107-я Рыб, год 2615-й
Куэйхи очнулся в темном, тесном пространстве, не способный двинуть ни рукой, ни ногой.
Последовал миг блаженной дезориентации, без переживаний и тревог, пока он дожидался возвращения памяти. Но затем все воспоминания нахлынули, обрушились, как стенобитная машина, и лишь спустя время соблаговолили перетасоваться и разместиться в хронологическом порядке.
Он вспомнил, как был разбужен, как получил нерадостное известие: его удостоила аудиенции королева. Вспомнил ее додекаэдрический зал, обставленный орудиями пыток, и зловещий мрак, изредка пронзаемый вспышками, когда в электрических ловушках гибли паразиты. Вспомнил череп с телевизионными глазницами. Вспомнил, как королева играла с ним, точно кошка с мышкой. Вспомнил все свои ошибки… и ту, самую страшную и горькую. Когда он поверил, что после всего содеянного может быть прощен.
Он вскрикнул, внезапно сообразив, что с ним случилось и где он теперь. Крик вышел глухим и тихим, болезненно детским, и Куэйхи устыдился, что такой звук исторгся из его рта.
Почему невозможно шевельнуться? Он точно не парализован – просто вокруг нет свободного пространства, ни единого кубического сантиметра.
Место, где он находился, казалось отдаленно знакомым.
Постепенно крики Куэйхи превратились в визг, потом ослабли до хриплого, тяжелого дыхания. Это продолжалось еще несколько минут, после чего он замычал, повторяя шесть последовательных нот с упорством безумца или монаха.
«Значит, я уже подо льдом», – решил он.
Не было ни погребальной церемонии, ни заключительной встречи с Жасминой. Его просто засунули в резной скафандр и похоронили в ледяном щите, который «Гностическое восхождение» толкало перед собой. Он понятия не имел, сколько прошло времени, час или неделя. Не смел думать о том, что, возможно, пробыл здесь дольше. Но вместе с ужасом пришло и понимание: чего-то, какой-то мелочи, недостает.
Возможно, дело в ощущении, что он находится в знакомом, пусть и очень тесном месте. Или причина кроется в том, что тут совершенно ничего не видно.
– Внимание, Куэйхи, – услышал он. – Внимание, Куэйхи. Торможение закончено, жду распоряжений для запуска системы.
Это был спокойный, добродушный голос кибернетической субличности «Доминатрикс».
Внезапно он осознал, что находится вовсе не в железном скафандре, а в перегрузочной капсуле «Доминатрикс», в гробу-матрице, предназначенном для защиты человеческого организма от многочисленных g. Куэйхи, одновременно оскорбленный и растерянный, перестал мычать. Конечно, у него отлегло от сердца. Но смена орудия многолетней пытки на относительно доброжелательную среду «Доминатрикс» оказалась настолько резкой, что у него просто не было времени на эмоциональную декомпрессию. Он мог лишь дрожать от шока и изумления.
Появилось смутное желание снова погрузиться в кошмар и выбраться из него нескоро.
– Внимание, Куэйхи. Жду распоряжений для запуска системы.
– Не спеши, – сказал он.
В горле пересохло, слова звучали невнятно. Должно быть, он в перегрузочной капсуле уже давно.
– Слышь, помоги мне отсюда выбраться. Я…
– Все в порядке, Куэйхи?
– Да я бы не сказал…
– А в чем дело? Вам нужна медицинская помощь, Куэйхи?
– Нет, я… – Он осекся и всхлипнул. – Вытащи меня отсюда. Через минуту я приду в себя.
– Хорошо, Куэйхи.
В стенках гроба образовались расширяющиеся щели, в них хлынул свет. Внутри корабля стояла почти полная тишина, время от времени где-то щелкали остывающие трубопроводы. Так всегда бывало после торможения, перед началом высадки. Куэйхи потянулся, и его тело заскрипело, как старый стул. Ему было плохо, но все же не так, как после той ускоренной разморозки на борту «Гностического восхождения». Пребывая под наркозом внутри противоперегрузочной капсулы, он получал инъекции, и его основные физиологические процессы шли в нормальном режиме. В процессе изучения системы очередной звезды он проводил в капсуле считаные недели, – с точки зрения королевы, вред, причиняемый его организму криосном, перевешивал пользу от замедления старения.
