Тошнота накрывала меня медленно и неуклонно, как прилив — суперокеаническую планету. Погоня длилась уже четыре часа, а «Серебряные крылья зари» так и не вышли на связь. Корабли Горчицы, Лебеды и Лопуха летели на предельных скоростях, пренебрегая стандартными мерами безопасности. После долгих споров было решено, что их хозяева останутся со второй группой кораблей — «Лентяем», «Голубянкой красивой», а также кораблями Щавеля, Пижмы и Паслена, — а первая тройка попробует догнать «Серебряные крылья» и заставить притормозить. Калган еще отставал от нас и пока не мог сделать ничего полезного.

Кто бы ни управлял «Крыльями», Портулак или роботы, в успех погони мы не слишком верили. Однако, чтобы понять, как далеко готов зайти управляющий беглым кораблем, необходимо было сделать следующий шаг.

Я стоял на мостике один; Горчица, Лебеда и Лопух распределились по другим кораблям. Зато присутствовали имаго этих троих, а также Чистеца, Щавеля, Пижмы и Паслена.

Имаго Калгана появлялось, лишь когда он хотел высказаться, но из-за отставания от нас по-прежнему было нечетким. Все имаго стояли, руки на расплывчатых перилах отображались не полностью. Дисплеер показывал систему Невмы. От планеты исходили блестящие прямые — траектории наших кораблей. Они пролегали так плотно друг к другу, что практически сливались. У иконки каждого корабля мелькали значки, обозначающие скорость в долях скорости света. Корабль Калгана двигался по слегка закругленной асимптоте, отставал от нас более чем на полминуты, но во весь опор летел по следу первой троицы. Как и остальные, Калган наверняка нервничал. Как и остальные, наверняка в бессчетный раз проверял средства поражения и оборонительные системы. Ограничиться следовало одной проверкой — как-никак эффективность и надежность систем доказывалась шестью миллионами лет существования Линии, — но ничто человеческое шаттерлингам не чуждо. Так, солдаты перед битвами полировали мечи, смазывали ружья, целовали амулеты.

Три корабля авангарда летели на расстоянии прицельного выстрела друг от друга. Я приготовился к очередному часу ожидания, когда мы получили сигнал. Посланный на циклической частоте, не по стандартным протоколам Горечавок, он, несомненно, пришел с «Серебряных крыльев зари».

— Это просто оклик, — сказал Чистец, имаго которого стояло ко мне ближе других. Он смотрел на мой дисплеер, где рядом с моделью системы отобразилась расшифровка. — Содержания как такового нет, если мы не упускаем нечто почти неуловимое.

Имаго Горчицы покачнулось — корабль вздрогнул от неожиданного ускорения. Словно матрос на накренившейся палубе, Горчица схватился за перила так, что мышцы взбугрились от натуги.

— Ответить все равно нужно. Окликают обычно для того, чтобы установить связь.

— Может, это ловушка, — предположила Пижма.

— Терять нам нечего, — покачал головой Горчица. — Тому, кто управляет «Серебряными крыльями», уже известно, что мы летим следом. Почему не выяснить, что он или она хочет нам сообщить?

Чистец закусил нижнюю губу:

— Зачем пользоваться незнакомым протоколом, а не передатчиком «Серебряных крыльев»?

— А если у них нет выбора? — спросил я. — У Портулак в грузовом отсеке много кораблей. Если она пробралась на один из них, может сигналить нам даже против воли роботов.

— В таком случае, ответив, мы покажем роботам, что она еще жива, — проговорил Щавель.

— Они и так знают, — заметил я. — Если Портулак не нашла корабль с однонаправленным передатчиком, Каскад и Каденция перехватили исходящий сигнал. Горчица прав: ответив, мы не потеряем ничего. А если сигнал от Портулак, она поймет, что ее не бросили.

— Я против, — с задержкой выразил свое мнение Калган. — Если роботы желают поговорить, то должны сбавить скорость и ждать указаний. Переговоры мы ведем не на их условиях, а на наших. Если Портулак в заложниках, ей не поможет сообщение о том, что мы преследуем «Серебряные крылья».

Я гадал, с полной ли готовностью Калган вызывался в погоню или втайне надеялся, что кризис минует прежде, чем ему придется блеснуть отвагой.

— Портулак там одна. Я хочу показать, что мы ее не забыли.

Калган молчал. Мои слова должны были долететь до него не быстрее чем за тридцать пять секунд, а еще через столько же — прийти ответное сообщение.

— Отзовись на сигнал, — велел Чистец.

— Ты серьезно?

— Подробно о наших планах не распространяйся. Пусть роботы поймут, что мы здесь и обратно на Невму не собираемся.

