Глава 17
В субботу комиссар гронингенской полиции Джаспер Тжепкема позвонил Ван-Ину. Он понимал, что беспокоить человека в выходной день нехорошо. Но новости, которые он собирался сообщить Ван-Ину, не могли ждать до понедельника.
– Это комиссар Ван-Ин? – раздался в трубке взволнованный голос с сильным голландским акцентом. – Я звоню по поводу Андриана Френкеля.
– Кого? Я не понимаю, о чем вы говорите, – пробормотал Ван-Ин.
Соображал он сейчас с трудом, расстроенный тем, что Картон устроил ему разнос, узнав о безобразиях, учиненных Ван-Ином за последние несколько дней.
– Вы меня плохо слышите? Если хотите, я повторю, – вежливым тоном проговорил голландец.
Ван-Ин постучал по трубке, сделав вид, что не понял Тжепкему из-за помех на линии.
– Секундочку. Я переключу ваш звонок на другой телефон. – Он помолчал десять секунд, откашлялся и снова заговорил, сделав вид, что переключал звонок. – Доброе утро, комиссар Тжепкема, – сказал он. – Комиссар Питер Ван-Ин у телефона.
– Теперь совсем другое дело, – радостно проговорил Тжепкема. – Я звоню по поводу Андриана Френкеля.
– Так вы наконец-то разыскали его? – спросил Ван-Ин.
– Да, можно сказать и так. – Тжепкема отчего-то смутился. – Простите, что мы не ввели вас в курс дела раньше. Все это время мы наблюдали за его квартирой в Гронингеме, но он там ни разу не появился. А потом один из наших детективов узнал, что он отдыхает в своем летнем домике на острове Шиермонникуг.
– Прекрасно, – с воодушевлением воскликнул Ван-Ин. – Вы его уже допросили?
– В этом-то и заключается основная проблема. Дело в том, что допросить Френкеля невозможно. Он мертв. Вчера ночью его летний домик сгорел дотла.
– О, Иисус Гельмут Христос!
– Простите, что вы сказали?
– О, Иисус Гельмут Христос! – повторил комиссар.
Тжепкема удивился, но решил не обращать внимания на восклицания своего бельгийского коллеги.
– Пожарные обнаружили его обугленный труп в гостиной. Пока нам не удалось установить причину смерти Френкеля. Возможно, мы что-нибудь узнаем после вскрытия.
– Очень жаль, – со вздохом проговорил Ван-Ин. – Я так надеялся на его показания. А вы обыскали его квартиру в Гронингене?
– Этим сейчас занимаются мои коллеги, – сказал он. – Я вам дам знать, если они найдут что-нибудь интересное.
– Это очень любезно с вашей стороны, комиссар Тжепкема, – сказал Ван-Ин. – Мне кажется, пожар в доме Френкеля произошел не случайно. Возможно, этот Френкель разворошил какое-то осиное гнездо и стал опасен. Слишком уж вовремя произошел этот пожар. Вам не кажется?
– Значит, вы думаете, что Френкель узнал о чьих-то темных делах, и поэтому его решили устранить? – задумчиво проговорил комиссар Тжепкема.
– Да, – убежденно произнес Ван-Ин. – И это напрямую связано с одним моим расследованием. Мне удалось узнать некоторые факты, которые являются доказательством того, что Френкель погиб не случайно. Как только у меня появится новая информация, я сразу же с вами свяжусь.
– Договорились, комиссар Ван-Ин.
– Пожалуйста, зовите меня просто Питер.
– Хорошо, я буду называть вас Питером. А вы называйте меня Джаспером. Я пошлю вам по факсу отчет о вскрытии, как только получу его.
– А я пока продолжу свое расследование в Брюгге, – сказал Ван-Ин.
– Прекрасно, – сказал Джаспер Тжепкема.
Версавел, нахмурившись, слушал телефонный разговор. Он был не в духе, потому что, как и Ван-Ин, получил нагоняй от Картера. Этот старый пень не пожелал слушать никаких извинений и предупредил, что, если подобное повторится, он предъявит к ним с комиссаром соответствующие санкции.
– Френкель мертв, – сообщил Ван-Ин, как только повесил трубку.