Куэйхи огляделся, все еще не смея поверить, что избавлен от заточения в резном скафандре. Может, он галлюцинирует? Может, попросту спятил, проведя несколько месяцев подо льдом? Но гиперреалистичность обстановки исключала любой вид галлюцинации. Он вспомнил, что раньше никогда не видел снов в ходе торможения, по крайней мере таких, от которых просыпаешься с криком.
Время шло, и корабль становился все материальнее. Нет, это не игры психики.
Все, что было, ему просто приснилось.
– Клянусь Богом! – воскликнул Куэйхи и тотчас получил укол боли, обычное наказание за богохульство от индоктринационного вируса. Но теперь это ощущение было реальным, столь непохожим на ужас перед саркофагом, что он обрадованно повторил: – Клянусь Господом, я никогда не верил, что во мне это есть.
– Что в вас есть, Куэйхи?
Иногда корабль считал своим долгом поддержать беседу. Словно втайне страдал от скуки.
– Не важно, – ответил Куэйхи, уже отвлекшись на другую мысль.
Обычно, когда он выбирался из капсулы, ему хватало места, чтобы размяться и пройтись по длинному, узкому проходу вдоль оси кораблика. Теперь же локоть уперся во что-то, чего прежде здесь не было. Он обернулся, уже догадываясь, что увидит.
Изъеденный коррозией, обожженный металл цвета пьютера. Поверхность, покрытая маниакально подробными рисунками. Форма, имеющая отдаленное сходство с человеческим телом. Темная зарешеченная щель там, где должны быть глаза.
– Сука! – выругался он.
– Обязан проинформировать, что присутствие резного скафандра на борту должно успешно отразиться на выполнении вашей миссии, – сухо проговорил корабль.
– Тебе этот текст в программу записали?
– Да.
Куэйхи заметил, что скафандр подключен к бортовой матрице жизнеобеспечения, толстые провода и шланги протянулись от гнезд и патрубков в боках скафандра к стенам. Он провел пальцами от одной приваренной заплатки к другой, словно по извилистому следу змеи. На ощупь металл был чуть теплый и дрожал, словно внутри что-то жило и работало.
– Осторожно! – предостерег корабль.
– Почему? – спросил Куэйхи. – Внутри кто-то есть?
У него зародилось тошнотворное подозрение.
– Господи! Там внутри кто-то есть. Кто?
– Довожу до вашего сведения: внутри Морвенна.
Конечно. Конечно! Теперь все встало на свои места.
– Ты сказал, что я должен быть осторожен. Почему?
– Мне сообщили, что скафандр запрограммирован умертвить содержимое при попытке постороннего воздействия на оболочку, швы или порты системы жизнеобеспечения. Я также должен предупредить вас, что только генерал-полковник медицинской службы Грилье уполномочен снять этот скафандр, не рискуя убить находящегося в нем человека.
Куэйхи отодвинулся от скафандра:
– Ты хочешь сказать, что мне запрещено даже прикасаться к нему?
– В данных обстоятельствах прикасаться к скафандру было бы неосмотрительно.
Он едва не рассмеялся. Жасмина и Грилье превзошли себя. Сначала аудиенция с королевой, когда та убедила Куэйхи, что ее терпение иссякло. Потом сыгранная с ним злая шутка, чтобы он решил, будто находится в скафандре. Его заставили думать, что он заживо погребен во льду и так проведет, быть может, десять лет. И вот теперь это: финальная насмешка, завершающий штрих. Его последний шанс восстановить свою репутацию. Сомневаться нечего: другого шанса не будет.
Теперь это ясно, как никогда. Жасмина показала, что случится, если Куэйхи снова подведет ее. Пустые угрозы не в стиле королевы.
Однако хитроумность Жасмины простирается дальше: в резном скафандре заключена Морвенна; и он не может укрыться в планетной системе и дождаться, когда «Гностическое восхождение» улетит. Нет теперь у него другого выбора, как вернуться, завершив дело, к королеве. И надеяться можно только на две вещи: что он не разочарует Жасмину и что она согласится выпустить Морвенну из резного скафандра.
