Глава 13
С первой минуты пребывания в системе Белладонны нас сопровождали. Подлетел корабль и с откровенно воинственным видом набился в спутники. Назывался он «Голубянка красивая», смахивал на зеленую пупырчатую жабу и принадлежал шаттерлингу по имени Чистец. Сама подозрительность, Чистец прощупал меня сенсорами глубокого проникновения и лишь после этого признал, что я не представляю опасности.
— Не обижайся, Лихнис, — сказало имаго Чистеца. — Рисковать мы не имеем права. — Он не разглядывал, а сканировал меня, точно заметил в моем лице нечто изобличающее. — Да, это в самом деле ты. Спасся, молодец! Другой корабль — «Серебряные крылья зари»? Значит, это Портулак. Ну, вы у нас не разлей вода… — Не дав прочувствовать язвительность последней фразы, Чистец добавил: — Как же я рад вас видеть!
— Мы не просто добрались к вам невредимыми, но и привезли еще пятерых — Аконита, Волчник, Люцерну, Донник и Мауна. Они пока в латентности, но в целом живы и здоровы.
— Вас семеро? — Чистец радостно засмеялся. — Чудесные новости! Мы так давно не видели своих, что почти перестали надеяться. О других что-нибудь известно?
— Наверняка не скажу, но я видел систему сбора, думаю, надежды мало. — Тут меня захлестнули эмоции. Чистеца я особо не жаловал, считал его правой рукой Овсяницы и не раз замечал, как он плетет интриги и рвется в лидеры. Но раз в Овсянице я ошибся, не исключено, что ошибаюсь и в Чистеце. Старые обиды и подозрения вдруг превратились в ношу, которую пора сбросить. — Рад встрече, Чистец! — воскликнул я. — Боюсь спрашивать, но скажи, сколько наших с тобой?
— Сорок пять, с вами пятьдесят два. Может, кто еще подлетит, но я не особо в это верю.
— Пятьдесят два, — огорошенно повторил я.
Вообще-то, я ожидал и худшего, не исключал даже, что нас всего семеро, но в то же время надеялся, что уцелела сотня, а то и больше.
— Да, негусто, — кивнул Чистец, словно читая мои мысли. — С другой стороны, хорошо, что хоть кто-то выжил. Нас больше пятидесяти, значит есть кворум. Конечно, при необходимости мы и без кворума приняли бы решение, но здорово, что закон можно не нарушать.
Абигейл никогда не говорила, как быть, если шаттерлингов останется меньше пятидесяти. Видимо, такую ситуацию она считала столь невероятной, что не продумала план действий, например на случай саморазрушения Вселенной или возвращения Предтеч, которые назовут галактику своей.
Нас осталось на два больше допустимого минимума, и в глазах Чистеца читалось огромное облегчение. Он-то всегда был ярым приверженцем священных заповедей Абигейл.
— Других шаттерлингов вы тоже увидите, — пообещал Чистец. — Они все на Невме, кроме тех, кто сейчас в патруле. Любой проникший в эту систему подвергается самому пристрастному досмотру. Уже пришлось уничтожить три корабля, которые мы опознали как вражеские. Все они оказались исследовательскими зондами местных молодых цивилизаций, но, думаю, наша осторожность понятна.
— Надеюсь, хвост мы не привели, — сказал я. — За нами гнались, но мы сумели оторваться. Чистец, мы ведь пленных везем. Аконит со спутниками захватили их примерно в то время, когда погиб Овсяница.
— Об Овсянице мы слышали. Ужасная новость! Но ведь погиб он достойно. Герой, гордость нашей Линии… — Чистец ненадолго затих, точно лишь сейчас вспомнил погибшего, а потом попросил: — Расскажи про пленных.
— Их четверо. По имени мы знаем лишь одного — Синюшку из Линии Марцеллин. Да-да, раньше с Марцеллинами проблем не возникало. Синюшка мог действовать один. Марцеллины считают его погибшим уже десять-одиннадцать циклов по своему исчислению.
— Вы его допросили?
— Аконит и Волчник выжали из него все, что могли, но убивать не стали. С более пристрастным допросом они решили повременить до высадки на Невму.
