Рашмика первая увидела караван. В полукилометре, частично скрытый низкими торосами, он продвигался по той же тропе, что и ледокат. Девушке, сидящей в быстрой машине Крозета, казалось, что караван еле ползет, но стоило подъехать поближе, как стало ясно, что это не так: машины были гораздо больше ледоката и только из-за своих габаритов казались тяжеловесными и неповоротливыми.

Колонна, растянувшаяся примерно на четверть километра, состояла из четырех десятков машин. Они шли двумя плотными колоннами, практически нос к корме. Их разделяло не более двух метров. Как успела заметить Рашмика, среди них не было двух похожих. Возможно, некоторые транспортные средства создавались однотипными, но потом их переделывали, надстраивали или, наоборот, обрезали, всячески уродовали по желанию хозяев. На крышах громоздились разнообразные дополнительные конструкции в окружении крепежных лесов. И где только можно, из баллончиков с краской были набрызганы символы религиозной принадлежности. Иногда значки выстраивались в сложные цепочки, сообщая о зыбких союзах между основными церквями. На крышах некоторых машин были установлены широкие плиты, все наклоненные под одним и тем же углом посредством блестящих поршневых механизмов. Сотни выпускных клапанов стреляли паром.

Большинство машин передвигались на огромных, величиной с дом, колесах, по пять или шесть пар на каждую. Другие неторопливо прокручивали массивные гусеницы или переставляли членистые ноги. Две скользили на лыжах, как ледокат Крозета. Одна ползла на манер личинки древесницы, поочередно проталкивая вперед сегменты механического тела; Рашмика могла лишь догадываться о том, каким образом приводятся в движение части этой штуковины.

Несмотря на различия в конструкции, все машины ехали с одинаковой скоростью, имея возможность соблюдать ее настолько точно, что между ними были даже протянуты пешеходные мостки и крытые переходы. Эти конструкции скрипели и гнулись, так как дистанция между звеньями колонны менялась в пределах метра, но не рушились.

Крозет двинулся параллельно каравану, по «обочине» тропы, потом прибавил скорость, обгоняя машины. Хрустя льдом и камнями, огромные колеса вздымались над ледокатом. Рашмика с тревогой поглядывала на водителя, державшего джойстики управления. Что, если он на секунду отвлечется или рука дрогнет? Тогда эти колеса вмиг раздавят их.

Но Крозет выглядел совершенно спокойным, словно уже сотни раз проделывал этот трюк.

– Что ты ищешь? – спросила Рашмика.

– «Короля», административную машину, – тихо ответил Крозет. – Там ведется весь бизнес. Обычно «король» идет в голове колонны. Ох и большущий же караван! Давно такого не видел.

– Здорово, – проговорила Рашмика, любуясь исполинами, что двигались рядом с крохотным ледокатом.

– Это еще что! – ухмыльнулся Крозет. – Средней величины собор гораздо больше этого каравана. Соборы идут медленно, но никогда не останавливаются. То есть они могут остановиться, но это очень хлопотно. Не проще, чем ледник затормозить. Рядом с этакой громадиной даже меня мандраж пробивает. Пожалуй, я бы предпочел, чтобы они не двигались…

– Вот «король», – указала Линкси на проем в ближней колонне. – На той стороне, милый. Придется объехать.

– Твою мать!.. Вот этого я точно не люблю.

– Не рискуй, давай объедем сзади.

– Черта с два! – Крозет улыбнулся, показав дрянные зубы. – У меня что, яиц нету?

Крозет дал полный газ, и Рашмика ударилась о спинку сиденья. Ледокат прибавил скорости, обгоняя одну машину за другой. Рашмику не удивило, что караван едет тихо, – на Хеле все происходило без лишнего шума. Она не слышала движения, но осязала и шорох проминаемой дороги, и работу узлов машин; все это передавалось через лед, через полозья, через сложные подвески ледоката. Непрестанно хрустели колеса, словно нетерпеливо топал миллион обутых в ботинки ног, шлепали по льду плоские траки гусениц, со скрипом впивались в мерзлый грунт шипы механических ног. Им вторили глухие стоны членистой ползущей машины, и это сопровождалось десятками других, незнакомых Рашмике звуков. А фоном для всего, словно органная музыка, служил ровный гул многочисленных моторов.