Внезапно его посетила новая мысль:
– Она в сознании?
– Скоро очнется, – ответил корабль.
Обладая физиологией ультра, Морвенна гораздо легче, чем Куэйхи, переносила торможение корабля, и тем не менее казалось, что скафандр слегка модифицирован, чтобы защищать ее тело.
– Я могу общаться с ней?
– Да, в любое время. Я обеспечу протокол корабль-скафандр.
– Хорошо, подключи меня.
Подождав секунду, он спросил:
– Морвенна?
– Хоррис.
Ее голос был слаб и далек. Куэйхи с трудом верилось, что их разделяют считаные сантиметры металла: с таким же успехом это могли быть двести световых лет свинца.
– Хоррис? Где?.. Что случилось?
Как объяснить человеку, что он заживо замурован в резной скафандр? Какие слова выбрать? Смешно, но можно начать с того, что наконец-то они остались одни.
– Морвенна, есть проблемы, но ты не волнуйся. Все закончится хорошо, поверь, и не надо паниковать. Можешь мне это пообещать?
– Что случилось? – В голосе Морвенны появилась нотка беспокойства.
Он спохватился: лучший способ устроить панику – это попросить людей не паниковать.
– Морвенна, расскажи, что ты помнишь. Только спокойно и не торопясь.
Она вздохнула, успокаиваясь, хотя в голосе уже пробивалась истерика.
– С чего начать?
– Ты помнишь, как меня повели к королеве?
– Да.
– И как вывели из ее тронного зала?
– Да… да, помню.
– Помнишь, ты пыталась их остановить?
– Нет, я…
Куэйхи решил, что связь прервалась, – динамик вдруг умолк.
– Подожди… Да, я помню.
– А потом?
– Ничего.
– Морвенна, меня отвели в операционную Грилье. И там показали жуткую вещь.
– Нет… – начала она, ошибочно решив, что ужасное случилось с Куэйхи, а не с ней.
– Мне показали резной скафандр, – продолжал он. – А запечатали в него не меня, а тебя. Вот почему нельзя паниковать.
Собеседница приняла новость лучше, чем он ожидал. Бедная храбрая Морвенна. В их паре самой смелой всегда была она. Он знал: если бы ее наказали открыто, она бы не дрогнула. В нем самом такой силы не было. Он был трусом, слабаком и эгоистом. Неплохой парень, но не тот, кем можно восторгаться. Его жизнь сложилась под влиянием его изъянов. Он знал это и не строил иллюзий.
– Значит, я теперь подо льдом? – спросила она.
– Нет, – ответил он. – Все не настолько плохо.
Он вдруг понял, насколько абсурдна для Морвенны эта незначительная деталь – погребена она во льду или нет.
– Ты внутри скафандра, но не подо льдом. И это случилось не по твоей вине. Во всем виноват я. А твое заточение нужно для того, чтобы я действовал определенным образом.
– Где я?
– Рядом со мной, на борту «Доминатрикс». Похоже, мы только что закончили торможение перед новой планетной системой.
– Я ничего не вижу и не могу пошевелиться.
Он смотрел на скафандр, мысленно представляя ее. И хотя она всеми силами старалась скрыть чувства, он достаточно знал ее, чтобы понимать, как ей страшно. Устыдившись, он быстро отвернулся:
– Корабль, ты можешь сделать так, чтобы она видела?
– Этот канал отключен.
– Так включи его, черт возьми.
– Запрещено. Довожу до вашего сведения, что заключенный может общаться с окружающим миром только через предоставленный аудиоканал. Любые попытки задействовать другие каналы будут приравнены к…
Куэйхи махнул рукой:
– Ладно. Послушай, Морвенна, эти сволочи постарались, чтобы ты не могла видеть. Догадываюсь, что идея принадлежит Грилье.
– Вообще-то, он не единственный мой враг.
– Может, и так, но я уверен, что здесь он приложил руку.
С брови сорвалась и поплыла в невесомости капля пота. Он вытер лоб тыльной стороной кисти.
– Я во всем виноват.
– Где ты?
Вопрос удивил его.
– Рядом с тобой, вишу в воздухе. Я думал, ты слышишь мой голос сквозь металл скафандра.
