Полет к «Ностальгии по бесконечности» продолжался всего десять минут, и бо́льшую часть этого отрезка времени заняла посадка: из ранее прибывших транспортов образовалась очередь. Корабль имел множество портов, четких прямоугольных проемов в боках, похожих на бойницы в крепостной башне. Верхний находился в двух километрах над уровнем моря. Пребывай «Ностальгия» в космосе, она бы обзавелась стыковочными отсеками для малых служебных шаттлов или воздушными шлюзами, открывающими путь в лабиринты внутренних помещений.

Скорпион не испытывал удовольствия от посещений «Ностальгии». Не испытывал удовольствия – слишком слабо сказано; перенесший чудовищную мутацию корабль вызывал у него отвращение, – пожалуй, невозможно страшнее изуродовать механическую конструкцию. Свинья никогда не был суеверным, но всякий раз, оказываясь на борту этого субсветовика, не мог избавиться от мысли, что тот населен привидениями или одержим бесами. И от понимания неправильности этой оценки становилось только страшнее. Едва ли в строгом смысле слова можно назвать призраком капитана Бреннигена, чье остаточное сознание намертво въелось в каждую молекулу «Ностальгии по бесконечности». К тому времени как плавящая чума потеряла силу, Бренниген претерпел кошмарную метаморфозу, и его нынешний облик служил шокирующим напоминанием о тех зверских преступлениях, на которые он был способен в прошлом.

Высадив пассажиров в самой верхней нише, шаттл немедленно полетел обратно – транспорт колонии никогда не простаивал без дела. Офицер Сил безопасности уже ждал, чтобы проводить посетителей в один из конференц-залов. Охранник дотронулся до наушника, чуть нахмурился, прислушиваясь к далекому голосу, потом повернулся к Скорпиону:

– Зал готов к переговорам, сэр.

– Явления были?

– За последние три недели ни одного не зафиксировано выше четырехсотого уровня. На нижних уровнях наблюдается повышенная активность, но верхняя часть корабля полностью в нашем распоряжении. – Охранник повернулся к Васко. – Прошу следовать за мной.

Васко оглянулся на Скорпиона:

– Вы тоже идете, сэр?

– Скоро пойду. Скажи там, что ты Васко Малинин, офицер СБ, плавал вместе со мной за Клавэйном, – и больше ничего. Жди меня.

– Хорошо, сэр. – Васко колебался. – Можно задать еще один вопрос, сэр?

– Что такое?

– Вы говорили о явлениях. Что это?

– Тебе не надо знать, – отрезал Скорпион.

Оставшись на посадочной палубе в одиночестве, свинья проводил охранника и Васко взглядом до поворота корабельного коридора и подождал, пока их шаги не стихнут вдалеке. Потом подошел к проему и остановился так, что тупые носки его маленьких, будто детских, сапог оказались в опасной близости от края.

Сильный порывистый ветер бил ему в лицо, хотя сегодня обещали не слишком плохую погоду. Каждый раз, когда Скорпион оказывался в такой нише, он боялся сорваться и упасть в море, хотя по опыту знал, что ветер обычно задувает внутрь корабля. На всякий случай он был готов в любой момент ухватиться за край борта. Моргая от ветра и вытирая слезы, он глядел, как клешневидный летательный аппарат исчезает в направлении суши. Потом свинья перевел взгляд на поселок, где, несмотря на возвращение Клавэйна, он оставался главным.

Первый Лагерь блестел на излучине залива в нескольких километрах от корабля. С такого расстояния трудно было различить отдельные постройки, кроме самых больших, например Высокой Раковины. Но и крупнейшие здания казались микроскопическими с высоты, на которой стоял Скорпион. Отсюда не разглядеть ни убогих тесных лачуг, ни грязных улочек. Казалось, всюду царит сверхъестественная аккуратность, словно городок выстроен приверженцами строжайшего порядка и живет по жестким законам гражданского права. Идеальный город, которым гордилась бы любая цивилизация в любой момент своей истории.

