том, что студенты не должны быть разделены по языковому принципу. При этом он основывался на своем опыте преподавания в Квебеке и США. Его философия отражена в законе о политике в отношении языка (Language Policy Act) от 1983 года.

ФК «Барселона» занял центральное место в реализации политики «пужолизма». Многие считали его каталонской национальной сборной, и это представление использовалось политическими деятелями, чтобы разжечь и распространить националистические чувства, одновременно интегрируя недавно прибывших в Каталонию так, чтобы они обязательно «стали» каталонцами. Националисты использовали «Барселону», и клуб поддался этому давлению. Результатом этого было – и до сих пор остается – извращенное понятие, согласно которому для того, чтобы быть истинным каталонцем, вы должны поддерживать «Барселону».

Весной 2001 года фамилия Месси в клубе вообще не имела веса – в это время семья была просто еще одной группой южноамериканских иммигрантов. Они прибыли из Росарио за четыре месяца до конца учебного года, и сестра Лео, Мария Соль, должна была быстро влиться в систему государственного образования, которая требует, чтобы она выучила абсолютно новый для нее язык. Задержка платежей и негибкость политики «Барселоны» означали, что она не могла попасть в частную школу, где отсутствует языковой барьер.

Это было незадолго до ее шестого дня рождения.

Государственные школы должны привечать и поддерживать новых учеников, но большая часть уроков проходит на каталанском языке. Кастильский испанский язык вводится позднее. То, как приспособится ребенок иммигрантов, зависит от многих факторов: происхождение и социальные условия жизни других учеников, процент других детей иммигрантов (в школе, куда попала Мария Соль, их было мало) и, конечно, готовность ученика учиться и быстро приспосабливаться. Возможно, родители просто неудачно выбрали для Марии Соль школу, но в целом в каталонском обществе существует определенный конфликт, который, поощряя национальную гордость, часто приводит к социально-экономической дискриминации тех, кто не говорит на каталанском языке. Люди, называемые «sudaca» (унижающее слово, обозначающее лиц латиноамериканского происхождения – английский эквивалент «spic» или русский аналог «черные»), никогда не почувствуют ту же самую доброжелательность и одобрение, как люди, приехавшие из «белой» Северной Европы. Школы прилагали – и делают это и сейчас – сознательное усилие, чтобы устранить дискриминацию, но на улице, в магазинах – повсюду витал призрак ксенофобии.

Месси чувствовали себя оторванными от остальных жителей страны, они были «брызгами иного источника», как говорят в Аргентине. Так объяснил Сике Родригес в своей книге о родителях футболистов в Ла-Масия, в которой он привел слова Хорхе Месси: «Это были очень тяжелые перемены. Обычаи, особенности, ценности, еда… все отличалось. Нам пришлось начинать буквально на пустом месте. Фактически с нуля. Даже язык отличался. Мы должны были приспособиться к каталанскому языку».

Аргентинцы – гордые люди, почитающие свои корни и стремящиеся сохранить их. Возможно, никто не подумал о том, чтобы кратко преподать им историю Каталонии. Возможно, они поняли и оценили бы ее, начав сочувствовать региону, который, пострадав от дискриминации и подавления, теперь старался самоутвердиться, возрождая и закрепляя свой язык. Аргентинцы не понаслышке знают о притеснениях. Все дело в том, что интеграция в это непонятное им новое общество потребовала намного больше времени, чем ожидалось. В дополнение к эмоциональным сложностям и постоянным финансовым проблемам, невнимательность ФК «Барселона» ко все стремительнее возрастающему числу проблем Месси означала, что семейные ужины на улице Гран Виа Карлес III становились все более и более напряженными.

Ситуация становилась все более и более невыносимой. Мария Соль отпраздновала свой шестой день рождения. Семья приложила невероятные усилия, чтобы сделать этот день совершенно особенным, но было ясно, что ребенок несчастлив, поскольку начал понимать, что окружающий мир враждебен и неумолим. Селия и Хорхе страдали, видя ее плачущей каждый раз, когда ей надо было идти в школу. В поисках утешения Селия пошла на встречу с родителями в школе и спросила, могут ли учителя во время встречи говорить на испанском литературном языке. Ей прямо ответили: «Подождите, пока мы не закончим, тогда мы вам все объясним». Это было последней каплей – или им так показалось. Лео вспоминал об этом периоде в интервью аргентинскому журналу Para ti в июле 2005 года: «Мария Соль так и не приспособилась ни к школе, ни к каталанскому языку».

Несколько лет спустя, в 2009 году, «Блоха» дал интервью аргентинской телестанции TVR. Его спросили, как продвигается изучение каталанского языка. Месси признал, что поначалу он испытывал затруднения, но затем достаточно хорошо изучил его в школе. «Теперь мне легко», – сказал он. Интервьюер попросил его сказать «Добрый вечер, я – Лионель Месси» на каталанском языке, и Лионель, чувствуя, что на него смотрят и он вынужден чувствовать себя дискомфортно, сказал: «Хорошая блоха… и». Аудитория долго смеялась над его неспособностью закончить фразу.

