Надев поверх формы Сил безопасности безликий коричневый плащ, Васко спустился из Высокой Раковины и никем не замеченный вышел в ночь.

На улице он сразу ощутил в воздухе напряжение, предгрозовую наэлектризованную неподвижность. Люди шли по узким извилистым улицам лагеря шумными толпами. У них, озаренных мерцанием факелов, был праздничный вид – но не слышно криков и смеха, только приглушенный гул тысяч голосов; редкий из них звучал громче обычного.

Так люди откликнулись на происходящее, и их нельзя было винить. К концу дня вышло только одно краткое официальное заявление о смерти Клавэйна, и едва ли сейчас нашелся бы колонист, который не слышал эту новость. Люди вышли на улицу сразу после заката и появления огней в небе. Они определенно чувствовали: в официальном заявлении что-то недоговорено. Ни слова о Хоури и ее ребенке, ни слова о сражении, разыгравшемся в окрестностях Арарата, лишь обещание через некоторое время довести до общего сведения новую информацию.

Вереница разномастных лодок потянулась к кораблю вскоре после заката. У каждой на корме был укреплен фонарь, и все новые суденышки отчаливали от берега. Офицеры СБ всеми силами старались не отпускать их, но в этом сражении им было не победить. Служба никогда не предназначалась для борьбы с групповым неповиновением, и лучшее, что могли сделать товарищи Васко, – это приостановить исход. Поступали донесения о беспорядках, пожарах и грабежах, было произведено несколько арестов. Активность жонглеров образами – что бы она ни означала – неуклонно повышалась.

Васко освободили от повседневных обязанностей, и он воспринял это с облегчением. Парень бродил в толпе, дожидаясь, когда сможет заняться своими делами, и прислушивался к разговорам, ловил слухи. Единственная крупица правды – Клавэйн погиб, стараясь обеспечить безопасность важного имущества колонии, – уже обросла предположениями и домыслами. Некоторые версии поражали своей изобретательностью – гибель старого лидера преподносилась с самыми фантастическими подробностями.

Притворяясь несведущим, Васко останавливался тут и там и спрашивал, что происходит. Он тщательно застегнул плащ, чтобы никто не увидел его форму. Всякий раз надо было убеждаться, что в группе, к которой он приблизился, нет тех, кто знал о его принадлежности к Силам безопасности или о новом круге общения.

Красочные описания саботажей и диверсий, перестрелок и взрывов самодельных гранат вызывали у него только отвращение. Просто удивительно, как легко возникали такие истории единственно на основе факта смерти Клавэйна. Как будто их выдумывал больной и порочный коллективный разум.

В равной мере его раздражала жадность, с которой колонисты внимали таким сплетням, обогащая их собственными соображениями насчет того, каким образом могли развиваться события и чего следует ожидать. Продолжая подслушивать, Васко с изумлением узнал, как легко и органично такие подробности включаются в общую выдуманную картину. Казалось, никого не удивляло ни обилие противоречащих фактов, ни полная несовместимость эпизодов. Не раз Малинин диву давался, слушая клятвенные уверения, будто Скорпион или другие руководители погибли в той же переделке, что и Клавэйн. Тот довод, что упомянутые лица уже появлялись на людях с краткими успокоительными выступлениями, ни во что не ставился. Совершенно расстроенный, Васко понял, что, если вдруг начнет рассказывать чистую правду о случившемся, она вряд ли одержит верх над несусветной чепухой, что поспешно передается из уст в уста. Ведь он не видел, как погиб Клавэйн, а значит, его показания можно с полным правом подвергнуть сомнению. От Васко отмахнутся как от скучного рассказчика, чье изложение лишено пикантных подробностей.

В этот вечер колонии требовался очевидный и несомненный герой. И было ясно, что путем некоего таинственного самоорганизующегося литературного процесса она этого героя заполучит.

Васко проталкивался через очередную толпу, когда кто-то окликнул его:

– Малинин!

Пару секунд он искал источник голоса. Им оказалась женщина, стоявшая отдельно, в островке тишины. Разговоры и людские потоки огибали ее, никто не смел нарушить зону отчуждения, установленную ею вокруг себя. На ней было длинное черное пальто с пышным черным меховым воротником, неброская шапочка надвинута на брови.

– Эртон? – спросил он недоверчиво.

