Арарат, год 2675-й
Повесив легкий, но объемный инкубатор на руку, Васко пробирался по лабиринту из ледяных игл, через уже достаточно расчищенный проход. Лед вокруг него скрипел и трескался, инкубатор то и дело задевал препятствия. Скорпион приказал не спешить с возвращением на борт разбитого корвета, но Васко понимал, что свинья просто пытается избавить его от страшного зрелища. Малинин еще раз связался с Кровью, рассказал Эртон о том, что происходит в айсберге, забрал инкубатор и вернулся так быстро, как мог.
Но, оказавшись перед пробоиной в борту корвета, он уже знал: все кончено.
К этому времени музыка успела смолкнуть. Сверху лился свет – кто-то пробил в ледяном потолке широкое, в метр, отверстие. Под ним стоял Скорпион, очень резко очерченный светом, словно персонаж ксилографии кьяроскуро. Свинья глядел вниз, вжав глыбу головы в квадратные плечи. Глаза были закрыты, покрытый редкой шерстью лоб казался сизым в столбе пыльного света. Скорпион что-то держал в руке, ледяной пол вокруг него был запятнан красным.
– Сэр? – спросил Васко.
– Все кончено, – отозвался Скорпион.
– Мне очень жаль, что вам пришлось это сделать, сэр.
Глаза – прозрачные, розовые от прилившей крови – взглянули на Малинина. У Скорпиона дрожали руки. Когда он заговорил, его ясный, совсем человеческий голос звучал тихо, как у призрака, теряющего связь с миром живых.
– Все же не так жаль, как мне.
– Вам следовало попросить меня, я бы все сделал.
– Я не должен был просить тебя, – проговорил Скорпион. – Я не мог просить об этом никого.
Васко подыскивал слова. Хотелось узнать у Скорпиона, позволила ли ему Скади хоть каплю милосердия? Избавила ли Клавэйна от приготовленной для него долгой смерти? И если на несколько минут она сократила невероятную, невыносимую муку, можно ли назвать это милосердием?
Но он вовсе не был уверен, что хочет получить ответ.
– Я принес инкубатор, сэр. Если ребенок…
– С Аурой все в порядке. Она с матерью.
– А Скади, сэр?
– Мертва, – ответил Скорпион. – Скади знала, что для нее все кончено. – Голос свиньи звучал глухо, без тени чувства. – Она отдала все ресурсы своего организма для сохранения жизни Ауры. Когда мы вскрыли Скади, в ней почти ничего не оставалось.
– Ей так было нужно, чтобы Аура осталась в живых? – спросил Васко.
– Ей был нужен козырь на случай нашего с Клавэйном появления.
Васко поднял легкий пластиковый футляр, словно сомневался, что Скорпион услышал его слова.
– Инкубатор, сэр. Нужно быстрее положить туда ребенка.
Скорпион наклонился и вытер скальпель о лед. Лезвие оставило красные следы, похожие на радужку глаза. Васко решил, что свинья собирается выбросить скальпель, но тот положил инструмент в карман.
– О ребенке позаботятся Жакоте и Хоури, – сказал Скорпион. – А мы с тобой займемся Клавэйном.
– Сэр?
– Выполним последнее желание. Старик просил похоронить его в море.
Скорпион повернулся и сделал шаг прочь от корабля.
– Думаю, он заслужил такую малость.
– Это были его последние слова, сэр?
Скорпион снова повернулся к Васко и, наклонив голову, долго, с минуту, смотрел в лицо. Малинин понял, что его снова оценивают, и снова при этом возникло тяжелое чувство. Чего от него хотят эти чудовища из прошлого? Почему им надо, чтобы он жил дальше?
– Нет, это были не последние его слова, – тихо ответил Скорпион.
Они положили мешок с телом на краю «юбки» айсберга. Васко приходилось напоминать себе, что еще только середина утра: небо было влажно-серым, затянутым тучами от горизонта до горизонта, – казалось, вершина айсберга царапает мрачный свод. Несколькими километрами мористее на этом своде четко выделялось пятно, этакий недобрый черный глаз. Казалось, пятно движется против ветра, словно высматривает что-то внизу. На горизонте молнии прочерчивали хромовые линии по червленому небесному серебру. В отдалении тяжелыми струями падал дождь.