Любопытно, что первое публичное политическое заявление, сделанное Лео Месси, было искренней защитой каталанского языка. 6 декабря 2012 он участвовал в шоу со своим спонсором – «Turkish Airlines», компанией, назначившей его одним из своих международных послов. Как часто происходит на подобных мероприятиях, правила и границы согласовывались между руководителем пресс-службы Лео и представителем отдела СМИ Барселоны по вопросам печати. Никто не рассчитывал на то, что один из присутствующих журналистов спросит об изменениях, которые министр просвещения, Хосе Игнасио Верт, хотел ввести в Закон об образовании, которые в Каталонии сочли нападкой на родной язык. По этому вопросу ФК «Барселона» выпустила свое коммюнике, доказывая необходимость включения каталанского языка в образовательную систему. «Каталанский язык и обучение ему в школах являются частью нашей самобытности и основным элементом социальной сплоченности наших людей».

Услышав этот вопрос, я посмотрел на главу пресс-службы Лео и представителя «Барселоны». Они посмотрели друг на друга. У них было несколько секунд, чтобы отреагировать, прежде чем Месси ответит. Я увидел, как представитель прессы Лео кивнул. Это было разрешением отвечать, но Лео, эксперт в уклонении от вопросов, не был готов. Он сказал, что, прибыв в Каталонию, рос, учился и развивался на каталанском языке и что у него никогда не было проблем с ним, потому что чем больше языков знает человек, тем лучше для него. Ответ Лео был признан образцовым всеми, кто его окружал.

Однако одиннадцать лет назад сильное ощущение отчуждения от этой новой культуры и изоляция привели к тому, что половина семьи Месси захотела возвратиться в Аргентину и остаться там.

Как уже говорилось, в конце этого трудного сезона Лео с семьей возвратились в Росарио на лето. Когда они встретились в доме в Лас-Эрасе, не было никакой возможности уйти от решения серьезной проблемы: Мария Соль собиралась остаться в Аргентине. Никому не хотелось больше видеть, как она плачет. Лео должен был решить, что он намерен делать дальше.

Хорхе Месси вспоминает в своем интервью для «Информ Робинсон»: «Однажды я спросил Лео, что он намерен делать? Решение оставалось за ним, если сын хотел возвратиться в Аргентину, то тогда семья вернется вместе». Хорхе предложил сыну свою безоговорочную любовь и полную поддержку. Цель была ясна: Лео хотел быть футболистом. Хорхе объяснял, что последствия его решения, независимо от того, какими они будут, рассматриваются не как поражение, а как еще один шаг к финишной черте и счастливому окончанию их пути. Лео наверняка понимал, что нет никаких гарантий того, что он одержит победу. Никаких. Но он оказался на перепутье и всего в 14-летнем возрасте должен был принять решение: или они все вместе возвращаются в Аргентину, или семья распадается.

«Лео посмотрел на меня, – продолжал Хорхе, – а затем сказал, что хочет остаться играть в футбол в Барселоне, чтобы добиться первого дивизиона. Это было решением Лео, именно его решением: никто его ни к чему не принуждал. Именно поэтому я отправился в Барселону с Лео, а Селия осталась в Росарио с остальными детьми».

Семье Месси пришлось разделиться.

Они хотели верить в то, что это будет лишь короткая разлука. Они, должно быть, полагали, что вскоре вновь соберутся все вместе. Когда вы знаете, что все происходящее временно, это добавляет вам душевных сил. Итальянские бабушка и дедушка Хорхе и Селии знали, что покидают свои семьи навсегда, когда уезжали из Европы. Аргентинские семьи, которые эмигрировали в Европу в начале этого столетия, разъезжались, зная, что они сделают все возможное, чтобы снова воссоединиться со своими близкими. Семейству Месси тоже было ясно, что они обязательно справятся с этой ситуацией, так или иначе. Нам трудно понять их, потому что такие люди, как Месси, несколько иначе смотрят на жизнь, чем большинство других. Кто готов оторваться от жены (или мужа) и трех детей, чтобы один из потомков смог добиться успеха в спорте, который был для него всем?

Хорхе признался в интервью для «Информ Робинсон», что его жена предпочла бы, чтобы вся семья вернулась домой, потому что в Барселоне детям казалось, будто они пересели на другой корабль, и они хотели домой. Сразу несколько негативных факторов незаметно проявилось в крайне неподходящий момент.

Вы помните об итальянском происхождении семьи, в которой все вращается вокруг мамы (la mamma). Лео должен был оторваться от матери, приезжая к ней всего дважды в год и разговаривая по телефону или через Интернет. Хорхе оставался в Барселоне, чтобы позаботиться о Лео. Родриго должен был присоединиться к ним несколько месяцев спустя, но пока с Лео в квартире с четырьмя спальнями на улице Гран Виа Карлес III был только отец.