– Да, я, – ответила женщина, подойдя. – У тебя вроде тоже выходной. Почему ты не дома, не отдыхаешь?

Было в лице Эртон что-то такое, отчего Васко насторожился. Впрочем, в ее присутствии парню всегда казалось, что его оценивают и в нем сомневаются.

– Могу спросить тебя о том же.

– Потому что я знаю: все очень скоро может кончиться. После того, что случилось с айсбергом, в этом сложно сомневаться.

Ладно, решил он, можно ответить откровенностью на такую откровенность. Интересно, куда это его заведет?

– Утром я ложился спать, но видел во сне только кровь и лед.

– Тебя же не было там, когда все случилось.

– Не было, но тем не менее… А представь, каково теперь Скорпиону.

Эртон уже стояла рядом, деля с ним свое личное пространство, крошечный объем тишины. «И как ей это удается? – подумал Васко. – Сомнительно, что идущие вокруг люди знают, кто такая Эртон. Скорее всего, они ощущают нечто вокруг нее: электрическое покалывание запрета.

– Очень жаль, что ему пришлось на такое пойти, – сказала Эртон.

– Не знаю, как Скорпиону удастся это выдержать. Они были близкими друзьями.

– Знаю.

– Дело не только в старой дружбе, – сказал Васко. – Когда-то Клавэйн спас Скорпиона от расправы. Они знакомы еще с Города Бездны. Не думаю, что на нашей планете Клавэйн еще кого-нибудь уважал так же, как его. Я был со Скорпионом на острове, где отшельничал старик, и видел их встречу. А прежде совершенно не представлял себе, насколько они близки. Постаревшие искатели приключений, которые многое пережили вместе и знали, что никто на свете их не поймет.

– Скорпион не так уж стар.

– Стар, – вздохнул Васко. – Особенно для свиньи.

Эртон повела его к берегу. Толпа постепенно редела, от теплого соленого вечернего бриза у Васко щипало глаза. Огни над его головой выстроились в причудливые узоры от горизонта до горизонта – не похоже ни на снимок салюта, ни на картину зари, а похоже на выполненный с великим тщанием огромный чертеж.

– По-твоему, со Скорпионом что-то случится или уже случилось? – спросила Эртон.

– Конечно случилось. Он своими руками убил лучшего друга. Медленно, в присутствии зрителей.

– Сама я после такого наверняка свихнулась бы. Но я ведь не Скорпион.

– О чем ты?

– Когда Клавэйн уплыл на остров, руководство колонией целиком легло на плечи Скорпиона. Васко, пусть он хорошо думал о Клавэйне, это не сделало свинью ангелом. Ты сам говорил, что Скорпион и Клавэйн знали друг друга еще с Города Бездны.

Васко смотрел, как скользят через зенит огоньки, оставляя за собой кольцеобразные хвосты, – подобные узоры он видел, когда нажимал пальцами на опущенные веки.

– Да, – наконец неохотно ответил он.

– Чем, по-твоему, занимался Скорпион в ту далекую пору? Наверняка не сбором пожертвований для больных и бедных жителей Города Бездны. Он был бандит, убийца.

– В то время, когда он нарушал закон, этот закон был несправедлив и негуманен, – ответил Васко. – Разница есть, согласись.

– Там шла война. Я читала те же учебники истории, что и ты. Да, положение было чрезвычайным, а законы драконовскими, но разве это оправдывает убийство? Мы сейчас говорим не о самозащите, не об отстаивании своих интересов. Скорпион убивал ради удовольствия.

– Люди держали его в неволе и мучили, – ответил Васко. – Люди и сделали его тем, что он есть: генетическим тупиком.

– И это дает ему право на ком угодно срывать злобу?

– Не понимаю, к чему ты клонишь, Эртон.

– К тому, что Скорпион вовсе не такой тонкокожий, каким ты его себе представляешь. Да, конечно, ему плохо из-за того, что он сделал с Клавэйном…

– Из-за того, что его заставили сделать, – поправил ее Васко.

– Не важно. Важна суть: Скорпион это переживет, как пережил другие зверства, которые учинял. – Эртон приподняла козырек своей шапки. Ее глаза ощупывали лицо Васко, словно по его выражению она пыталась угадать мысли собеседника. – Ты согласен со мной?

– Сейчас ничего не могу сказать.

