Арарат, год 2675-й
Скади лежала в полукоконе из льда и застывшей черной массы машин-ингибиторов. Она была еще жива. Очевидно, кубики проникли через узкую рваную дыру в переборке и добрались до пилотского кресла.
Скади чуть повернула голову к вошедшим, и на ее спокойном, даже умиротворенном лице отразился легчайший интерес. Рука в белой перчатке потянулась к портативному голоклавиру, лежащему на коленях, и пальцы задвигались до того стремительно, что превратились в расплывчатое пятно. Грянула музыка, больше похожая на канонаду.
Рука отстранилась от пульта, и аккорды смолкли.
– А я уже начала беспокоиться: где это вас черти носят?
– Ты, сука! – рявкнула Хоури. – Отдавай мою дочь.
Скади будто не услышала:
– Клавэйн, так что у вас стряслось?
– Небольшая накладка.
– А, вижу: волки тебе руку отгрызли. Как же это ты оплошал?
Клавэйн показал ей нож:
– Что надо было сделать, я сделал. Помнишь его, а, Скади? Уже не первый раз он спасает мне жизнь. Это им я вспорол пленку вокруг кометы, когда у нас с тобой вышел небольшой спор насчет политики Материнского Гнезда. Ты ведь не забыла тот маленький инцидент?
– Много воды утекло с тех пор, когда я в последний раз видела твой нож. Тогда у меня было прежнее тело.
– Сочувствую, но что случилось, то случилось. Если бы потребовалось повторить, я бы ни секунды не колебался.
– А я, Клавэйн, ни секунды в этом не сомневалась. Какие бы слухи ни ходили о тебе, ты всегда был принципиальным.
– Мы пришли за ребенком, – сказал Клавэйн.
Слабым кивком Скади дала понять, что заметила появление Хоури.
– Я уже догадалась.
– Ты отдашь нам Ауру или будет как в прошлый раз – хлопотно и грязно?
– А что бы ты предпочел, Клавэйн?
– Послушай, что было, то быльем поросло. Сколько бы вреда мы ни причинили друг другу, во что бы мы ни верили и с какими бы принципами ни носились, теперь это не имеет значения.
– То же самое я сказала Ремонтуару.
– И тем не менее вы договорились, – сказал старик. – Мне это известно. Давай и мы с тобой ударим по рукам, снова объединим силы. Верни Ауру, и мы поделимся с тобой тем, что от нее узнаем. В перспективе от этого выиграют все.
– Клавэйн, посмотри на меня. О какой перспективе ты говоришь? Из этого корабля мне живой не выбраться.
– Если ты травмирована, мы поможем.
– Вот уж не думаю.
– Отдай Ауру! – выкрикнула Хоури.
Скорпион подошел к Скади, чтобы осмотреть ее. На ней была светлая, почти белая, броня. Похоже на хамелеофляж: прежде чем вырубилось освещение, он подстроился под фон, а именно под цвет льда, который образовался из конденсата в рубке или проник снаружи. Бронированный скафандр был выполнен в стиле средневековых доспехов, с выпуклыми подвижными пластинами, прикрывающими колени и локти, и с несоразмерно большим нагрудником. Ниже узкой, почти девичьей, талии – похожая на юбку кольчуга. А что было еще ниже, Скорпион разглядеть не смог, эту часть сочленительского тела покрывал лед, пришпиливший Скади к креслу, точно выставленную на продажу куклу.
Повсюду вокруг кресла черными комками лежали скопления ингибиторов. Ни один из этих наростов не шевелился и не прикасался к Скади.
– Я могу отдать вам Ауру, – проговорила она, – но не бесплатно же.
– Она не продается и не покупается. – Судя по слабому, хриплому голосу, разговор отнимал у старика много сил.
– Не ты ли предлагал сделку? – спросила Скади. – Или в твоем понимании торг – это угрозы?
– Где она?
Скади подняла руку. Ее броня с треском разломила ледяную корку. Сочленитель погладила доспех на своем животе:
– Здесь, во мне. Я поддерживаю в ней жизнь.