Лео обожает свою мать, но его отец – тот человек, который говорил окончательное «да» или «нет». Эти отношения для многих остаются непонятными, поскольку сегодня Хорхе продолжает участвовать в жизни сына, управляя его делами. Он – отец, который является менеджером, и менеджер, который является отцом, со всем, что из этого вытекает. Но Лео никогда не забывает, что отец посвятил ему свою жизнь.

Селия, Родриго, Матиас и Мария Соль вернулись, чтобы жить в Росарио. Вернуться в Росарио? Спокойнее было думать, как предпочитал Наполеон перед Ватерлоо, что они не отступили, а просто пошли в другом направлении. Был ли Росарио пунктом назначения или пунктом отправления? Чем бы он ни был, вернувшись в Лас-Эрас, они снова почувствовали себя уверенно.

«У нас обоих были подруги, и мы остались в Аргентине, – вспоминает Матиас в программе «Информ Робинсон». – «При этом мы ощущали… что бросаем Лео одного… В то время он всегда говорил, что семья – самое важное, что у него есть, что мы всегда помогали ему, и это, в принципе, было верно, но в тот момент я особенно ощущал, что бросил его, понимаете? Именно поэтому мне не нравится вспоминать то время…» Последние слова он произнес неуверенно: поставьте себя на место Матиаса: его также оставили без отца и брата, которых он обожал.

Родриго также был искренним: «Мы не смогли адаптироваться. Это была наша общая проблема, но один человек что-то делал, а другие – нет. Поэтому все мы страдали по-разному. К сожалению, в конце концов, мы разъехались, но всегда приезжали к Лео. Два раза в год мы совершали путешествие в Испанию».

Мечта Родриго стать профессиональным футболистом частично угасла вследствие отсутствия возможностей, но главным образом – из-за недостатка стремления к успеху. Он стал поваром. Родриго возвратился в Барселону со своей подругой Флоренсией, чтобы помочь своему отцу и Лео, а также записаться на курсы поваров. В итоге его присутствие в городе обеспечило Лео ощущение увеличившейся семьи. Впоследствии Родриго стал походить на отца, а Лео выглядел одним из его сыновей.

Хорхе Месси признался, что, если бы ему снова пришлось принимать непростое решение и снова пережить события тех лет, он никогда бы не позволил семье разделиться.

Приблизительно в это время Месси собрался перейти в «Реал Мадрид».

Тем же летом 2001 года у «Барселоны» появился новый генеральный директор – Хавьер Перес Фаргуелл. Когда в августе Месси вернулся из Росарио, полный сил и готовый к новому сезону, «Барса» сообщил через комитет по статусу игроков в ФИФА, что документы о передаче Лео все еще не прибыли из «Ньюэллса», а без них его возможности играть серьезно ограничены. Тем временем Фаргуелл просмотрел первый контракт с Лео, составленный несколькими месяцами ранее, и был озадачен, отметив, что ему гарантировали 100 миллионов песет – чрезмерная сумма для мальчика, которого еще нельзя было использовать в полную силу. Это было не его решение, и поэтому он счел целесообразным отменить его.

Был пересмотрен контракт и составлен новый на меньшую сумму: вместо прежних 100 клуб собирался платить 20 миллионов песет в сезон (120 000€). По правде говоря, в «Барселоне» уже сталкивались с проблемой недопустимых расходов, выплачивая огромные гонорары молодым игрокам. Например, Аруне Бабангиде, который дебютировал в основной команде только в 15 лет и четыре года спустя был сдан в аренду клубу второго дивизиона «Терраса», где он был потерян для элитного футбола, а также крайнему нападающему Нано – эти двое получали такой же гонорар, что и игроки команды «Барселона B». Естественно, клуб отказывался дважды наступать на одни и те же грабли. Хорхе Месси объяснили, что существует лимит гонораров для юношей в Академии и они не могут перейти этот предел. Однако на предыдущих переговорах не было никаких упоминаний о пороге зарплаты.

Последовало несколько переговоров, во время которых предпринимались попытки достигнуть соглашения, но им не удалось устранить разрыв между старым контрактом и новым. Клуб предложил собраться всем ответственным за обеспечение Лео и обсудить этот вопрос. В разговоре приняли участие Мингелья, Жоан Лакуэва, Хайме Родригес из Департамента персонала, Хоаким Рифе, сотрудник по связям с игроками Карлес Наваль, управляющий директор Антон Парера, агенты и адвокаты. Неизбежно переговоры зашли в тупик, поскольку обе стороны отказались идти на компромисс. Один из директоров не мог понять, почему Хорхе и Лео не готовы принять предложение клуба и спросили: «Он думает, что он Марадона? Надо ликвидировать контракт, и пусть мальчик отправляется в Аргентину».