Несмотря на то что новость была печальной, его голос прозвучал почти жизнерадостно. Факт смерти Френкеля подтверждал то, что они двигались в верном направлении.
Со стороны Версавела не последовало никакой реакции. Он, нахмурившись, сидел за компьютером и печатал отчет.
– Что-то случилось? – удивленно глядя на него, спросил Ван-Ин.
Версавел на минуту оторвался от монитора и с осуждением посмотрел на Ван-Ина.
– Да нет, ничего не случилось. Просто я считаю, что мы должны сейчас заниматься расследованием взрыва, а не смертью Френкеля и Фиддла, – недовольно пробурчал он. – Мы расследуем этот взрыв уже целых пять дней, и при этом ни на шаг не сдвинулись с места. Если так пойдет и дальше, мы получим выговор уже от прокурора, а не только от нашего начальства.
– Успокойся, Версавел. Нельзя быть таким впечатлительным. Неужели ты забыл, через что нам пришлось пройти, когда нашим начальником был Де-Ки? Мы целых восемь лет терпели его выходки. И теперь тебя расстроил выговор этого Картона? Очнись, Гвидо. Все это пустяки.
– Между сегодняшним выговором Картона и вспышками Де-Ки существует большая разница, – сухо заметил Версавел. – Когда Де-Ки распекал нас, мы понимали, что это всего лишь его причуды и ничего больше. А мы ни в чем не виноваты. Но сегодня все как раз наоборот. Картон совершенно прав. Вся ситуация вышла из-под контроля. Дело, которое нам поручили, застопорилось.
– Что это значит? – смущенно улыбнувшись, спросил Ван-Ин.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, Питер. Ты слишком много пьешь. Раньше это хотя бы не мешало работе, а в последние два месяца… А в последние два месяца ты словно с цепи сорвался.
– Неужели я не могу в кои-то веки отпраздновать положительный прогноз врача? – проворчал Ван-Ин.
– По-твоему, язва желудка – положительный прогноз? – саркастически поинтересовался Версавел. – Странный ты человек.
– Понятно, – недовольно скривился Ван-Ин. – Ты считаешь, что я халатно отношусь к своим обязанностям, что мое пьянство пагубно влияет на работу. Возможно, ты даже считаешь, что у меня развилось слабоумие на почве алкоголизма. И это все говорит мне… Говорит мне какой-то…
– Гребаный педик? Ты это хотел сказать? – язвительно улыбнувшись, проговорил Версавел. – Ты не стесняйся, договаривай. Но зря ты так. Я же тебя жалею, Питер.
– Перестань, Гвидо. Мне хватает нотаций Ханнелоре. О господи, как мне все это надоело!
Версавел ничего ему на это не ответил и вернулся к своей работе. Он давно уже собирался поговорить с Ван-Ином начистоту и высказать все, что о нем думает. Гвидо прекрасно понимал, что, если Ван-Ин не перестанет вести подобный образ жизни, то окончательно скатится в пропасть.
– Ну хорошо, будем считать, что ты меня убедил. С сегодняшнего дня мы полностью сосредоточимся на расследовании этого взрыва, – нарушил молчание Ван-Ин. – Согласен, мы не слишком преуспели в нашем расследовании. И поэтому я предлагаю бросить всю эту бумажную работу и перейти к действию. Так что собирайся, мы отсюда уходим. Или наш босс считает, что мы можем расследовать взрыв, протирая штаны в этом гребаном кабинете?
В бешенстве Ван-Ин так резко распахнул дверь, что весь этаж задрожал. Он был так зол, что чуть не сбил с ног проходившего мимо молодого полицейского и даже не заметил этого.
* * *
В читальном зале было очень жарко и душно. В этот день здесь собралось очень много посетителей. Две ведьмы с крючковатыми носами уткнулись в свои энциклопедии. По виду они были типичными книжными червями. Какой-то лысеющий писатель пришел в читальный зал, чтобы изучить легенды и бельгийский фольклор. Два нескладных студента писали конспекты. Пожилая женщина собиралась за один день познать искусство составления икебаны, и на столе перед ней лежало множество книг по этому вопросу. Создавалось впечатление, что жители Фландрии при первой возможности тянутся к знаниям.