Над кухнями и цехами поднимались дымки – и больше никакого явственного движения. И в то же время – лихорадочная дрожь, скрытное кипение жизни; весь поселок вибрирует, как будто смотришь на него через слои нагретого воздуха.

Когда-то Скорпиону казалось, что он не смог бы жить за пределами Города Бездны. В бурном море интриг он был как рыба в воде, и опасностям, которыми кишела эта агломерация, радовался не меньше, чем предлагаемым ею огромным возможностям. Шесть, а то и семь ежедневных покушений на его жизнь тогда были нормой – что ж, на то и враги. Каждый день он лично отдавал приказ вывести из игры хотя бы одного главаря конкурирующей банды. Горе тому, кто осмелится бросить вызов Скорпиону!

Жизнь главного преступного элемента в Городе Бездны – не сахар, постоянные стрессы обязательно сказываются на психике. Многие не выдерживали – либо перегорали и возвращались в среду мелкой преступности, из которой когда-то поднялись, либо совершали ошибку, на которой уже невозможно было чему-то научиться.

Но Скорпион не перегорел. И ошибся он только однажды, да и то едва мог этого избежать. Тогда шла война, законы менялись так быстро, что порой свинья ловил себя на поступках, новым законам не противоречащих. И это пугало его.

Та ошибка едва не оказалась фатальной. Его схватили зомби, потом пауки… и наконец он оказался в руках Клавэйна. Вот тогда-то и встал вопрос: если Город с такой легкостью отверг его, то для чего ему теперь Город?

Ответ пришел несколько позже. В сущности, Скорпион понял это только после того, как Клавэйн оставил поселок под его управлением.

Однажды утром он проснулся и обнаружил, что больше не думает о Городе Бездны. Устремления изменились, они уже не имели ничего общего с бессмысленным эгоизмом, с мечтами о личном обогащении, о власти ради власти. Было время, когда он считал своими богами оружие и насилие. Ему и теперь было сложно подчас сдерживать гнев, но он с содроганием вспоминал, как хватался за нож или пистолет. Вместо усобиц и сведения счетов, афер и подстав он день-деньской планировал квоты и бюджет, поставки материалов, распределение продовольствия и медикаментов; он целиком отдавался сложнейшей политике.

Первый Лагерь был невелик – даже не городок, а поселок, – но управление столицей и расширяющейся колонией отнимало у Скорпиона все время и силы без остатка.

В Городе Бездны он никогда бы не помышлял о такой судьбе – и вот теперь стоит и взирает на колонию, словно монарх на свою империю. Ему пришлось проделать длинный путь, с остановками и отступлениями, но где-то на этом пути – возможно, в то утро, когда он впервые проснулся и не ощутил тоски по прежней жизни, – босс мафии превратился в государственного деятеля. Тот, кто родился рабом, не имеющим даже имени, вряд ли мог рассчитывать на такую карьеру.

И вот теперь Скорпион с тревогой думал о том, что может всего этого лишиться. Он всегда понимал: планета Арарат – лишь временная остановка на пути, гавань, в которой беженцы дождутся прибытия Ремонтуара и остальных спасателей. Но год уходил за годом, десятилетие за десятилетием, и не случалось особых событий, и постепенно он проникался соблазнительной мыслью о том, что привал может затянуться. Возможно, Ремонтуар не просто задержался в пути, и разрастающийся конфликт между ингибиторами и человечеством обойдет Арарат, этот островок спокойствия, стороной.

Но ему никогда особо не верилось, что эта надежда сбудется, и вот теперь пришло время платить за пустые мечты. Ремонтуар прилетел и вдобавок привез с собой арену галактического конфликта. Если Хоури сказала правду, ситуация – хуже не придумаешь.

Вдали блестел городок. Сейчас он казался жалким, хрупким, эфемерным – горстка пыли в ожидании порыва ветра. В груди у Скорпиона зародилось вдруг тяжелое предчувствие: чему-то очень дорогому для него грозит смертельная опасность.

Резко повернувшись, он зашагал в направлении конференц-зала.