Одна эта фраза характеризует отношение некоторых членов клуба к Лео и отлично иллюстрирует очевидное отсутствие заботы и внимания. Команда Месси наблюдала за этим процессом с явным удивлением. Клуб явно не понимал и не мог оценить величину жертвы, которую принесла семья. Стало совершенно ясно, что бессмысленно продолжать и дальше ставить на эту карту все.

Казалось, переговоры рухнули безвозвратно.

На другом конце телефонного провода был Хорхе Вальдано, спортивный директор клуба «Реал Мадрид», который подтвердил, что «белые» готовы платить 20 миллионов песет в сезон, а возможно и больше. Но он не хотел воевать с «Барселоной», они были бы рады, что игрок захотел приехать как независимый человек.

От «Реала» не поступило никакого официального предложения, но это было не нужно – все знали условия. Во время переговоров все услышали тихое бормотание: «Я думаю, что мы перейдем в «Мадрид».

Наконец соглашение было достигнуто, но в процессе переговоров отношения оказались безнадежно испорченными. Хорхе Месси узнал, что некоторые люди, которым он доверял, обманули его – у этого открытия оказались страшные последствия. Писатель Роберто Мартинес говорит в своей книге «Barçargentinos»: «Хорхе Месси, больной и усталый от ожидания сообщений, которые все не приходили, прежде всего попросил разобраться в ситуации, окружающей Лео и его семью, и быстро решить проблемы».

Когда он понял, что ответа все нет, то встретился с новым генеральным директором клуба, чтобы обсудить, стоит ли ему оставаться в Барселоне или лучше возвратиться в Буэнос-Айрес. И тут его ожидал настоящий шок. Перес Фаргуелл сказал ему, что кое-кто из тех, кто организовал поездку Лео из Росарио, запросил у клуба огромные суммы денег, которые те не могли заплатить за 12-летнего мальчика. Отец Лео удивился и объяснил, что все, что его интересовало, – это какая-нибудь работа для него, оплата лечения Лео и возможность жить со своей семьей.

Представители Лео обещали Хорхе, что Лео заработает 100 миллионов песет в год, а у него самого будет работа. Первого так никогда и не случилось, а достижение второго заняло несколько месяцев. Хорхе узнал, что были проблемы с комиссионными, а это привело к лишению доверия, которое никогда не восстановилось. С тех пор отец Лео взял на себя ответственность за все дела своего сына – решение, которое привело к процессуальным действиям по иску одного из ставших лишним посредников. Эти судебные действия тянутся до сих пор и привели уже к двум решениям в пользу семейства Месси.

«Перес Фаргуелл, – продолжает Роберто Мартинес, – согласовал контракт с семьей и легализовал новое соглашение». Хорхе Месси утверждает, что «в действительности сумма в 3900€ в месяц включала его зарплату. Лионель, помимо этой суммы, получал бонусы, в зависимости от того, когда и сколько он играл, а также от победы или поражения». Новый контракт был подписан 5 декабря 2001 года, спустя девять месяцев после первого. Так был совершен беспрецедентный шаг: Лео, все еще не имея международных документов о трансфере, получал заработную плату как игрок команды «Барселона B», а Хорхе получил ссуду на то, чтобы провести некоторые строительные работы в их квартире в Барселоне – изобретательный способ обеспечить компенсацию семье.

Наконец все проблемы вне футбольного поля казались решенными, и звонить Вальдано не было необходимости.

Несколько лет спустя в интервью для El Grafico Лео объяснил, что он чувствовал в 14 лет, когда ему пришлось остаться одному с отцом в Барселоне. «Я оплакивал все, что мне пришлось оставить в Аргентине, но в то же самое время у меня была мечта, к которой я стремился. Я запирался в своей комнате и плакал, потому что не хотел, чтобы мой отец видел меня в слезах».

Молодежь в «Барселоне» следовала той же самой программе, которой там придерживаются и сейчас: автобус забирал их от ворот Ла-Масия и отвозил в школу, где ребята вместе ели, тренировались, после чего некоторые отдыхали в своих комнатах, в то время как большинство отправлялось в сельский дом, стоящий напротив стадиона, – сотни детей жили там до того, как в 2011 году был построен новый. Лео иногда отправлялся пешком из школы домой, чтобы съесть то, что ему приготовил отец, смотрел некоторое время телевизор, играл на своей PlayStation или дремал, после чего шел на тренировку. Обычно один.

Шли годы, и у него постепенно наладились отношения с товарищами по команде. В конце концов, он начал завтракать в Ла-Масии. Там, вместо того чтобы идти в школу, он получал помощь от учителя, который занимался с ним и с другими игроками, которые из-за поездок на матчи или из-за частых тренировок (а главным образом, вследствие отсутствия должного энтузиазма) не посещали регулярно школу Lleo XIII. Тем не менее у него все еще оставалось достаточно свободного времени.

