Книга: Месси. Гений футбола
Назад: Глава 1 «Пасуй, Лео!» Но он никогда не пасовал
Дальше: Глава 3 До свидания, Лео

Глава 2
Лео, начало

Правдивая история в двух действиях с воображаемыми встречами
Персонажи (см. Приложение с полным списком персонажей).
Мы слышим голоса товарищей по команде Лео, тренеров и технических директоров, соперников, соседей и других людей – всех, кто знал его в то время, когда он играл в «Ньюэллсе», и кто сыграл определенную роль в его жизни. Они говорят о нем с трогательной привязанностью, однако в их словах можно услышать отзвук меланхолии. Легкая грусть сопровождает рассказы тех, кому в жизни повстречался гений.
Множество имен, и рассказ каждого очень важен – в конце концов, это не только история о Лео, но и о них самих. Но, читая эту главу, не давайте воли своему воображению: нет необходимости запоминать, кто и что говорит. В некотором смысле все персонажи являются частью одного – того, с кем Лео общался в Росарио. Поэтому, если вы вдруг заблудитесь в этом водовороте имен, просто протяните руку ребенку, который не смог подрасти.
Действие происходит в Росарио, в конце девяностых годов, в последние прогрессивные годы Аргентины. Первый акт происходит в кафетерии в Мальвинасе – учебном центре для молодежных команд «Ньюэллса».

Акт первый

Сцена первая

Голоса слышатся издалека. Сцена освещена единственной лампой.
– Где Лео?
– У него гепатит – так говорят.
– Ой.
Сцена темнеет, и появляются слова: ШЕСТЬЮ ГОДАМИ РАНЕЕ.
На экране пятилетний Лео Месси, который получает мяч и ведет его. Он не пасует его никому, просто находит путь и забивает гол. Он ведет мяч, обходя противников, перемещается из стороны в сторону, пока не получает возможность сделать точный удар в ворота вдали от вратаря. Забивает гол. Месси поворачивается и отбегает на свою половину, делая минимум жестов. Мелкими шагами, ожидая, когда можно снова начать игру. Позже его команда снова бьет по мячу, и первым – Месси: он снова движется к цели, опять обходя всех противников, которые оказываются у него на пути. Мяч ему почти по колено.
Это – игра, происходившая в Мальвинасе, – название имеет определенный скрытый смысл, – где молодежь «Ньюэллса» сражается командами по семеро (это еще называется мини-футболом). Спортивный центр делится на две части улицей Вера Мухика, и самое лучшее, самое ухоженное поле – номер один. Там есть трибуны. На этом поле проходит большинство игр. Именно оно снято на видео.
Из дома Лео невозможно было дойти туда пешком – это было слишком далеко, поэтому кто-то должен был привезти его в клуб – отец, мать, отец товарища по команде. Часто он приезжал на белом «Рено-12», которое принадлежало отцу его друга Агустина. Автомобиль двигался вниз по Урибуру-авеню до самого бульвара Ороно, а затем, пересекая парк Независимости (именно там находился стадион «Ньюэллса»), до Пеллегрини-авеню. Необходимо было свернуть налево, доехать до Франсия и через два квартала снова повернуть налево по Зебаллос-стрит. Главные ворота были обозначены номером 3185. Внутри можно увидеть фреску с именами игроков, входивших в основной состав. Имени Лео там еще нет.
Между входом в клуб и полем расположены два небольших здания: кафе со столиками и стульями и офисное помещение. Здесь всегда кто-то есть: отцы, отдыхающие с чашкой кофе или бокалом пива и разговаривающие о футболе; их сыновья в футболках «NOB», снующие туда-сюда; люди, раньше бывшие членами клуба, а теперь приезжающие посмотреть, что здесь происходит; друзья отцов…
В кафе Мальвинас беседует компания друзей, присматривая за детьми, которые играют на прилегающем поле. Они сидят за круглыми столиками, пьют кофе или пиво и болтают. Полдень. Некоторое время назад кто-то снял знак Мальвинас, который висел над входом, и теперь он стоит, ржавея, в углу. На стене позади сцены изображено двухэтажное здание. Дверь на первом этаже ведет к офисам, заваленным бумагами, трофеи – на полу, на полке. На втором этаже есть дверь, которая, как это ни странно, никуда не ведет. Никто не может объяснить, как это получилось. Возможно, деньги заканчивались, и их не хватило на то, чтобы добавить лестницу. Мало кто поднимается на второй этаж – все офисы клуба находятся на первом. На краю сцены, между актерами и зрителями, стоят футбольные ворота.

 

Габриэль Дихероламо (тренер, «NOB»): В тот день, когда его привели ко мне, я подумал, действительно ли это совсем другой игрок, чем я привык видеть?
Эрнесто Веккьо (тренер, «NOB»): У него была потрясающая техника. Никто не учил его – с ней родился.
Габриэль Дихероламо: Невозможно было ожидать, что столь миниатюрное создание может произвести столь ошеломляющее впечатление. Лео был человеком, который обязательно продумывал свои действия и затем выполнял задуманное: он шел справа налево, слева направо, через центр, двигался в глубину поля, и всегда его целью были ворота – он никогда не забывал о них.
Эрнесто Веккьо: Еще до того, как Лео пришел в «Ньюэллс», весь Росарио уже говорил о таланте маленького мальчика, который играл за «Грандоли».
Диего Ровира (№ 9, юниор в «NOB»): Я пришел в «Ньюэллс» в середине 1998 года. Моя первая тренировка проходила на поле Белла-Виста, где тренируются команды основного состава. Мы играли товарищеский матч против «Ренато Чезарини». Мы победили со счетом 7:0 или вроде этого. Три гола забил крошечный, чрезвычайно быстрый и очень ловкий парнишка. Я не знал там никого, но он был первым, кто привлек мое внимание. Это и был Лео.

 

В Росарио постепенно узнавали Лео, потому что он уже был звездой на межшкольных турнирах, вроде популярной лиги «Альфи». Здесь можно было встретить технических директоров, скаутов, тренеров – их взгляд был натренирован годами наблюдений за занятиями и матчами «детских» футбольных команд. Родриго и Матиас играли в младших разрядах «NOB», и именно средний брат предположил, что Лео готов играть за «Ньюэллс» на отборочных турнирах в начале сезона. В результате, в начале 1994 года, в возрасте шести лет и семи месяцев, он в течение нескольких недель играл в различных молодежных командах «Ньюэллса» во второй половине дня и по вечерам.

 

Роберто Менси (директор «NOB»): При выборе игрока вы прежде всего имеете в виду его технические качества, затем – его физические параметры, и, наконец, принимаете во внимание домашнюю обстановку в семье мальчика.
Кике Домингес (тренер, «NOB»): Согласно философии «Ньюэллса», которую проповедует Хорхе Бернардо Гриффа, бывший игрок «Атлетико Мадрид», в клубе должны быть самые лучшие футболисты, поэтому позволить себе роскошь потерять крупный талант тренеры не могут. Я сел в машину, припарковался и постоял пять минут, наблюдая за игрой, не выходя из машины. Если что-то привлекало мое внимание, я выходил из машины, шел на трибуны, тянущиеся вдоль поля, и спрашивал: «Это вы – мать того мальчика?» – «Да». – «Ваш мальчик уже подписал контракт с каким-нибудь клубом?» Если ответ был: «Да», то я говорил: «А он не хотел бы играть за «Ньюэллс»?» Мы крали перспективных спортсменов прежде, чем их могли увести у нас. В результате своего рода естественного отбора Лео всегда играл среди лучших в этой области.
Габриэль Дихероламо: Клаудио Вивас – он был помощником Марсело Бьелсы – приехал, чтобы повидаться со мной, и сказать, что нам стоит взять этого великолепного мальчика, который провел с его командой три или четыре игры, и несколько – с другими тренерами клуба, как, например, Вальтер Лучеро.
Кике Домингес: Когда вы сравнивали Лео с его соперниками с точки зрения мастерства, дистанция была огромна. Действуя против защитника, в восьми из десяти случаев Лео делал именно то, что он хотел. Один раз защитник правильно понял его действия и почти вернул себе мяч, но в другом случае потерял его. Разница в мастерстве была очевидна. Сегодня Лео по-прежнему превосходит остальных игроков, правда, эти «остальные» выступают в «Реал Мадрид», в итальянской серии А, в премьер-лиге Англии…
Габриэль Дихероламо: В конце отборочного турнира мы спросили Лео, не хочет ли он играть за наш клуб.
Эрнесто Веккьо: Посмотрев, как он играет, мы поговорили с его родителями и пришли к соглашению. Он присоединился к «Ньюэллсу». Вся семья Мессии – поклонники этого клуба.

 

За исключением Матиаса. Как мы знаем, он поддерживает «Росарио Сентраль».
Вот таким образом 21 марта 1994 года, немного не дотянув до седьмого дня рождения, Лео подписал контракт. Лео, рост которого был один метр 22 сантиметра, попал в клуб, где тремя месяцами ранее Диего Армандо Марадона, который готовился к чемпионату мира 1994 года, сыграл во время своего краткого пребывания в городе свою последнюю игру.

 

Хорхе Вальдано (бывший игрок «NOB»): «Ньюэллс» имеет очень хорошую школу в городе, который неразрывно связан с футболом, и расположен в области, являющейся одним сплошным огромным футбольным полем.
Кике Домингес: Я способствовал тому, чтобы ребята делали то, что получается у них лучше всего, и только доводил их умение до совершенства – именно так я создал себе репутацию в мире обучения футболу. Я никогда не кричал, не угрожал, не ругал, не оскорблял и не оказывал давление, как это делал мой отец в отношении меня и моих братьев. Поэтому если ребенок совершает ошибку, то моя задача, чтобы он понял, в чем ее суть, и не повторял – не из страха передо мной, а осмысленно.
ХерардоГригини (бывший юниор «NOB»): Всем нам было по семь-восемь лет, мы играли на поле для мини-футбола и выполняли обычную тренировку для детей: немного работы на скорость, чеканка и тренировка техники. Но в то время самое главное было научиться играть в мяч ногами, «приручить» его. Мы тренировались по вторникам, четвергам и пятницам, а по субботам и воскресеньям были игры.
Кике Домингес: Да, мы проводили типичные тренировки – пасовали и останавливали мяч. Однажды один из тренеров спросил у своих учеников, сколько они знают способов бить по мячу. Они отвечали: десять, пятнадцать, двенадцать. Ну, по правде говоря, их почти двести. Вы можете остановить его даже спиной. А сколько существует способов пасовать мяч? Понимаете, в футбольной школе мы пытались научить детей всем премудростям: как передать мяч, как остановить его, как представить себе ход игры и понимать, что не всегда стоит делать длинный пас, чтобы забить гол.
Херардо Григини: Мы весело проводили время, прежде всего потому что мы были группой друзей. Мы не находились в школе или на работе, где никто ни с кем не разговаривает, – мы были приятелями. По правде говоря, я не мог дождаться момента, когда мы выйдем из школы, перекусим чем-нибудь и отправимся на тренировку.
Кике Домингес: Мы представляли ребятам ситуации, которые могут возникнуть во время игры. Иногда поощряли соперничество: игра в «собачку» к этому очень располагает, хотя всегда возникали споры – никто не хотел стоять в середине. Мы создавали среду, поощряющую спортивную хитрость, – хотя этому аргентинцев специально учить нет необходимости – это в полной мере продемонстрировал Марадона своим голом рукой.

 

В школе Мальвинаса существует шесть категорий команд для детей в возрасте между 6 и 12 годами. Хотя сейчас в школе «Ньюэллса» числится около 300 детей, говорят, были времена, когда в клубе состояло до 800 ребят. С этих земляных полей (сегодня поле номер один покрыто травой) вышли Бьелса, Сенсини, Бальбо, Батистута, Вальдано, Почеттино, Солари. И это только одна из школ, которых в Аргентине множество. Тысячи молодых ребят занимаются в таких школах, уверенные, что это – прямой путь к вершинам успеха. К сожалению, через несколько лет у многих из них футбольные мечты разбиваются.

 

Хорхе Вальдано: Я выходил из дома и оказывался на футбольном поле размером в 1000 квадратных километров – бескрайняя равнина, на которой лишь изредка встречались корова или одиночное дерево. Эта земля достаточно плодородна, что весьма важно, потому что в Аргентине есть и другие, менее богатые области, где проблемы с питанием не способствуют взращиванию великих футболистов.