Обогнав переднюю пару машин на две их длины, ледокат Крозета поехал впереди колонны. Лучи фар каравана били вперед, заливая ледокат слепящим голубым сиянием. Рашмика заметила, как за широкими окнами машин движутся фигурки; несколько человек стояли на передней машине, держась за поручни и глядя вниз. На скафандрах этих людей угадывались религиозные символы.

Караваны символизировали присутствие жизни на Хеле, и принципы управления этими организациями, мобильными агентами больших церквей, были известны Рашмике лишь в общих чертах. Как объяснил Крозет, подчиненные церквям соборы передвигаются медленно и стараются не покидать пределов Вечного Пути, экваториального пояса Хелы. Иногда соборы сворачивают с Пути на север или юг, но далеко не забираются.

Вездеходные караваны – другое дело, эти ездят, куда им заблагорассудится. Они развивают достаточную скорость, чтобы отъезжать от Пути на изрядные расстояния, но все же стараются сопровождать свои кружащие по Хеле соборы. В дороге они нередко разделяются и перестраиваются, и высылают небольшие экспедиции, и на какое-то время сливаются с другими караванами; так, в одной колонне могут двигаться представители трех-четырех церквей, совершенно по-разному толкующих чудо Куэйхи. Но всем церквям в равной степени требуются рабочие руки и запасные части. Все церкви нуждаются в новобранцах.

Едва обогнав шедшую впереди машину, Крозет свернул на середину тропы. Начался подъем, и ледокат постепенно терял преимущество в скорости. А караван знай себе катил, будто не замечая уклона дороги.

– Осторожно, – попросила Линкси.

Крозет подвигал рукоятками управления, и ледокат повел кормой, а затем и носом; лыжи с глухим стуком утвердились в старых колеях. Уклон сделался еще круче, но это уже не имело значения – Крозету больше не требовалось держаться впереди каравана. С медлительной неуклонностью скользящей мимо корабля суши передние машины настигали ледокат.

– А вот и «король», – сообщил Крозет. – Похоже, они готовы иметь с нами дело.

Рашмика не поняла, о чем речь, но, когда первые машины приблизились, увидела на крышах пару фермовых кранов, спускающих тросы с раскачивающимися крюками. Два человека в скафандрах соскользнули по тросам, каждый остановился у своего крюка. Потом эти люди исчезли, и несколько секунд ничего не происходило. Наконец Рашмика услышала тяжелый топот по крыше ледоката. Лязгнул металл, и еще через миг ледокат будто по волшебству прекратил движение.

– Вот так всегда, – пояснил Крозет. – Чтобы эти сукины дети остановились – да ни за что. Не нравится – проваливай. Такие дела.

– Ну, по крайней мере, можно будет выйти отсюда и ноги размять, – сказала Линкси.

– Мы уже в караване? – спросила Рашмика. – Я имею в виду, официально?

– В караване, – ответил Крозет.

Рашмика вздохнула с облегчением – теперь им не страшна вигридская полиция. Погоня так и не появилась, хотя нельзя было исключать, что она отстает всего на пару поворотов.

Она не знала, что и думать о намерении полицейских арестовать ее. Можно понять волнение родителей и администрации поселка, обнаруживших ее исчезновение. В такой ситуации по радио сообщили бы о бегстве Рашмики, попросили бы задержать ее при первой возможности и возвратить на Равнину Вигрид. А на самом деле все оказалось гораздо хуже: по неизвестной причине ее сочли причастной к диверсии на складе взрывчатки. Похоже, полиция решила, что она сбежала неспроста – боялась разоблачения. И пока нет явного подозреваемого, Рашмика подходит не хуже прочих.

Спасибо Линкси и Крозету, которые, скорее всего, не верят, что она способна на такое. Либо не верят, либо им безразлично. Единственное, чего ей следует опасаться, – это полицейских кордонов на пути к каравану.

И вот теперь ее волнения позади – по крайней мере, можно не бояться засады.