После того как половина его семьи возвратилась в Аргентину, время, когда у Лео не было мяча в ногах, начало тянуться очень медленно. Хорхе делал все возможное для того, чтобы развлечь его. Он играл с сыном в приставку, они гуляли по El Corte Ingles или шли к Les Corts – жилому району, пересеченному длинной Авенида Диагональ. Там не было полей или парков, в которых можно было погонять в футбол, и Хорхе стал его компаньоном по городским прогулкам и приятелем в любых играх, временной заменой друзей, моральной поддержкой и основой жизни Лео в Барселоне. На этапе, когда большинство мальчиков подросткового возраста ищет любое оправдание для бунта против родителей, Лео, «мальчик-мужчина», ребенок с обязанностями и переживаниями взрослого, обрел защиту под крылом своего отца.

Когда происходит нечто подобное, то есть отцу приходится взять на себя обязанности двух родителей, у мальчика может произойти сбой в формировании личности, что тормозит естественный процесс его взросления, – это еще одна из жертв, которую приходится принести многим из тех, кто стремится стать профессиональным футболистом. Когда эти роли смешиваются и путаются, только одно останавливает личностный кризис – сосредоточение на том, почему вы сделали то, что сделали. Это, а также безусловная любовь тех, кто окружает мальчика, и становится тем, что связывает воедино все происходящее и позволяет понять и принять его.

Хорхе, следуя взятой на себя роли отца-одиночки, стремился воспитывать Лео, внушая ему твердые принципы, среди которых не в последнюю очередь – уважение к авторитетам и почтение к корням. И это ему удалось. Проблема любого родителя-одиночки, столкнувшегося с распадом семейной единицы, состоит в том, чтобы избежать излишней защиты своего чада. Тем не менее эта избыточная защита неизбежна, поскольку они пытаются отбиться от обвинений в том, что их ребенок недостаточно хорошо ухожен.

Но когда он говорит своему сыну: «Не забывай, что те, кто просит у тебя автограф, провели несколько часов в ожидании, когда ты появишься», как это бывало в некоторых случаях, кем он выступает в этом случае – менеджером или отцом? В худшем случае, когда отец оказывается неспособен четко разделить эти две роли, может возникнуть ситуация, о которой знают многие спортивные психологи: в то время, когда отец играет роль менеджера, сын чувствует себя сиротой. Тогда он вынужден искать человека, подходящего на роль отца, в другом месте. Специалисты утверждают, что это еще хуже – быть сиротой при живом отце: ребенок может вырасти обиженным на всю жизнь. К тому же в подобной ситуации у отца возникает чувство, что он не живет собственной жизнью, что он – один из числа поклонников. А в этом случае, говорят эксперты, люди ощущают потребность управлять всем, что происходит рядом с ними.

Но как же футболист справляется с подобной ситуацией? По большому счету, именно он ответственен за потрясения в семье. Все успешные игроки не только знают о принесенных им жертвах, но и чувствуют бесконечную благодарность за все, что сделали их отцы, матери, братья, сестры, потому что без их усилий они не стали бы теми, кем они являются. Более того, такие спортсмены несут в душе огромное чувство вины, потому что понимают, что сломали жизни самых близких им людей. Именно поэтому успешный сын, чтобы компенсировать потери, покупает родителям дом: он становится кормильцем. Кирпичи и раствор служат материальными доказательствами того, что их жизнь изменилась к лучшему.

А что насчет братьев? Здесь также наблюдается двойственное отношение: замечательно – думает большинство – если бы не ты, братец, жизнь не крутилась бы вокруг тебя, и мы жили бы совершенно иначе. Но с другой стороны, возможно, ты никогда не узнаешь, но ты раздавил нашу жизнь, потому что все и всегда сосредотачивалось на тебе. Кто бы хотел быть братом Лионеля Месси или Криштиану Роналду?

Возможно, из-за трудностей контакта с остальной частью семьи Хорхе признал, что не должен был разделять ее членов. Единственным положительным моментом во всей этой грустной истории, о котором он рассказал журналу Kicker, было следующее: «Очень удачно, что все происходило в то время, когда изменилась государственная финансовая политика «один к одному» между песо и долларом. Когда моя жена и остальные дети возвратились в Аргентину, а я остался с Лео в Барселоне, мы жили с ним всего на половину моей испанской зарплаты, а другую половину я мог посылать в Аргентину. Это означало, что вскоре после девальвации моя жена и дети могли безбедно существовать. Это действительно было очень здорово».

Вернувшись домой, Матиас научил мать пользоваться веб-камерой, благодаря чему она могла поддерживать контакт с Лео, который болтал с ней каждый день через Интернет и звонил каждые три дня. Селия плакала всякий раз, когда говорила со своим сыном и когда видела его по телевизору.