– Я слышу твой голос у себя в голове. И он звучит так, словно ты очень далеко. Мне страшно, Хоррис. Не знаю, смогу ли выдержать.
– Ты не одна, – ответил он. – Я тут, с тобой. Только сохраняй спокойствие. Все будет хорошо, и через пару месяцев мы вернемся с победой.
– Через пару месяцев? – Теперь в ее голосе звучало отчаяние.
– Послушать тебя, так это всего ничего.
– Но все-таки лучше, чем через несколько лет. Морвенна, прости меня. Обещаю вытащить тебя из этой передряги.
Куэйхи до боли потер глаза.
– Хоррис?
– Да, – ответил он сквозь слезы.
– Не дай мне умереть вот так. Пожалуйста.
– Морвенна, – сказал он немного погодя, – слушай меня внимательно. Я сейчас ненадолго уйду. В рубку. Надо проверить, где мы находимся.
– Я не хочу, чтобы ты уходил.
– Мы будем слышать друг друга. Мне позарез нужно там побывать, Морвенна. По-другому нельзя. Если не сделаю этого, нам несдобровать.
– Хоррис!
Но он уже оттолкнулся, полетел к противоположной стене и ухватился там за скобы с мягким покрытием. Перебирая руками, двинулся по узкому коридору в сторону рубки. Куэйхи так и не приспособился к невесомости, но корабль-разведчик с узким, как игла, корпусом был слишком мал для центробежной гравитации. Станет легче, когда они отправятся в путь: гравитацию будут создавать двигатели «Доминатрикс».
В другое время он бы порадовался тому, что оказался вдали от команды «Гностического восхождения». В предыдущих разведывательных полетах Морвенны с ним не было, и, скучая по ней в этих недолгих разлуках, он тем не менее упивался независимостью от высокомерных ультра. Он не был совсем уж асоциален; когда жил в бурлящей человеческой цивилизации, не отличался общительностью, но всегда имел пять-шесть сильных друзей. У него всегда были любовницы, чаще редкого, экзотического или – как в случае Морвенны – откровенно опасного типа. Но внутренность корабля Жасмины давила на психику, вызывала боязнь замкнутого пространства. Здесь все было настолько пропитано паранойей и интригами, что он часто задыхался и тосковал по суровой простоте разведывательного полета на борту малого корабля.
Так «Доминатрикс» и содержащийся в ней крошечный разведывательный шаттл стали его личной империей в пределах доминиона, имя которому – «Гностическое восхождение». Корабль кормил и обихаживал Куэйхи, угадывая его желания со сноровкой опытной куртизанки. Чем больше времени пилот проводил на борту, тем глубже субличность изучала его капризы и слабости. Корабль ставил музыку, которая не только более всего подходила к настроению Куэйхи, но и отвлекала от опасных самокопаний или легкомысленной эйфории. Корабль готовил еду, которой Куэйхи нипочем не добился бы от пищевых синтезаторов «Гностического восхождения». Корабль преподносил эффектные сюрпризы, когда казалось, что его хранилища информации уже истощены. Корабль знал, когда Куэйхи пора спать, а когда нужно стимулировать организм для полноценной работы. Корабль устраивал развлечения, если Куэйхи скучал, и симулировал мелкие аварии, если пилот выказывал признаки опасного благодушия.
Временами Куэйхи казалось, что не только корабль изучил его досконально, но и сам он в некотором смысле дополнил свое «я» бортовой компьютерной системой. Это слияние происходило даже на биологическом уровне. Ультра всякий раз стерилизовали корабль-разведчик по его возвращении в ангар, но Куэйхи помнил, что в первый раз, когда очутился на его борту, там витали другие запахи. Теперь же внутри «Доминатрикс» пахло жильем. Домом.
Однако сейчас всякое ощущение того, что корабль – его убежище, его крошечный рай, ушло. Беглого взгляда на резной скафандр было довольно, чтобы понять: Жасмине удалось проникнуть в святая святых Куэйхи.
Второго шанса не будет. Все, что у него осталось, сосредоточилось впереди, в планетной системе.
– Сука, – снова сказал он.
