Джоанна долго плыла в лодке. Солнце так и не зашло, хотя раньше оно было сзади, теперь оказалось впереди, и небо затянуло облаками; по закрывшему ее поверх одеял просмоленному брезенту постукивал мелкий дождик.

Целые часы она провела в затуманенном болью полусознании. Вокруг творилось то, что бывает только во сне. Какие-то твари тянули ее за одежду, всюду налипла кровь. Чьи-то мягкие руки и морды перевязали ее раны и влили в глотку холодной воды. Когда она разметалась, мама поправила ей одеяла и утешила ее очень странными звуками. Несколько часов возле нее лежало что-то теплое. Иногда это был Джефри, а чаще — большая собака, которая мурлыкала.

Дождь перестал. Солнце было слева от лодки, но пряталось за холодной резкой тенью. Боль была все более и более различима. Часть ее была в груди и в плече и била молнией при каждом качании лодки. Еще она была в животе — пустота, которая не была даже тошнотой — так мучили голод и жажда.

Все чаще она уже не спала, а вспоминала. Кошмары, от которых никогда не избавиться. Потому что они произошли на самом деле. И продолжали происходить.

Солнце выныривало из облаков и пряталось снова. Оно все ниже и ниже скользило по небу, пока вновь не оказалось почти позади лодки. Джоанна пыталась припомнить, что папа сказал, перед тем… перед тем, как все стало плохо. Они в арктическом поясе планеты, летом. Значит, низшей точки солнце достигает на севере, а сейчас они плывут примерно на юг. Куда бы они ни плыли, с каждой минутой они все дальше от звездолета и от надежды найти Джефри.

Иногда они плыли будто по открытому морю, и дальние холмы то появлялись, то скрывались в облаках. Иногда река сужалась, и они неслись вплотную к скальным стенам. Джоанна понятия не имела, что путешествие на парусной лодке может быть таким стремительным и таким опасным. Четверо крысоподобных отчаянно работали, не давая лодке налететь на скалы. Они метались от мачты до бортов, иногда становясь друг другу на плечи, чтобы куда-то достать. Двухкорпусная лодка кренилась и стонала во вдруг вскипавшей воде. Потом быстрина кончалась, и снова медленно проплывали назад далекие холмы.

Джоанна долго притворялась, что все еще бредит. Стонала, металась. И наблюдала. Корпуса у лодки были длинные и узкие, почти как каноэ. Между ними был установлен парус. Тенью в ее сне и был этот парус, щелкающий на холодном и чистом ветру. В небе клубилось серое, то светлое, то темное. Под ним летали птицы. Они ныряли мимо мачты, кружили над лодкой. Воздух был наполнен щебетом и шипением. Но оно исходило не от птиц.

А от чудовищ. Джоанна рассматривала их из-под опущенных ресниц. Это были такие же твари, как те, что убили маму и папу. Даже одеты они были в те же смехотворные серо-зеленые куртки, усыпанные петлями и карманами. Она сначала решила, что это собаки или волки. Но это не было точным описанием. Да, у них было по четыре тонких ноги и по паре остроконечных ушей. Но, судя по длинным шеям и вспыхивающим красным глазкам, это могли быть и большие крысы.

И чем дольше она на них смотрела, тем противнее они ей казались. Неподвижное изображение этого ужаса передать не могло бы — надо было видеть их в действии. Джоанна смотрела, как четверо — те, что были на ее стороне лодки, — возились с ее компьютером. «Розовый Олифант» лежал привязанный в сетчатом мешке у кормы лодки. Теперь звери хотели его рассмотреть. Сначала это было похоже на цирковое представление, головы зверей метались туда-сюда. Но каждое движение было очень точным, очень координированным с движениями других. При этом чья-то лапа прижимала освободившуюся сеть к борту. Это было как смотреть на марионеток, управляемых одним кукловодом.

За считанные секунды они вытащили компьютер из мешка. Собаки уронили бы его на дно лодки, а потом стали бы подталкивать носами. Но не эти твари. Двое положили его на поперечную скамейку, а третий придерживал лапой. Они ощупывали края, обращая особое внимание на нажимные закраины и гибкие проушины. Они тоже толкали и тянули, но с очевидной целью.

Они хотели его открыть.

Над бортом другого корпуса показались две головы. Они произвели какие-то шипящие и булькающие звуки — среднее между птичьей песней и звуками рвоты. Один из тех, что был с ней, обернулся и ответил такими же звуками. Остальные трое продолжали возиться с защелками компьютера.