Клаудио Вивас, бывший помощник Марсело Бьелсы в «Athletic de Bilbao», еще один аргентинец в мире футбола, размышлял: «Вы жертвуете всем. Те, кто знает вас достаточно хорошо, знают, что творится в душе. По правде говоря, с социально-экономической точки зрения все отлично, но с эмоциями – неважно. Я знаю, что чувствуют мать или отец Лео, потому что, с одной стороны, хорошо жить здесь, в Европе, но за это чем-то обязательно приходится жертвовать». Любопытно, что меньше всего душевное состояние футболиста видно на тренировках, где игроки склонны скрывать все проявления слабости. Причина такого поведения, возможно, лучше всего объясняется английским игроком Джои Бартоном в интервью журналу Football 24/7: «Каждую субботу, перед тем как выйти на поле, происходит одно и то же. В гостиничном номере или дома, за несколько часов до начала игры, большинство игроков – не все, но многие – чувствуют себя очень уязвимыми. Ведь никто не хочет играть плохо, все хотят преуспевать, а демонстрация своих чувств – признак слабости. Но, многое испытав и пережив, я понял, что это не так. На самом деле нужно быть очень сильным, чтобы сказать: «Знаете что? Я немного нервничаю, и мне тяжело». Как только вы говорите об этом своим товарищам, это чувство почти полностью исчезает. Правда, некоторые люди возражают мне и громко кричат: «Я не возбужден. Меня ничего не беспокоит. Бла-бла-бла». Когда я вижу такую реакцию, я обычно говорю: «ну да, конечно!»

Если вы посмотрите на первые интервью Лео в Испании, на публичного Лео, то увидите взволнованного молодого человека, слишком зрелого для своего возраста. Когда ему было всего 14 лет, каталонская телевизионная станция TV3 посетила квартиру на улице Гран Виа Карлес III, чтобы взять интервью о том, как он приехал в Барселону, о первых шагах в клубе, и он общался с ними не хуже ветеранов. «Да, – сказал он – все хорошо, мне удобно, я совершенно спокоен». Они спросили его, каков его любимый аргентинский игрок, и он сказал: «Я хотел бы играть с Аймаром (в то время в «Барселоне» был Хавьер Савиола), – и Лео хватило здравого смысла добавить: – но мне также очень нравится Савиола». Лео дал много таких тщательно продуманных интервью. Не было заметно никаких следов стресса, поразившего семью.

Ни игроки, ни тренеры в Ла-Масия не знали, как Лео плакал по ночам в своей спальне. «Казалось, что он вполне хорошо со всем справляется, – вспоминает Алекс Гарсия, один из его тренеров в Академии. – Я думаю, что он ясно понимал, что он делает: «Мне пришлось жить отдельно от матери и братьев, потому что я хочу быть футболистом. Я не знаю, насколько высоко мне удастся подняться и сколько времени я продержусь, но я знаю, что хочу этого». Он знал, что исполнение его желания потребует жертв, что ему придется страдать ради этого. Я спросил его, как он себя чувствует, потому что, в конце концов, ему пришлось жить вдали от своей семьи, и он сказал мне: «Все хорошо, моя мама скоро приезжает вместе с братьями». Никакого проявления слабости на публике.

Но он был еще ребенком, и тщательно скрываемые чувства все же прорывались: после трех часов тренировок, если считать время на дорогу, переодевание, разминку, упражнения и душ после занятий, Лео всегда старался задержаться на поле подольше.

Для молодого футболиста, человека, который еще не стал своим в первом составе, одиночество выглядит следующим образом: шесть вечера в воскресенье – темно, если это зима, через несколько часов после утренней игры – дома. Впереди долгий вечер. Нет никого, с кем можно выйти погулять, некуда пойти, остается только лечь в постель сразу после ужина или телевизор, или – в случае Лео – «доброй ночи» отца… трудно, очень трудно.

Иногда Лео удавалось избежать таких длинных вечеров, отправляясь на обед в один из нескольких аргентинских ресторанов или играя на новом Xbox с товарищем по одной из молодежных команд. Он смотрел родное телевидение, где играла аргентинская лига. Его любимыми фильмами был аргентинский фильм «Сын невесты» (El hijo de la novia) и «Девять королев» (Nueve reinas). Любимый актер Лео – соотечественник Рикардо Дарин. Лео так никогда и не избавился от своего аргентинского акцента и придерживался обычаев своей страны. В конце концов, он воссоздал в Барселоне своего рода Росарио. «Я всегда говорила, что он – самый аргентинский футболист из Аргентины, которого я когда-либо знала», – сказала Кристина Куберо, которая была очень тесно знакома с ним в те времена, когда он делал первые шаги в Испании.

Но в действительности способность отключиться от окружающего вас чужого мира является единственным способом сохранить свою личность. Люди обычно говорят, что интеграция в непривычном новом обществе – лучший путь вперед для любого вновь прибывшего, но при этом вам приходится отринуть себя и все, чем вы дорожите, – а это смерть какой-то части себя. Футболист из Южной Америки чувствует себя обязанным прибыть в Европу, чтобы заработать деньги и завоевать авторитет, но обычно в конце карьеры он возвращается к своим корням. Он хочет, как и все остальные, умереть дома.