 

В Росарио вы найдете все – страсть, ожидания, надежды, грусть и неудовлетворенность. Вы многое узнаете о футболе, но, прежде всего, здесь вы обретете друзей, поймете важность единения людей и примете участие в событиях, рассказы о которых останутся с вами на всю жизнь. Общепринятый образ Аргентины неразрывно связан с футбольным мячом. Аргентинцы разыгрывают свои жизни: даже если, в конечном счете, это окажется не так, вас не покидает чувство, что здесь вы можете научиться выигрывать, а это помогает детям становиться лучше. Детский футбол – чистый, славный, искренний и неповторимый, несмотря на то, что и сюда неумолимо приближается рынок. Некоторые легендарные технические директора (вроде Гриффы) создавали футболистов не на продажу, а растили их, помогая стать цельными и гармоничными людьми.

 

Кике Домингес: Очень важно то, какой у вас дух соперничества, потому что совсем не весело – пропустить четыре мяча подряд. Гораздо приятнее забивать голы и выигрывать. Но прежде всего в конце игры вы должны показать, что это просто игра – дети должны обменяться рукопожатиями и поздравить победителей, даже если вы проиграли со счетом 10:0. А если вы победили, необходимо поздравить проигравшую сторону, даже если они не хотят пожать вам руку, – никаких проблем. Мы разворачиваемся и идем домой, потому что порой нам самим не хочется этого делать…
Хорхе Вальдано: Хорхе Гриффа был гуру футбольного обучения в Аргентине, клуб «Ньюэллс» поддерживал его идеи, благодаря чему их академия оказалась в первых рядах.
Кике Домингес: Именно в «Ньюэллсе» Лео получил знание о технике, отточил мастерство и выработал определенное отношение к победе. Я всегда говорил своим парням: мы идем на поле, чтобы побеждать. Счет может быть 1:0, но мы надеемся на 2:0, 3:0, 4:0… и так далее, пока рефери не решит прекратить игру. Были случаи, когда мы побеждали со счетом 10:0 и даже 15:0, и, конечно, бывало, что матчи доходили до той точки, когда мальчики из команды соперников больше не хотели играть. Тогда задавали предельный счет – 6:0, после чего игра прекращалась.
Хорхе Вальдано: Когда Гриффа ушел, в клубе все изменилось, начались серьезные злоупотребления: например, фанатичные болельщики становились владельцами молодых игроков. Одно это говорит о моральном банкротстве, постигшем клуб. К счастью, новое руководство клуба быстро исправило это недоразумение.
Эрнесто Веккьо: Возможно, стандарт «детского» футбола немного снизился, но это – следствие изменений в общественной жизни. Есть мальчики, отцы которых не могут оплатить занятия футболом. Да, это бывает. Дети сегодня тоже другие: более непослушные, они огрызаются и не слушаются. Раньше мальчишки были более управляемыми, теперь с ними намного труднее справиться. На конечный результат влияет отсутствие футбольных полей для занятий и современные технологии – дети предпочитают сидеть за компьютером и играть в PlayStation, а спорт их интересует все меньше и меньше. Это очень прискорбно.

Сцена вторая

На затемненной сцене появляются кадры видеофильма.

 

Восьмилетний Месси бьет с обеих ног, он почти никому не пасует мяч, демонстрируя дух соперничества в те моменты, когда по нему попадают. Когда его сбивают с ног, он сначала останавливается, а затем снова продолжает игру. Даже в этом он не похож на остальных ребят. Затем, на пятой минуте, наступает типичная для Росарио ситуация: Месси и остальным ребятам, которые только что выиграли, тренер велит подойти и утешить своих побитых противников. Лео бежит к юному сопернику, лежащему на земле, сострадая поражению его команды. Конечно, он делает то, что ему сказал тренер, но никто не приказывал ему бежать к игроку, опускаться на колени и подхватывать соперника, лежащего на земле. В этом возрасте еще нет лицемерия, заставляющего ребенка проявить ложное сострадание. Ребенок делает то, что чувствует. Это спорт в его самом чистом виде.
Персонажи просматривают газету «Ole». Один из них начинает громко читать вслух: «Лионель Месси совершенно уверен, что его будущее не лежит в области тренерской работы. Он не представляет себе, как он дает инструкции, сидя на скамейке. Однако когда он начинает говорить о футболе, все его реплики заканчиваются одним и тем же, подчеркивая основные и самые важные для него элементы: команда, которая постоянно атакует, отличная оборона, сильнейшее давление, чтобы вынудить противника выполнять длинные передачи, много голов. Очень много. «Барселона» под руководством Пепы? Нет: «Машина ‘87» – непобедимая команда, которая вошла в состав детских команд «Ньюэллса»: Легуизамон, Печче, Джанантонио, Казанова, Скалья, Гонсалес, Хименес, Руани, Мацция, Браво, Миро и многие другие».

 

Джерардо Григини: Мне кажется, что само словосочетание «Машина ‘87» возникло намного позже. Я не помню, чтобы нас так называли.
Диего Ровира: Команда «Ньюэллса», где играли дети 1987 года рождения. Команда Кике Домингеса, отца Себа, того, который играет центрального защитника в «Велесе». В воротах стоял Хуан Крус Легуизамон, который сейчас играет в «Central Córdoba». Под номером 5 играл Лукас Скалья – настоящий монстр. Его называли «Осьминог», сейчас он в колумбийском «Once Caldas». Россо – в «Брешии», Григини играл в Италии. Леандро Хименес и Леандро Бенитес впоследствии присоединились к «Риверу». А также Лео, Ронкалья и я. Все говорят: команда «Ньюэллса ‘87» была непобедима. В 1999 году мы выиграли все матчи и почти все – в 2000 году. Игры шли со счетом 8:0, 7:2. Мы сбились со счета, вспоминая победы.
Джерардо Григини: В Росарио много говорили о нашей группе, потому что там были Лео, Хуан Крус Легуизамон, Лукас Скалья – все они были очень хорошими игроками. Мы начинали на маленьких полях, командой в семь человек. Один Лео стоил трех или даже четырех игроков.
Диего Ровира: Линия нападения была просто великолепной: Лео, номер 10, Ронсалья – номер 7 – очень быстрый игрок, бьет великолепные поперечные пасы. Добавьте сюда Берхессио. Какой парень, какой потрясающий футболист! И центральный защитник, номер 9 – я.

 

Тот же самый человек, что и раньше (это мог быть кто угодно), снова начинает громко читать статью в «Ole»: «Команда действовала очень сплоченно, напоминая колонию рабочих муравьев, что позволило им максимально использовать свой потенциал. И Лео уже в восемь лет отличался тем, что именно он оказывался движущей силой этой хорошо смазанной машины».

 