Море вокруг айсберга медленно вздымалось мрачно-серыми горбами. Его поверхность, куда ни глянь, была испещрена маслянистыми движущимися фантомами цвета морской волны. Васко уже видел это раньше: фантомы поднимались над поверхностью и исчезали так быстро, что взгляд не успевал сосредоточиться на них. Казалось, огромная стая китоподобных существ собирается вокруг айсберга, показывая ему спины. Фантомы вздымались и переворачивались среди волн и летящей пены. Они сливались и разделялись, плавали кругами и ныряли; их форму и величину невозможно было определить. Это были не животные, а колонии слаженно действующих микроорганизмов.
Васко заметил, что Скорпион смотрит в море. На лице свиньи появилось выражение, которого не было раньше. Малинин подумал, что это, возможно, тревога.
– Что-то происходит? – спросил он.
– Надо отплыть от айсберга и похоронить Клавэйна в море, – сказал Скорпион. – Лодки продержатся еще несколько часов. Помоги переложить его в лодку.
– Сэр, нам нужно торопиться.
– Думаешь, спешка хоть что-то изменит?
– Сэр, судя по тому, что вы говорили, Клавэйн считал это немаловажным.
Они перенесли мешок на ближайшую лодку. При дневном свете ее борта выглядели не такими чистыми, какими запомнились Васко. Темный гладкий металл покрылся пятнами свежей коррозии. Некоторые язвины были такими глубокими, что в них помещался палец. Работая, Васко ударился коленом, и от борта отвалились куски ржавчины.
Малинин и Скорпион забрались в лодку. Эртон, оставшаяся на краю айсберга, сильным толчком помогла им отчалить. Свинья запустил мотор. Забурлила вода, и лодка медленно двинулась обратно по промоине, которую сама же недавно и проторила.
– Подождите.
Васко обернулся на голос. Жакоте выбрался из айсберга. У него на поясе висел инкубатор, судя по виду отяжелевший.
– В чем дело? – крикнул Скорпион, заглушив мотор.
– Мы должны уйти все вместе.
– Еще никто не уходит.
– Ребенку нужны постоянный присмотр и медицинская помощь. Мы обязаны как можно скорее доставить девочку на материк.
– Так и будет. Разве ты не слышал, что сказал Васко? Шаттл уже в пути. Сидите тихо, и все будет в порядке.
– В такую погоду самолет может добираться несколько часов, а айсберг ненадежен.
Васко почувствовал, что Скорпион разозлился. Даже зуд пошел по коже, как от сильного статического заряда.
– И что ты предлагаешь?
– Я предлагаю, сэр, уйти всем на двух лодках, так же как пришли. Пойдем на юг, самолет найдет нас по маячку. И время сбережем, и не нужно будет бояться, что эта льдина развалится под нами.
– Пожалуй, он прав, сэр, – сказал Васко.
– Тебя кто спрашивает?! – рявкнул Скорпион.
– Никто, сэр, но я думал, что право голоса есть у каждого участника этого…
– Малинин, ты здесь ни в чем не участвуешь.
– Клавэйн считал иначе.
Васко испугался, что свинья убьет его на месте. Чтобы не выдать страха, он повернулся к темному зраку в облаках. Пятно успело приблизиться и меньше чем в километре от айсберга потянулось вниз, словно пытаясь клюнуть море. Торнадо, внезапно понял Васко. Только этого им и не хватало!
Скорпион только что-то рыкнул в ответ и снова запустил двигатель:
– Ты плывешь со мной? Если нет, то вылезай из лодки и жди на льду с остальными.
– Я с вами, сэр, – ответил Васко. – Просто не понимаю, в чем не прав Жакоте. Мы можем отплыть на двух лодках и похоронить Клавэйна по пути.
– Убирайся.
– Сэр?
– Я сказал, убирайся. Мне некогда болтать.
Васко открыл рот, собираясь что-то сказать. Впоследствии он никак не мог вспомнить, что именно собирался сказать свинье в тот момент. Должно быть, уже понял, что перешел черту и теперь любые доводы и уговоры бесполезны.