Лео не является таким типичным представителем (об этом мы еще поговорим), но он, конечно, самый настоящий аргентинец. Если бы аргентинец захотел описать себя, то, вероятно, он сказал бы следующее: эмоциональный итальянец, говорящий на испанском, думающий как француз и мечтающий стать англичанином (подслушанная тирада в баре Росарио). Лео – просто замкнутый человек, который обожает Аргентину. Его талант в работе с мячом помог отлично адаптироваться (намного легче быть принятым в чужой стране, когда вы талантливы в том, что делаете), но в его борьбе, сознательной или нет, за сохранение собственной личности, он опирался на поддержку своей среды (семья) в Барселоне, которая, несмотря на поддержку каталанского языка, никогда не заставляла его говорить на нем, а также аргентинского сообщества в Барселоне – группы людей, которая привечает всех только что прибывших с родины и разделяет гордость Лео за свои обычаи, акцент и еду.

«Блоха» часто ходил в аргентинский ресторан Las Cuartetas в квартале Сантало – первый, который он обнаружил. Место так нравилось Лео, что он ходил туда очень часто и почти всегда уходил последним. В другой раз, гуляя по городу, Месси наткнулся на другой аргентинский ресторан в Hostalrich – пригороде Барселоны. Этот ресторан ему тоже понравился, и он несколько раз забредал и туда. Вопрос: «А не поехать ли нам в Hostalrich?» – означал предложение провести некоторое время в Маленькой Аргентине.

В клубе попросили, чтобы Месси регулярно завтракал в Ла-Масии – для него, как и для других игроков, это было частью эндокринологической программы клуба в отношении питания игроков. В то же самое время врач клуба, Хосеп Боррелль, решил постепенно свести на нет лечение соматотропином, которое проходил Месси. В возрасте 14 лет определенная диета и подходящая программа физической подготовки, по мнению доктора, должны были помочь мальчику достигнуть своего максимального роста без дальнейшего гормонального лечения. «Вы не поверите, как он вырос в Испании», – вспоминал Хорхе Месси в El Grafico. Фактически всего за несколько месяцев он вырос на 29 сантиметров. Но он часто подменял диету едой в ресторанах своих аргентинских друзей, которые кормили его гигантским «миланским эскалопом» (Scaloppe Milanese) с картофелем и молочным пудингом на десерт.

После нескольких месяцев, проведенных в Росарио, брат Лео, Родриго, на долгое время вернулся в Барселону вместе с Флоренсией, которая стала его женой, и их маленьким сыном, Агустином, с которым Лео возился часами. В 2005 году он рассказывал Кристине Куберо: «Я всегда провожу время с ними. Пока жена моего брата готовит обед, я играю с мальчиком, а еще всегда укладываю его спать вечером. Прежде я пел ему колыбельные, но брат, невестка и даже ребенок смеялись над этим, поэтому теперь я просто хожу вокруг дома с маленьким Агустином на руках, но не пою, просто хожу. И вскоре он крепко засыпает. Когда-нибудь у меня тоже будут свои дети…» Его брат работал шеф-поваром на Hotel Rally и в El Corte Ingles и был знаком с Ферраном Адриа, легендарным поваром и владельцем El Bulli, хозяином цеха в Барселоне.

Лео опирался и на других людей, которых считал своими защитниками. Одним из таких людей был Пабло Сабалета – капитан команды «Argentinian Under 20», в которой Лео сыграл свои первые международные матчи. Их дружба окрепла, когда крайний защитник играл за «RCD Espanyol» Барселоны. Он охотно взял Лео под свое крыло, вытаскивая из ресторанов, когда тот начал становиться известным. Сабалета давал ему советы и помогал избежать сомнительных компаний.

После подписания в 2005 году нового контракта Месси переехал вместе с отцом в дом в Кастеллдефельсе и стал жить рядом со своим товарищем по клубу Рональдиньо, в то время как Родриго с семьей остался в Барселоне. Хорхе периодически возвращался в Аргентину, так что Сабалета часто составлял Лео компанию в его большом доме, который подавлял его, когда он оставался там в одиночестве. В жару они плавали в бассейне. Когда темнело или было холодно, Лео предлагал: «Приезжай, поиграем в PlayStation». Таким образом, Сабалета, часто в сопровождении других друзей, по четыре часа сидели вместе за игрой. Лео обычно побеждал. Однажды Сабалета приехал в дом у моря и увидел у парадной двери восемь коробок с новыми Xbox, которые прислали ему изготовители. «Возьми одну», – сказал Месси своему другу. Его дом неизменно был заполнен коробками с самыми разными предметами, присланными из разных фирм, и он охотно делился со своими друзьями.

«Приезжай, устроим барбекю», – мог сказать Лео Сабалете. И все, кто бывал в доме Лео, вскоре обнаружили, что он не знал, где находятся тарелки или столовые приборы, но, тем не менее, время они проводили весело. А если компания не хотела устраивать беспорядок в доме, то проводили день в La Pampa – еще одном местном аргентинском ресторане.