– Васко, тебе придется в это поверить.

Он заметил, что Эртон перестала обращаться к нему по фамилии.

– В противном случае мы можем усомниться в его способности быть лидером. Понимаешь, о чем я?

– Нет, не понимаю. Я уверен, что Скорпион вполне способен управлять колонией. Спроси любого на улице, и он скажет то же самое. И знаешь что? Все у нас будет хорошо.

– Конечно все будет хорошо.

– А ты, Эртон? Ты сомневаешься в Скорпионе?

– Ни в малейшей степени, – ответила она. – Как не сомневаюсь и в том, что после случившегося он будет спать спокойно.

– Откуда в тебе такая жестокость?

– Я считаю, что жестокость нужна. И в первую очередь она нужна Скорпиону. В том-то все и дело, Васко. Нам сейчас позарез необходим сильный лидер. Разве ты не согласен?

– Не знаю, – пожал плечами Васко, чувствуя, как наваливается усталость. – Знаю только, что сюда я пришел не обсуждать случившееся вчера. Я хотел проветриться и хоть на минуту забыть об увиденном.

– И я пришла ради того же. – Голос Эртон смягчился. – Извини, Васко. Я не хотела сыпать соль на раны. А что завела разговор, так это, наверное, я таким образом пытаюсь справиться с нервами. Нам всем крепко досталось.

– Да, понимаю. Ты справилась? – На Васко накатила горячая волна злости, затопляя вежливость и терпимость. – Еще сегодня казалось, что ты не можешь находиться на одном полушарии со мной, не говоря уже об одной комнате. Отчего такая перемена настроения?

– Сейчас я жалею, что так себя вела, – ответила она.

– Ты не обидишься на вопрос: не поздновато ли менять мнение о человеке?

– Васко, повторяю: так я пытаюсь пережить случившееся. По-другому не умею. Сделай мне скидку, хорошо? В наших отношениях не было ничего личного.

– Что ж, мне от этого легче.

– Впереди опасная ситуация. Но ведь нас готовили к опасностям, верно? Мы, охранники, знаем друг друга, знаем, что можем друг на друга положиться. И тут в последнюю минуту появляешься ты, человек, с которым я совершенно незнакома и которому должна доверить свою жизнь. Могу назвать десяток надежных офицеров СБ; если бы любой из них занимал твое место в лодке и прикрывал мне спину, я была бы счастлива.

Васко заметил, что Эртон ведет его к берегу, туда, где нет толпы. В сумерках виднелись черные силуэты лодок между небом и морем. Одни были спущены на воду и подготовлены к отплытию, другие еще лежали на берегу.

– Скорпион счел нужным включить меня в состав экспедиции, – сказал Васко. – Когда начальство принимает решение, подчиненные его не оспаривают, а выполняют. Или ты не доверяешь решениям Скорпиона?

– Однажды ты окажешься в моей шкуре, Васко, и тебе это понравится не больше, чем мне. Ну давай, прочти лекцию о том, как полезно доверять чужим решениям, а я посмотрю, насколько убедительно у тебя получится.

Эртон замолчала, глядя, как в небе от горизонта до горизонта протягивается узкая алая лента.

– Все не то, – продолжала она, так и не ответив на вопрос. – Я вытащила тебя из толпы не ради перебранки. Просто хотела сказать, что сожалею. И еще хотела, чтобы ты понял, почему я так себя вела.

Васко подавил в себе ярость:

– Я понял.

– Я признаю, что была не права.

– Ты не знала, что там произойдет, – сказал он.

Эртон вздохнула и пожала плечами:

– И не должна была знать. Не важно, что говорят. Клавэйн все сделал как надо. Когда оказалось, что необходимо пожертвовать своей жизнью, он не колебался.

Они вышли к шеренге лодок. Большинство суденышек, лежащих на берегу, никуда не годились: в бортах ниже ватерлинии зияли дыры. Лодки были почти съедены морскими микроорганизмами. Рано или поздно они отправятся на переплавку, их место займут новые. Литейщики очень тщательно следили за тем, чтобы в переработку уходило все до мельчайшего кусочка металла. Но из останков, конечно же, невозможно сделать прежнее количество лодок.

– Смотри, – указала Эртон на бухту.

– Уже заметил, – кивнул Васко. – Они плывут к кораблю.