Ван-Ин подошел к стойке, за которой стоял молодой человек в очках в черепаховой оправе и с аккуратно подстриженной бородкой. Он был типичным клерком и с первого взгляда не понравился Ван-Ину. Такие обычно грубят посетителям и смотрят на них сверху вниз.
– Я хотел бы посмотреть подшивки брюггевских газет за 1967 год, – даже не поздоровавшись, хмуро проговорил Ван-Ин.
Ван-Ин был знатоком человеческих характеров и редко ошибался. Но на этот раз его мнение о молодом человеке за стойкой оказалось неверным. Этот клерк был вежлив и вел себя почти подобострастно по отношению к посетителям.
– Конечно, сэр, – приветливо улыбнувшись, проговорил он. – Вы хотите, чтобы я заполнил для вас форму?
– Да, спасибо вам большое, – смущенно ответил Ван-Ин. Он привык к грубым клеркам, которые вечно хамят посетителям. И подобное поведение государственного служащего было для него внове.
– Присядьте вот за тот столик, – предложил клерк. – Я постараюсь принести вам то, что вы просили, как можно скорее.
Клерк опять дружелюбно улыбнулся Ван-Ину и ушел.
Спустя пять минут молодой человек вернулся со связкой пыльных газет в видавшем виды заплесневелом картонном переплете.
– Вам нужны подшивки за весь год? – спросил клерк.
Ван-Ин удивленно посмотрел на него. Он не совсем понял, о чем тот его спрашивает.
– Это подшивки за первый квартал 1967 года, – объяснил молодой человек. – Мне принести остальные?
– Да нет, пока этого вполне достаточно. Спасибо, – сказал комиссар.
Ван-Ин принялся перебирать подшивки. Довольно быстро он нашел нужный номер. В газете за 17 февраля была статья о взрыве. Она называлась: «Брюгге разбудил страшный взрыв».
Ван-Ин начал читать статью. Его раздражал устаревший патетический стиль, которым она была написана, но делать нечего – нужно было прочесть статью до конца.
«В понедельник 13 февраля около трех часов ночи на Бург-сквер взорвалась бомба. Она была оснащена часовым механизмом. Неизвестные установили ее у входа в здание суда. Испуганные жители окрестных домов выбежали на улицы в одном нижнем белье, чтобы узнать, что случилось».
Журналист долго и пространно описывал реакцию местных жителей и причиненный взрывом ущерб. Статья занимала всю страницу, и в каждой строчке читался театральный пафос.
«Серьезно пострадали средневековые витражи базилики Святой Крови…», «Большой ущерб нанесен городу Яна Бреиделя», «Власти готовы потратить любые деньги на восстановление…», «Местные жители шокированы этим чудовищным варварским террористическим актом», «Губернатор приехал на место взрыва, чтобы лично оценить масштабы бедствия».
Но хоть Ван-Ина и раздражал стиль журналиста, он дважды внимательно прочел статью. О взрыве писали еще в двух следующих номерах. Сразу же было возбуждено уголовное дело. Началось следствие. Были задержаны и допрошены работниками прокуратуры несколько человек, подозреваемых в теракте. А потом дело по непонятным причинам закрыли. Хотя преступники так и не были найдены. Весь этот процесс напомнил Ван-Ину забуксовавшую машину марки «Трабант». Много шума и дыма, а результата чуть.
Меньше чем за полчаса Ван-Ин прочитал все статьи, связанные со взрывом.
Комиссару не хотелось возвращаться в полицейский участок, так ничего толком и не узнав. И потому он принялся перебирать другие номера газет, которые были в подшивке. Его охватила странная ностальгия. Внимание Ван-Ина привлекла статья о хулиганах, устроивших драку в ночном клубе. Их главарь Энзо Скаглионе и его друзья были арестованы. В тюрьме Брюгге они ожидали приговора суда. Журналиста это достаточно заурядное дело почему-то очень заинтересовало. Он написал по этому поводу целых шесть статей. Ван-Ин решил прочитать их все, и чем дальше читал, тем больше удивлялся.
– Простите, сэр. Но читальный зал закрывается в половине первого, – сказал клерк.