Диего Ровира: В 1999 году мы выступали в трех турнирах и выиграли их все. Наша команда победила во всех матчах этих состязаний – во всех 45, по 15 в каждом турнире – с ума можно сойти! Было одно исключение – матч против «Росарио Сентраль», которая сумела дать нам отпор, хотя в ответном матче мы разбили их со счетом 4:0. В тот день они ни разу не сумели подойти близко к нашим воротам – редко какой команде удавалось оказаться рядом с ними.
Кике Домингес: Из Аргентины Лео вынес естественную для латиноамериканца технику, такую же, как у Неймара, Рональдиньо, Рикельме: умение так управлять своим телом, чтобы приспособить его к мячу и направлять его. «Ньюэллс» привил ему настрой на победу.
Леандро Бенитес (бывший юниор «NOB»): Он был настоящей сенсацией. Мы выходили на поле, и наши противники говорили: «Я не поставлю на него и двух песо», но когда он получал мяч, то сдирал с них шкуру.
Диего Ровира: Однажды одному из помощников Кике пришло в голову поставить нас друг против друга – он решил, что это будет хорошей идеей. Одна половина «Ньюэллса» против второй половины. В первом полупериоде мы побеждали со счетом 3:0. Прекрасно. А во втором полупериоде? Четыре? Таким образом, вторая команда победила со счетом 4:3. Это был смешно. С Лео играть в футбол было просто смешно.
Эрнесто Веккьо: Он был настоящим чудом. Он был умен, у него был хороший короткий удар, и он умел играть, помогая своим товарищам по команде. Однажды на поле номер один в Мальвинасе вратарь передал ему мяч, и он двинулся от одних ворот к другим, после чего забил совершенно потрясающий гол. Вам ничего не нужно было ему показывать. Что вы можете показать Марадоне или Пеле? Единственное, что мог сделать тренер, это подправить небольшие дефекты.
Хуан Крус Легуизамон (бывший юниор в «NOB»): В Европе он стал известным после того гола, который забил в матче против «Хетафе», но для нас это было обычное явление – мы видели, как Лео забивал подобные голы как нечто само собой разумеющееся.
Диего Ровира: Лео… Я улыбаюсь, думая о тех чудесах, которые он вытворяет. Он настоящий монстр. Вот, например, пять голов, которые он забил в матче против «Байер Леверкузен»: кто еще мог бы забить пять голов в игре, уже не говоря о Лиге чемпионов? И как он делает его? Точно так же, как это было в «Ньюэллсе». С меньшим ускорением и эмоциями послабее, но точно так же.
Кике Домингес: У Лео была фантастическая координация для ребенка его возраста. Казалось, что мяч становится частью его тела. Если мяч идет высоко и нужно принять его головой, Лионель использует щеку, потому что знает, что это наилучший способ смягчить удар. Другой мальчик сначала примет мяч лбом, потому что знает, что это наиболее твердая часть головы и ею привычнее принимать удар. Почему Лео делает иначе? Потому что он не такой, как все.
Габриэль Дихероламо: Технически он был одарен так, как ни один другой мальчишка, которого я когда-либо видел. Он был так хорош, что приходилось менять его положение на поле много раз, чтобы он мог адаптироваться ко всем аспектам игры. Однажды я поставил его играть в качестве «свипера» – свободного защитника, и казалось, что он играл на этой позиции всю свою жизнь.
Кике Домингес: Я часто говорю, что не знаю, кто от кого большему научился – Лео от нас или мы от Лео.
Адриан Кориа (тренер, «NOB»): Они мне постоянно говорили: «Когда Лео играет, не надо тренировать команду».
Диего Ровира: Лео брал на себя несколько игроков и оставлял меня один на один. Так всегда происходило. Я должен был подготовиться, остановиться на последней линии наших противников и ждать: обязательно один на один. Если игра была сложная, что бывало нечасто, мы делали другой трюк. Легуизамон, вратарь, высматривал меня. «Фоли его мне!» – кричал Лео. Можете себе это представить: я был легкий и на голову выше соперников.
Хуан Крус Легуизамон: На одном из турниров организаторы собирались подарить нам по велосипеду каждому, если мы станем чемпионами. Мы добрались до финала, но матч начали без Лео – он просто не пришел, и мы проиграли первый период со счетом 1:0. Где он был? Лео опаздывал, потому что нечаянно закрылся дома в ванной, и ему пришлось разбить оконное стекло, чтобы выйти! Он приехал на стадион как раз ко второй половине матча, и мы победили со счетом 3:1 – все три гола забил Лео. Но, как я и говорил, мы сыграли миллионы игр. В нашей жизни было множество разных событий – мы жили вместе все детство.
Бруно Миланесио (бывший юниор в «NOB»): Помню, как я сказал своей бабушке, которая увидела, что я расстроен: Лео вывихнул лодыжку и не сможет играть на следующий день. Моя бабушка – хилер (народная целительница), она спросила имя больного мальчика. «Лео, Лео Месси» – сказал я ей. Она никогда не рассказывала мне, что именно сделала, к тому же я не хотел говорить Лео, что моя бабушка помогала ему. На следующий день Лео появился как ни в чем не бывало, отек на лодыжке прошел. Он принял участие в игре, и мы стали чемпионами. Несколько лет спустя я был в доме бабушки, и по телевизору показывали Месси, который играл за «Барселону». «Бабушка, помнишь его?» – спросил я. Она ответила, что не помнит. Я рассказал ей историю с лодыжкой. Теперь, когда она видит Месси по телевизору, она улыбается и хвастается: «Я однажды вылечила этого мальчика».
Джерардо Григини: Тогда нам не нужно было работать на команду, во всяком случае, особенно стараться для этого. Все было очень просто: мы должны были дать ему мяч, и дело сделано. Игра закончена. Он мог потерять его раз или два, но на третий и четвертый раз он забивал два гола. Гарантированно.
Анхель Руани (отец бывшего игрока «NOB» Лули Руани): В это трудно поверить, но Лео действительно забил около 100 голов в сезон во всех играх, в которых мы принимали участие. Если принять во внимание факт, что он пришел в «Ньюэллс» в 1994-м, а ушел – в 2000 году, то получается более 500 голов за все время его пребывания в детской группе – это просто невероятно.
Адриан Кориа: Вероятно, Лео не знал тогда, что быть маленьким – это преимущество: вы можете лучше вести мяч и оказываетесь более проворным и быстрым, чем все остальные.
Кике Домингес: Он пасовал мяч, но не просто бил его в вашу сторону, а скорее поднимал, заставляя пару раз подскочить вверх от его пальцев ног, и лишь затем делал пас. Лео – это футбол в самом точном значении этого слова. Не одержимость деньгами, нет, футбол – ради удовольствия и наслаждения.
Джерардо Григини: На поле «Ньюэллса» директора попросили Лео пожонглировать мячом перед игрой или между периодами. В одном случае, в Мар-дель-Плате, он делал это перед игрой, и поклонники бросали ему монеты. Пятнадцать минут прошли, а он все еще не потерял контроль над мячом. По-моему, в Перу он выполнил до 1200 ударов. В то время ему было девять лет.
Франко Казанова (бывший юниор «NOB»): Летом 1996 года, при прощании с легендарным игроком «Ньюэллса» и нынешним менеджером «Барселоны» Херардо Мартино, мальчики из команды в перерыве между таймами выполнили круг почета. Они были признанными чемпионами. Внезапно они остановились в середине поля и вытолкнули Лео в центральный круг. Трибуны завопили: «Марадо, Марадо!!» – когда Лео начал чеканить мяч.
Нестор Розин (бывший директор «NOB»): За каждые 100 ударов по мячу во время чеканки Лео получал мороженое, и однажды сделал больше тысячи ударов, потому что ему дали 10 мороженых.
Джерардо Григини: В 11 лет мы перешли от игры командами по семеро к игре командами по одиннадцать человек. Иногда играли в субботу – семерками, а в воскресенье – по 11 человек. Надо было привыкать. В игре против одиннадцати Лео выделялся еще сильнее – у него было больше пространства для игры. Он был очень быстрым и пролезал в такие зазоры, в которые явно не вписывался. Это было просто невероятно.
Адриан Кориа: Я играл с ним, находясь позади основного нападающего или, как это у нас называется, свободного, по тактической схеме 4–3 – 1–2.
Кике Домингес: Противники Лео пытались скрыть силу воздействия, которое он на них оказывал, но следили за ним взглядами с нескрываемым страхом. На детей в возрасте 10 или 11 лет он производил совершенно ошеломляющее впечатление.
Диего Ровира: Разговоры между защитниками противников были весьма примечательны:
– Мы не можем остановить этого мальчишку.
– Нет.
– Так что мы будем делать?
– Откуда я знаю? Разве тебе не говорили, что его просто нельзя остановить?
Они были правы. Однажды один из тренеров велел мне играть в обороне.
– Мама, они заставили меня играть в обороне, и к тому же я должен был следить за Лео! Мама, я даже не смог ухватить его за футболку, но я не собирался бить Лео.
Бедная моя мама. Она до сих пор вспоминает это.
Кике Домингес: Мы играли против «Morning Star», и их тренер подошел и спросил, не могу ли я увести Лео куда-нибудь во время перерыва? Конечно, я сказал «нет», потому что никогда не увел бы с поля Лео и вратаря Легуизамона.
Джерардо Григини: Однажды Лео выполнил пять обводок против одного игрока. Игрок бросился на землю и схватил его за ноги! Пять обводок одну за другой! И это при росте метр сорок, в то время как рост его противника был метр семьдесят. Он так развлекался. Он не делал это ради хвастовства. Нет, нет. Никогда не было никакого хамства, ничего подобного. В лиге «Rosario», «Oriental», «Rio Negro» – в округе были команды, которым нравилось играть грубо, раздавая удары направо и налево, но это не касалось Лео. О нем злословили, ему пакостили, но Лео ничего не отвечал им, а все доказывал игрой.
Кике Домингес: Я видел игры между аргентинскими футбольными командами невысокого ранга, которые превращались в настоящие бои на поле. «Это ничего, если ты сумеешь провести мяч мимо меня, в следующий раз я тебя отделаю, и пусть даже меня удалят с поля, тебе не удастся повторить то же самое». Такое здесь часто происходит. Так поступали бы и с Лео, если бы он остался здесь еще на какое-то время. Одно из небольшого числа указаний, которые я давал ему, заключалось в том, чтобы быстро отдать мяч, потому что, когда он его держал долго, защитники готовы были на все, чтобы его остановить. Дети, выполняя инструкции старших, а порой и по собственной инициативе, в случае, когда не могли остановить Лео, а он обходил их раз за разом, толкали его и пинали сзади. Я всегда советовал: «Убедись, что до этого ты избавился от мяча». Но для Лео играть, удерживая мяч (эту манеру вы можете видеть и сегодня), было совершенно естественным. Помимо всего прочего, у него был очень хорошо наметанный глаз, так что он отлично видел, когда кто-то приближается к нему, чтобы ударить. Нередко они не могли даже приблизиться к нему.
Адриан Кориа: Грубое отношение разжигало боевой задор – чем больше противники наезжали на Лео, тем упорнее он стремился вперед.
Анхель Руани: Однажды на поле клуба «Адиур» мы, родители, рассердились, потому что соперники все время пинали Лео, и попросили, чтобы тренер Габриэль снял мальчика с игры. В другой раз, во время игры у дома Велеса Серсфелда, один мальчик очень жестко отбирал мяч, и Лео, неловко падая, повредил руку. Его матери и моей жене пришлось отвезти его в больницу.
Кике Домингес: Только рефери могли защитить Лео. Поскольку он никого не бил, не протестовал, не хватал игроков за футболки, не насмехался над противниками, его хотелось защитить. Он был просто крошечным, с маленьким личиком и озорной улыбкой, но при этом стопроцентным мастером с невероятной преданностью делу. Он бегал больше всех других игроков.
Джерардо Григини: Лео был очень сильным. Многие вешались на него, пытаясь свались, но он был достаточно силен, чтобы с ними справиться. Он падал, вставал, снова падал – и снова вставал. Невероятно. Если кто-либо из нас падал, то оставался на земле и чаще всего начинал жаловаться. Но только не Лео: он падал, но по-прежнему продолжал работать с мячом. Не знаю, откуда в нем это, таких, как он, – один на миллион.
Кике Домингес: Он никогда не жаловался, несмотря ни на что. Я заметил, что в то время, как другие мальчишки свободно стояли и ждали, когда им передадут их футболки, Лео был единственным, кто отворачивался, чтобы снять футболку, стараясь сделать так, чтобы его никто не видел, и надевал красно-черную футболку с номером 10. Я думал, что это было следствием смущения, но однажды я увидел его без футболки и был ошеломлен – грудная клетка была настолько впалой, что смотреть на его грудь было просто страшно. У него были проблемы с костями – они оказались очень хрупкими, однако я никогда не видел, чтобы он даже вздрогнул или как-то иначе показал, что ему больно.
Однажды он упал, и падение привело к перелому запястья со смещением. Лео не играл в следующих играх турнира, который мы раньше называли мини-чемпионатом мира, но в первый день соревнований мы увидели, что он несет маленькую сумку. Мы были заинтригованы, всем хотелось узнать, что в ней такое, и я спросил одну из матерей других игроков. Та ответила, что он принес с собой обувь и наголенники… Лео был готов играть, но еще 15 дней ходил с гипсовой повязкой. Он сказал: «Я знаю, если я буду нужен Кике, он введет меня в игру». Я никогда не сделал бы этого, хотя в шутку спрашивал Лео, не хочет ли он сыграть во втором тайме. Несмотря на руку в гипсе, он с готовностью согласился. Я ни за что не стал бы вводить его в игру в таком состоянии. Снаружи это был хрупкий маленький мальчик, но внутри у него был очень прочный стержень.

 

Лео Месси однажды сказал: «Последний раз я чувствовал давление в то время, когда был футболистом «NOB», – мне было тогда восемь лет. С этого времени я двигаюсь в свое удовольствие». Когда он говорил это, ему было 23 года и он принял участие в двух финалах Лиги чемпионов, двух чемпионатах мира и финалах Кубка. Все было ерундой по сравнению с тем реальным давлением, которое он оставил на полях Росарио.

 

Гаццо (журналист): «Росарио Сентраль» и «Ньюэллс» играли в финале турнира, названного в честь моей радиопередачи «Baby Gol». Игра закончилась со счетом 2:2, а в ходе последующих пенальти ребята дошли до счета 22–22. В этот момент игрок «Росарио Сентраль» выполнил удар и промазал. Теперь все зависело от ноги Лео. Если бы он выиграл, то победителем турнира стал бы «Ньюэллс».
Кике Домингес: Однажды меня спросили, какое, на мой взгляд, самое важное качество Лео, и я ответил – его естественность. Все поведение Лео, с момента, когда он здоровается с вами и кажется очень сдержанным и необщительным, совершенно естественно. В 12 лет он заканчивал игру и обычно шел в дом друга Лукаса (кузена его жены Антонеллы), и там оставался на все выходные. Иногда по четвергам, после тренировки, он тоже шел туда, и порой проводил у Лукаса большую часть свободного времени! Само собой разумеется, его нынешняя жена тогда не обращала на него внимания. Сегодня он живет с этой женщиной, которую любил всю свою жизнь, и имеет от нее сына. Ему не нужно было устраивать пышную свадьбу, я вообще замечаю, что у Лео все происходит очень обычно, следуя естественному ходу событий. Национальная сборная Аргентины начала играть очень естественно, потому что они выходят на поле и выстраиваются в линию позади Лео. Моя мать, умершая три года назад, как-то сказала мне: «Знаешь, в чем различие между диктатором и лидером: диктатор навязывается, а лидер – тот, кого вы выбираете сами». И Лео, без криков, без какой-либо суеты, стал одним из тех, за кем следуют. Когда он забивал гол в «детском» футболе, все подходили, чтобы поздравить его, но когда гол забивал кто-то другой, он также подходил, чтобы обнять победителя. Мы говорим сейчас о Лео Месси, которому было 12 лет, а он уже был в Росарио кумиром, звездой, футбольным гигантом на юниорском уровне, каким сейчас является на мировой арене. Как правило, 12-летние ребята не могут действовать с такими рисками и выдерживать такое давление. Для него же способность забивать голы и бегать по полю с мячом, обходя всех противников, было совершенно естественным.
Гаццо: Турнир выиграл «Ньюэллс». Лео забил гол. Победный пенальти.

 

В январе 1996 года команда Лео выступала на международном турнире за Кубок Дружбы в Лиме. Это был его первый выезд за границу. Ему тогда было девять лет. Месси удивил всех своей способностью обрабатывать мяч, отличной техникой и взвешенностью. Уже в этом возрасте он сумел покорить мяч, сделать его послушным своей воле. Конечно, они выиграли соревнования. Им вручили приз в виде дельфина. Но ему пришлось пострадать ради того, чтобы играть в первом матче.