Наконец они потянули гибкие проушины одновременно. Компьютер со щелчком раскрылся, и появилось верхнее окно процедуры запуска, созданной самой Джоанной, — ее анимационное изображение произнесло:

«Как тебе не стыдно, Джефри! Не трогай мои вещи!»

Четверка тварей вдруг застыла, вытаращив глаза.

Потом повернула компьютер так, чтобы остальным было тоже видно. Один придерживал, пока другой заглядывал в верхнее окно, а третий играл с окном клавиатуры. Хмыри в соседнем корпусе обезумели, но ни один из них не подошел ближе. Первая четверка, тыкая наугад, прервала процедуру запуска. Один из них посмотрел на ребят во втором корпусе, еще двое наблюдали за Джоанной. Она продолжала притворяться, лежа с почти закрытыми глазами.

— Как тебе не стыдно, Джефри! Не трогай мои вещи! — снова произнес голос Джоанны, но исходил он от одного из зверей.

Имитация была абсолютной. Потом девчоночий голос застонал и заплакал:

— Мама! Папа!

Это снова был ее голос, но такой детский и перепуганный, который ей не хотелось бы слышать никогда.

Казалось, они ждут ответа от компьютера. Когда ничего не произошло, один из них снова стал совать нос в окна. Все сколько-нибудь значительное и все опасные программы были закрыты на пароль. Из ящика слышались оскорбления и верещания — все мелкие сюрпризы, подготовленные Джоанной для пронырливого братца.

Звуки и образы какое-то время занимали этих бестий. Наконец их тыканье наугад убедило компьютер, что его открыл кто-то действительно очень молодой, и он переключился в детский режим.

Твари знали, что она за ними наблюдает. Один из четырех возившихся с Олифантом — не всегда один и тот же — все время на нее смотрел. Они с ней играли, притворяясь, что не знают, будто она притворяется.

Джоанна открыла глаза и посмотрела на собакоподобного.

— Черт бы тебя взял!

Она посмотрела в другую сторону. И вскрикнула. Свора в другой половине лодки сбилась в кучу. Из этой кучи высовывались головы на извивающихся шеях. В свете низкого солнца красным сверкали глаза. Стая змей или крыс, глядящая на нее небеса уже знают сколько.

Головы повернулись на ее крик, и она снова его услышала. У нее за спиной кто-то завопил ее голосом: «Черт бы тебя взял!» Откуда-то еще она звала «мама!» и «папа!». Джоанна снова вскрикнула, и они снова повторили этот крик эхом. Джоанна подавила ужас и замолчала. Чудища еще минуту продолжали ее передразнивать, в беспорядке повторяя то, что она, очевидно, говорила в бреду. Когда они поняли, что больше им ее не напугать, голоса перестали быть человеческими. Повсюду раздавалось бульканье, будто эти две группы о чем-то договаривались. Потом четверо с ее стороны закрыли компьютер и снова запаковали в сетку.

Те шестеро расцепились. Трое прыгнули к внешнему борту лодки. Крепко зажав в когтях его край, они высунулись на ветер. В этот момент они почти полностью выглядели как собаки — большие собаки, выглядывающие из окна автомобиля и нюхающие воздух. Мотались туда-сюда длинные шеи. Каждые несколько секунд кто-то один из них опускал голову вниз, к воде. Пьют? Рыбу ловят?

Рыбу ловили. Взлетела голова, бросившая в лодку что-то маленькое и зеленое. Остальные три зверя придержали это носами. Джоанна видела мелькнувшие тонкие ножки и блестящий панцирь. Один держал это кончиком пасти, а двое других рвали на части. И все это делалось с той же невозможной точностью. Стая казалась единым существом, а каждая шея — тонким щупальцем с парой челюстей на конце. У Джоанны свело желудок, но блевать было нечем.

Рыбная ловля длилась еще четверть часа. Поймали еще семь этих зеленых штук. Но их не съели, по крайней мере не всех. Расчлененную добычу сложили в небольшую деревянную миску.

Еще булькающие звуки с двух сторон. Один из шести схватил миску за край и пополз через платформу с мачтой. Четверо на стороне Джоанны сгрудились поближе, будто боясь гостя. Только когда миска была поставлена и посетитель уполз назад, четверка на стороне Джоанны снова подняла головы.

Миску подхватила одна из крыс. И вместе с еще одной подошли к Джоанне. Она сглотнула слюну. Что еще за пытку они выдумали? Живот свело снова — на этот раз от сильнейшего голода. Она перевела взгляд на миску и поняла, что эти твари пытаются ее покормить.