Клавэйн быстро оглянулся на Хоури, глазами давая понять: все, о чем она рассказала, подтвердилось.
– Хорошо, – кивнул он. – Скади, мы тебе за это благодарны. А теперь верни ее матери.
– Как будто тебе есть дело до ее матери, – усмехнулась Скади, передразнивая его тон. – Или до ребенка.
– Весь этот путь я проделал ради ребенка.
– Весь этот путь ты проделал ради ценного ресурса, – возразила Скади.
– А для тебя, стало быть, судьба девочки значит куда больше?
– Хватит, – вмешался Скорпион. – У нас нет времени на пустые споры. Кто и для чего нам понадобился – не твое дело. Отдай по-хорошему.
– Отдать по-хорошему? – Скади усмехнулась, рассматривая свинью. – Ты и правда думаешь, что все так просто? Оно во мне. У меня в утробе. Подключено к моей кровеносной системе.
– Она! – прорычала Хоури. – Аура не «оно», слышишь, ты, бездушный кусок дерьма?!
– Но она еще не человек, – рассудительно отозвалась Скади. – Вне зависимости от того, как ты к ней относишься. – Голова Скади повернулась к Клавэйну. – Да, я попросила у Делмара другое тело – он с самого начала это предлагал. Сейчас я из плоти и крови, с головы до пят. Даже моя утроба скорее орган, чем машина. Невил, прикинь: я даже живее тебя, ведь у тебя нет руки.
– Ты всегда была машиной, Скади. Просто не понимала этого.
– Если ты о том, что я всегда выполняла свой долг, то спорить не стану. У машин свои достоинства: они не дезертируют и не предают.
– Я пришел не за уроком этики.
– Разве тебе не интересно, что случилось с моим кораблем? Или мой сказочный дворец не по нраву? – Скади слегка повела рукой, словно приглашая всех поделиться мнением о ее выборе интерьера рубки. – А я, между прочим, к этой встрече специально готовилась.
– Отказали криоарифметические двигатели? – спросил Клавэйн. – Угадал?
Скади изобразила обиду: давай посмейся над моими трудами.
– Тогда что случилось? – тихо спросил Скорпион.
Скади вздохнула:
– Я и не рассчитывала, что мои старания получат достойную оценку. Даже лучшие умы Материнского Гнезда плохо понимали движущие мною принципы. А ты просто свинья, у тебя нет мозгов даже базово-линейного человека.
– Я буду весьма благодарен, если больше не услышу от тебя этого слова.
– А если услышишь, что ты мне сделаешь? Пока Аура в моем животе, ты меня пальцем не тронешь. Все очень просто: умру я, умрет и она.
– Заложницей прикрываешься? – спросил Клавэйн. – Не самое удачное начало переговоров.
– О, заполучить такую заложницу было совсем не просто. Пришлось долго настраивать наши иммунные системы, прежде чем мы прекратили отвергать друг друга. – Скади бросила взгляд на Хоури. – Не надейся вернуть ее в свою утробу. Вы с ней теперь совершенно несовместимы.
Хоури хотела ответить, но Клавэйн поспешил остановить ее жестом здоровой руки.
– И все же ты настроена на сделку, – сказал он. – Иначе не предупреждала бы Ану о несовместимости.
Скади по-прежнему смотрела на Хоури:
– Ты можешь уйти отсюда с Аурой, на борту найдется исправная медтехника. Я объясню, как сделать кесарево сечение. Да ты и сама разбираешься в таких делах, если что, сымпровизируешь. Это же не на мозге операция. – Она перевела взгляд на Клавэйна. – Надеюсь, ты прихватил аппаратуру жизнеобеспечения?
– Само собой.
– А больше ничего и не требуется. Я поддерживаю связь с Аурой на нейронном уровне и могу до конца операции погрузить ее в кому.
– Я нашел хирургический набор, – доложил Жакоте, волоча по изуродованному полу тяжелый черный ящик с заиндевелым рельефным кадуцеем. – У нас есть и свой медкомплект – думаю, этого хватит.
– Открой ящик. – Голос прозвучал странно, глухо, словно старик уже понял то, о чем остальные пока не догадывались.
