Пролог

Поздняя зима 1403 года по календарю Окраины

Искин Сомерсета Таттла сообщил, что пришла Рэчел.

– Впустить ее?

– Конечно, Джереми. Скажи ей – сейчас буду.

Рэчел позвонила ему в расстроенных чувствах, что было на нее весьма не похоже. «Сансет, – сказала она, чуть не плача. Таттл любил, когда его называли Сансет – „Закат“. В свое время его так прозвали соперники, намекая на близкий конец его карьеры, но он не обижался и даже считал свое прозвище слегка необычным и оригинальным. – Сансет, нам нужно увидеться. Нет. Сегодня вечером. Пожалуйста. Даже если ты занят. Нет, по сети говорить не хочу. Ты один? Нет? Постарайся от них избавиться. Не пожалеешь».

Когда он предложил Рэчел встретиться за ужином, она окончательно упала духом. «Прямо сейчас, Сансет. Пожалуйста».

Рэчел ему нравилась. Она говорила то, что думала, обладала хорошим чувством юмора, была умна и к тому же красива: мягкие каштановые волосы, проницательные голубые глаза и улыбка, от которой словно становилось светлее. Таттл любил ходить с ней на светские мероприятия, где она неминуемо оказывалась самым прекрасным созданием. Ничтожества, считавшие Таттла сумасшедшим из-за того, что он посвятил всю свою жизнь поискам иных разумных существ – решению самой важной проблемы эпохи, – могли лишь с завистью наблюдать, как он идет сквозь толпу под руку с Рэчел.

Она работала в туристической компании «Край света» и возила людей на межзвездные экскурсии. «Справа от вас – черная дыра Андерсона. А прямо впереди – Крабовидная туманность». Таттл улыбнулся с целью заверить Рэчел: что бы ни стало причиной ее беспокойства, все будет хорошо.

Он таил величайшую надежду, что однажды сможет познакомить ее с кем-нибудь, не принадлежащим к человеческому роду, не считая, естественно, идиотов-«немых», известных людям с таких давних пор, что никому не приходило в голову считать их чужими. Он надеялся, что им удастся пообедать в компании настоящего Иного – наполнить бокалы и побеседовать о целях, замыслах и о Боге. Только это было по-настоящему важно для него.

Таттл занимался поисками уже больше столетия – иногда вместе с коллегами, но чаще один. Он исследовал в буквальном смысле сотни землеподобных планет, где текли реки, сияло яркое солнце и дул мягкий ветер. На большинстве из них не было даже травинки или трилобита. Кое-где имелись населенные животными леса и кишевшие жизнью моря. Правда, такие планеты попадались редко.

Но нигде ему не удалось встретить существ, способных понять, кто он такой и откуда. Тех, кто мог иногда поднимать взгляд на звезды.

Таттл не ожидал, что Рэчел может оказаться на грани истерики, и не представлял, что могло так потрясти женщину, которую он до сегодняшнего дня считал воплощенным спокойствием. Речь явно шла о чем-то глубоко личном, и это ему не нравилось. Может, какие-то трения с приятелем? Но вряд ли она пришла бы с этим к нему. Что тогда? Неприятности на работе? Скорее всего. Возможно, пикантная ситуация с одним из пассажиров – это строго запрещалось, хотя Таттл не понимал почему.

Чтобы добраться до дома Таттла, Рэчел требовалось пятнадцать минут – они показались ему вечностью. Наконец женщина встала на пороге, глядя на него покрасневшими глазами. Сансет поправил рубашку и распахнул объятия:

– Заходи, дорогая. Что случилось?

За стеклянной дверью в лучах солнца сверкал снег. Точеные черты Рэчел словно застыли от холода, от прежней живости, добавлявшей ей очарования, не осталось и следа.

– Сансет… – Больше ей не удалось произнести ни слова.

На ней была легкая, не по погоде, куртка. Взяв Рэчел за плечи, Таттл попытался ее обнять, но женщина отстранилась.

– Рэчел, рад снова тебя видеть. Проходи, садись. Принести чего-нибудь?

Она покачала головой, едва сдерживая слезы. Таттл провел ее в гостиную.

– Принести чего-нибудь выпить?

– Да, пожалуйста. – Она упала в кресло.

Достав из шкафа «Карусель Марго», любимый напиток Рэчел, он налил два бокала, вернулся и протянул один ей. Рэчел сняла куртку, и Таттл с удивлением увидел, что она в форме – темно-синей, с капитанскими серебряными звездами на плечах. При этом воротник был расстегнут.

– Так что случилось?

– Сансет, – еле слышно прошептала она, – мне нужна помощь.

Рэчел улетела три недели назад, и он ждал ее лишь через несколько дней.

– Конечно, дорогая. Какая именно?

Рэчел посмотрела на настенную роспись в виде Млечного Пути, занимавшую большую часть западной стены, вздохнула, покачала головой и утерла слезу, после чего взяла бокал и сделала глоток. Взгляд ее снова упал на роспись.

– Ты ведь всю жизнь ищешь? – спросила она.

– Да, наверное. Подсел на это, когда отец взял меня в экспедицию.

– И он тоже ничего не нашел.

– Да, Рэчел, никто ничего не находил, кроме Мелони Браун. – Несколько веков назад, измеряя температурные диапазоны солнца, Мелони неожиданно наткнулась на ашиуров, «немых». В честь нее назвали реку. – Что-то случилось во время рейса?

– Да.

Господи. Наверняка Рэчел застигли на месте преступления с кем-то из пассажиров, и ее карьере пришел конец.

– Так что же произошло? – спросил Таттл, стараясь ничем не выдавать тревоги.

Рэчел посмотрела на него, и внезапно он понял: дело совсем в другом.

На слуху все время были разнообразные истории. Один человек видел огни у Рингвальда 557. Другой перехватил странные радиосигналы в Даме-под-Вуалью. Парочка отпускников обнаружила руины на Сакате III; по возвращении они заявили, что совершили эпохальное открытие. Вот только огни больше не появлялись, радиосигналы так и не отследили, а руины оказались остатками забытого поселения пятитысячелетней давности, где жили самые обычные люди – с Флекснора или Юкоды, в точности не известно. Люди жили по всему Рукаву Ориона не одну тысячу лет, и многое успело забыться.

В пределах досягаемости существовали миллионы систем, где еще никто не бывал, но исследовательский энтузиазм давно сошел на нет. Человечество занималось поисками много столетий, но так и не нашло существ, которые превосходили по своему развитию обезьян или дельфинов. По неясным до сих пор причинам умственные способности эволюционировали лишь до определенного предела – возможно, из-за того, что умение рисовать на стенах или писать стихи напрямую не способствовало выживанию. Судя по всему, люди представляли собой почти уникальное явление.

– Сансет, – сказала Рэчел, – я видела то, что может тебя заинтересовать.

К таким заявлениям Таттл уже привык. Инопланетяне служили предметом обсуждения во многих научных ток-шоу, куда часто приглашали Таттла: все знали, кто он такой. Коллеги считали, что он впустую тратит жизнь, гоняясь за мечтой. Но для обладателей более сильного воображения он был человеком, к которому можно прийти и рассказать о странной встрече – пусть даже она существовала лишь в фантазиях или снах визитера. Всякий раз оказывалось, что у пришедшего не все в порядке с головой. Но от Рэчел Таттл ждал большего.

– Так что же ты видела, дорогая?

Рэчел начала было отвечать, но голос ее сорвался, и она снова утерла щеку.

– Ничего хорошего, – сказала она.

– Расскажи, что случилось?

В конце концов она разрыдалась.