Скорпион двигался со скоростью молнии. Отвернувшись от пульта, он обеими руками толкнул Васко в грудь. Падая на борт, тот почувствовал, как корродированный металл крошится под ним, словно шоколад. Потом Малинин проломил такую же тонкую и хрупкую кромку льда и очутился в воде – точно охлажденный в космическом вакууме поршень прошел по его позвоночнику. Дыхание остановилось, Васко не мог позвать на помощь или нащупать опору. Он не мог даже вспомнить, как его зовут и что смерть в ледяной воде не самая страшная.
Он видел, как лодка уходит в море, как Жакоте опускает инкубатор на лед, как из-за спины офицера появляется Хоури и они вдвоем идут на выручку, ступая быстро, но осторожно.
Над Малининым висело небо сизого, как у обнаженного мозга, цвета, с единственным чернильным пятном глаза бури. Темный хоботок уже почти дотянулся до моря. Воронка загибалась в сторону, к айсбергу.
Лодка с выключенным мотором покачивалась на волне высотой в метр, и вокруг была уже не вода, а густой суп из серо-зеленой органики. Пятно простиралось во все стороны на много десятков метров, и наиболее плотным скопление было в центре, именно там, где остановился Скорпион. Дальше была угольно-черная, относительно чистая вода, еще дальше виднелось несколько островков жонглеров образами. Среди пены и воды мелькали толстые щупальцеподобные образования. Они вздымались и опадали, временами двигаясь с медленной, зловещей целеустремленностью хватательных конечностей.
Скорпион поискал в лодке, чем бы обвязать лицо. Вонь уже ввинчивалась в его сознание. Люди называли этот запах гниющих помоев, канализации, компостной ямы неприятным, в крайнем случае дурным. Для свиней же он был совершенно невыносимым.
Он снял чехол с медицинского чемоданчика и дважды обернул им лицо. Глаза не закрыл – их щипало, слезы лились непрерывно, но с этим он ничего не мог поделать.
Скорпион встал, рискуя полететь за борт, и кое-как поднял на руки мешок с трупом. Ярость, с которой он вытолкнул за борт Васко, отняла последние силы. Теперь покойник казался даже не в два, а в три раза тяжелее, чем был на самом деле. Ухватив мешок копытами, Скорпион потащил его к корме. Под тяжестью двух тел, находящихся у одного борта, лодка могла зачерпнуть воду и пойти ко дну, но, если спускать груз с носа или кормы, ничего не случится.
Скорпион поскользнулся и рухнул навзничь, а мешок с телом шлепнулся на дно лодки.
Свинья утер слезы, но лучше от этого не стало. Воздух загустел от микроорганизмов, над морем колыхалась зеленоватая мгла. Необходимо было взять себя в руки.
Он снова встал и вдруг заметил опускающийся к морю темный хобот. Скорпион взялся за мешок и поволок к корме. У лодки, точно стая потревоженных морских змей, вились призрачные существа, бутылочно-зеленые фигуры возникали и распадались, будто по прихоти безумного скульптора. Когда свинья глядел прямо на них, контуры подводных жителей казались бессмысленными, но подсознание замечало детали чужеродной анатомии: необычные сочленения органов, фантасмагорические лица и туловища, кривые разинутые рты, грозди глаз, взирающих на него с нелепым осуждением, распахнутые веером четкие крылья. То и дело из зеленой каши выныривали рога и когти, на мгновение застывали, чтобы тут же кануть в бесформенное ничто. Непрерывные изменения биомассы жонглеров сопровождались их бульканьем, а также посвистом влажного и теплого ветра.
Скорпион повернулся так, чтобы мешок лег между ним и кормой. Наклонившись над Клавэйном, взял его за плечи, поднял и взвалил на заднюю банку. Заморгал, пытаясь сосредоточиться. Вокруг лодки продолжалось зеленое кружение.
– Прости, – проговорил он.
Это должно было случиться иначе. Скорпион не раз представлял себе смерть Клавэйна. Допуская, что сам проживет достаточно долго, чтобы стать тому свидетелем, он воображал похороны друга в торжественной обстановке, при горящих факелах и огромном скоплении людей. По его убеждению, Клавэйн должен был умереть тихо и легко, в столице колонии, среди ближайших друзей. На худой конец, совершив подвиг, может быть тысячный в своей жизни, он бы лежал, прижав ладонь к маленькой, на вид пустяковой ране. С серым, как осеннее небо, лицом, едва дышащий, он пробыл бы в сознании достаточно долго, чтобы прошептать напутствия Скорпиону и другим – тем, кто пойдет дальше без него.