Крышка ящика подскочила с шипением сжатого воздуха, явив взглядам множество искусно уложенных лотков. На подстилках из вспененной пластмассы ждали своего часа матовые инструменты. Все они имели кольца для пальцев; механические узлы были великолепно отрегулированы. Эта «кухня» наводила на мысль об инопланетном происхождении. На самом деле инструменты были достаточно просты, сделаны из обычных материалов. Они предназначались для условий войны, когда под натиском враждебной наномеханики погибают более сложные, деликатные и умные устройства.
– Объяснения требуются? – спросила Скади.
Жакоте вынул из ящика инструмент. Рука в перчатке дрожала.
– Вообще-то, я не врач, – сказал он. – Прошел медицинские курсы для службы безопасности, но полевой хирургии там не учили.
– Не важно, – буркнула Скади. – Сказала же: буду инструктировать. Работать придется тебе, больше некому. У свиньи пальцы не гнутся, а Хоури слишком взвинчена. Ну а Клавэйн… тут все понятно.
– Дело не только в отсутствии руки, – сказал старик.
– Конечно дело не в руке, – согласилась Скади.
– Скажи им, – попросил Клавэйн.
– Он не сможет сделать операцию, – объяснила Скади остальным присутствующим, словно самого Клавэйна тут не было вовсе, – потому что к концу процедуры его уже не будет в живых. Уговор такой: вы получаете Ауру, а Клавэйн подыхает прямо в этой рубке. Это последнее и окончательное условие, обсуждению не подлежит. Либо так, либо никак. Решать вам.
– Ты этого не сделаешь! – воскликнул Скорпион.
– Может, вы плохо расслышали? Аура остается жить, Клавэйн – нет. Вы получите то, ради чего сюда явились. Это вас устраивает?
– Только не это, – прошептала Хоури. – Пожалуйста, только не это.
– Боюсь, я уже приняла решение, времени на его обдумывание было предостаточно. Как видите, я не жилец. Этот ледяной дворец станет моим мавзолеем. Выбор – по крайней мере для меня – крайне ограничен. Если я умру, Аура умрет вместе со мной. Человечество – что бы ни подразумевать под этим словом – лишится даров, которые ребенок готов ему передать. Если же он останется жив, это вряд ли убережет вас от истребления, однако может отодвинуть его на тысячу лет. А иначе люди полностью исчезнут уже лет через сто. Разница невелика, если вдуматься, но человек остается человеком – он берет то, что ему дают.
– Аура способна увеличить выбор, – сказал Клавэйн.
– На что она способна, ни ты не знаешь, ни я, однако мне понятна твоя мысль. Ценность Ауры пока неизвестна. Именно поэтому она представляет собой такой желанный приз.
– Ну, так отдай ее нам, – потребовала Хоури. – Отдай, сделай хоть раз в своей мерзкой жизни доброе дело.
– Ты ее зачем сюда привел? – подмигнула Скади Клавэйну. – Чтобы лучше проходили переговоры?
На миг возникло впечатление, что двое старых приятелей просто дурачатся, подтрунивая друг над другом.
– Не волнуйся, – сказал Клавэйн Ане. – Мы вернем тебе дочь.
– Нет, Клавэйн, только не такой ценой, – ответила она.
– По-другому не получится, – ответил он. – Поверь, я знаю Скади. Если она уперлась, ее уже не сдвинуть.
– Рада, что ты это понимаешь, – усмехнулась Скади. – Ты прав, моя позиция не отличается гибкостью.
– Мы можем убить ее, – сказала Хоури. – Убить и быстро провести операцию.
– Стоит попробовать, – поддержал ее Скорпион.
В Городе Бездны ему часто поручали убивать как можно медленнее – в целях запугивания. Теперь он пытался припомнить самые быстрые способы отнятия жизни у разумного существа. Ими тоже приходилось пользоваться: для гуманной казни, для подчистки следов.
Проблема заключалась в том, что ему никогда не приходилось применять эти методы к сочленителям, уже не говоря о сочленителях с заложником в животе.