— Верное решение. Если пленные — единственный выход на врага, их нужно холить и лелеять. Боюсь, этого нам не избежать. Только высадки, увы, не будет.
— Почему?
— Из-за местных традиций. Наши данные устарели. Когда мы прилетели на Невму, она оказалась заселена.
— Местные не хотят, чтобы мы высаживались?
— Местные как раз не против. Им не страшны ни мы сами, ни наши корабли. Проблема во фракто-коагуляции, известной как Фантом Воздуха.
— Постчеловеческий интеллект? — спросил я, вспомнив, что читал про Фантома в космотеке после того, как мы впервые узнали, где находится убежище Белладонны.
— А ты хорошо подготовился, — похвалил Чистец. — Фантом живет тут миллионы лет, дольше любой цивилизации. Местные очень его берегут, что неудивительно, ведь на Невму летят в основном из-за Фантома. Его изучают, ему поклоняются, причем одно плавно перетекает в другое. Непреклонны они в одном: беспокоить Фантома нельзя, а вторжение пятидесятикилометрового корабля в его атмосферу не что иное, как беспокойство.
— Тогда, наверное, можно переброситься.
— Лихнис, там нет вакуумных туннелей. Садиться будем на шаттлах. Надеюсь, тебе это не слишком претит.
— Ничего, справимся.
— Не сомневаюсь. Портулак тоже в латентности?
— Она вот-вот проснется. В любом случае «Серебряные крылья» запрограммированы лететь за «Лентяем», если только я не выкину откровенную глупость.
— Тогда следуй за мной, поищем, где припарковать ваши корабли. Особо пышный прием не обещаю — настроение у нас сейчас не ахти. Но мы очень постараемся.
— Охотно верю, — сказал я.
Зеленый пупырчатый урод-корабль рванул прочь.
— Это точно Чистец, а не вражеский лазутчик?
— Точно-точно Чистец, — заверил я, поражаясь своему терпению. Выйдя из латентности, Портулак спрашивала об этом уже раз пять-шесть, выслушивала объяснение и ненадолго успокаивалась. — Если это не он, враги внедрились к нам в Линию настолько, что впору капитулировать, причем немедленно.
— Да, ты прав, — согласилась Портулак.
Она еще не проснулась по-настоящему, взгляд был рассеянным, а движения — скованными. Ко мне на корабль возлюбленная перебросилась, едва выбравшись из криофага. Мало-помалу ее взор прояснился, шестеренки в голове закрутились, и я пересказал ей то, что услышал от Чистеца.
— Пойдем проведаем Геспера, — вдруг объявила Портулак. — Посмотрим, не погасли ли огоньки.
Светящиеся точки за стеклянными панелями в черепе робота горели, но ярче или слабее, чем до нашего погружения в латентность, я не знал, а вот замедленность их кружения наводила на мысли о модели планетной системы, у которой почти кончился завод. При Портулак говорить об этом не хотелось.
— Огоньки горят, — сказал я, уравновешивая оптимизм с прагматизмом. — Состояние, конечно, тяжелое…
— Да ладно тебе, Лихнис! Сама понимаю, Гесперу хуже, но он жив. Сила, которая нацарапала узор на бокале, не покинула его.
Я не удосужился спросить Чистеца, привез ли кто из уцелевших шаттерлингов гостей и нет ли среди тех роботов. Почему-то это казалось маловероятным.
— На Невме Гесперу помогут. Там есть цивилизация. Вдруг местные умеют больше, чем мы? Они изучают постчеловеческий машинный интеллект…
— Это как утверждать, что ботаник, изучающий кувшинки, способен вправить вывих плеча.
— Я только говорю, что отчаиваться рано.
— Ты уже видел Невму? — спросила Портулак после небольшой паузы.
— Чистец ведет нас на орбиту. А рассматривать Невму одному не хотелось, я ждал, когда проснешься ты.
— Так мы не высаживаемся?
— С этим проблемы. Без крайней надобности местных лучше не злить.
— Я-то рассчитывала, что планета не заселена.
— Небольшой шанс оставался. По словам Чистеца, если будем паиньками, местные не разозлятся. — Я протянул руку. — Пошли на мостик?