– Я не об этом. Приглядись, Соколиный Глаз. Видишь их?

– Да, – ответил Васко через секунду. – Да. Господи, им нипочем этого не сделать!

Те, о ком шла речь, казались крохотными огоньками вокруг корабля, чуть выше, чем прыгающие на волнах лодки. Людям удалось одолеть лишь считаные десятки метров высоты, а корабль возвышался над водой на километры.

– Как они поднимаются? – спросил Васко.

– Должно быть, на руках. Должно быть, это несложно. Ты видел вблизи корпус? Он как истерзанный непогодой утес, там полно уступов и выемок.

– Но ближайший вход в сотнях метров над морем. Когда прилетают шаттлы, они садятся на самые верхние уровни. Этим сумасшедшим нипочем не добраться, – повторил он.

– Они не сумасшедшие, – возразила Эртон. – Просто напуганы до смерти. Вопрос в том, следует ли нам лезть на корабль за ними следом?

Васко не ответил. На его глазах крохотный огонек сорвался с борта корабля и погас в море.

Несколько минут они стояли и смотрели на корабль. За это время никто больше не упал, остальные беглецы продолжали свое отчаянное восхождение. Наверняка многие видели, как погиб их товарищ. Внизу, где борт был особенно крут и о него бились качающиеся на волнах лодки, еще несколько человек начали подъем. Лодки стали возвращаться, и оттого, что они двигались медленно, толпа на берегу разволновалась. Она почти целиком состояла из разозленных и испуганных людей, которые дожидались переправы к кораблю; офицеры СБ были здесь в жалком меньшинстве. Васко заметил, как один из охранников что-то торопливо говорил в свой браслет, наверняка вызывал подкрепление. Офицер почти закончил, когда кто-то толкнул его, и он упал на землю.

– Пора вмешаться, – сказал Васко.

– Мы не на дежурстве, и нас всего двое, не справимся. Да и непохоже, что это надолго. Считаю, нам тут нечего делать. Перед тем как пойти сюда, я прочитала сводки. К востоку от Высокой Раковины дела обстоят не так плохо. Я хочу есть, да и выпить не отказалась бы. Ты со мной?

– У меня нет аппетита, – ответил Васко. Аппетит был, но пропал, когда Малинин увидел падение человека в море. – Но я бы выпил чего-нибудь. Думаешь, где-нибудь еще открыто?

– Можно проверить несколько местечек.

– Ну, так веди. Похоже, в этом деле ты лучше разбираешься.

– Похоже, ты не любишь гулять, а зря, – сказала она.

Эртон подняла воротник пальто и поглубже натянула шапку.

– Идем. Лучше убраться подальше, пока ноги целы.

Эртон свернула направо, в квартал, расположенный к востоку от Высокой Раковины. Здесь жило много охранников, поэтому место всегда слыло доброжелательно настроенным к администрации. Сейчас тут стояла мрачная, обманчивая тишина. На улицах, в прежние вечера оживленных, никого не было, и, хотя многие заведения закрылись, бар, о котором говорила Эртон, еще работал.

Она отвела Васко в нишу, где стоял стол, добытый, вероятнее всего, на складе центральной хозяйственной службы, и два стула. Над головами висел экран, настроенный на новостной канал администрации, но показывал он сейчас только лицо Клавэйна. Снимок был сделан несколько лет, а может, и веков назад. Клавэйн, каким его успел запомнить Васко, выглядел вдвое старше представленного на экране, в два раза сильнее истерзанным временем и жизненными передрягами. Ниже снимка значились две календарные даты – с разницей примерно на пять веков.

– Я принесу пива, – заявила Эртон, не дав Малинину возразить.

Она сняла пальто и шапку и бросила их на стул напротив Васко.

Малинин проводил взглядом уходящую в сумрак бара спутницу. Похоже, она была тут завсегдатаем. По дороге к нише он заметил несколько лиц, вроде бы знакомых по тренировочному лагерю Сил безопасности. Многие курили морскую траву – особую водоросль с легким наркотическим действием. Опять же, это зелье Васко впервые попробовал в лагере. Морская трава под запретом, но найти ее на черном рынке проще, чем сигареты с обычным табаком, которые, по слухам, поступали из каких-то кладовых, таящихся в чреве «Ностальгии по бесконечности».