 

Габриэль Дихероламо: Когда мы добрались до аэропорта, там находились родители некоторых ребят из команды Перу. Каждая семья взяла одного из мальчиков – это было что-то вроде лотереи.
Кевин Мендес (сын семьи, в которую попал Лео): Однажды вечером он съел приготовленную на гриле курицу, и ему стало плохо. На следующий день он едва мог двигаться, а ему предстояло играть.
Габриэль Дихероламо: Лео почти плакал, так ему было плохо, у него имелись все симптомы обезвоживания.
Кевин Мендес: Когда Лео добрался до поля, он упал в обморок, и тренер сказал: «Вы занимаетесь игрой, а я отвезу Лео в больницу». Услышав это, мальчик вновь обрел самообладание.
Габриэль Дихероламо: Мы дали ему выпить изотонический раствор, и через полчаса он был на поле, выполняя чеканку.
Кевин Мендес: Он выпил лекарство и попросил разрешить играть. «Ньюэллс» выиграл со счетом 10:0, из которых Лео забил восемь – вряд ли кто-то сомневался, что он был самым лучшим игроком. Перед отъездом он подарил мне свою футболку.
Уильям Мендес (отец Кевина): На ужин мы пригласили Лео и еще одного мальчика из команды и попросили рассказать о своих целях. Ответ был прост: «Мы аргентинцы, и где бы мы ни были, сначала побеждаем, а затем возвращаемся домой».
Джерардо Григини: На поле, если мы пропускали мяч, Лео надувал губы. Он не хотел отдавать даже самой малости, всегда хотел выигрывать и ругался в случае провала, даже на футбольном поле. Если мы проигрывали, он преобразовывал свой гнев в способ выиграть – он забирал мяч и делал так, чтобы мы покидали поле победителями. Я помню несколько подобных случаев.
Адриан Кориа: Он был большим гордецом.
ДжерардоГригини: Я очень хорошо помню турнир, который проходил в сельской местности. Мы отправились в Пухато и после 10 или 15 минут проигрывали со счетом 2:0. Лео сильно занервничал. Прошло всего восемь или девять минут, а он уже забил три гола. Вот так. На днях я смотрел игру, которую «Барселона» проиграла, и сказал себе: «Сукин сын, ты расстраиваешься!» Я узнал это выражение лица! Такое же, как и раньше! И тогда, как и прежде, за оставшиеся три или четыре минуты он забрал мяч и оказался лицом к лицу с вратарем. Почти ощущалось, что он говорит: «Черт побери, я это сделаю». За проигрыш он готов убить любого – в этом он просто невыносим!
Адриан Кориа: Ему было важно поставить точку. Если Лео проигрывал, это его мучило. На улице он любил собирать команды для игры в футбол. У каждого футболиста, достигшего вершины, вы обнаружите жажду успеха, стремление к славе.
Джерардо Григини: Мы проиграли чемпионат – турнир Артеага (что-то наподобие мини-Кубка мира, в котором участвуют игроки, достигшие 11-летнего возраста), и в этом была моя вина. Мы обыграли всех со счетом 8:0, 9:1 и так далее. Добрались до полуфиналов, где играли против команды местной лиги Росарио, с игроками, отобранными из восьми или девяти команд. Матч начался, их вратарь выбил мяч для атаки – в то время я играл на позиции центрального защитника, – но пробил мяч дальше, чем я думал, и я коснулся его головой, отдав форварду соперника, который бежал позади меня. Он забил гол, а потом они отрядили на оборону всю команду, и забить им хоть один мяч стало невозможно. Мы проиграли со счетом 1:0 в полуфинале. Лео был в ярости. Можете себе представить? Он не разговаривал со мной два или три дня. Он очень не любил проигрывать. Совершенно.
Кике Домингес: Наблюдая за командой 1987 года, у меня создалось впечатление, что Мацциа – форвард, который иногда играл с Лео, был до некоторой степени индивидуалистом. Я знал его недостаточно хорошо, чтобы сказать, что он в долгосрочной перспективе мог бы составить конкуренцию Лео, но, конечно, мог бы посостязаться с ним в таких аспектах, как техника и работа с мячом. Но мне пришлось расставить в команде свои приоритеты. Не лучшее сравнение, но Мацциа в команде был, как помятое яблоко в корзине. Мне было нужно, чтобы Лео взял на себя нагрузку всей команды, а этот парнишка делал то же самое, но на другом уровне. Поэтому я перевел его в команду’87 В, так что, если бы он вырос и впечатление, что он способен обогнать Лео, оправдалось, то это стало бы проблемой для них обоих – пришлось бы разобраться между собой в следующем году на поле в игре двух команд по 11 человек. На этом этапе футбол становится менее эмоциональным и более жестким, никто не поздравляет друг друга – детство кончилось. И отцов нет рядом, чтобы защитить вас, и более того, не приветствуется, если отец начинает совать нос в игру, – это вызывает неодобрительные взгляды. Происходит естественный отбор – выживает тот, кто доходит до следующего уровня. Лео справился, Мацциа – нет.
Джерардо Григини: Нападающие каждую игру завершали борьбой с Лео: все хотели забить больше голов. Ему нравится получать мяч, и если бы он мог, то играл бы двумя мячами: один для себя, а второй – для всех остальных! Если бы я мог проникнуть в его голову и понять, каким он был тогда, когда был с нами… Тренеры дали нам указание, от которого портилось настроение: Лео может делать то, что он хочет, и мы начали завидовать! «Почему он?» – спрашивали мы. «Отдайте ему мяч, – говорил Кория. – Пусть Лео сделает то, что он хотел. Это самый простой вариант».
Кике Домингес: На стадионе Мальвинаса мы всегда вели себя правильно: приветствие, объятие, поцелуй, рукопожатие. Так же, как со всеми. Но когда тренировка заканчивалась, Лео не хотел уходить домой, что мне очень нравилось. Временами нас просто заживо съедали комары, и отцы собирались в небольшие группки, в другие дни опускался густой туман, а Лео всегда хотел больше играть в футбол.
Клаудио Вивас (тренер, «NOB»): Когда мы играли матчи местного турнира, это происходило в Мальвинасе. За полем стояла маленькая открытая хижина, которую часто использовали для приготовления шашлыков, а рядом с ней стояло несколько столиков, где люди собирались, чтобы поесть, пообщаться, выпить. «Но, Лео, ты же не можешь играть здесь, где люди едят, ты же что-нибудь разобьешь…» – никакой реакции. Когда игра на поле заканчивалась, он продолжал, и его было не остановить. Иногда он просил отца отвести его на площадку подальше, через два земляных поля, чтобы он мог продолжать играть там с друзьями.
Адриан Кориа: Мяч в стену, и снова, и снова… Ему говорили: «Знаешь что, нам нравится эта стенка, мы за ней ухаживаем, мы красим ее, мы стараемся сделать так, чтобы она не пачкалась. Успокойся, скоро ты снова будешь играть, передохни». А он: «тук, тук, тук». Один из тренеров сказал мне: «Нет никакого способа остановить этого мальчишку, он проводит весь день за игрой, даже тогда, когда заходит солнце. И без света. И когда все спят».
Эрнесто Веккио: И даже если он болен. Однажды Лео вышел на поле Адиур после болезни, но непременно хотел играть. Я придержал его на скамейке. Мы проигрывали со счетом 1:0. Оставалось пять минут до конца, и я спросил Лео, не хочет ли он поиграть. Как только он ответил, что хочет, я попросил его пойти и выиграть матч. Излишне говорить, что мы победили.
Клаудио Вивас: Лео любит футбол: смотреть, как играют другие, и играть сам. Его семья жила недалеко от центрального стадиона Кордовы, и я обычно приходил и смотрел, как там играет один мой родственник. Я часто видел там Лео. «Central Córdoba», так же, как «Alavés» или «Eibar», – районные команды второго или даже третьего дивизиона.
Кике Домингес: В Академии были совершенно феноменальные игроки, просто бесподобные, но они застревали в низших дивизионах. Не состоялись. Лео уже в 12 лет был совершенно потрясающим игроком и остается им до сих пор. Этого очень трудно добиться. Жизнь подарила мне шанс тренировать трех совершенно фантастических игроков юного возраста: Макси Родригеса, «Билли» Родаса и Лео Месси. Самым невероятным потенциалом из них обладал «Билли».
Эрнесто Веккио: Родители Лео постоянно находились рядом с ним. Отец всегда стоял возле ворот: не говорил ни слова и не смешивался с толпой других отцов.
Кике Домингес: Все остальные отцы относились к Лео, как к собственному сыну, он был братом ребятам не только моей команды, но и в любой другой, в которой он играл. Мама Лео предпочитала держаться вместе с другими матерями, но Хорхе, его отец, как правило, стоял в стороне и держался особняком.
Эрнесто Веккио: Мы отправились на турнир в Кантолао. Лео был в команде 1987 года. А членом команды 1986 года был Густаво «Билли» Родас, который впоследствии прославился тем, что в 16 лет дебютировал в первом дивизионе. Они были очень разными. Я с сожалением смотрю на сегодняшнее положение Родаса – по-моему, он играет в Перу, – мне грустно думать, что у него был необыкновенный талант, он мог бы достичь невероятных высот.
Кике Домингес: Я всегда говорю, что мое величайшее достоинство – и я всегда буду этим гордиться – умение бережно хранить и развивать то, что игроки получили от природы. Лео подобен произведению искусства, вышедшему из-под руки известного мастера: он не может не достичь высокого результата, это просто невозможно. Есть футболисты – и у нас есть пример величайшего в прошлом кумира – Диего, – которых сгубили пьянство, вечеринки, раздутое эго, ссоры… Лео не из таких.

Сцена третья

На темном экране мелькают следующие кадры.

 

http://www.youtube.com/watch?v=uBPnpziMFOQ

 

 

Лео десять лет. Товарищи по команде высматривают его. На нем футболка с красно-черным номером 10 во всю спину. Одним касанием он обрабатывает мяч, переигрывая вратаря. Лео не бьет по мячу, он скорее вкладывает его в ворота, а затем передает мяч за пределы этой области и входит в штрафную площадку, чтобы получить его назад от своего товарища по команде. Так же, как он неоднократно делал это раньше. И делает до сих пор. Позже, прямо после введения мяча в игру, он обходит одного, потом другого, затем третьего противника, а добравшись до края, бьет по мячу. На сей раз голкиперу удалось поймать мяч. Пришедший к Лео «кирпич» снова становится мячом, как только касается его левой ногой. Он разворачивает тело и забивает гол прострельным ударом. Затем он забивает другой гол после штрафного удара, один правой ногой, другой – левой. Отобрав мяч и обойдя несколько игроков противника, он посылает мяч высоко над головой вратаря. Он мчится, чтобы обнять товарищей по команде. Когда прозвучал финальный свисток, униженные противники подходят к нему, чтобы попросить сфотографироваться или выполнить чеканку. Все останавливаются, чтобы посмотреть, как он доберется до ста ударов и больше.

 