Это была бы достойная смерть, хорошее завершение праведного пути. А печальные и торжественные похороны – именно то, о чем можно рассказывать грядущим поколениям.
Но вышло совсем не так.
Скорпиону не хотелось размышлять о том, что лежит в мешке, как и о том, что он совершил. Он не желал вспоминать медленную и мучительную смерть Клавэйна, которая стала таковой его, Скорпиона, стараниями. Даже оказаться простым очевидцем казни на айсберге – это было бы ужасно. Думая же об исполненной им роли палача, Скорпион почувствовал: в душе у него что-то умерло.
– Не допущу, чтобы они погибли, – проговорил он. – В твое отсутствие я всегда старался поступать так, как поступил бы ты. Это вовсе не потому, что возомнил себя равным тебе. Знаю, мне с тобой никогда не сравняться. Я с трудом вижу чуть дальше собственного носа. Много раз говорил тебе и сейчас повторю: парни вроде меня годятся только в исполнители.
Глаза жгло. Скорпион подумал о горькой иронии этих своих слов.
– Что ж, наверное, так и должно было закончиться. Прости, Невил. Ты заслуживал лучшего. Ты всегда был смелым человеком и никогда не шел наперекор совести, чем бы это тебе ни грозило.
Скорпион замолчал и глубоко вздохнул, чувствуя себя немного странно оттого, что разговаривает с покойником. Он никогда не умел говорить важно и торжественно. На его месте Клавэйн справился бы куда лучше. Но Скорпион сидел в лодке, а мертвый Клавэйн лежал в мешке.
Скорпиону не оставалось ничего другого, как сделать, пусть и коряво, то, что было в его силах. Бо́льшую часть жизни он так и поступал.
Клавэйн простит, подумал он.
– Сейчас я опущу тебя в море, – проговорил Скорпион. – Надеюсь, ты хотел именно этого, дружище. И надеюсь, там ты найдешь то, что искал.
Упав в пятно биомассы, мешок мгновенно исчез. И тотчас движение жонглеров вокруг лодки ускорилось. Хоровод абсурдных силуэтов закружился еще неистовее, приближаясь к пику бешеной активности.
В небе рыщущий хобот вытянулся почти горизонтально, определенно нацелившись на айсберг. Кончик уже не имел цилиндрического сечения, он разделялся на черные пальцы, которые тоже росли, и ветвились, и гнулись, и хватали воздух.
Задача была выполнена, большего Скорпион сделать не мог. Он еще раз взглянул на резвящиеся силуэты жонглеров образами и вздрогнул – ему почудилась среди бесчисленных образов пара женских лиц.
Они были поразительно похожи, но одно казалось более взрослым, строгим, печальным и умудренным. Словно его обладательница слишком многое повидала и поняла – больше, чем вмещает одна человеческая жизнь. В течение краткого мига две незнакомки, неподвижные, словно статуи, смотрели на свинью, потом растворились в мерцающей подвижной гуще.
Островок биомассы начал распадаться. Непрерывно меняющаяся стена образов осела, развалилась на несколько частей и ушла в глубину. Одновременно едкие миазмы утратили свою агрессивность. Возможно, это означало, что его дело сделано. Однако в небе над головой Скорпиона черное нечто продолжало тянуть свои ветвящиеся пальцы к айсбергу.
Нет, его работа еще не закончена.
Скорпион развернул лодку. Когда он добрался до айсберга, вторая лодка уже была на плаву, просев под тяжестью Хоури, Васко, инкубатора и двух офицеров СБ. Люди скорчились в три погибели под дождем. Затишье, наступившее после того, как тело Клавэйна было предано океану, закончилось, жонглеры удвоили активность. Скорпион был уверен, что она связана с черным торнадо в небе, тянущим свои ветви к морю. Аборигенам не нравились гости из космоса, от их близости жонглеры теряли покой – так ведет себя колония мелких зверьков, почуяв близость змеи.