– Скади не позволит, – мягко сказал Клавэйн, а затем тронул Хоури за руку. – Прежде чем успеем прикоснуться к ней, она убьет Ауру. Пусть будет так, как она хочет. Не бойся.
– Нет, Клавэйн, – прошептала Хоури.
– Я прилетел сюда освободить Ауру, – продолжал он. – И я должен решить эту задачу.
– Я не хочу, чтобы ты умер.
Скорпион заметил, что в уголках глаз Клавэйна собрались веселые морщинки.
– Да я в этом и не сомневаюсь. Сказать по правде, мне тоже умирать неохота. И мало приятного, когда срок твоей жизни определяют за тебя. Но Скади уже приняла решение, и чему быть, того не миновать.
– Предлагаю взяться за дело, – вмешалась в разговор Скади.
– Подожди, – попросил Скорпион. Фраза, которую он выстраивал в голове, усиливала ощущение нереальности происходящего. – Если мы отдадим Клавэйна и ты убьешь его, что помешает тебе нарушить обещание?
– Она и об этом подумала, – сказал Клавэйн.
– Конечно я обо всем подумала. А кроме того, я подумала и о противоположном: что помешает вам не отдать Клавэйна, если я сначала отдам Ауру? Взаимное доверие – недостаточная гарантия выполнения условий сделки. Поэтому я готова предложить решение, которое обе стороны наверняка найдут полностью приемлемым.
– Скажи им, – попросил Клавэйн.
Скади указала на Жакоте:
– Ты, охранник, сделаешь кесарево сечение. – Она перевела взгляд на Скорпиона. – А ты, свинья, станешь палачом Клавэйна. Я буду руководить обеими процедурами. Они пойдут параллельно, шаг за шагом, надрез за надрезом. И закончатся одновременно.
– Нет… – в ужасе выдохнул Скорпион, когда услышанное достигло его сознания.
– Похоже, вы все еще сомневаетесь в серьезности моих намерений, – проговорила Скади. – Может, мне убить Ауру прямо сейчас, и дело с концом?
– Нет! – отрезал Клавэйн.
Потом он повернулся к спутникам:
– Скорп, придется на это пойти. Ты уже тысячу раз доказал, что у тебя крепкие нервы. Сделай, дружище.
– Не могу.
– Никто и никогда не просил тебя о таком, я понимаю. Но теперь прошу я. Надо, Скорп.
– Я не могу, – только и сумел выдавить свинья.
– Надо.
– Нет! Ему – не надо. Это сделаю я.
Все, включая Скади, повернулись на голос. В проеме стоял Васко Малинин, с пистолетом в руке, совершенно спокойный и решительный.
– Я готов, – повторил он.
Очевидно, он стоял там уже давно, не выдавая своего присутствия.
– Тебе приказали ждать снаружи! – рявкнул Скорпион.
– Кровь отдал другой приказ.
– Кровь? – переспросил Скорпион.
– Мы с Эртон услышали стрельбу. Звуки доносились из корабля. Я доложил Крови, и он разрешил выяснить, в чем дело.
– И ты оставил Эртон снаружи одну?
– Ненадолго, сэр. Кровь выслал шаттл, он будет здесь через час.
– Мы договаривались о другом, – произнес Скорпион.
– Прошу прощения, сэр, но Кровь решил так: раз началась стрельба, надо действовать по обстановке.
– С этим не поспоришь, – сказал Клавэйн.
Скорпион кивнул, шатаясь под тяжестью навалившегося ужаса. Но он не мог переложить такое бремя на плечи Васко, и было не важно, сколь горячо тот желает разделить ответственность.
– Ты все сказал? – спросил он.
– Море выглядит странно, сэр. Вода позеленела, вокруг айсберга до самого горизонта появились скопления биомассы.
– Жонглеры встревожены, – проговорил Клавэйн. – Кровь уже сообщил нам о повышении активности океана.
– Также поступили доклады свидетелей о вхождении в атмосферу различных небесных тел.
– Битва приближается, – заключил Клавэйн, словно давно предвидел это. – Что ж, Скади, думаю, тянуть дальше действительно не к чему.