Кике Домингес: Раньше мы разогревались с мячом на поле, поэтому когда ребята играли, то отдавали себе отчет, что видят перед собой мяч, а не «кирпич». Понимаете, что я имею в виду? Порой Лео проводил разминку. Я занимался бумагами, которые надо было подписать, и просил Лео занять мальчишек. Лео несся на поле. Если он двигал ногой определенным образом, все повторяли за ним это движение. Но ни я, ни он не заставляли игроков это делать – они делали так, потому что хотели скопировать его действия, Лео был эталоном, которому они хотели соответствовать. Все было совершенно естественно. Передо мной была картинка мамы-утки со своими утятами, которые всюду следуют за ней.
Джерардо Григини: У нас не было одного лидера. В группе было около 16 человек, и многие были способны принимать решения. Конечно, мнение Лео и мое было довольно весомым, а также ценили Леандро Бенитеса и Лукаса. Был еще Хуан, который хотел быть лидером, но в детстве нередко происходят стычки, и хорошо, что ему не позволили им стать. Лео не был тираном, навязывая всем свои суждения, но, скорее, был тем самым лучшим футболистом, за которым люди были готовы следовать.
Адриан Кориа: Обычно Лео выслушивал указания тренера с уважением. Он быстро все усваивал. Лео никогда не говорил «я разыгрываю мяч» и «я – лучший». Товарищи по команде любили его. Единственное, что не нравилось Месси, – упражнения, он любил играть. Один раз мне пришлось наказать Лео во время тренировок. Я не людоед и не армейский старшина, но мне всегда нравилось серьезное отношение к работе. Все выполняли упражнение, когда он начал играть с мячом. Я обратился к Лео несколько раз, но он игнорировал меня. В конце концов, я был вынужден сказать, чтобы он положил мяч и отправлялся домой. Десять минут спустя я увидел его с сумкой на спине – он стоял, прислонившись к стене, и смотрел на поле. Мне стало грустно и больно смотреть на это. «Ты умчался, не поцеловав меня», – крикнул я ему. Он возвратился, поцеловал меня, и я отослал его назад в раздевалку, чтобы он снова подготовился к тренировке. Он был застенчивым мальчиком, но упрямым, однако это был единственный случай, когда мне пришлось поступить с ним подобным образом.
Кике Домингес: Вы видели таких игроков, которые пытаются сыграть «в стенку» (короткий пас – молниеносный рывок вперед – снова получение мяча) и продолжают бежать, хотя то, что возвращается к ним, больше похоже на кирпич, чем на мяч? Лео делал именно так. Многие остановились бы на полпути, если не получили мяч назад так, как им хотелось.
Эрнесто Веккьо: Солнечным субботним днем в Мальвинасе мы играли против «Пабло VI». Лео получил мяч от вратаря и с ускорением помчался прочь из нашей зоны, двигаясь мимо игроков и огибая вратаря соперников, который, пытаясь остановить его, упал и подвернул лодыжку. Мальчик издал крик боли, который Лео, похоже, услышал, и вместо того, чтобы забить мяч в пустые ворота, остановился, повернулся и не только пошел помочь ему, но привлек внимание судьи, чтобы пострадавший мог получить медицинскую помощь. Это мне понравилось.
Кике Домингес: Лео был довольно осмотрительным: не кричал, не был слишком экспансивным, даже когда выкидывал какой-нибудь номер. Однажды «Ньюэллс» выдал нам клубные свитера, абсолютно красные с небольшими белыми вставками по бокам. Лео подошел ко мне и сказал: «Что вы будете делать, разукрашенный, как Дед Мороз? Вы очень на него похожи». В то время мои объемы немного вышли из-под контроля, и ничего не помогало! Нахал!
Диего Ровира: Тогда мы взяли за правило перекусывать днем у меня дома. Скалья, Бенитес, Лео и я. Мы собирались, чтобы поиграть в «Нинтендо». Как же мы смеялись! Пока моя мать готовила нам еду, мы открывали ящики платяного шкафа в моей спальне и надевали европейские футбольные майки. Мой отец – врач, который ездил на конференции и всегда привозил мне футболку с эмблемой клуба: «Барселона», «Манчестер Юнайтед», «Реал Мадрида». Я никогда не носил их: они лежали просто как подарки. Два ящика, заполненные футболками. И перед тем, как начать играть в приставку, каждый из нас выбирал по футболке. Григини, например, надевал футболку «Реал Мадрида». Лео – «Барселоны» – ту, которую они выпустили к столетнему юбилею, – наполовину алая, наполовину – синяя. Футболка Ривалдо. Он всегда делал одно и то же: приходил ко мне домой и шел надевать футболку «Барселоны». Лео в одной из моих футболок – такой забавный – казалось, что он надел ночную рубашку.
– Точно, я надену эту, – сказал он мне после того, как все вернули футболки в ящик. Все, кроме Лео:
– Ну, давай, верни ее мне.
Он попросил меня, улыбаясь.
– Да?
Это была моя единственная футболка «Барселоны». Еще бы я отдал ее ему!
Джерардо Григини: Он говорит, что фанат «Ньюэллса», но когда мы были детьми, он увлекался «Ривером». Я был фанатом «Ривера», Лукас – «Ньюэллса», а Леандро – «Боки». Лео был фанатом Аймара, который в то время играл в «Ривере», и мы обычно смотрели все его матчи. Мы много времени проводили вместе, а в выходные дни, когда мы должны были играть, мы оставались в пансионе.
Нестор Розин: Чтобы игра ребят была лучше, у нас был пансион, где могли пожить мальчики из отдаленных районов. Мы должны были быть уверены, что они хорошо поели и выспались.
Джерардо Григини: Лео, как бельчонок, спал на самой верхней койке, на третьем ярусе. Мы наслаждались жизнью, у нас была общая цель: хорошо провести время. В то время бутылка кока-колы стоила 1,25 песо. Это был 2000 год – проведение мини-чемпионата мира Arteaga, и мы провели около 20 дней, живя вместе в этом пансионе. Вечером предыдущего дня шел дождь, и всем хотелось выпить кока-колы, но ни у кого из нас не было денег. Это было время, когда в Аргентине только появились мойщики ветровых стекол у машин, стоящих на светофоре в ожидании, когда зажжется зеленый свет. Тогда мы и решили: «Пойдем мыть ветровые стекла! По крайней мере, получим немного мелочи». Лео решил измазаться грязью из придорожной канавы, и, когда люди выходили из супермаркета, он просил: «Монетку, сеньора?» Дама давала ему два песо. «Мелкую монетку, сеньора!» Полтора песо, два песо… В тот день мы купили 56 бутылок кока-колы!!! В будущем, когда у меня будут дети, я обязательно расскажу им, как мы дружили, как я играл и принимал участие в самых разных проделках вместе с лучшим в мире футболистом.
Кике Домингес: Я пообещал своему сыну Себастьяну, что, в случае его дебюта с любой командой – даже с «Бока» (хотя мое сердце навеки отдано «Риверу»), я отдам ему свой Ford Sierra. В тот же день, поскольку я был довольно сильно взволнован, я приехал на тренировку поздно. После я вышел из раздевалки и понял, что у меня нет ключей от машины Ford Sierra, которую я обещал сыну. Я забеспокоился и возвратился в раздевалку, но и там не мог найти ключи. В раздевалке меня встретили все ребята – они сидели тесной группой – Лео посередине, изображая, что он ведет машину, а она рвет с места. Ключи от Ford Sierra были у него в руке. «Вы их ищете, Дед Мороз?» – спросил Лео.
Джерардо Григини: В то время мы были так молоды, что не могли ходить на дискотеку. Поэтому договаривались с друзьями и приглашали девочек из нашего класса домой. Например, если был мой день рождения, то я приглашал к себе всех товарищей по футбольной команде и школьных друзей, и мы старались соответствовать. Всегда приглашали трех кузин Лукаса: Антонеллу, которая стала женой Лео, Карлу – самую младшую и старшую Паулу. Лео всегда, даже когда ему было 10 или 11 лет, любил Антонеллу. Правда, в то время она не отвечала ему взаимностью. Я полагаю, что впоследствии Лукас внес свой вклад в их отношения, и они узнали друг друга лучше. На вечеринках Лео был застенчивым, замкнутым, и мы обычно говорили ему: «Давай, Лео, не упускай возможность! Почему ты не веселишься, как мы? Когда ты играешь в футбол, ты намного храбрее, парень!» Но он был застенчивым и продолжал сидеть где-нибудь в углу.
Озорство? Мы были спокойными детьми. Самая серьезная проделка, которую мы устраивали, это попрошайничество ради «кока-колы». Чаще мы встречались у кого-то дома и играли на PlayStation. Иногда ходили в гости к Лукасу, у которого дома было два поля для мини-футбола, и мы собирались там, чтобы поиграть.
Джерардо Григини: Для меня было очевидно, что Леандро Бенитес, Лукас и Лео имеют все необходимые качества, чтобы играть в первом дивизионе. Однако я и представить себе не мог, что Лео станет лучшим в мире. «О чем ты мечтаешь?» – спрашивали мы друг у друга – мы постоянно говорили об этом. «Войти в первый дивизион», – всегда отвечал он. Он мечтал играть за «Ньюэллс». В его жизни произошли разные события, и Лео оказался в «Барселоне», но я думаю, что лет через пять, когда ему исполнится 30 лет, он вернется в родной клуб. Однажды Месси выиграл чемпионат мира – с божьей помощью мы выиграем следующий, – и он почувствует, что сделал то, что хотел. Он вернется домой. Во всяком случае, я так думаю.
Эрнесто Веккьо: Я всегда говорил, что у него огромное будущее, и я был прав. Мне бы очень хотелось, чтобы Родас достиг таких же успехов или Депетрис – парнишка с потрясающей техникой…
Адриан Кория: Я должен был некоторое время наблюдать за теми, кто собирался играть на большом поле командами по 11 человек. У Лео были проблемы с ростом. Никто в семье не мог заработать деньги, которые были необходимы для лечения, в котором он нуждался. Я обычно говорил Пепето (Роберто Пуппо, младший технический директор «Ньюэллса»): «У вас есть влияние и контакты, почему не попытаться помочь ему? Когда Лео станет лучшим игроком, чем Диего, он вернет вложенные в него деньги». Мне кажется, на инъекции было необходимо около 900 песо в месяц.
К счастью, у меня есть свидетели, которые могут подтвердить, что я нажимал на все рычаги. Они могут подтвердить, что, по моему мнению, он мог стать столь же великим игроком, как Диего. Иногда я напоминаю об этом Тата Мартино и другим своим друзьям, имеющим вес в мире футбола. Он, бесспорно, должен был стать яркой фигурой в мире футбола.

Акт второй

Сцена первая

На темной сцене демонстрируется следующее видео – реклама «Адидас», в которой звучит голос Лео.
http://www.youtube.com/watch?v=hidTAhkEwZw

 

 

«Когда мне было 11 лет, у меня обнаружили дефицит соматотропина – гормона роста, и было необходимо начать лечение, чтобы я смог вырасти. Каждый вечер мне нужно было делать укол в ногу, вечер за вечером, каждый день – в течение трех лет.
Я был таким маленьким, что в 11 лет я был размером с восьми-, девятилетнего ребенка, или даже еще меньше. Это было очень заметно на футбольном поле и на улице, когда я стоял рядом со своими друзьями.
Мне говорили, что я всегда был самым маленьким: в школе, на футбольном поле, во дворе. Я очень отличался от остальных ребят. Так продолжалось до тех пор, пока я не закончил лечение и начал расти, как все.
Я думаю, то, что я был меньше остальных, позволило мне быть немного быстрее и проворнее и помогло мне лучше играть в футбол.
Благодаря этому я понял, что то, что поначалу казалось плохим и уродливым, преобразовалось в нечто весьма позитивное, и я сумел достигнуть многого и стать тем, кто я есть сейчас, благодаря тяжелой работе и огромным усилиям».

 

Изображение, спроектированное на большой экран: две маленькие ножки в коротких брючках, небольшой контейнер, похожий на пенал, в котором спрятан шприц. Как мы объясним позже в этом акте, он будет собирать шприц, а затем вводить иглу в ногу. Экран темнеет. Снова включается свет. Он повторяет процедуру: инъекция в другую ногу. Тем временем мы слышим голос аргентинского мальчика, читающего отрывки из следующих интервью:

 

Лео Месси для El Grafico: «Я был меньше, чем остальные дети, но на поле это не было заметно. Люди, которые видели, как я делал себе укол, пугались, и им становилось плохо. Меня же это не беспокоило и не причиняло боли. Куда бы я ни шел, я брал с собой шприц в футляре и клал его прямо в холодильник, например, если шел в гости. Вечером я вынимал его и вкалывал иглу прямо себе в квадрицепс. И так каждый вечер. Один день – в одну ногу, на следующий день – в другую».

 

На сцене снова загораются огни, но тени темны и глубоки. Уже довольно поздно, и те, кто сейчас сидит за столами в Мальвинасе, остаются, чтобы выпить последнюю кружку пива.

 

Нестор Розин: Когда Лео перешел из мини-футбола в настоящий, мы заметили его отличие от остальных, потому что «Ньюэллс» был известен своими крепкими и упитанными игроками из сельской местности, а он был очень маленьким.
Джерардо Григини: Лео делал инъекции так, как будто это было совершенно естественно. Он никогда не объяснял мне, для чего это делается. Он приносил с собой маленькие холодные коробочки, внутри которых лежали небольшие бутылочки с жидкостью. Устройство было похоже на карандаш с небольшой иглой и отверстием, куда он вставлял бутылочку, а затем вкалывал шприц в ногу. Неделя за неделей, каждый день. Перед сном. Семь дней в одну ногу, семь дней – в другую. Он делал это совершенно естественно, точно так же, как все остальное! Когда он заканчивал вводить лекарство, он вытаскивал иглу. При этом он не смотрел на нас так, как будто мы собирались расспросить его об этом. Когда мы жили в пансионе (приблизительно 16 ребят в возрасте около 11 лет), можете себе представить, как мы на это смотрели… Но мы не смеялись над ним и ничего не говорили об этом, ничего.
Хуан Крус Легуизамон: Если посмотреть на ноги Лео, то можно было увидеть, что они усеяны точечками проколов, но мы не знали точно, что это такое. Мы были детьми, а в этом возрасте многое остается незамеченным. Единственное, что нас интересовало, – игра.
Матиас Месси (брат Лео): Да, по правде говоря, семье было трудновато: дети не чувствовали это так сильно, потому что были очень молоды, но семья переживала.
Джерардо Григини: На тот уровень, которого достиг Лео, его привел талант и уверенность в своих силах. Думаю, что мало кто обладает такой силой духа в возрасте 10 или 11 лет, чтобы сказать: «Я сделаю это, потому что оно поможет мне в будущем». Он самостоятельно делал себе инъекцию перед тем, как лечь спать, потому что знал, что это должно реализовать мечту играть в первом дивизионе.
Лукас Скалья (лучший друг Лео, футболист): Он никогда не распространялся о том, что делает уколы.

Сцена вторая

Семья Месси решила проконсультироваться со специалистом, потому что они видели: в 10-летнем возрасте Лео был намного мельче, чем другие дети. Были сданы медицинские анализы.
Мы видим на сцене врачебный кабинет, расположенный в старом доме, который несколько лет назад выделил доктору Диего Шверцштайну его отец. Он находился на первом этаже, и идти туда надо было по изящной деревянной лестнице, подобной тем, которые строили сто лет назад. Кабинет представлял собой небольшую комнату площадью в три квадратных метра. Неподалеку от врачебного кабинета имелась небольшая приемная. Мы видим доктора Шварцштайна в белом халате – он ищет нужные ему бумаги в ящике небольшого письменного стола. И вот он начинает говорить и рассказывать о прошлом.