Скорпиона не удивляло поведение биомассы: сам он никогда прежде не видел здесь такого погодного явления. Это не был торнадо или морской смерч. Теперь, когда черный многорукий монстр завис точно над головами людей, его искусственная природа стала до омерзения очевидна. Весь «смерч» – от толстого ствола, спускающегося из густых облаков, до разделяющихся нижних отростков – состоял из тех же черных кубических элементов, которые они видели в корабле Скади. Это были ингибиторы, волки, машины-убийцы – да как ни называй. Невозможно было представить, сколько их скопилось в вышине, укрылось в облачной завесе. Возможно, ствол спускался из самого космоса, пронизывая всю атмосферу Арарата.
Один вид этой мглы вызывал у Скорпиона тошноту. Чернота была в корне неправильной.
Свинья взял курс на другую лодку. После того как с погребением Клавэйна было покончено, у Скорпиона прояснилось в голове. Возможно, не следовало оставлять спутников на айсберге, ведь они с трудом могли уместиться в одной лодке, но он не хотел, чтобы ему мешали похоронить друга. Возможно, это было эгоистично, но ведь резал он, а не кто-то другой.
– Держитесь, – сказал Скорпион в передатчик. – Я сейчас подойду и возьму у вас груз.
– И что потом? – спросил Васко, со страхом глядя вверх, на мглу, заполонившую уже почти полнеба.
– Потом удирайте во все лопатки.
Внимание мглы было сосредоточено на айсберге. Медленным сильным движением она выпустила щупальце, коснулась его вершины, и от той во все стороны полетели куски льда. Машины, разделяясь на щупальца помельче, проникали внутрь. Наверное, сказал себе Скорпион, ингибиторы чуют себе подобных внутри корвета, мертвых или обездвиженных. Они хотят соединиться с собратьями. Но причина могла быть и совсем иной.
Айсберг задрожал. Море отреагировало на это движение, от ледяной «юбки» во все стороны пошли медленные низкие волны. В глубине льдины раздался резкий хруст, будто там кому-то ломали кости. Снаружи по льду поползли трещины, открыв кружевную внутренность сказочных цветов: розового, голубого, коричневого.
Потом через щели наружу полезли черные машины. Из айсберга выныривали десятки щупалец, они скручивались кольцами, извивались, ветвились, нюхали воздух, упорно продвигались вперед.
Лодка Скорпиона ткнулась носом в борт другой лодки.
– Давайте инкубатор! – закричал он, чтобы перекрыть вой мотора.
Поднявшись, Васко наклонился, оперся рукой о плечо Скорпиона. Парень был бледен, мокрые волосы облепили голову.
– Вы вернулись, – проговорил он.
– Ситуация изменилась, – ответил Скорпион.
Свинья взял инкубатор, чувствуя тяжесть ребенка, и опустил на дно своей лодки, для надежности прижав ногами.
– Теперь Хоури. – Он протянул женщине руку.
Ана перебралась в его лодку, и та изрядно просела. Хоури посмотрела Скорпиону в глаза, – казалось, она хочет что-то произнести. Но свинья не дал ей открыть рта, снова повернувшись к Васко.
– Давайте за мной! – приказал он. – Тут нельзя задерживаться ни на секунду.
Айсберг трещал и рассыпался под напором лезущей изнутри массы. Черные машины теперь змеились по льду, вздымаясь чудовищными волнами. И непрерывно извергались все новые скопища ингибиторов; мгла колыхалась и корчилась. От стен айсберга уже отваливались куски величиной с дом. Скорпион дал полный ход, рассекая волны; он был не в силах оторвать взгляда от творившегося за кормой. Огромные глыбы льда с грохотом рушились в воду, вздымая тучи брызг. Теперь была видна жуткая путаница щупалец, кишащих вокруг разбитого корвета. И вот уже ничего не осталось от айсберга – только вырастивший его корабль.
Машины подняли корабль в воздух. Черные ленты протискивались в пробоины в корпусе, их движения были осторожны и разумны, даже выжидательны – так снимают последний лист обертки с подарка.
Вторая лодка отставала – с тремя пассажирами на борту она была тяжелее и шла медленнее.
Корвет развалился на черные остроконечные куски; все они, вплоть до малейшего, висели в воздухе. Кольца и дуги абсолютной черноты кружили вокруг останков корабля.
«Они что-то ищут», – догадался Скорпион.