Ван-Ин посмотрел на огромные часы, висящие на стене. Было уже без двадцати час. Комиссар не мог поверить своим глазам. Неужели он столько провозился с этими статьями? Ему казалось, что прошло всего полчаса. Он огляделся. В читальном зале не было ни одного человека.
– Читальный зал откроется в два, – сказал клерк. Он уже успел надеть пальто и перчатки.
Ван-Ин собирался вытащить из кармана свое полицейское удостоверение, показать его молодому человеку и попросить его немного подождать. Он не раз видел в американских фильмах, что полицейские вели себя подобным образом. Но ему стало жаль этого услужливого клерка, и он решил выполнить его просьбу и покинуть зал.
– Простите, что задержал вас, – виновато улыбнувшись, проговорил Ван-Ин. – Я вернусь, когда читальный зал откроется снова.
Он захлопнул пыльную папку с газетами и вместе с клерком направился к выходу.
– Когда вы вернетесь, я могу принести вам подшивки за весь год, если нужно, – улыбнулся клерк. Казалось, он говорит об увлекательной книге, а не о подшивке старых газет.
– Да, я был бы вам за это очень признателен, – сказал Ван-Ин и вышел на улицу.
Было очень холодно, дул пронизывающий ветер. Ван-Ин решил зайти в бар на Рыночной площади и заказать себе пару порций «Дювеля», но передумал. Все время, пока он просматривал подшивки, слова Версавела не выходили у него из головы. Они с Версавелом работали вместе уже больше восьми лет, и еще никогда Ван-Ин не видел спокойного и всегда собранного сержанта таким взвинченным, как в это утро. И потому Ван-Ин решил пойти домой, вернуться в половине второго и извиниться.
Неожиданно из-за облаков выглянуло солнце. Унылое пасмурное небо прояснилось, хотя синоптики передавали, что в ближайшее время потепления не будет, и обещали сильные снегопады.
По обыкновению, они ошибались. Назло всем прогнозам погоды ослепительно светило солнце. Ван-Ин медленно брел по улице Ветте-Виспут.
Когда он пришел домой, почувствовал, что страшно проголодался, направился на кухню, достал из холодильника банку консервированной макрели и банан. Аккуратно порезал банан на ломтики, открыл банку и выложил ее содержимое на тарелку. Затем насыпал кофе в кофеварку, налил туда воды, включил ее и стал убирать в гостиной. Под кофейным столиком он нашел книгу. И уже совсем собирался поставить ее на полку, когда…
– Странно, – пробормотал Ван-Ин. – Это же «Хаос». Как эта книга здесь очутилась?
И тут Ван-Ин вспомнил тот вечер, когда у него случился приступ. Гвидо отвез его домой, уложил в постель, а сам сел рядом и стал читать эту книгу. Помнится, он очень хвалил ее.
Комиссар раскрыл книгу и пробежался глазами по строчкам. Не выпуская ее из рук, налил себе кофе и сел за стол. Книга так захватила Ван-Ина, что он в рассеянности обмакнул кусок банана в томатный соус и съел вместе с куском макрели. Как ни странно, эта дикая смесь показалась ему вкусной.
Был уже поздний вечер. Версавел, обеспокоенный тем, что комиссар не вернулся в полицейский участок, решил навестить его дома. Никто не открыл ему дверь, и Версавел приготовился к самому худшему. Ему стали представляться картины одна страшнее другой. У комиссара часто случались приступы депрессии, и в таком состоянии он был способен на что угодно. Впервые в жизни Версавел захотел, чтобы Ван-Ин оказался в каком-нибудь баре. Конечно, беспробудное пьянство, которому предавался Ван-Ин, – это плохо, но все же лучше, чем…
К счастью, не успев дойти в своих ужасных представлениях до конца, он услышал из-за двери голос Ван-Ина.
– Привет, Гвидо! – прокричал тот.
Спустя секунду дверь отворилась, и на пороге появился Ван-Ин.
– Слава богу, – облегченно вздохнув, проговорил Версавел. – Я думал, что тебя нет дома, и уже собирался уходить. Почему ты так долго не открывал? Я звонил в дверь целых пять минут.