 

…таким образом, мне сказали, что этот мальчик – самый лучший, настоящий феномен, но ему необходимо подрасти. Время от времени, когда медики «Ньюэллса» видели в клубе спортсмена, привлекшего их внимание и нуждающегося в эндокринологе, они вызывали меня. Так получилось, что Лео и его мать оказались в моем врачебном кабинете.
По правде говоря, я помню лишь часть событий того времени, остальное мне пришлось воссоздавать лишь впоследствии, потому что я стал вынужден рассказывать историю лечения Лео многократно. Кроме интервью, мне были любопытны эти события самому. Впервые он приехал ко мне в мой день рождения – удивительное совпадение. Это было 31 января 1997 года, если я все помню правильно. Он пришел со своей мамой, и я объяснил, как объясняю всем мальчикам, что доктора не могут помочь всем, кто хочет вырасти, а только тем, у кого есть проблемы с ростом, останавливающие его естественный процесс. У медицины нет способов помочь человеку вырасти. Мы только можем узнать, есть ли у больного проблемы, которые останавливают рост, и когда находим их, то пытаемся помочь. Я предложил сделать некоторые анализы.
Ребенок, размеры которого продиктованы генами, может быть доволен этим или нет, но медики не будут ничего менять.
Я занимаюсь подобными объяснениями потому, что иногда пациенты ожидают, что доктор даст им волшебную таблетку, которая позволит им играть в NBA, но ее не существует. Я объясняю им это, чтобы они не обольщались, а затем начинаю обследование. Я сразу заметил, что Лео был очень замкнутым мальчиком, не застенчивым, а именно замкнутым. Мне показалось, что он – явный интроверт. Застенчивый – это человек с комплексами, чувствующий себя отделенным от других. Я не думаю, что Лео относится к таким людям, скорее, он скрытный и осторожный. Ему требовалось время, чтобы открыться, прежде чем он начинал доверять вам.
Но поскольку Лео так же, как и я, очень любил футбол, лед довольно быстро был сломан. Мы поговорили о футболе: кто был его кумиром, кто из игроков нравился, где он играл, и так далее. Очень скоро между нами установились хорошие отношения, и я понял, что для мальчика имеет значение только одно – он хочет стать футболистом.
Когда я объяснил ему, что мне необходимо выполнить довольно жесткое и несколько неприятное исследование, я думал, что это может заставить его нервничать, но он ответил только: «Я хочу играть в футбол». Самым важным для Лео была необходимость вырасти настолько, чтобы суметь стать футболистом.
В любом случае, определение диагноза оказалось достаточно утомительным мероприятием, но мы справились с задачей относительно быстро. В конце 1990-х годов мы не имели четкой технологии биохимической диагностики, поэтому исследование шло достаточно долго. Порой в Аргентине очень трудно заставить органы национального здравоохранения позволить провести подобное исследование. Если исследования действительно показывают недостаточность соматотропина, необходимо сдать новые анализы подтверждения, чтобы быть абсолютно уверенным в диагнозе. К тому же одним из элементов, которые мы используем при постановке диагноза, является скорость роста, а единственный способ определить этот параметр – измерить кого-то сегодня, а затем повторить процедуру несколько месяцев спустя. В результате уточнение диагноза обычно занимает три или четыре месяца. В случае Лео, если я не ошибаюсь, на это потребовалось полгода.
Действительно, ему не хватало соответствующего гормона. Можно было генетически создать именно тот состав, которого не хватало организму Лео, и вводить этот препарат под кожу один раз в день. Лечение состояло в том, что в организм вводилось извне то, что в нем отсутствовало. Организм Лео не вырабатывал необходимый ему гормон, и его пришлось получать искусственно. Это было довольно дорогое лечение, оно стоило около 1500$ в месяц.
Я сказал, что ему придется делать себе уколы самому.

 

Доктор вынимает маленькую коробочку из шкафа, открывает ее и объясняет, что нужно будет делать.

 

Как он отреагировал? Я не помню. Полагаю, что он реагировал точно так же, как любой другой в аналогичной ситуации, потому что у меня в памяти не отложилось ничего необычного.
Шприц для таких инъекций похож на ручку, где вместо чернил заправляется соматотропин, а вместо пера – игла. Прежде всего я заправляю шприц, у которого есть регулятор, порцией препарата. Обычно в первый раз я делаю укол в своей операционной, а точнее, я помогаю пациентам делать укол, контролирую их, пока они не научатся делать это самостоятельно. Они могут делать укол в бедро, в живот, в руку. Это похоже на укол инсулина. Каждый выбирает себе тот участок тела, куда ему удобнее колоть, место, где укол причиняет меньшую боль. В результате Лео предпочел делать себе укол в ноги, а не в какое-то другое место.
Когда я даю эти шприцы своим пациентам, то успокаиваю, что волноваться не о чем, боли они не почувствуют. А они спрашивают меня: правда? Это не больно? И я говорю, что, если я сам сделаю укол в то время, пока они будут смотреть куда-то в сторону, скорее всего, даже не заметят, что я это сделал. Комариный укус причиняет большую боль. Эта инъекция выполняется с помощью иглы, которую вы едва можете увидеть. Эти иглы ежедневно меняются, никогда не ломаются, и они очень короткие – сейчас их длина не более трех миллиметров.
Я встречаюсь со своими пациентами достаточно регулярно. На этапе определения диагноза за шесть месяцев я виделся с Лео четыре или пять раз, и потом один раз в три месяца. В результате у нас возникли доверительные отношения, и мы начали разговаривать на разнообразные темы. Ключевой темой был футбол – он нравился нам обоим: Лео играл за «Ньюэллс», а я был спонсором клуба. Я обычно спрашивал его: как дела? Кто тебя тренирует? Ты смотришь игры команды первого состава? Через некоторое время у нас возникли отношения, которые выходят за рамки медицинской тематики. Я продолжал интересоваться событиями в жизни Лео. Однажды он пришел на прием со своим отцом, и я спросил его: как чувствует себя мать? В следующий раз, когда он пришел с матерью, я спросил его: как дела у отца? Он подробно отвечал мне, мы продолжали болтать, а наши отношения становились все доверительнее. Таков мой стиль работы.
Лео все время говорил мне: «Больше всего я хочу играть в футбол».
Я всегда пытался объяснить мальчику – как и другим пациентам, – что лечение не имеет никакого отношения к тому, станет он футболистом или нет. Я занимаюсь проблемой дефицита роста. Если бы кто-то хотел стать таксистом, то ему пришлось бы пройти тот же курс лечения, если, конечно, человек не мечтает стать таксистом-коротышкой. Разница в том, что человек низкого роста вполне может стать таксистом, но ему будет очень трудно стать футболистом. Тем не менее прямой связи с лечением здесь нет. Лечение может помочь вырасти, а рост, в свою очередь, может помочь продвинуться в футболе. И все равно Лео был совершенно уверен, что это тот путь, по которому он хотел бы идти.
Я не помню ни одного случая, чтобы Лео плакал, даже в моем врачебном кабинете. Я убежден, что, если вы прямо спросите его о самых худших моментах в жизни, когда он страдал больше всего, и о том, что причиняет ему самую сильную боль, я ни на минуту не сомневаюсь, что он и не вспомнит о своем лечении. Я не помню, чтобы этот процесс стал для Лео особенно травмирующим переживанием.
Естественно, если вы скажете любому молодому человеку о том, что у него есть проблема, которую можно решить с помощью инъекций, вы получите два вида реакции. Во-первых, он будет рад, услышав, что проблема легко разрешима. Или если не легко, то, по крайней мере, решается. А затем, когда проблема с ростом исчезнет и пациент начнет расти, как обычно, то ему удалось справиться с ограничениями, которые накладывает на них болезнь. Это делает человека счастливым. Но когда вы говорите ему, что решение проблемы заключается в том, чтобы делать себе инъекции в течение последующих двух тысяч дней или… ну, я не знаю… трех-четырех лет, это не очень обрадует. Но я не помню, чтобы реакция Лео выражалась в слезах.
Возможно, вы замечали, что хорошие футболисты не всегда выглядят, как атлеты: Криштиану Роналдо, который одновременно талантлив и массивен, – редкость. Обычно талантливые игроки довольно маленькие: Ортегита из Аргентины, который играл в «Валенсии», Марадона или Неймар – все они не крупные. Я думаю, что для того типа игры, который они демонстрируют, у них должен быть довольно низко расположенный центр тяжести, и они должны быть очень подвижными… Этим параметрам скорее соответствуют некрупные люди, однако разве не талант Лео и его способность работать с мячом сделала его тем, кем он является в настоящее время?

 

Доктор собирает бумаги на рабочем столе. Снимает свой белый халат. Консультация закончена.

 

Иначе говоря, лечение Лео вообще не оказало никакого влияния на его эмоциональное развитие. Но совершенно ясно, – мой рост 170 см, – что время от времени вы оказываетесь в весьма невыгодном положении, находясь рядом с вашими более высокими друзьями. Дети часто дерутся, это нормально, но если вы маленький, то можете попасть под раздачу. Если вы высокий, вам легче преуспеть. У девочек то же самое. Когда вы очень маленькая, приходится нелегко. У Лео обнаружилась патология развития – у него не хватало соответствующего гормона. Он был ниже того роста, который считается нормальным, что могло привести к развитию определенных черт характера, в чем-то подавить его, выработать неуверенность. Другими словами, когда тело не накладывает на вас определенных ограничений, ваша личность будет развиваться естественно. Но если человек уже является интровертом, то нехватка роста только добавит ощущения неуверенности в себе.
Является ли этот препарат допингом? Соматотропин использовался в качестве добавки взрослыми, которые не нуждаются в нем по причинам медицинского характера, с целью получения спортивных преимуществ. Но следует дифференцировать лечение соматотропином взрослого, который в нем не нуждается и пытается получить некую выгоду, от лечения ребенка по жизненно важным показаниям. В первом случае важно помнить, что при приеме больших доз могут возникать очень серьезные негативные побочные эффекты. Лео в тот момент был девятилетним мальчиком, и я не думаю, что он мог когда-либо представить себе такой вариант. К тому же, если бы вы могли спросить его: когда тебе было девять, десять, одиннадцать лет, что ты видел во сне? Я не думаю, что ему снилось, как он становится лучшим в мире игроком. Полагаю, что это превышало самые смелые его мечты. Знаете, когда я был мальчиком, мне приснилось, что на мне футболка «Ньюэллса» с номером 9. Я забил победный гол, который помог нам выиграть лигу, а потом, как мне подарили футболку номер 9 команды Аргентины, и я забил победный гол на последней минуте финала чемпионата мира. Если вам все же удастся осуществить то, что вы видели во сне, придется признать, что это превышает ваши самые смелые мечты. Лечение, которое прошел Лео, не стало причиной того, что ему удалось осуществить свою мечту. Он был девятилетним мальчиком, который любил футбол, точно таким же, как 99 процентов девятилетних мальчишек в Аргентине. Если предположить, что сегодня в «Ньюэллсе» то же самое лечение предложат ста мальчикам в возрасте между 8 и 10 годами – а там найдутся сотни семей вроде семейства Месси, – то тогда, при условии его абсолютной успешности, клуб смог бы ежегодно производить с помощью соматотропина приблизительно 10 или 12 новых Месси!
У меня есть сын, и в 1997 году, в то время, когда я назначал Лео лечение, ему было три года. Если это лечение было бы способно превратить любого мальчишку в лучшего игрока в мире, я скорее назначил бы его своему сыну, а не Лео.
К тому же, если я правильно помню, лечение было прервано, когда Лео было 15 лет. Уже в Барселоне. Тамошние специалисты решили, что увеличение роста создает ненужное напряжение в организме Лео и приводит к проблемам с мышцами. Я полагаю, что это не имело к нему никакого отношения, потому что каждый ребенок с дефицитом гормонов роста вырастает меньшим, чем должен был бы. Когда же лечение восполняет этот дефицит и у ребенка больше нет недостачи этого необходимого ему гормона, он начинает расти самым обычным образом, так же, как и его сверстники.
Это объясняет, почему лечение не действует как допинг: дело в том, что если у кого-то наличествует дефицит гормона, он находится в невыгодном положении по сравнению со всеми остальными. Восполнение дефицита гормона, в котором он испытывает недостаток, означает лишь то, что в то время, когда он больше не находится в невыгодном положении по сравнению с прочими людьми, у него не возникает и каких-либо преимуществ. Иначе говоря, добавляя гормон, он получает преимущество, но не по сравнению со сверстниками, у которых этот гормон уже есть от природы.
Это, конечно, было довольно дорогое лечение. Благотворительная помощь, которую организовали Хорхе Месси и Общественное здравоохранение, приносило огромную пользу в течение длительного периода. Беда в том, что в стране в 2000 и 2001 годах вся социальная система была разрушена, и во многих случаях подобное лечение прерывалось, что приводило к неустойчивости ситуации. Возможно, в тот момент «Ньюэллс» мог бы что-то сделать.
Я никогда не видел, как Лео играет в футболке клуба «Ньюэллс». Надеюсь, что однажды увижу это. Я наблюдал за его игрой по телевизору и видел вживую, как он играет за сборную Аргентины. Возможно, однажды я увижу его в красно-черных цветах родного клуба. В те давние дни, когда у него были сомнения относительно того, станет он футболистом или нет, я сказал ему: «Не беспокойся, и ты сможешь посвятить мне один гол. Я скажу тебе, где сижу, а ты подойдешь и посвятишь мне гол». Так что когда я с ним встречаюсь, то говорю: «Ты должен мне гол, помнишь?» Ха! В футболке «Ньюэллса» на нашем поле.