Когда мы перебросились к дисплееру, Портулак немного оттаяла. Мы обнялись, возлюбленная положила голову мне на плечо, — казалось, сейчас она зевнет и начнет посапывать.
Хорошо, что я не просмотрел увеличенное изображение Невмы раньше! «Лентяй» подготовил его несколько часов назад, но я решил дождаться непосредственного выхода на полярную орбиту и жесткого торможения. Когда дисплеер включился, мы пролетали экваториальную плоскость. Планета росла буквально на глазах, корабль Чистеца стал зеленой точкой в центре размытого пятна в тысячах километров от нас.
Невма казалась полной противоположностью суперокеанической планете кентавров. Полюса сковал лед, остальная часть была засушливой и серебристо-серой, как пемза. Поверхность Невмы сияла — это кварцевые дюны отражали свет, наводя на мысли о безжизненной выжженной пустыне. Тем не менее атмосфера виднелась уже сейчас — тонюсенький нимб вокруг планеты. В нем даже облака просматривались. Полупрозрачные, как призраки настоящих облаков, но они там были.
— Жить-то на этой Невме можно? — спросила Портулак.
— Если верить Чистецу, люди там уже живут.
— Кислород есть. Хранители наверняка сюда наведывались. Но я не вижу организмов — ни растений, ни животных.
— Может, предыдущая цивилизация изменила атмосферу, и запас воздуха в системе есть, хоть и не восполняется.
Портулак подняла голову — сонливости почти не осталось:
— А что это за пояс на экваторе? Кольца?
— Нет, не кольца, скорее, какая-то орбитальная конструкция.
— Вид у нее запущенный, — отметила Портулак, когда угол обзора изменился и пояс превратился в зазубренный обод вокруг планеты.
Много циклов назад конструкция была цельной. Когда-то десяток подъемников соединял экватор Невмы и космос. Они, словно спицы, тянулись к ободу в десяти-одиннадцати тысячах километров над землей. Сейчас ни один поверхности не достигал, хотя отдельные до сих пор пронзали атмосферу или возносились дальше в пространство. Обломанные спицы щетинились и топорщились, как кристаллы льда. Они либо остались от предыдущей цивилизации, либо очень быстро деформировались и разрушались.
— Геспер был здесь, — проговорила Портулак.
— Что?
Она стиснула мою ладонь:
— Неужели не видишь?
— Не вижу чего?
— Помнишь рисунок на бокале, колесо? Оно перед нами. Так выглядит Невма из космоса.
Я мгновенно понял, что Портулак права, а вот глубинный смысл ухватить не мог.
— Зачем ему рисовать это место?
— Затем, что Геспер знал: мы летим сюда. Затем, что в глубинах его памяти сохранились воспоминания о Невме. Затем, что сил и времени ему хватило только на это изображение, потом он отключился.
— Все равно не понимаю. Зачем нам картинка? Мы ведь и без него знали, что летим на Невму, а не к другому миру.
— Это не просто рисунок, а послание. Может, даже руководство к действию.
Корабли мы оставили на полярной орбите. Соседей я узнал без труда: вот «Желтый паяц», вот «Полуночная королева», вот «Бумажная кокотка», вот «Стальной бриз»… Каждый корабль свидетельствовал, что выжил определенный шаттерлинг. У меня от сердца отлегло, когда я увидел «Огненную ведьму» Минуарции. Страшно хотелось, чтобы она уцелела.
К Невме мы устремились на шаттле. Аконит и Волчник уже проснулись, еще троих шаттерлингов пробуждение ждало после высадки. В хвостовой части находились четверо пленных в стазисе. Геспера Портулак решила не трогать, чтобы ненароком ему не навредить. Мы летели за шаттлом Чистеца, хромированной каплей с острым, как игла, хвостом.
Шаттл, на котором летели мы, принадлежал Портулак, и напоминал снятую колоду карт, и идеально подходил для аэронаблюдений. Панорамное окно в смотровой кабине было скошено для беспрепятственного обзора поверхности планеты. У окна стояли столики и стулья, только сидеть никому не хотелось. Мы облокотились на перила из полированного дерева и выглядывали местных жителей.