Я кивнул, откашлялся и велел «Лентяю» подготовить сообщение вроде тех, что мы обычно посылаем новорожденным цивилизациям, — без «воды», которой разбавляем свои послания, дабы усложнить подслушивание и имперсонацию. Потом я заговорил:

— Это Лихнис с «Лентяя». Мы в трех минутах от вас и приближаемся. Портулак, я получил твой сигнал. Надеюсь, ты разберешься в моем ответе. Не сомневаюсь, что ты меня слушаешь и что жива, не сомневаюсь. В этом я уверен как ни в чем другом, — солгал я исключительно для блага возлюбленной, пусть знает, что я никогда не откажусь от погони, и продолжал: — Еще я не сомневаюсь, что инициировала сигнал ты, а не Каскад или Каденция. Если бы роботы хотели поговорить, они воспользовались бы протоколом Горечавок. Надеюсь, ты сумеешь ответить, но, если не сумеешь или если мы успеем обменяться лишь парой сообщений, скажу все, что тебе следует знать. Вы покинули Невму четыре часа назад, с тех пор выжимаете тысячу «же» и при таком раскладе крайних звезд Кольца Единорога достигните через сто тридцать тысяч световых лет. В настоящий момент «Крылья» набрали сорок восемь сотых скорости света и ускоряются. Вас догоняют девять кораблей. Мы вылетели с Невмы при первой же возможности, мчимся во весь опор и обратно не собираемся. Мы не оставим преследование, пока не догоним вас. Если можешь, пожалуйста, ответь. Мне так хочется услышать твой голос! Я люблю тебя, шаттерлинг, — добавил я, чувствуя, как сжимается горло.

От страха и опустошенности я едва держался на ногах и почти не надеялся на ответ. Если Портулак и жива, нет гарантий, что она может отправить сигнал сложнее оклика. «Крылья» опережали нас на три минуты, значит ждать следовало минут шесть.

Каждая секунда превратилась в мучительную вечность. Когда подошло время, было по-прежнему тихо. Секунды ползли дальше, и вот уже целая минута добавилась к шести истекшим.

Потом — чудо из чудес! — Портулак ответила искаженным, скрипучим голосом. «Лентяй» усилил его, хорошо помня, как говорит Портулак, но получилось глухо, словно из-за толстого стекла.

— Лихнис, я жива-здорова. Я с Геспером. Он тоже жив и на нашей стороне. Мы в грузовом отсеке, забились в белый ковчег. Каскад и Каденция… Они обманули нас. Они не собирались помогать Гесперу, надеялись, что он погибнет, а когда этого не случилось, собирались убить. — Портулак перевела дыхание. — Я должна столько тебе рассказать! Мы расстались всего полдня назад, а я узнала много-много нового, большей частью плохого. Выяснила, что такое Дом Солнц, но сейчас распространяться не стану. Каскад и Каденция могут подслушивать, а Геспер не уверен, что они уже добились всего, чего хотели. Их планов мы до сих пор не знаем. Если не желание помочь Гесперу, то что их заставило так торопиться в Машинное пространство? Любую ценную информацию можно легко переслать. Помню, они объясняли: мол, этот способ не самый надежный, но теперь мне известно о них достаточно, чтобы считать подобную причину ложью. — Портулак опять передохнула. — Говорила бы с тобой без остановки, но у нас с Геспером дела. Как закончим, я сразу с тобой свяжусь. Люблю тебя, шаттерлинг! Спасибо, что пустился в погоню.

Сигнал исчез. Сразу возникло ощущение, что на меня обрушилась Большая Пустота Волопаса.

Чуть позднее наши имаго собрались вокруг голограммы «Серебряных крыльев зари», созданной на основе данных космотек. Разумеется, голограмма могла получиться неидентичной оригиналу, но ничего лучше у нас не было. Пока вопиющих несоответствий я не видел.

— Белый ковчег в этой части корабля, за параметрическим двигателем. — Я ткнул пальцем в хвост голограммы. — Точнее не скажу — грузовой отсек семь километров длиной, а ковчег может приткнуться где угодно. Даже если бы я знал точнее, нереально пробить двигатель или другой ключевой узел корабля, не повредив отсека.

— Если корабли поравняются с «Крыльями», то смогут стрелять в носовую часть, — сказал Паслен. — Тогда двигатель подобьют, а другим частям корабля серьезного урона не нанесут.

— Рискованно, — пробормотал Горчица.

— Но менее рискованно, чем удары в хвостовую часть, — заметил Чистец, лицо которого выражало мрачную решимость, словно его отлили из металла и оставили охлаждаться. — Мы не откроем огонь, пока находимся сзади, даже если это на руку роботам. Первые три корабля параллельными курсами приблизятся к «Серебряным крыльям» с флангов. Подойдут на расстояние прицельного выстрела и попробуют вывести из строя двигатель.

— А мы будем молиться всем богам, чтобы в тот же миг отключилось подавление инерции, не то Портулак на себе прочувствует тысячу «же» несбалансированной компенсации, — подсказал я.

— Опасность осознаем мы все, включая Портулак.

— Если погрузится в стазис, шансов уцелеть при атаке у нее будет куда больше, — проговорила Пижма.

— Если предупредить ее об этом сейчас, роботы мгновенно разгадают наши планы, — сказал Щавель.

— Небось уже сообразили, что мы не с букетами к ним летим, — съязвил Горчица.

— Тем не менее, пока не откроем огонь, роботы не будут уверены в наших намерениях, — возразил Чистец. — Может, они считают, что мы хотим начать переговоры или штурмовать корабль. Соглашусь со Щавелем: про латентность Портулак нельзя говорить до самой последней минуты.

— А если она не успеет погрузиться?

— Она на ковчеге в грузовом отсеке своего корабля. Резкого ускорения это не погасит, но хоть отчасти защитит. Прости, Лихнис, но третьего не дано: либо атакуем, либо бездействуем. Во втором случае с Портулак можно попрощаться уже сейчас.