Добравшись до рубки, Куэйхи втиснулся в кресло пилота. «Доминатрикс» состояла в основном из двигателя и запаса топлива, поэтому отсек управления был совсем крошечным – минимальное расширение в конце узкого коридора, вроде резервуарчика с ртутью у градусника. Лобовой овальный иллюминатор не показывал ничего, кроме межзвездной пустоты.
– Авионика! – скомандовал Куэйхи.
Приборные панели сомкнулись вокруг него, словно щипцы. Дисплеи помигали и изобразили анимированные диаграммы и сенсорные панели; куда бы ни переместился фокус зрения пилота, картинки сопровождали его.
– Куэйхи, жду ваших распоряжений.
– Минутку…
Первым делом он проверил основные системы, убеждаясь, что субличность не пропустила ничего критически важного. Расход топлива немного больше, чем можно было ожидать в данной точке разведывательного полета, но это объяснялось дополнительным весом резного скафандра. Тем не менее запас топлива достаточный, беспокоиться не стоит. В остальном полный порядок: торможение прошло гладко, все системы функционировали в нормальном режиме – от внешних датчиков и системы жизнеобеспечения до шаттла для ближних полетов, который покоился в брюхе «Доминатрикс», словно дельфиний эмбрион в ожидании своего появления на свет.
– Корабль, есть ли особые инструкции для этой разведывательной миссии?
– Мне ничего подобного не сообщали.
– Ладно. Каково состояние материнского корабля?
– Я непрерывно получаю телеметрию с «Гностического восхождения». Рандеву должно произойти как обычно – через шесть или семь недель разведывательного полета. Топлива достаточно.
– Понял.
Ясно, что у Жасмины не было резона бросать его без запаса топлива, однако приятно уже то, что хотя бы на сей раз она проявила здравомыслие.
– Хоррис? – раздался голос Морвенны. – Поговори со мной. Где ты?
– Я впереди, – ответил он. – Проверяю корабль. Вроде все в порядке, но я должен был убедиться сам.
– Ты уже знаешь, где мы?
– Сейчас выясню.
Он коснулся сенсорной панели, включив голосовой контроль над важнейшими системами корабля.
– Оборот – одна восьмая по часовой, поворот – тридцать секунд! – приказал Куэйхи.
Дисплей показал выполнение маневра. Звезды, слабо мерцавшие в овальном иллюминаторе, неспешно потекли из одного угла в другой.
– Поговори со мной, – снова попросила Морвенна.
– Я разворачиваю корабль. После торможения мы летели хвостом вперед. Через несколько минут будем смотреть прямо на планетную систему.
– Жасмина что-нибудь говорила тебе об этих планетах?
– Насколько я помню, нет. А тебе?
– Ничего, – ответила она.
Впервые после пробуждения ее голос звучал почти как раньше. Куэйхи подумал, что это благодаря механизму совладания. Если вести себя как в обычной ситуации, паника над тобой не властна.
Паника – последнее, что нужно человеку, заточенному в резной скафандр.
– Она сказала, – продолжила Морвенна, – что это еще одна совершенно бесполезная с виду система. Просто звезда и несколько планет. Никаких признаков человека. Медвежья дыра, и только.
– Никаких признаков человека – это вовсе не значит, что тут никогда никого не было. Кто-нибудь мог пролетать мимо и заглянуть, как это сделаем мы. И возможно, он что-то оставил после себя.
– Будем всей душой надеяться, что оставил, – едко проговорила Морвенна.
– Я стараюсь быть оптимистом.
– Извини. Знаю, ты хочешь как лучше, но стоит ли рассчитывать на невозможное?
– Ничего другого нам не остается, – прошептал он, надеясь, что бортовая субличность не услышит этих слов и не передаст их Морвенне.
К этому времени корабль почти завершил маневр, развернувшись кругом. Крупная звезда вошла в поле зрения и остановилась в центре овального экрана. Вблизи она напоминала солнце, и без защитных светофильтров иллюминатора на нее было бы больно смотреть.
– Так, есть кое-что, – сказал Куэйхи. – Давай-ка приглядимся. По спектральному классу – холодная G. В главной последовательности – около трех пятых солнечной светимости. Несколько пятен, но никакой опасной коронарной активности. Расстояние – около двадцати астрономических единиц.