Солнце вышло из-за северных облаков. Его низкие лучи падали, как в ясный осенний день сразу после дождя: вверху — темное небо, но все вокруг ярко блестит. Шерсть у этих тварей была густая и гладкая. Один поднес ей миску, а другой сунул в нее рыло и вытащил… что-то зеленое и скользкое. Держал он это очень бережно, кончиком длинной пасти. Повернулся и протянул это Джоанне.

Джоанна съежилась, отстраняясь:

— Нет!

Тварь остановилась. Секунду Джоанне казалось, что зверь собирается повторить ее вопль. Но он только бросил взятый кусок обратно в миску. Первый зверь поставил миску на скамейку рядом с Джоанной. Секунду он смотрел на нее снизу вверх, затем отпустил край миски, который держал зубами. Мелькнул ряд остро отточенных игольчатых зубов.

Джоанна смотрела в миску, и в ней боролись отвращение и голод. Наконец она вытащила руку из-под одеяла и сунула ее в миску. Вокруг нее задергались головы, и между двумя сторонами лодки опять понеслись булькающие замечания.

Пальцы сомкнулись вокруг чего-то мягкого и холодного. Джоанна вытащила это на свет. Тело было серо-зеленым, бока блестели на солнце. Парни в той лодке оторвали ему ножки и отрубили голову. То, что осталось, было не больше трех сантиметров в длину. Выглядело это как филе моллюска. Когда-то Джоанна такое любила, но то было вареным. Когда эта штука дернулась в руке, Джоанна чуть ее не выронила.

Она поднесла кусок ближе ко рту и тронула языком. Соленое. На Страуме, если съесть сырого моллюска, почти наверняка заболеешь. Как же быть здесь, совсем одной, без родителей, без локальной сети связи? Подступили слезы. Джоанна сказала плохое слово, сунула зеленую штуку в рот и попробовала прожевать. Мягкий вкус с текстурой нутряного жира и слегка зернистой. Джоанна подавилась, выплюнула кусок… и попробовала съесть другой. Всего ей удалось пропихнуть в себя штуки две. Может быть, так и лучше. Теперь подождать и посмотреть, сильно ли ее вырвет.

Она легла снова и увидела несколько пар смотрящих на нее глаз. Снова забулькал разговор двух корпусов лодки. Потом один из четверки скользнул к ней, неся кожаный мех с затычкой. Фляга.

Эта тварь была больше других. Предводитель? Он придвинулся к Джоанне вплотную, приблизив горловину фляги к ее губам. Этот большой казался хитрее остальных и приближался к ней осторожнее. Глаза Джоанны скользнули вдоль боков его куртки. Ниже ее края шерсть зверя на заду была почти белая… и ее прорезал глубокий шрам в виде буквы «У».

Бросок Джоанны был неожиданным для нее самой, быть может, поэтому он так хорошо удался. Бросившись мимо фляги, она обхватила шею зверя свободной рукой, перекатилась на него, прижав тварь к днищу. Сам по себе он был меньше ее и не настолько сильным, чтобы сбросить ее с себя. Когти его скребли по одеялу, но почему-то Джоанну не ранили. Она навалилась всем весом зверю на хребет, вцепилась руками в то место, где сходились горло и челюсть, и стала вбивать голову зверя в дерево.

Тут же на нее навалились остальные, рыла отталкивали ее снизу, челюсти тянули за рукав. Ряды игольчатых зубов пробили ткань. Тела их гудели звуком из ее бреда, который пронизывал все тело и громыхал в костях.

Они оторвали ее руку от горла врага и стали выкручивать; Джоанна ощутила, как рвет изнутри мышцы наконечник стрелы. Но еще одну вещь Джоанна могла сделать: она оттолкнулась ногами, упершись головой в основание челюсти зверя, и вбила его голову в борт. Тела вокруг нее дернулись, и она шлепнулась на спину. Теперь она ощущала только боль. Ее не могли сдвинуть с места ни страх, ни ярость.

Но какая-то часть ее сознания все еще следила за этой четверкой. Она сделала им больно. Сделала им больно. Сделала больно им всем. Остальные трое шатались, как пьяные, издавая свистящие звуки, которые на этот раз, кажется, исходят изо рта. Тот, со шрамом на заду, лежал на боку, подергиваясь. Она пробила ему на голове рану в форме звезды. Кровь стекала у него по глазам, как красные слезы.

Шли минуты. Свистки прекратились. Четыре твари сбились в груду, и послышалось знакомое шипение. У Джоанны снова пошла кровь из раны на груди.

Они смотрели друг на друга, потом Джоанна улыбнулась врагам. Они уязвимы. Уязвимы для нее, Джоанны. Ей стало лучше, чем за все время с момента приземления.