К тому времени как Эртон возвратилась, Васко уже снял плащ. Она поставила перед ним стакан с пивом. Малинин осторожно пригубил. Жидкость в прозрачном стеклянном стакане имела неприятный оттенок мочи. Она тоже делалась из водорослей и была здесь единственным сортом пива, причем в самом приблизительном смысле этого слова.

– Я поговорила с Драйго, хозяином бара, – сообщила Эртон. – Он сказал, что на берег пришли охранники и пробили борта у всех лодок. Покидать берег запрещено, и, как только вернутся ранее отошедшие лодки, они будут реквизированы, а все находящиеся на борту – задержаны.

Васко глотнул пива:

– Рад слышать, что не пущена в ход тяжелая артиллерия.

– Службу не в чем винить. Говорят, несколько человек уже утонули, пытаясь добраться до корабля. Еще двое сорвались с его борта.

– Наверное, ты права, но, по-моему, люди имеют право делать что хотят, даже сводить счеты с жизнью.

– Это может вызвать панику. Рано или поздно кто-нибудь рискнет отправиться к кораблю вплавь, и мы должны быть готовы предотвратить заплыв многотысячной толпы, которая ринется за ним следом. Сколько, по-твоему, доберется до корабля?

– Пусть плывут, – сказал Васко. – Ну, даже если утонут? Или их заразят жонглеры? Неужели ты думаешь, это чем-то хуже того, что ждет нас?

– Мы поддерживали общественный порядок на Арарате больше двадцати лет, – ответила Эртон. – Нельзя в одночасье все пустить на самотек. Те, кто на лодках поплыл к кораблю, похитили ценное имущество колонии. Это несправедливо по отношению к жителям поселка, которые не хотят бежать.

– Но вы не даете альтернативы. Им сказали о гибели Клавэйна, но никто не объяснил, что означают огни в небе. Неудивительно, что люди до смерти перепуганы.

– Вряд ли станет лучше, если мы расскажем им о войне.

Васко тыльной стороной руки стер с губ кольцо пены.

– Я не знаю, но мне противно: кругом болтают, что кому в голову взбредет, только потому, что администрация решила во имя общего блага утаить правду. То же самое было, когда исчез Клавэйн. Скорпион и прочее начальство внушили себе, что нам не пережить отшельничество старика, и пустили слух, что он отправился в кругосветное путешествие. Теперь они пришли к выводу, что люди не в состоянии переварить обстоятельства смерти Клавэйна.

– По-твоему, Скорпион не сможет управлять колонией?

– Я уважаю Скорпиона, – ответил Васко, – но где он теперь, когда так нужен нам?

– Не ты один задаешься этим вопросом, – сказала Эртон.

Васко краем глаза заметил, что на экране изменилось изображение. Лицо Клавэйна исчезло, и на мгновение его место занял логотип администрации. Эртон повернулась, чтобы лучше видеть, и отпила пива.

– Что-то происходит, – сказала она.

Логотип мигнул и исчез. Теперь они смотрели на Скорпиона, вокруг которого изгибались розовые стены Высокой Раковины. Свинья был в своем обычном неофициальном костюме из черной кожи, голова тяжелым выростом венчала бочкообразное туловище.

– Ты знала, что он будет выступать? – спросил Васко.

– Драйго мне сказал: был анонс, что примерно в это время администрация обратится к колонии с заявлением. Но кто именно будет говорить и о чем, я не знала.

Свинья начал свое выступление. Васко хотел встать и найти регулятор громкости, но тут включилась дополнительная звуковая система, и ясный голос Скорпиона проник в каждую нишу.

– Прошу внимания, – сказал свинья. – Все вы меня знаете. Сейчас я говорю как глава колонии. К сожалению, снова должен повторить, что Невил Клавэйн сегодня погиб при выполнении сверхважного задания, ради сохранения безопасности Арарата. Я, как участник этой операции, свидетельствую, что только благодаря храбрости и самопожертвованию Клавэйна ситуация не стала хуже, чем она уже есть. Операция закончилась успешно, несмотря на гибель Клавэйна. В должное время я подробно проинформирую вас о результатах. Но сейчас речь пойдет о волнении, охватившем этот сектор Первого Лагеря, и о действиях СБ, направленных на восстановление общественного порядка. Прошу слушать внимательно, от этого зависит ваша жизнь. Добраться до «Ностальгии по бесконечности» на лодках без разрешения властей теперь невозможно. Мы не должны рисковать и без того скудными ресурсами колонии. С этого момента все несанкционированные попытки проникнуть на корабль будут пресекаться самым суровым образом. Я имею в виду расстрел на месте.