– Мы еще далеко, – отозвалась Морвенна.
– Не очень, если хотим иметь орбиты всех основных планет в одном объеме.
– Что известно про миры?
– Подожди минуту.
Проворные пальцы Куэйхи снова отрегулировали что-то на пульте, и изображение на переднем экране изменилось, появились цветные линии сплющенных в эллипсы орбит, каждая со списком характеристик вращающейся по этой орбите планеты. Куэйхи изучил параметры: масса, орбитальный период, долгота дня, наклон оси, диаметр, сила притяжения на поверхности, средняя плотность, напряженность магнитосферы, наличие единичных спутников или колец. По границам доверительных интервалов заключил, что они получены самой «Доминатрикс», воспользовавшейся своими датчиками и алгоритмами интерпретации данных. Если бы корабль взял сведения о планетах из какой-либо существующей базы, цифры были бы куда конкретнее.
Данные будут уточняться по мере приближения корабля к системе, но до тех пор стоит помнить, что эта область космоса практически не исследована. Возможно, тут кто-то пролетал, но вряд ли задерживался, чтобы составить полный отчет по официальной форме. А значит, в этом неизученном и неосвоенном месте вполне можно поживиться чем-нибудь ценным.
– Жду распоряжений, – сказал корабль.
– Хорошо, хорошо, – ответил Куэйхи. – Никаких аномалий не обнаружено, поэтому осмотрим все планеты подряд по направлению к солнцу, а после займемся находящимися по ту сторону. Давай-ка рассчитай пять самых перспективных с точки зрения экономии маршрутов поиска и покажи их мне. Если целесообразно пропустить одну из планет и вернуться к ней, продумай и такой вариант.
– Прошу подождать.
Куэйхи и глазом не успел моргнуть, как были готовы результаты расчетов.
– Поставленная вами задача имеет несколько вариантов решения, и я не вижу однозначно предпочтительного. Также не считаю оптимальным поиск без учета последовательности расположения планет.
– Хорошо. Покажи пять лучших вариантов, в порядке увеличения расчетного времени торможения.
Маршруты поменялись местами. Куэйхи чесал подбородок, раздумывая, какой выбрать. Можно попросить корабль, чтобы самостоятельно назначил маршрут, руководствуясь его собственными сложными критериями, однако Куэйхи всегда предпочитал оставлять решающий выбор за собой. Один вариант всегда на первый взгляд казался лучше других; вот тут-то и шла в ход интуиция. Куэйхи готов был признать, что действует наобум, но он не считал, что от этого решение не теряет своей ценности. Суть планетарной разведки как раз в применении тех зыбких и тонких навыков и умений, которые нелегко превратить в алгоритм для машинных расчетов. Именно ради личного участия в выборе маршрута, который по неведомым причинам оказывался наиболее подходящим, он и находился на борту.
В этот раз выбор совсем не выглядел очевидным. Ни одно из решений не отличалось изяществом, однако Куэйхи к подобному привык: никогда все планеты системы не выстроятся для тебя так, чтобы их было удобно посещать. Порой везло, и в момент его прибытия две или три планеты оказывались в тех точках своих орбит, которые позволяли разработать очень выигрышный, почти прямой маршрут. Но здесь орбиты всех планет располагались под разными углами друг относительно друга. Любой маршрут осмотра будет напоминать прогулку пьяного.
Есть небольшое утешение. Можно менять направление более-менее регулярно, и тогда для полного торможения и близкого осмотра очередной планеты не придется тратить много топлива. Вместо того чтобы сбросить инструментальный зонд, пролетая над планетой на большой скорости, он сможет воспользоваться «Дочерью мусорщика» и хорошенько осмотреть мир вблизи.
Решив, что обязательно воспользуется «Дочерью мусорщика», Куэйхи забыл о спутнице. Но только на минуту. Потом пришла мысль, что, покинув «Доминатрикс», он покинет и Морвенну.
Как она к этому отнесется?
– Вы уже сделали выбор, Куэйхи? – спросил корабль.
– Да, – ответил он, – пожалуй, это маршрут номер два.
– Ваше решение окончательное?