Чтобы поднять ледокат на борт машины из каравана, потребовалось не более минуты. Во время причальных операций Крозет почти ничего не говорил и, по мнению Рашмики, почти ничего не делал. Но вот внутрь ледоката ворвался воздух, у Рашмики слегка заложило уши. Потом она услышала, как кто-то поднялся на борт и уверенно двинулся к кабине.

– Показывают, кто здесь главный, – объяснил Крозет, хотя она и сама уже догадалась. – Ты, Рашмика, не бойся. Ребята любят поиграть мускулами, но без нашего брата землекопа им не обойтись.

– Я не боюсь, – буркнула Рашмика.

Человек ввалился в кабину так, словно вышел из нее минуту назад по какому-то пустяковому делу. У него была широкая жабья физиономия, кожистая перемычка между плоским носом и верхней губой неприятно поблескивала мокрым. На нем был длинный плащ из толстой пурпурной ткани, с широкими подбитыми обшлагами и воротом. На круто заломленном набок берете красовалась сложная виньетка, из-под головного убора выбивались рыжие кудри. На пальцах сверкали многочисленные вычурные перстни. В руке мужчина держал компад с мелькающими на экране колонками цифр; шрифт показался Рашмике древним. А на правом плече незнакомца угнездилась какая-то мудреная конструкция из ярко-зеленых трубок и шлангов. Оставалось лишь догадываться, украшение это или сложный медицинский аппарат.

– Мистер Крозет, – проговорил жаболицый вместо приветствия, – какая неожиданная встреча. Вот уж не думал в этот раз, что вы сумеете до нас добраться.

Крозет пожал плечами. Рашмика видела, что он изо всех сил старается выглядеть невозмутимым и безразличным – и сил на это уходит много.

– Умелым да смелым, квестор, трудности не страшны, – ответил он.

– Похоже на то. – Жаболицый взглянул на экран, шевеля губами так, будто высасывал сок из лимона. – Но в этот раз вы припозднились. Жаль разочаровывать, да только ваши предложения вряд ли нас заинтересуют.

– Вся моя жизнь – цепочка разочарований, квестор. Я уже привык.

– Что ж, неплохо, когда человек заранее готов к худшему. Каждому из нас следует знать свое место в этом мире.

– Уж я-то свое знаю, не сомневайтесь. – Крозет что-то повернул на панели управления, и гудение ледоката прекратилось. – Ну что, поговорим о делах? Должен признать, вы отшлифовали вступительную часть до блеска.

На уродливой физиономии появилась скупая улыбка.

– Гостеприимство обязывает. Крозет, не будь вы нам симпатичны, мы оставили бы вас на льду или просто переехали.

– Похоже, Бог милостив ко мне.

– Кто вы? – произнесла Рашмика, удивившись собственному вопросу.

– Это квестор… – начала было Линкси.

– Квестор Рутланд Джонс, – перебил жаболицый таким тоном, будто говорил со сцены. – Начальник вспомогательного снабжения, инспектор караванов и других мобильных отрядов, разъездной представитель церкви Первых Адвентистов. С кем имею удовольствие беседовать?

– Вы из первых адвентистов? – Рашмика решила, что ослышалась. У церкви Первых Адвентистов было много «дочек», в том числе крупных и влиятельных; при этом названия у них бывали настолько похожими, что впору перепутать. Но девушку интересовали именно первые адвентисты. – Это старейшая церковь? Та, что здесь с самого начала?

– Ну, если мой работодатель не слишком сильно ввел меня в заблуждение, то да. Но вы, кажется, не ответили на мой вопрос.

– Меня зовут Рашмика, – ответила она. – Рашмика Эльс.

– Эльс. – Мужчина задумчиво пожевал губами, будто пробуя слово на вкус. – Вполне распространенная фамилия в поселках Равнины Вигрид. Но встречать Эльсов так далеко к югу мне не доводилось.

– Одного наверняка встречали, – возразила Рашмика.

Конечно, она ткнула пальцем в небо – ее брат уехал с караваном первых адвентистов, но вовсе не обязательно с этим самым.

– Если бы встретил, запомнил бы его.

– Рашмика путешествует с нами, – сказала Линкси. – Она… умная девочка. Правильно я говорю, дорогая?