– Твоими устами глаголет сама мудрость, – отозвалась она.
– Обрисуй, как все пройдет. Наверное, в первую очередь нужно снять с тебя броню?
– С этим я справлюсь сама, – ответила сочленитель. – А вы тем временем приготовьте инкубатор.
Скорпион махнул рукой в сторону Васко:
– Бегом к лодкам. Доложи Крови, что у нас идут сложные переговоры, и тащи сюда инкубатор.
– Будет исполнено, сэр. Послушайте, я знаю, каково вам… – Васко не смог закончить фразу. – Я к тому, что могу сделать это вместо вас.
– Знаю, – ответил Скорпион, – но мы с Клавэйном друзья. Выходит так, что его смерть должна остаться на моей совести.
– Скорп, за свою совесть можешь быть спокоен, – ответил Клавэйн.
Нет, подумал Скорпион. Не о совести тут речь. И не о том, что в обмен на жизнь ребенка, которого он не знает и до которого ему нет дела, придется истязать лучшего друга – своего единственного друга-человека, – медленно умерщвляя его. Но что, если и правда нет выбора? Что, если Клавэйн хочет от него именно этого?
Но от таких доводов не легче сейчас и не будет легче потом, когда придется с этим жить. Ведь Скорпион знал: то, что произойдет в следующие полчаса – а он был уверен, процедура больше не займет, – запечатлеется в памяти так же четко, как шрам на плече, оставленный его собственной рукой, когда он срезал изумрудную татуировку, это клеймо человеческого рабства.
А может, Клавэйну не придется страдать. Ведь сумел же он подавить боль, когда отрезали руку. Наверное, сумеет установить еще более мощную нейронную блокировку, и любые муки ему будут нипочем.
Но ведь Скади, конечно же, знает об этом.
– Ступай, – приказал свинья Васко. – И не спеши возвращаться.
– Я вернусь, сэр.
Васко помедлил у переборки, во все глаза глядя на рубку, словно пытаясь закрепить в памяти ее и собравшихся в ней. Скорпион понял, о чем парень думает.
Когда он вернется, Клавэйна уже не будет в живых.
– Сынок, – сказал Малинину старик, – делай то, что тебе говорят. Со мной все будет в порядке. Спасибо за заботу.
– Все-таки хочется чем-нибудь помочь, сэр.
– Спасибо, не нужно. Поможешь в другой раз. Прими это как очередной жизненный урок: иногда просто невозможно сделать то, что кажется правильным. Надо просто отойди и подождать, пока не настанет твой день. А мне придется проглотить горькую пилюлю, но рано или поздно это будет с каждым из нас.
– Понимаю, сэр.
– Мы с тобой знакомы недолго, но я уже понял, кто ты по натуре и какие у тебя способноcти. Ты хороший человек, Васко. Такие нужны колонии. Помни об этом и защищай ее интересы.
– Сэр, – кивнул Васко.
– Когда все закончится, у нас будет Аура. Но прежде всего она дочь своей матери. Помни об этом и напоминай другим.
– Я буду помнить, сэр.
– Аура наше общее достояние, Васко. Она очень слабая и хрупкая. Пока девочка растет, нужно, чтобы кто-то защищал ее. Поручаю это тебе и твоему поколению. Берегите ее, ведь в этом мире она, может быть, последнее, что еще имеет значение.
– Я позабочусь о ней, сэр. – Васко взглянул на Хоури, словно просил у нее разрешения. – Мы все о ней позаботимся. Я обещаю.
– Похоже, ты говоришь серьезно.
– Я постараюсь все сделать как надо, сэр.
Старик медленно кивнул; было видно, как он устал: взгляд устремлен вдаль, в пропасть, чью глубину может постигнуть только он.
– Бо́льшую часть жизни я именно этим и занимался. И обычно у меня все получалось. А теперь иди и передай мои наилучшие пожелания Крови.
Васко переступил с ноги на ногу, словно хотел сказать что-то еще. Но что именно, так никто и не узнал. Он повернулся и вышел.