«Мы часто проводили время вместе», – говорит сегодня Сабалета, который составлял компанию Лео в полетах в Аргентину, когда их вызывали в национальную команду – поездках, которые Лео вскоре начал совершать регулярно. Это позволило ему поддерживать связь с собственной страной. «Я постоянно жил в Барселоне, а он – в тридцати километрах от города. Как только мы выходили из бара, он засыпал в машине и спал, пока я ехал. Я предлагал ему отвезти его домой. Прекрасно. Когда же мы добирались туда, то приблизительно через полчаса он говорил, что пойдет в дом своего брата – тот жил рядом со мной. Я был в ярости, и мы возвращались в город». Пабло и аргентинский форвард Мартин Россе, играющий за соперников из «Espanyol», обычно встречались с Месси в «Камп Ноу» и часто все заканчивалось совместным обедом. «Играя с ним, я обычно советовал ему успокоиться, чтобы он не начинал метаться туда-сюда, – вспоминает Сабалета. – Порой он раздражался. Возможно, что-то в игре шло не так, как ему бы хотелось, и он начинал сердиться, как любой из нас».

Лео купил собаку по кличке Фача – боксера, которого он обычно брал на прогулки в окрестностях Кастеллдефельса. Другой его друг, Оскар Унари, который сегодня играет за «Алмерию», тоже был очень близок ему в то время. «Если и есть что-то, о чем он никогда не станет говорить, что причиняет ему боль, то это – потеря корней. То же, что произошло и со мной. Я родом из небольшого городка, намного меньшего, чем Росарио, – в нем всего 15 000 жителей. В 13 лет я начал самостоятельную жизнь в Буэнос-Айресе, без отца и матери. Перебрался из городка с 15 000 жителями в бетонные джунгли».

Хавьеру Маскерано, как и многим другим, знакомо это ощущение. «Я слышал, как Лео говорил, что, когда он был моложе, у него бывали периоды, когда он возвращался с тренировки, запирался в своей комнате и говорил: «Я больше этого не выдержу». Это логично, такое бывало и со мной, при том, что я не уезжал настолько далеко от дома. Когда мне было тринадцать или четырнадцать лет, я также уехал из своего дома в Росарио в Буэнос-Айрес, чтобы добиться осуществления своей мечты. На этом трудном пути вы не знаете точно, что произойдет с вами в ближайшем будущем, возможно, вы впустую потратите драгоценное время. Вы думаете: «Я нахожусь здесь, и, возможно, я упускаю шанс реализовать множество интереснейших возможностей. Я не знаю, осуществится ли завтра то, чего я добиваюсь, стоит будущее этих усилий или нет». Сейчас жизнь прекрасна, поскольку все удалось. Вы отправляетесь на поиски своей мечты, и очень важно не бояться пробовать. Это естественно, что порой вам бывает плохо, что тут странного? Жизнь Лео заключается в игре в футбол: выходя на поле, ударяя по мячу, он чувствует себя счастливым. По правде говоря, мотивацией для нас служит наша страсть к этому виду спорта, так что нам следует всячески сопротивляться искушению сдаться».

«Вы отчаиваетесь и плачете, – говорит Педро, крайний нападающий Барселоны, который в 16 лет уехал с Канарских островов, чтобы попасть в Ла-Масию. – Это трудно, потому что у вас нет близкого человека, с которым вы можете поделиться своими проблемами. Да, вас окружают люди, много людей, которые работают в клубе, товарищи по команде, которые могут помочь вам, но в такие моменты вам необходим кто-то близкий – семья, родители. И когда вы можете общаться с ними только по телефону, вам трудно поделиться своими переживаниями, общение становится намного холоднее. К тому же у вас не ладятся отношения с другими мальчиками вашего возраста, которые не интересуются футболом, потому что вам неинтересно то, что интересно им. В нашей жизни все происходит очень быстро. У футболистов с самого раннего возраста есть невесты, у них быстро рождаются дети, они раньше созревают и живут необычайно интенсивной жизнью».

«Я всегда говорю, что мы слишком часто восторженно смакуем истории успеха, сочиняя книги о Лео, Пике, Фабрегасе, – говорит тренер Родольфо Боррелль. – Это потрясающие истории, но они – скорее исключение. Вы наверняка слышали множество грустных историй о футболистах, которые в двенадцатилетнем возрасте уехали из дома только для того, чтобы возвратиться в семнадцать, потерпев неудачу в школе и в футболе, с проблемами в семье, постаревшие за пять лет, проведенных вне дома и друзей».

Лео пришлось пережить много физических и психологических страданий, прежде чем он стал самым лучшим в том, что он делает. Чтобы дойти до финишной черты, вам понадобится много сил и придется принести много жертв. А еще необходима настойчивость. Все это было за много лет до того, как Месси перестал плакать после разговора по телефону со своей мамой.