— Проведу краткий инструктаж, — объявило имаго, которое Чистец заслал со своей капли. Он вырядился в длинный зеленый плащ, бордовые брюки и тяжелые черные ботинки с пластиковым кантом. — У Невмы долгая богатая история. Мы лишь в четырех тысячах световых лет от Старого Места. Здесь высадились уже на двадцать втором килогоду освоения космоса. Помните Сообщество Блистательной Экспансии?
— Да, — кивнула Портулак, — но смутно.
— Название знакомое, — отозвался я.
— Ну, историей ты никогда не увлекался, даже эпохами, в которые жил сам, — отметил Чистец. За окном безбрежное море серебристых дюн тянулось к светлому горизонту, с высоты нашего полета кажущемуся изогнутым. — Ничего страшного, мне самому пришлось основательно подучить историю Сообщества. Тем более оно недотянуло и до тридцатого тысячелетия, заселив, по разным источникам, систем пятьдесят-шестьдесят. По нашим данным, до Сообщества здесь никого не было. В кометном облаке нашли артефакты Предтеч — и только.
— Сообщество приспособило Невму под себя? — спросила Портулак. — Я имею в виду атмосферу.
— Они пытались, но не успели — экосистема рухнула. Следующая цивилизация под названием Пышный Цвет прибыла через тридцать тысячелетий, за которые планета полностью восстановилась. Эти поселенцы порезвились на славу — оттрубили сорок пять тысячелетий, в этой системе освоили не только Невму, но и еще несколько небесных тел планетного вида. Увы, уцелела только Невма. Не ввяжись Пышный Цвет в микровойну с империей Красной Звезды, они еще не таких высот достигли бы.
— А после Пышного Цвета? — спросил я.
— Еще через четверть миллиона лет на Невме появился Дар Небес.
— Наконец-то! — Я вздохнул с облегчением. — Галактическая супердержава, о которой я слышал.
— Нужно очень постараться, чтобы не слышать о Даре. Они почти одиннадцать циклов протянули, а это два с лишним миллиона лет, и разработали ряд приспособлений, которыми и сейчас пользуются хранители: устройства для трансмутации, межпланетные атмосферонасосы и так далее. На определенном этапе Невма была классически земной. Тогда ее жители строили большие города, руины которых и по сей день крупнейшие сооружения планеты. — Чистец прищурился и взглянул на горизонт. — К одному мы сейчас подлетаем. Да вы его из космоса видели, если присматривались.
Вдали замаячила темная башня. Стройная, как обелиск, многих километров высотой, она накренилась под таким опасным углом, что, казалось, вот-вот рухнет на дюны.
— Башню построили под наклоном? — спросил Аконит.
— Нет, — отозвался Чистец, — но она в таком состоянии уже добрый миллион лет и простоит еще миллион, не расколется и не упадет, потому что утоплена глубоко в кору.
— При желании и мы такие города построим, — запальчиво проговорила Волчник.
— В отличие от Дара, пока не построили. Они вписали свое имя в историю, а нам надо очень постараться, чтобы Горечавок помнили в следующем цикле.
Оба шаттла пошли на снижение и полетели в считаных километрах над дюнами. Вообще-то, с такой высоты уже видно людей, но сверкающая поверхность казалась безжизненной. Чистец скользнул под накренившимся обелиском, словно проверял, осмелимся ли мы последовать за ним. Портулак сперва поставила шаттл набок, потом перевернула вверх дном.
Башня Дара Небес была абсолютно черной, без окон, дверей и посадочных площадок. Гладкие грани украшали пластинки с блестящими синеватыми краями, в которых отражалось небо. Кто знает, для чего они служили — для украшения или для практических целей? Вдруг это лозунги на мертвом языке Дара?
— Почему вымер Дар Небес? — спросил я, решив, что не стоит скрывать невежество.
— Все вымирают, — спокойно ответил Чистец. — В этом суть перерождения.
— Мы же еще не вымерли.
— Только потому, что растянули неизбежный процесс на шесть миллионов лет. Это не значит, что мы неуязвимы. Мы лишь добились отсрочки приговора.