– Зачем ты отправил его? – спросил Скорпион, выждав несколько секунд.
– Не нужно ему ничего видеть…
– Я сделаю все быстро, если она позволит, – проговорил Скорпион. – Лишь бы Жакоте сработал без задержек. Тебя устраивает это, Скади?
– Ты будешь действовать так, как я скажу, ни быстрее, ни медленнее.
– Все и так плохо, не нужно лишнего, – попросил Скорпион.
– Он не будет страдать? – спросила Хоури. – Он сможет блокировать боль?
– Я подумала об этом, – поспешила ответить Скади с радостью рептилии, которая наслаждается собственной злобой. – Клавэйн, объясни своим друзьям, как мы собираемся все устроить.
– Выбора нет?
– Если ты хочешь выполнить свою задачу.
Клавэйн потер лоб, белесый от изморози, брови, словно изваянные из тонкого льда:
– С той самой минуты, как я вошел в рубку, Скади пытается пробиться сквозь мои нейронные заслоны. Она запустила штурмовые алгоритмы, и те атаковали мои стандартные системы безопасности и блокировки, защищающие глубинные структуры управления. Уж поверь мне на слово, в этом она большой мастер. Единственное, что мешает ей прорваться внутрь, – это мои древние имплантаты. Это как взламывать арифмометр. Ее методы слишком совершенны для таких схваток.
– И что это означает? – Хоури прищурилась, словно пропустила что-то очевидное.
– Если она преодолеет защиту, – объяснил Клавэйн, – то сможет пресечь любую мою попытку заблокировать боль. Поочередно откроет все шлюзы и позволит боли затопить меня с головой.
– Но ведь ей это не по зубам? – спросил Скорпион.
– Если только я сам не впущу ее. Нет, если только я не приглашу ее туда и не передам управление полностью.
– Надеюсь, ты этого не сделаешь.
– Не сделаю, – ответил Клавэйн, – если, конечно, она не потребует.
– Скади, прошу тебя, – взмолилась Хоури.
– Сними всю защиту, – приказала Скади, не обращая внимания на Ану. – Сними защиту и пусти меня внутрь. Если не пустишь, сделки не будет. Аура сейчас же умрет.
Старик закрыл глаза – ненадолго, словно медленно моргнул. За этот миг Клавэйн успел запустить множество сложных и редко используемых команд нейронного управления, отключающих системы безопасности, десятилетиями находившиеся в боевой готовности.
Он открыл глаза.
– Есть, – сказал он. – Управление передано.
– Давай проверим?
Клавэйн издал звук, нечто среднее между стоном и кашлем. Он схватился за забинтованную культю, на лице взбухли желваки, жилы на шее натянулись, словно канаты.
– Похоже, управление в твоих руках, – прохрипел Клавэйн.
– Я закрепилась в его системах, – сообщила Скади присутствующим, – и он не сможет выбросить меня или заблокировать мои команды.
– Давай покончим с этим, – попросил Клавэйн.
Его лицо снова просветлело, словно на него упали солнечные лучи. Скорпион все понял: Скади не желает, чтобы тщательно продуманная пытка сорвалась из-за внешнего источника боли.
Скади положила руки в перчатках на живот. Выпуклая броня, где прежде не было видно ни единого шва, отделилась от скафандра, словно скорлупа. Сочленитель уместила ее рядом с собой, затем вытянула руки вдоль туловища. Там, где она сняла броню, под тонкой, косого плетения сеткой – внутренним слоем скафандра – шевелилась выпуклая плоть.
– Мы готовы, – произнесла Скади.
Жакоте подошел к ней и опустился на колено, уперся им в оплывший лед, которым была покрыта нижняя половина Скади. Рядом с ним стоял раскрытый черный ящик с белыми хирургическими инструментами.
– Свинья, возьми скальпель из нижнего отделения, – приказала Скади. – Пока этого хватит.
Скорпион безуспешно попытался вытащить инструмент из гнезда. Хоури взяла скальпель и вложила в копыто свиньи.
– Последний раз прошу, – повторил Скорпион, – не заставляй меня это делать.