Внезапно щупальца ослабили хватку, вместе со своими отростками суетливо отпрянули. Слои черных кубов скользили друг по дружке, разбухая и сокращаясь с тошнотворной слаженностью. Скорпиону удавалось разглядеть подробности только по краям, там, где машины встречались с серым фоном неба.
Фрагменты корвета дружно, с громким плеском рухнули в море.
Но ингибиторы уронили не все: крохотный белый звездообразный предмет нелепо висел в воздухе. Скади, понял Скорпион. Машины отыскали ее среди обломков, обвили ей щупальцем талию, а другой отросток, потоньше, погрузили в голову. Они допрашивали труп, копировали нейронные структуры.
Возможно, на мгновение она даже ожила по их воле.
Вдруг машины направили часть щупалец в сторону уплывающих лодок. У Скорпиона мучительно сжался желудок: нормальная инстинктивная реакция организма на приближение лютого хищника. Убраться как можно дальше! Он попытался ускорить ход лодки, но та шла на пределе мощности.
Свинья заметил движение в другой лодке: блеснул обращенный к небу ствол. В следующий миг слепящая розоватая молния, вылетевшая из бозера, осветила серые тучи. Луч хлестал по нависающей массе инопланетной механики. Он должен был пронзить черную тучу и ударить в облачный покров. Но вместо этого молния изогнулась, словно пожарный шланг, обойдя щупальца ингибиторов.
Васко продолжал вести огонь, но луч отклонялся от любой точки, где мог нанести врагу урон.
Толстый черный хобот приблизился. С неба свисали меньшие отростки, многорукие; это было похоже на перевернутый подсвечник.
Ингибиторы нацелились на вторую лодку.
Пушка замолчала. Скорпион услышал треск выстрелов из ручного оружия.
Но это никак не могло изменить исход дела.
Внезапно по барабанным перепонкам ударила острейшая боль. В тот же миг повсюду вокруг море поднялось на три-четыре метра, словно небо тянуло его к себе гигантским пылесосом. Раскатился гром – свинья отродясь не слышал такого грохота. Он взглянул наверх, зажимая оглохшие уши, и увидел нечто, вернее, отсутствие чего бы то ни было – просуществовавший лишь долю секунды шар пустоты, еле видимая граница между воздухом и областью его отсутствия. Шар исчез почти в то же мгновение, но оставил боль в ушах и ощущение втягивания.
Через несколько секунд все повторилось.
На сей раз шар возник точно посреди зависшей над лодкой черной тучи ингибиторов. Огромный бесформенный комок рухнул в море, оторванный от основной массы, а та просто прекратила свое существование. Впечатление было такое, будто внутри огромной сферической области над головой Скорпиона все исчезло в мгновение ока – не только воздух, но и висящие в нем черные машины. Щупальца, что росли из уцелевшего комка, дико хлестали и корчились даже в падении. По мере приближения к воде они двигались уже не так неистово и все же не выказывали намерения совсем уняться. Вот они погрузились, затем всплыли, продолжая извиваться и хлестать море вокруг своего «туловища».
Хоури наклонилась к Скорпиону, ее губы шевелились, но рев крови в его ушах заглушал все звуки. Однако не прочитать по губам четыре слога было невозможно: «Ре-мон-ту-ар».
Скорпион кивнул. Объяснения были не нужны, хватало того, что он видел, и самого факта вмешательства.
– Спасибо, Рем, – прошептал он; казалось, собственный голос доносится из-под воды.
Вокруг плавающих на поверхности и бьющихся черных щупалец уже собиралась серо-зеленая масса жонглеров образами. Над головой мглистый столб потянулся обратно в облачное одеяло, все еще сохраняя круглые полости в своем теле. Скорпион думал об упавших в море ингибиторах – хватит ли им сил, чтобы справиться с жонглерами и снова наброситься на лодки, – когда сферический, стометрового диаметра кусок моря исчез вместе с туземными организмами и инопланетными машинами. На глазах у Скорпиона море зависло над ямой, словно какое-то мгновение не желало мириться с отсутствием своей части, отобранной неведомыми силами. Потом оно рванулось вперед, и в небо поднялась башня грязной зеленой воды, а от ее подножия понеслась прочь грозная кольцевая волна.
Скорпион прижал к себе инкубатор, а другой рукой стиснул хрупкий борт лодки.
– Держись! – крикнул он Хоури.