— Настроение у тебя на диво радужное, — съязвила Портулак.
— Бывает, когда Линия на грани вымирания, — отозвался Чистец.
За следующие полчаса мы миновали еще несколько сооружений Дара — черные обелиски, наклоненные под невероятными углами, стояли поодиночке или жались друг к другу, словно кактусы; потом пролетели сквозь глазницы громадного человеческого черепа, увенчанного снежной шапкой. Еще через двадцать минут вдали показался большой город. Солнце Невмы уже клонилось к закату, на дюнах дрожали тени. Город выглядел темным пятном на фоне расцвеченного огнями неба.
— Это Имир, — объявил Чистец, — не самый крупный населенный пункт Невмы, но нам подходит лучше других — мы в нем почти хозяева, так что жаловаться грех.
— Все наши там? — спросил Аконит.
— Да, практически. Один или двое постоянно отсутствуют — проверяют корабли, которые пересекают границы системы, посещают другие города, поднимаются на орбиту, чтобы погрузиться в латентность или омолодиться. Но большинство с удовольствием живет в Имире. В городе есть все, что нам нужно, включая уединение.
— На планете централизованное управление? — спросил я.
— Нет, тут как минимум три основных государства и с десяток автономий. Они даже говорят на разных языках, только это не наша забота. Для нас Невма — монокультура, так удобнее и им, и нам.
— Так с кем мы имеем дело? И что случилось с Даром Небес?
— Стыдно этого не знать! — прошептала Портулак.
— Лихнису простительно, — возразил Чистец. — Дар Небес исчез два миллиона лет назад — ровно столько же он просуществовал. Радует, что я до сих пор помню их молодой цивилизацией, освоившей не более ста систем.
— Каждый помнит то, что считает нужным, — отозвался я. — Мне вот ценнее недавние события.
— А мне — их первопричина. — Чистец натянуто улыбнулся. — Каждому свое, дорогой мой. Так или иначе, Дар Небес… Они просто исчезли. Поговаривают, что они повздорили с Нереидами Третьей Фазы, цивилизацией-клиентом, из-за стоимости освоения суперокеана. Жаркий спор захлестнул несколько систем. Другая молодая цивилизация, Пластики, воспользовалась моментом и захватила почти всю территорию Дара Небес. Но и они долго не протянули.
— С ними-то что случилось? — спросил Аконит.
— Пластики оказались слишком непластичны, — сострил Чистец. — Но после их краха и от Дара Небес остались одни руины.
— Это Пластики построили космоподъемники и орбитальное кольцо? — спросил я.
— Нет, и то и другое появилось на шесть-семь цивилизаций позднее. Кольцо и подъемники построили Кормильцы. Они просуществовали минимум четыреста двадцать килолет, потом вымерли.
— А нынешняя цивилизация? — спросил я.
— Они называют себя Свидетелями и рады возможности просто жить здесь и, в зависимости от политических пристрастий, изучать Фантома или поклоняться ему. Города они строят на фундаменте, оставленном Даром. Это проще, чем вбивать сваи в кору планеты, и Фантома не разозлит.
Вблизи Имира стало ясно, о чем говорил Чистец. Из дюн торчали четыре жестких черных «пальца»-обелиска Дара Небес. Каждый наклонился градусов на сорок пять. Самый короткий «палец» был четырех-пяти километров длиной, самый длинный (один из средних) — как минимум восьми. На расстоянии, да еще в лучах заката, казалось, что они унизаны драгоценными кольцами с голубыми камнями. Эти кольца и были Имиром. Свидетели построили город на «пальцах», в основном вокруг «первого сустава». Лазурные башни поднимались с наклонных обелисков — витые, желобчатые, как раковины чудесных обитателей моря, отливающие золотом и серебром. Их опутывала паутина тонких решетчатых лестниц, соединявших «пальцы». Воздух блестел от ярких суетливых точек — летательных аппаратов, снующих между ними.