Клавэйн уселся с ним рядом, скрестив ноги:
– Все в порядке, Скорп. Выполни ее требование. У меня еще есть козыри, о которых Скади не знает. Пусть думает что хочет, но все мои команды ей не заблокировать.
– Говори-говори, может, свинье полегчает, – кивнула Скади.
– Он никогда не обманывал меня, – сказал Скорпион. – Не думаю, что сейчас лжет.
В его копыте блестел абсурдно легкий хирургический инструмент. В скальпеле не было ничего зловещего, но в этот миг он казался воплощением исконного вселенского зла, его девственная чистота внушала страх. Поистине титанические возможности балансировали на жесткой ладони свиньи. Скорпион не мог держать инструмент так, как подразумевали конструкторы. Не мог и орудовать им, причиняя только рассчитанный вред. Но вряд ли для Клавэйна имело значение, насколько ловко его друг будет управляться со скальпелем. Неточность движений может даже послужить во благо, притупив жгучую боль, которую намерена доставить своей жертве Скади.
– Как мне сесть? – спросил ее Клавэйн.
– Ложись на пол, – приказала Скади. – На спину. Руки вдоль туловища.
Клавэйн подчинился:
– Что-то еще?
– Это от тебя зависит. Если хочешь что-то сказать на прощание, сейчас самое время. Через несколько минут это может оказаться затруднительным.
– Только одно, – произнес Клавэйн.
Скорпион придвинулся ближе. От ужаса у него все плыло перед глазами.
– Что, Клавэйн?
– Когда все закончится, не теряйте времени. Доставьте Ауру в безопасное место. Это для меня важнее всего. – Сочленитель облизнул губы. На его короткой бороде красиво блестели кристаллики льда. – И если вас это не слишком затруднит, похороните меня в море.
– Где? – спросил Скорпион.
– Да прямо здесь, – ответил Клавэйн. – Как можно быстрее. Никаких церемоний. Море позаботится об остальном.
Скади ничем не выдала, что услышала этот тихий разговор. А может быть, ее просто не интересовало, как друзья Клавэйна поступят с его трупом.
– Начнем, – сказала она Жакоте. – Делай в точности то, что я велю. Да, кстати, Хоури…
– Что? – спросила Ана.
– Тебе не обязательно на это смотреть.
– Аура моя дочь. Я буду здесь, пока не получу ее.
Хоури повернулась к Клавэйну, и Скорпиону показалось, будто между стариком и женщиной идет напряженный немой разговор. А может, и не показалось – ведь Ана и Клавэйн были сочленителями.
– Все будет хорошо, – наконец произнес Клавэйн.
Хоури опустилась на колени и поцеловала его в лоб:
– Я хочу сказать, что благодарна тебе за все.
Позади них Скади снова положила пальцы на голоклавир.
Снаружи, стоя на расширяющейся ледяной «юбке» айсберга, Эртон смотрела на Васко, как учитель на прогулявшего уроки школьника.
– Тебя за смертью посылать, – сказала офицер.
Васко упал на колени, и его вырвало. Тошнота накатила внезапно, ниоткуда. После нее осталось ощущение пустоты, как будто он исторг сам себя, всего, кроме оболочки.
Эртон опустилась на лед рядом с ним и встревоженно спросила:
– В чем дело? Что ты там увидел?
Васко не мог говорить. Он стер с подбородка капли рвоты. Щипало глаза. Он был смущен и вместе с тем испытывал чувство освобождения, словно в этом проявлении эмоциональной слабости неожиданно обнаружил и силу. В тот момент, когда его выворачивало наизнанку, он понял, что допущен во взрослый мир, где уже живут Эртон и Жакоте.
Небо над их головами было багрово-серым, как кровоподтек. Медленно вздымалось море, среди волн скользили серые фантомы.
– Что там было, Васко, скажи? – снова попросила Эртон.
Малинин с усилием поднялся. Горло словно ободрал наждак, но сознание было чистым, как открывшаяся в космосе шлюзовая камера.
– Помоги мне с инкубатором, – сказал он.