 

Доктор выключает все лампы, кроме одной, стоит перед дверью с надписью «выход». Он надевает шляпу, потому что все доктора обязательно носят шляпы.

 

Когда-то Лео смотрел на меня, как будто хотел сказать: «Вот – лучший доктор» и глядел на меня снизу вверх. Сегодня я с трепетом смотрю на Лионеля Месси, как будто хочу сказать: «Вот – лучший футболист в мире».
(Слышится детский голос): «А я вырасту?»
«Ты станешь выше Марадоны. Не знаю, станешь ли ты лучше, чем он, но наверняка станешь выше него».
Именно так я ему и сказал.

Сцена третья

Слышится голос аргентинского радиокомментатора, возможно Гаццо, говорящего о «детском» футболе в «Ньюэллсе». На стене большими буквами, появляющимися по одной, возникают следующие надписи:

 

В 10 лет рост Лео составлял 1 метр 27 сантиметров. Задержка роста.
В 11 лет рост Лео составлял 1 метр 32 сантиметра, вес – 30 килограммов.
В 12 лет рост Лео составлял 1 метр 48 сантиметров, вес – 39 килограммов.
Сегодня рост Лео составляет 1 метр 69 сантиметров – на два сантиметра выше Марадоны.

 

Мать, отец и дети: три мальчика и одна девочка собираются за маленьким столом в небольшой комнате. Они разговаривают. Отец доминирует, хотя все остальные тоже участвуют в беседе.
На экране одного из тех громоздких телевизоров, которые можно еще было встретить в Аргентине в 2000 году, демонстрируется Аргентина в кризисе.
Внезапно все огни гаснут, кроме одного. Единственного, освещающего лицо отца семейства. Тот поворачивается к аудитории и отвечает на вопросы, задаваемые ему человеком с низким голосом и немецким акцентом.

 

Из интервью, которое Хорхе Месси дал журналу Kicker:

 

Kicker: У вас было много проблем, вами владели страх и неуверенность?
Хорхе Месси: Ну, в конце концов, у меня была работа в Acindar, и там все шло хорошо. Это была эра «один-за-один» (один песо эквивалентен одному доллару), и моя зарплата 1600 песо в месяц была вполне приемлемой. За исключением того, что лечение Лео стоило 900 песо – больше половины того, что я зарабатывал. Мои социальные пособия покрывали лечение только в течение двух лет, что означало – третий год будет очень трудным.
Kicker: Лео был необходим, по крайней мере, еще один год, как объяснил эндокринолог Диего Шварцштайн, отвечавший за лечение.
Хорхе Месси: Да, и при этом не стоит забывать, что государство нам не помогало. Представители социальной защиты никогда не звонили мне, а я никогда ничего не просил у них. Возможно, помощь пришла, если бы мне удалось поговорить с некоторыми высокопоставленными людьми, но я был обычным гражданином без связей.
Kicker: Однажды вы сказали: «Сегодня я бы не смог этого сделать».
Хорхе Месси: Мы рискнули всем, хотя на работе были готовы ждать меня и посмотреть, как все обернется в Испании. Но бесконечные поездки вселяли неуверенность, это было нелегко выдержать.
Kicker: Что говорили в клубе, когда вы решились на встречу с руководством?
Хорхе Месси: Когда мы возвратились в «Ньюэллс», мне сказали, что оплатят лечение Лео, но ничего не сделали. Мы обсуждали этот момент много раз, и складывалось впечатление, что я пришел клянчить у них деньги. Они дали мне 400 песо, и больше ничего. Я считаю, что нас подвел не клуб, а люди, которые возглавляли его в то время.
Kicker: Короче говоря, если бы аргентинский клуб оплатил лечение, то Лионель не уехал бы из страны?
Хорхе Месси: Если бы они заплатили, то, естественно, сын остался в «Ньюэллсе».
Kicker: А что Лео думал по этому поводу?
Хорхе Месси: Он стремился уехать.
Огни гаснут.

Сцена четвертая

Серхио Левински, писатель, социолог и журналист, обращается со сцены к аудитории. На стене за его спиной проецируются изображения Аргентины в 1999, 2000 и 2001 годах: мы видим молодежь, играющую в футбол, стариков, пытающихся вытребовать у закрывающихся банков свои деньги, сердитых фанатов – самые разные картинки, связанные с темами, которые затрагивает Серхио.
Как пишут в книге «Детство с футболом» Сандра Коммиссо и Карлос Бенитес: «Одно дело – иметь мальчика, которому нравится футбол и который хорошо в него играет, и совсем другое – создать звезду спорта со всеми вытекающими последствиями». Введение к этой книге написал покойный юморист и настоящий гений Роберто Фонтанарроса – один из величайших рассказчиков современной Аргентины, который родился, как и Лионель Месси, в Росарио.
Книга разделена на семь глав, в одной из которых авторы делятся советами, как организовать и провести юниорскую тренировку, как избежать ошибок и улучшить физическую форму каждого ребенка, помня о том, что футбол стал бизнесом, в котором на детей оказывают давление родители, тренеры и агенты. В результате игра перестает быть удовольствием и становится псевдопрофессиональной обязанностью.
В своей вводной части Фонтэнарроса пишет, несколько оправдываясь: «Никто не имеет права разбивать мечты ребенка». Он задается вопросом – этично ли, что ребенок, которому всего 10 лет, должен взять на себя бремя кормильца семьи, играя в футбол.
В течение многих лет и до настоящего времени, особенно в двадцать первом веке, социально-экономический крах значительной части аргентинского населения (предположительно около четверти из 40 миллионов человек, согласно последней национальной переписи населения, проводившейся в 2011 году) принудил их делать карьеру в футболе, поскольку это был их единственный способ спастись.
Как мы дошли до этого? С одной стороны, следует понимать, что в период с 1999 по 2001 год Аргентина доживала последние годы плана экономического развития, который затянулся на четверть века. Он был разработан финансовыми олигархами и поддержан церковными властями. Этот период последовал за кровавым государственным переворотом, в результате которого с 24 марта 1976 года и до наших дней бесследно исчезло в общей сложности 30 000 человек.
План экономического развития предусматривал заем денег у североамериканских банков под очень высокие процентные ставки. То же самое сделала и остальная часть Южной Америки. В конце концов, страна оказалась должна столько, что это означало полное банкротство, при этом финансовую составляющую стали проверять серьезные международные организации, например Международный валютный фонд (МВФ).
В последнюю неделю 2001 года левоцентристский правительственный альянс Фернандо де ла Руа пал. Аргентинский народ, возмущенный многими годами финансовой некомпетентности, потребовал, чтобы представители этого блока ушли из власти, в итоге за неделю в стране сменилось пять глав правительства. В начале 2002 года правящий класс решил привести к власти, минуя выборы, сильного перониста (перонизм – идеология, связанная с политикой президента Хуана Перона) Эдуардо Дуальде.
Страна попала в ловушку, заблудившись между «corralito» – мерами, подразумевающими замораживание экономики, и «corralón» – политикой дестабилизации национальной валюты.
Перед кризисом крупные иностранные банки отозвали все свои фонды из страны, чтобы было невозможно забрать доллары – валюту, которую предпочитали аргентинцы, не доверяя собственной, чем усугубили положение. Был установлен невероятно низкий лимит суммы, которую можно было снять в банкомате.
В ходе возникшего хаоса были объявлены «банковские каникулы», когда определили паритет между долларом и песо. Когда, несколько дней спустя, банки вновь открылись, доллар стоил в три раза дороже. Внезапно многие люди обнаружили, что ценность их сбережений уменьшилась на две трети, и они ничего не могут с этим поделать.
Другими словами, банки ограбили людей. Это привело к манифестациям: пенсионеры разбивали окна банков молотками и палками. Естественно, вся уверенность в аргентинской банковской системе испарилась.
В это время, когда в государстве не было нормального обращения денег, правительство прибегло к политике печатания «пестрых бумажек» – ваучеров, которые в различных областях страны носили различные названия: «Patacones», «Lecor», «Lecop» или «доллар Тукумано». Они котировались ниже, чем песо, но некоторые фирмы принимали многие из этих ваучеров, так же, как доллары, песо и все виды кредитных карточек. Многие люди все еще помнят пустые обещания Дуальде о том, что те, у кого имелись долларовые счета, «получат доллары», а те, у кого были счета в песо, «получат песо».
Именно в тот период в начале двадцать первого века, в самые худшие моменты кризиса, который когда-либо испытывала Аргентина, футбол, всегда остававшийся любимым спортом аргентинцев, стал бизнесом.
Триумфы аргентинских команд в эти годы явились демонстрацией жизненного успеха, которого мог добиться любой представитель обанкротившихся классов общества, ежедневно сбиваемых с ног различными испытаниями, которые подбрасывает им жизнь. Для многих людей единственной надеждой в то время была возможность одному из членов семьи стать профессиональным футболистом и «спасти» свою семью от финансового краха. В те времена говаривали: «я – это я и мой американский дядя» (‘yo soy yo y mi tío de América’). Аргентинцам помогали те счастливчики, которые преуспели и сумели устроиться зарабатывать деньги за границей.
Это было совершенно невероятное зрелище: огромные толпы безработных или просто отчаявшихся людей на трибунах во время игры первого дивизиона кричат «неудачник, барахло!» игроку только за то, что он потерпел неудачу в Европе, хотя следует иметь в виду, что именно этот крик символизировал. В девяностые годы все мы приняли участие в посеве семян жадности в душах наших детей. В то время заявление президента Карлоса Менема о том, что власть обеспечивает привилегию «жить без колебаний и угрызений совести», стало модной идеологией. Эта идеология проникла в футбол и проявилась в играх. В 2000 году мы пассивно наблюдали за игрой молодых профессионалов, которые страдали от ужасных оскорблений и брани со стороны своих родителей во время тренировок и на матчах. Игроки судорожно пытались подписать свои первые контракты с известными фирмами типа «Nike», агенты старались отыскать будущие таланты, а первые неудачи порождали у юных спортсменов неуверенность в себе.
Именно поэтому возрос уровень инцидентов в «детском» футболе, когда отцы набрасывались с кулаками на тренеров и рефери, клубы крали друг у друга игроков, на играх приходилось вызывать наряды полицейских, а боссы использовали в своих интересах тревогу, снедающую многие семьи.
В таких условиях стала обыденной ситуация, когда дети или юноши, спонсируемые крупными организациями, становились кормильцами всей семьи. В значительной степени это было вызвано тем давлением, которое оказывали на них родственники.
Некоторым из этих детей повезло встретить тех немногих великолепных тренеров, у которых на первом месте стояло беспокойство за их благополучие. Одним из таких тренеров был Карлос Тимотео Григоль, создавший в восьмидесятые годы весьма влиятельный «Ferro Carril Oeste», а в девяностые – «Gimnasia» и «Esgrima la Plate». «Он советовал нам купить дом, получив первый большой гонорар, и просто сходил с ума, если видел, как мы проносимся на автомобиле последней модели», – нередко вспоминают его бывшие игроки. Григоль был первым, кто настоял, поставив это условием игры в составе команды, чтобы игроки получали только хорошие оценки за учебу – это было нечто совершенно необычное. Кике Домингес и Эрнесто Веккьо также были в числе тех тренеров, которые выказывали подобную заботу и внимание о своих подопечных.
В начале восьмидесятых Диего Марадона стал основным примером такого молодого человека, который мог позволить себе содержать огромную семью. Клуб «Argentinos Juniors» купил ему дом, чтобы Диего вырвался из трущоб. В арендованном доме в Барселоне, куда Марадона переехал в 1982 году, он жил со своей невестой Клодией и множеством друзей, а также регулярно отсылал серьезные суммы родственникам.
В таких условиях оказалась семья Месси в 2000 году, столкнувшись с проблемой дефицита гормона роста у Лионеля. Было ясно, что без достаточного количества денег для оплаты лечения его рост останется недостаточным. Семья верила в его таланты, но когда «Ньюэллс» отказался платить за Лео, им пришлось взять дело в свои руки – как и тысяче других семей в стране. Они поняли, что стоит рискнуть и обеспечить сыну возможность пойти в его любимом виде спорта так далеко, как он только сможет.
Так семья Месси, со всей решительностью, собрав все свои душевные силы, решилась принять участие в приключении.