Васко взглянул на Эртон, но не понял, что выражало ее лицо – отвращение или немое одобрение.

Скорпион вздохнул и продолжил выступление. Что-то случилось с трансляцией, и временами на экране появлялся прежний снимок Клавэйна, призраком накладываясь на лицо свиньи.

– Однако есть альтернатива. Администрация предлагает всем жителям заниматься своими будничными делами и не пытаться покинуть остров. Но нам известно, что часть населения хочет перебраться на борт «Ностальгии по бесконечности». Администрация обеспечит безопасную транспортировку. Начиная с завтрашнего полудня и столько времени, столько понадобится, специальный шаттл будет перевозить по сто человек за рейс. Получить место на борту шаттла, а также зарегистрировать свой переезд можно будет в Высокой Раковине и других зданиях администрации или у любого офицера СБ, находящегося при исполнении своих обязанностей. Не следует ударяться в панику и ломиться на первый рейс. Повторяю, шаттл будет летать до тех пор, пока поток желающих не иссякнет.

– У них не было другого выхода, – тихо сказал Васко. – Скорп принял разумное решение.

Свинья между тем продолжал:

– Решившим перебраться на борт «Ностальгии» необходимо учитывать, что условия там, мягко говоря, стесненные. В последние двадцать пять лет на борту редко находилось свыше пятидесяти человек одновременно. Бо́льшая часть корабля и сейчас необитаема – она даже не изучена. Чтобы справиться с прибытием сотен, а то и тысяч беженцев, Силам безопасности придется применять строгие правила чрезвычайного положения. Если меры преодоления кризиса в Первом Лагере вам кажутся драконовскими, то жизнь на корабле, обещаю, предстанет сущим адом. Единственным вашим правом останется право на существование, и даже его трактовка будет зависеть от нас.

– О чем он? – спросил Васко, пока Скорпион давал дополнительные разъяснения насчет транспортировки.

– О том, что людей придется заморозить, – ответила Эртон. – Уложить в криокапсулы, благодаря которым беженцы добрались до Арарата.

– Тогда он должен прямо так и сказать.

– Видимо, не хочет.

– Криокапсулы опасны, – вспомнил Васко. – Я знаю, что случилось, когда они массово применялись в последний раз. Очень много народу попросту не проснулось.

– Но это не имеет значения, верно? – спросила Эртон. – Со Скорпионом у нас больше шансов, чем без него. И жестокий порядок только на пользу.

– Все равно не понимаю. Для чего это предложение, если администрация против исхода?

Эртон пожала плечами:

– Может, просто дело в том, что администрация растерялась? Если объявят общую эвакуацию, немедленно начнется паника. Не лучше ли оставить все как есть? Вообрази себя на месте руководства – ты бы тоже не знал, как поступить.

– Не знал бы, – согласился Васко. – Какое бы решение администрация ни приняла, есть риск здорово дать маху.

Эртон многозначительно кивнула. Она уже почти допила пиво.

– Своим предложением Скорпион дает возможность выбора. Кто-то надумает перебраться на корабль, кто-то останется дома. Оптимальное решение – если руководство действительно желает спасти хоть часть населения.

– Но это так цинично.

– Твоя правда.

– В таком случае тебе не о чем волноваться. Скорпион тот самый волевой руководитель, который нам всем нужен.

– Да, – согласилась Эртон. – Он достаточно жесток. Само собой, мы можем неправильно понимать мотивы его решения. Ну а если мы понимаем его совершенно правильно? Тебя это не шокирует?

– Вроде нет… И ты, пожалуй, права. Нам нужна сильная личность, готовая совершать немыслимые поступки.

Васко поставил ополовиненный стакан. Жажда пропала так же, как прежде аппетит.

– Один вопрос, – сказал он. – С чего это ты со мной такая ласковая?

Эртон посмотрела на Васко, как энтомолог смотрит на приколотую к картону неизученную букашку:

– А с того, Васко, что ты можешь оказаться полезным союзником. В долгосрочной перспективе.