– А то! – буркнула Рашмика.

– Она подумывает пристроиться к какой-нибудь церкви. – Лизнув пальцы, Линкси пригладила волосы, прикрывающие родимое пятно.

Квестор опустил компад:

– Пристроиться?

– На какую-нибудь техническую должность, – пояснила Рашмика.

Мысленно она раз десять репетировала этот разговор и непременно добивалась успеха. Но сейчас все происходило слишком быстро, совсем не так, как она рассчитывала.

– Что ж, для толковой девушки у нас всегда найдется занятие. – Квестор порылся в нагрудном кармане. – Конечно, все зависит от ваших талантов.

– Нет у меня никаких талантов. – Рашмика придала слову оттенок непристойности. – Зато я умею читать и писать и программировать большинство моделей сервороботов. Неплохо изучила вертунов. У меня есть собственные мысли насчет причины их исчезновения. Наверняка в церквях я смогу все это применить с пользой.

– Она надеется попасть в археологическую группу, из тех, которые обеспечиваются церковью.

– В самом деле? – обратился квестор к девушке.

Рашмика кивнула. Насколько ей было известно, церковные археологические партии создавались не всерьез, а для сугубо фиктивной поддержки куэйхистской догмы в отношении вертунов. Но ведь нужно с чего-то начинать. Ее настоящая цель – найти Харбина, а не углубиться в науку. Вот только справиться с задачей наверняка будет легче, если начинать продвижение с какой-нибудь серьезной службы, например археологической, а не с самых низов, например с бригады по расчистке Пути.

– Надеюсь, от меня будет прок, – сказала она.

– Начитаться научных статей – не значит постичь науку, – заметил квестор скорее назидательно, чем укоризненно.

Из нагрудного кармана он вынул щепотку семян. Зеленое суставчатое нечто на его плече зашевелилось и оказалось живым существом. Двигалось оно до смешного неуклюже. Ничего похожего Рашмика отродясь не видела – тварь больше смахивала на надувную игрушку, чем на представителя фауны. Девушка пригляделась и поняла, что навершие самой толстой трубки – турелеобразная голова с фасетчатыми глазами и сложным, механического вида ртом. Квестор сунул щепоть питомцу, выразительно поплямкал губами – ешь, мол. Существо потянулось к его руке и принялось осторожно клевать.

Девушка смотрела и диву давалась: туловище и лапы как у насекомого, но длинный хвост, несколько раз обвивший предплечье квестора, похоже, от рептилии. В том, как существо кормилось, было что-то определенно птичье. Она вспомнила когда-то увиденных птиц – хохлатых, блестящих, важных. Павлины. Нет, правда, где она могла видеть павлинов?

– Наверняка вы прочитали много книг, – сказал квестор, с улыбкой наблюдая за питомцем и искоса поглядывая на Рашмику. – Это похвально.

Девушка опасливо смотрела на неведомую зверушку.

– Квестор, я выросла на раскопках. С самого рождения дышу прахом вертунов.

– Ну, здесь это не столь уж редкое явление. И много ли окаменелых вертунов вам удалось изучить?

– Ни одного, – ответила Рашмика, поколебавшись.

– Понятно. – Квестор потеребил пальцем свою губу, потом дотронулся до рта зверька. – Все, Мята, хватит с тебя.

Крозет кашлянул:

– Квестор, может, продолжим разговор в караване? У нас куча дел, а ведь еще домой ехать.

Мята, сообразив, что добавки не будет, забралась по руке Квестора на прежнее место и принялась чистить мордочку похожими на ножницы лапками.

– Девочка на твоем попечении, Крозет? – спросил квестор.

– Да не сказал бы. – Крозет взглянул на Рашмику и спохватился: – То есть на моем, пока не добралась, куда ей нужно. И если ее кто-нибудь тронет, он будет иметь дело со мной. Ну а когда она устроится – все, с меня взятки гладки.

Квестор снова взглянул на Рашмику:

– И сколько же вам лет?

– Достаточно, – ответила она.

Зеленый зверек повернул к ней голову-турель с фасетчатыми глазами, похожими на ягоды ежевики.