Сцена пятая

В начале двадцать первого века произошел массовый исход аргентинских футболистов – они пересекали Атлантику, чтобы реализовать свои мечты. Во время кризиса футбольные школы по всей стране стали настоящими питомниками талантов. Футболисты становились имуществом и часто основным источником доходов клубов – учреждений, которые часто работали на директоров и хозяев. Таким образом, отъезд футболистов из страны стал нормой и только усугублялся в течение всего первого десятилетия двадцать первого столетия. В период с 2009 по 2010 год из Аргентины выехало почти 2000 футболистов – больше, чем из Бразилии, страны, которая исторически была продавцом футболистов номер один.
Мы находимся в кафе с высоким потолком. Люди сидят за столиками, пьют кофе. В углу стоит старый телевизор, по которому показывают тот же самый оживленный семейный разговор, который мы видели ранее, но без звука. С одной стороны сцены – большое стеклянное окно. Снаружи идет дождь.

 

Доктор Шварцштайн (эндокринолог): В те времена Аргентина стала страной, из которой старались уехать. Фактически, между 2000 и 2003 годом резко увеличилось число аргентинцев, прибывших в Испанию на заработки.
Лилиана Грабин (спортивный психолог): Нас просто «выбросили» из страны. Даже моя дочь уехала, она отправилась в США. Это был полный крах.
Серхио Левински (социолог): Хорхе Месси работал на фабрике Acindar, в компании, принадлежащей государству. Поскольку страна оказалась в столь печальном состоянии, рабочие беспокоились о своем будущем. Полагаю, что его отец учел все это и, видя, что у Лео есть талант футболиста, решил сделать ставку на его будущее.
Лилиана Грабин: То, что сделала семья Месси, было очень мужественным поступком. Они отказались от той судьбы, которую им готовили, сошли с пути, по которому пошло большинство людей. Вместо этого они сказали: «Я могу построить новую жизнь в другом месте, веря в лучшее будущее». Множество людей на их месте сказало бы: «Я никуда отсюда не поеду, я боюсь, безопаснее остаться на месте». Смелые уехали, и их предвидение будущего, способности и таланты позволили преуспеть на новом месте. Но не все люди способны на такое.
Серхио Левински: За последние несколько лет прошло три волны эмиграции аргентинцев. Первая – «Ночь длинных дубинок» (1966), когда страну покидали главным образом ученые. Этот период также получил название «Мильштейн», по имени ученого Сезара Мильштейна, получившего в 1984 году Нобелевскую премию по медицине. Он жил в Лондоне, и когда правительство предложило ему вернуться, это предложение запоздало. Второе поколение изгнанников уезжало главным образом по политическим мотивам – это произошло во время военной диктатуры, установившейся в 1976 году. Примером таких бежавших может быть журналист Эрнесто Экайзер. Третья волна – о которой мы сейчас говорим – 2000–2001 годы – экономическая эмиграция, в которую попала и семья Месси.
Лилиана Грабин: Аргентина выгоняет из страны людей каждые 10–15 лет. Земля, на которую наши бабушки и дедушки приехали, чтобы постараться заработать состояние, сегодня окончательно стала землей изгнания – уже два или даже три поколения живут при плохих правительствах, которые заставляют очень многих мечтать о возвращении в Европу.
Федерико Вайро (наблюдатель при испытаниях в «Ривер Плейт»): Я обычно ходил по Росарио, высматривая молодых игроков, которых здесь было много. Один мой друг пригласил меня посмотреть на Месси. Я решил, что он очень маленький. Его отец сказал мне, что он хотел бы, чтобы я посмотрел на него: ему было почти 12 лет, а я проводил тестирование 16-летних. Я сказал ему об этом, но отец Лео заявил, что его сын привык играть с мальчиками старше себя.
Эдуардо Абраамьян (бывший директор «Ривер», ныне покойный): Шел 2000 год. Месси было 12 лет, и его родители привели его в «Ривер» вместе с другим мальчиком по фамилии Хименес, с которым он играл в нападении в «Ньюэллсе». В первый же день, когда я увидел Лео, был поражен и позвонил Делему, который был техническим директором юниоров, чтобы тот тоже пришел посмотреть на него.
Леандро Хименес (бывший игрок): Мы вместе приехали на пробы. Мы ехали отдельно, на машине Федерико Вайро, а наши родители отдельно, на машине Хорхе Месси. Мы были очень напряжены: нас ждала проба в «Ривере»! Я был так возбужден, что даже забыл дома свои ботинки. К счастью, мой отец должен был приехать немного позже, так что он смог привезти их мне. С самого начала мы были просто шокированы, когда услышали, как тренер кричал на игроков «Ривера»: «Эти идиоты приехали, чтобы занять ваши места, так позаботьтесь о том, чтобы забить их на корню!»

 

На телевизионном экране показывают программу Informe Robinson о Месси. Кто-то кричит: «Смотрите, это – Хорхе Месси!» Все поворачиваются к экрану и слушают Хорхе.

 

Хорхе Месси (для Informe Robinson): Он встал в шеренгу футболистов, которые пришли на пробы, тренеры посмотрели на него и, видя, насколько он маленький, велели встать в конец. Мальчики начали выходить на поле для испытаний, Лео был последним, так что тренеры не позвали его. Я стоял у проволочной ограды и подсказывал, чтобы Лео не отвлекался и следил за очередью. Абсолютно ничто не происходило до тех пор, пока ответственный за проведение испытаний не повернулся к нему и не спросил: «Ты где играешь?» Лео ответил: «Позади основного нападающего». Тот велел Лео играть. Прошло две или три минуты, пока сын не получил мяч и не сделал то, что делал всегда.
Леандро Хименес: Когда он двинулся вперед, то первым делом пробросил мяч между ног центрального защитника противника, который был приблизительно двухметрового роста. А через секунду сделал это снова.
Хорхе Месси: Ответственный за испытания посмотрел на него вот так: [делает удивленное лицо] и спросил: «Кто его отец?» Тогда я обернулся и произнес: «Я». Он сказал: «Мы хотим взять мальчика». Лео лишь дважды коснулся мяча! Просто сделал несколько обманных движений, а затем попытался забить гол, вынудив голкипера спасать ворота. Они спросили меня, могу ли я отдать сына «Риверу». Я ответил, что Лео играет за «Ньюэллс», но если они готовы взять на себя переговоры о переходе в клуб «Ривер», то проблем не возникнет. Ответственный сотрудник «Ривера» заявил, что в таком случае они отказываются, потому что «Ньюэллс» будет просить за Лео деньги. Так или иначе, но процесс внезапно затормозился.
Леандро Хименес: Абраамьян попросил нас приехать еще раз во вторник. В тот день он ввел нас обоих в игру. Мы играли против группы мальчиков, которые также пришли туда для испытаний…
Федерико Вайро: Через десять минут я отозвал Лео, и он подумал, что я решил отчитать его за обход всех соперников. Но я сказал ему: «Не отдавай мяч никому, и если ты увидишь на своем пути меня, обходи и меня тоже».
Леандро Хименес: Мы выиграли со счетом где-то 15:0. Лео забил приблизительно десять голов. Абраамьян объявил, что они хотели бы заключить с нами контракт.
Федерико Вайро: Игра маленького Месси была достаточной гарантией того, что он сможет стать игроком «Ривер Плейт». Но в отделе юношеского спорта сочли, что он слишком маленький. Кроме того, мы должны были найти для него жилье, чего мы никогда не делали для юниоров.
Леандро Хименес: Перед тем, как вернуться в Росарио, и прежде, чем мы узнали, станем мы игроками «Ривера» или нет, Месси очень волновался: ему было всего 12 лет, а контракты с клубом были разрешены только достигшим 13-летия. «Как думаешь, я останусь с вами?» – спросил меня Лео. Мы уже решили, что если я поеду в Буэнос-Айрес, чтобы стать футболистом «Ривера», то буду жить с бабушкой и дедушкой. У Лео в столице никого не было. Я сказал, что он может приехать и жить со мной. Тем не менее, оказавшись в автомобиле, мы поспорили: Вайро ехал впереди со своим помощником, а сзади – Месси, еще один мальчик из Росарио и я. Я не помню имени того парня и больше его никогда не видел. Ни Лео, ни я не хотели сидеть посередине, Лео удалось сесть у окна. Я сильно разозлился и сказал ему: «Прекрасно, садись у окна, но тогда найди себе дом в Буэнос-Айресе». Тогда Лео посмотрел на другого мальчика и, несмотря на то, что видел того первый раз в жизни, попросил: «Тогда я останусь в Буэнос-Айресе с тобой, ладно?»
Несколько дней спустя я пожалел о своих словах, но Месси уже не было. Через своего отца, который поговорил с Хорхе, я узнал, что Лео не приедет в «Ривер», а причину они не сказали.
Федерико Вайро: Я настаивал, разговаривая с сотрудниками юниорского футбольного отдела, но они отвечали, что «Ривер» вряд ли понесет большой ущерб от потери этого малыша. Я убеждал, что это нечто исключительное, смесь Сивори и Марадоны, но они не обратили внимания на мои слова. Я думаю, что дело было в том, что группа бывших игроков клуба имела свои интересы в клубе «Ренато Чезарини», откуда взяли игроков больше, чем из «Ньюэллса». Полагаю, именно поэтому Месси не оставили в клубе.

 

Хорхе Месси повел Лео на пробы, чтобы оказать давление на «Ньюэллс», обещавший обеспечить лечение сына. Ему уже десятки раз приходилось идти и добывать необходимые деньги, и из необходимых 900 песо они дали ему только 400. Это было оскорбительно. В результате он решил отправиться в Буэнос-Айрес и посмотреть, что скажет на это «Ньюэллс». Когда директора клуба узнали, что Месси отправились в столицу, Алмирон, отвечавший в то время за «детский» футбол в Мальвинасе, пошел на переговоры. Вместе с тренером они просили Хорхе не забирать Лео из «Ньюэллса», заявив, что будут платить за лечение и все уладят. В результате семья Месси вернулась, снова вечер за вечером ожидая того, что им было обещано. Иногда они не могли поймать Алмирона, в других случаях у него не было денег для них. «Почему мы должны выносить это?» – спрашивали себя Месси.

Сцена шестая

Мы видим только маленький стол и телефон. С левой стороны сцены снова появляется отец семьи, которого мы раньше видели на экране телевизора. Он выглядит так, как будто на него упала бомба: человек понял, что не может справиться с проблемами своей семьи. Его сын, талантливый футболист, не может продолжать играть в собственной стране.
Он целыми неделями обсуждал это со своей женой, Селией, и с сыновьями, но они так и не смогли прийти к какому-то решению. Мечта об отъезде решала две проблемы: Лео мог стать футболистом, а семья надеялась улучшить свою жизнь теперь, когда экономический кризис в стране значительно уменьшил их доход. Хорхе боялся окончательного решения, семья обсуждала этот вопрос за ужином вечер за вечером. Но решение стало неизбежным: дорога семьи Месси уводила их из родного дома. Если кто-то готов понести расходы по лечению Лео и позаботиться о нем, отнесется к нему с добротой, то за этот клуб он будет играть все последующие игры и там проведет следующие годы жизни. Был разговор об Италии (но Лео никогда не проходил испытания в «Комо», как утверждал один из директоров итальянского клуба, наделенный слишком живым воображением), эта возможность также обсуждалась.
После испытания в «Ривере» посредники, связанные с престижным каталонским агентом Хосепом Марией Мингельей – представляющим многих игроков «Барселоны», вошли в контакт с отцом Лео.
Хорхе смотрит на их визитную карточку.
И поднимает трубку.
Назад: Глава 1 «Пасуй, Лео!» Но он никогда не пасовал
Дальше: Глава 3 До свидания, Лео