– Давай-ка посчитаем еще раз. Минимальное время торможения, неделя на осмотр самой большой планеты, две – на газовый гигант с большим количеством спутников… несколько дней на водные миры… И останется еще запас топлива – вдруг мы найдем что-нибудь тяжелое.
– Я согласен.
– Корабль, ты дашь мне знать, если заметишь что-нибудь необычное? Ведь у тебя нет инструкций не делать этого?
– Никаких, Куэйхи.
– Хорошо.
– Можете рассчитывать на меня, Куэйхи.
– Так ведь больше мне рассчитывать и не на кого.
Способен ли корабль уловить в его голосе нотку недоверия?
– Хоррис? – Теперь к нему обращалась Морвенна. – Хоррис? Что случилось?
Должно быть, пока обсуждался маршрут разведки, корабль отключил ее звуковой канал.
– Просто анализирую разные возможности, выбираю маршрут осмотра планет. Попробуем к ним приглядеться вблизи.
– А там есть что-нибудь интересное?
– В глаза пока ничего не бросается, – ответил он. – Обычная одиночная звезда и при ней семейство планет. Нигде не видно поверхностной биосферы или признаков того, что кто-то побывал тут до нас. Если на поверхности и рассыпаны мелкие артефакты, то мы, скорее всего, не заметим их – разве что они сами громогласно не заявят о своем присутствии. Это маловероятно, но я не поддаюсь унынию. Мы подлетим и хорошенько осмотримся.
– Нужна осторожность, Хоррис. Там могут быть опасности, которых не найдешь ни на одной карте.
– Опасности есть везде, – ответил он, – и при данных обстоятельствах я бы не слишком тревожился из-за них.
– Куэйхи, – заговорил корабль, прежде чем Морвенна успела что-то сказать, – вы готовы приступить к исследованию планет?
– Предлагаешь лечь в противоперегрузочную капсулу?
– Первоначальное ускорение составит одно g, пока я не закончу диагностику двигательной системы. После этого, когда вы будете в капсуле, ускорение возрастет до предела ее надежности.
– А что будет с Морвенной?
– На ее счет не было никаких специальных указаний.
– Торможение пойдет на обычных пяти g или тебе велено замедлить его?
– Торможение будет произведено в обычных безопасных пределах.
Хорошо. Морвенна должна выдержать перегрузки – на первый взгляд модифицированный Грилье резной скафандр обеспечивает узнице ту же защиту, что и противоперегрузочная капсула.
– Корабль, – сказал он, – ты проследишь, чтобы для Морвенны защита от перегрузок работала в нормальном режиме?
– Система защиты от перегрузок включается автоматически.
– Отлично. Морвенна, ты все слышала?
– Слышала, – сказала она. – Не задашь ли кораблю еще один вопрос? Если он может усыплять меня, когда считает нужным, то почему бы не усыпить меня на весь срок полета?
– Корабль, ты слышал?
– Могу при необходимости.
Стыдно, но Куэйхи не догадался сам задать этот вопрос, причем в самом начале. Он спохватился, что совсем не думал о том, каково Морвенне внутри резного скафандра.
– Ну что, Мор, хочешь заснуть прямо сейчас? Проснешься уже на пути к «Гностическому восхождению».
– А если у тебя ничего не выйдет? Думаешь, мне позволят проснуться?
– Не знаю, – ответил он. – Надеюсь что-нибудь разыскать. Я ведь прилетел сюда не проигрывать.
– Ты всегда был чересчур самоуверен, – сказала Морвенна. – Всегда держался так, словно иначе как по-твоему и быть не может.
– Просто иногда я не сомневаюсь в успехе.
– А сейчас?
– Я сказал Жасмине, что чувствую: удача может вернуться ко мне. И я не лгал.
– Надеюсь, ты не ошибаешься, – сказала Морвенна.
– Так ты согласна уснуть?
– Нет, – ответила она. – Я останусь с тобой. Когда ты будешь спать, буду спать и я. Решение окончательное.
– Понимаю.
– Найди там что-нибудь, Хоррис. Пожалуйста. Ради нас обоих.
– Найду, – ответил он.
И вдруг ощутил уверенность. Бессмысленную, нелогичную, но твердую и горькую, словно желчный камень.
– Корабль, – приказал он, – вперед!