– Заходи, Гвидо, – пригласил его Ван-Ин. Под мышкой у него была книга. – Мне очень жаль, что ты из-за меня целых пять минут проторчал на холоде. И прости мне мою утреннюю холодность. – Ван-Ин усмехнулся своему довольно неудачному каламбуру.
Версавел снял пальто, а Ван-Ин аккуратно повесил его на вешалку.
– Ты простишь меня за то, что я нагрубил тебе сегодня утром? – спросил Ван-Ин. – Я был не прав. Временами на меня накатывает жуткое раздражение, и я обижаю людей, которые желают мне искренне помочь. Понимаю, что не прав, что необходимо остановиться, но это словно лавина, которую невозможно остановить. Сколько раз я давал себе зарок – сдерживать эти приступы, не давать гневу вырваться наружу. Ничего не выходит! Прости меня, Гвидо.
Сержант покрутил ус и улыбнулся. Ван-Ин был рад, что тот Версавел, которого он знал и любил, вернулся. А незнакомец, говоривший с ним сегодня утром, бесследно исчез.
– Ну конечно же я тебя прощаю, – сказал Версавел. – Я сегодня утром тоже наговорил тебе много неприятных вещей. С чего я решил, что имею право влезать в твою жизнь и давать советы? Кто я такой, чтобы судить тебя? Твоя жизнь – это твоя жизнь, и только ты сам можешь решать, как ею распоряжаться. Я слишком увлекся и был не прав.
– Нет, ты был совершенно прав, Гвидо. Кто-то должен был вразумить меня. Так больше продолжаться не может. Я и сам это понимаю. Но ты должен мне пообещать одну вещь, – сказал Ван-Ин.
– Конечно, комиссар.
Ван-Ин провел его в гостиную и включил свет.
– Пообещай, что с этого дня ты всегда будешь называть меня Питером, – серьезно произнес Ван-Ин. – Мне уже осточертело это вечное обращение «комиссар».
– Как скажешь, Питер, – со смехом проговорил Версавел.
Ван-Ин разжег камин и подбросил туда дров.
– Прости, что накричал на тебя, но ты отчасти сам в этом виноват, – продолжал оправдываться Ван-Ин.
Он взял со стола книгу.
– Я прочитал «Хаос» и думаю, что эта книга может помочь нам в нашем расследовании, – сказал он.
Версавел сел и задумчиво посмотрел на комиссара. От Ван-Ина совершенно не пахло спиртным, но…
– Вернемся к этому разговору позже, – заметив замешательство Версавела, сказал Ван-Ин. – Вначале я хотел бы рассказать тебе о том, что мне удалось узнать из газет, которые мне выдали в читальном зале.
Версавел покорно кивнул. Ему так хотелось верить Ван-Ину…
– Ты помнишь Скаглионе и его банду?
Версавел задумался. Он не помнил ни Скаглионе, ни его банду.
– В 1967 году они устроили драку в ночном клубе «Кокке». Пятерых из них, включая самого Скаглионе, арестовали. Скаглионе был знаменитым гангстером из Марселя, – с воодушевлением начал рассказывать Ван-Ин.
– Они что, решили свести с кем-то счеты? – спросил Версавел после минутного раздумья.
Дрова в камине потрескивали, и в комнате стоял приятный аромат горящих поленьев.
– Совершенно верно. Владелец ночного клуба был должен Скаглионе большую сумму, почти миллион. Скаглионе стал требовать у него этот долг и, когда владелец клуба отказался его отдать, пришел в его ночной клуб вместе со своей бандой, чтобы свести с ним счеты.
– Да, я начинаю что-то вспоминать, – кивнул Версавел. – Кажется, он был настоящим красавчиком.
– Не знаю, мне это как-то и в голову не приходило, – со вздохом проговорил Ван-Ин. – И перестань делать вид, что ничего не знаешь об этом деле.
Он подбросил в камин еще дров.
– Да, я кое-что знаю. С этим делом у обвинения возникли большие проблемы, – сказал Версавел. – Скаглионе был гражданином Франции и потому потребовал, чтобы его выдали этой стране. Дело было передано Турнайскому районному суду спустя два месяца. В итоге он, если не ошибаюсь, получил шесть месяцев условно. Что в данном случае почти ничего.
– Совершенно верно, Гвидо. Я узнал из газет, что 7 февраля суд выполнил требования Скаглионе, и его депортировали во Францию. А 13 февраля кто-то установил взрывное устройство у входа в здание суда.
– Вряд ли Скаглионе как-то связан с этим инцидентом. Подумай сам: зачем ему было взрывать здание суда? Ведь за неделю до этого суд выполнил его требования, – возразил Версавел.
– Действительно, – задумчиво проговорил Ван-Ин. – Это меня тоже смущает.
– Но я не понимаю, какое отношение этот инцидент имеет к взрыву памятника Гвидо Гезелле? Ведь с тех пор прошло много лет, – спросил Версавел.
Замечание Версавела нисколько не обескуражило Ван-Ина.
– Ты знаешь, кто был прокурором в 1967 году? – спросил комиссар.
Версавел нервно покрутил ус. Ван-Ин, по обыкновению, затронул опасную тему.
– Не знаешь? Так вот, это был Эдгар Крейтенс, отец нашего злополучного судебного следователя Крейтенса.
– Надеюсь, ты не думаешь, что за всем этим стоит призрак покойного отца Крейтенса, коми… Ой, прости, Питер.
– Нет, не думаю. Все гораздо сложнее, Версавел, – с воодушевлением проговорил Ван-Ин. – Я сегодня прочел, что Скаглионе был прекрасным ныряльщиком. А один из членов банды случайно проговорился журналисту, что они недавно вернулись с озера Топлиц. Оно находится в Австрийских Альпах.
– При всем уважении к тебе, Питер, я не понимаю… – смущенно начал Версавел.
– Терпение, Гвидо, терпение. Однажды я смотрел документальный фильм об озере Топлиц. Считается, что на его дне спрятано сокровище нибелунгов.
– Сокровище нибелунгов? А что это такое?
– Золото СС, Гвидо.
– Неужели ты думаешь, что…
– Немецкие журналисты написали на эту тему множество статей в 50–60-х годах. На поиски золота даже отправилась экспедиция.
– Они что-нибудь нашли? – спросил Версавел.
– Они нашли сундуки, полные британских фунтов и американских долларов, – неохотно ответил Ван-Ин.
Внезапно в открытую форточку ворвался резкий порыв ветра и взметнул золу в камине. Версавел закашлялся.
– Если бы ты внимательнее слушал учителя на уроках географии, знал бы, что озеро Топлиц находится неподалеку от Альтаусзее, – насмешливо улыбнувшись, заметил Ван-Ин.
– И что это значит? – спросил Версавел.
– То, что в 1945 году союзники нашли много ценных произведений искусства в соляных шахтах неподалеку от Альтаусзее. Все эти ценности были в свое время украдены нацистами.
– Значит, «Мадонна» Микеланджело тоже была там, – притворившись удивленным, сказал Версавел.
– Совершенно верно, – подтвердил Ван-Ин.
Версавел отвел глаза. Он не хотел, чтобы Ван-Ин заметил скепсис в его взгляде. Вся эта история казалась Версавелу неправдоподобной, она просто не выдерживала никакой критики. И связь между убийством Фиддла и взрывом здания суда в 1967 году была, по его мнению, такой же невероятной, как любовная интрижка между принцессой Дианой и бродягой, спящим каждую ночь на скамейке у Кенсингтонского дворца.
– Хальштат ведь рядом с этим озером, не так ли? – неожиданно спросил Версавел.
– О боже! Я понятия не имею, где находится этот Хальштат, – сказал Ван-Ин.
– А еще смеялся над моими скудными географическими познаниями, – язвительно проговорил Версавел.
– Тебе еще что-нибудь об этом известно?
Версавел взял со стола книгу и принялся внимательно изучать переплет.
– Если я скажу, что это дело в 1967 году вел Бостоен, то, боюсь, ты окончательно запутаешься, – сухо проговорил он.
– Бостоен из службы государственной безопасности? – вскричал Ван-Ин.
– Должен заметить, что после этого расследования он получил повышение, – кротко произнес Версавел.