Когда шаттлы приблизились к Имиру, три точки бросились нам навстречу, чтобы сопроводить к самой высокой башне на самом длинном «пальце». Эти сложные рубиново-золотые устройства напоминали не то стрекоз, не то орнитоптеров. Впрочем, механические крылья с золотыми прожилками или перьями бились слишком быстро и суетливо, чтобы быть единственной движущей силой. В голове каждого аппарата скрывалась кабина, похожая на воспаленный глаз, зажатый когтями. Внутри распласталось по пилоту в очках и шлеме — лежа на животе, они двигали рычаги управления. Вокруг стрекоз сопровождения вились дроны размером с птицу — крошечные беспилотники.
В воздушном пространстве Имира царила самая настоящая давка. Сопровождающие заманивали нас в джунгли башен, перекидных мостов, галерей. Свита все росла и росла — корабли пристраивались к нам, вроде бы держали дистанцию, но не отставали. У местных жителей были крылья разных форм и моделей, которые, однако, служили только для регулировки направления, а непосредственно полет обеспечивали леваторные рюкзаки или пояса.
— Какое-то время вы будете в центре внимания, — предупредил Чистец. — Гости на Невме — редкость, последние шаттерлинги прилетали шесть лет назад.
— Мы справимся, — заверила Портулак.
Черные «пальцы» Дара Небес заслоняли поверхность планеты в километрах под нами. Легко забывалось, что город примостился на падающих башнях цивилизации, которая уже два миллиона лет не дышала воздухом Имира. Далеко не впервые меня глубоко потрясло осознание собственного возраста — сколько воды утекло с тех пор, как я родился девочкой, цельным человеческим существом в разросшемся доме, наводненном призраками.
Вскоре мы подлетели к самой высокой башне — винтовой, с украшенной самоцветами луковицей на макушке, балконами и выступающей полукруглой площадкой на контрфорсах, которая легко вместила бы и оба шаттла, и свиту. В воздух поднялся крылатый беспилотник, а шаттл Чистеца встал на острый хвост, который расширился, превратившись в треногу. Челнок Портулак сел рядом. Через секунду у посадочной треноги показался Чистец и на леваторном диске спустился на площадку. Диск тут же вернулся и заблокировал корпус.
Люк шаттла Портулак открылся, появился трап с перилами. Я тут же почувствовал свежесть и прохладу имирского воздуха; когда вдохнул новые ароматы, закружилась голова. Нет, было вполне приятно, вроде намека на опьянение от первого глотка вина. Портулак взяла меня за руку и повела вниз по трапу. Аконит и Волчник следовали за нами.
На площадке собралось человек сто, стояли они тремя группами. Ближе к нам находились около сорока шаттерлингов Горечавки, видимо все прибывшие на Невму, за исключением отправленных в патруль. Справа от них расположилась группа втрое меньше, вероятно уцелевшие гости сбора. Среди них я заметил пару шаттерлингов других Линий, двух посланников машинного народа и несколько высокоразвитых постлюдей нестандартного сложения. Слева от Горечавок разместилась делегация хозяев, сорок-пятьдесят имирийцев в летной форме, с крыльями, аккуратно сложенными за спиной. В кабинах летательных аппаратов они казались совершенно обычными людьми, но сейчас я видел, что они на голову выше любого из нас и при этом очень стройны. Глаза у них темные, раскосые, черты лица по-эльфийски тонкие, а кожа медового цвета на деле оказалась очень короткой шерстью.
Вперед выступила местная жительница. Как и другие обитатели Имира, она была в обтягивающем комбинезоне из пластин с текстурой кожи, скрепленном на груди плетеной металлической тесьмой. На тесьме пестрели разноцветные кругляши — не то кнопки управления, не то государственные регалии. Массивный черный пояс я принял за леваторный. Выше уровня талии синел кушак. Под подбородком висела прозрачная маска с очками и мундштуком, видимо необходимая для полетов в разреженном воздухе Невмы, — по крайней мере так решил я. Носки ботинок были развернуты в стороны; перчатки она не надела — ладони с длинными изящными пальцами остались обнаженными. Надо лбом шерсть сгущалась в темную жесткую гриву, идущую до затылка и перетекающую на шею сзади. Большинство местных носили такие же прически с небольшими вариациями, а вот синего кушака я больше ни на ком не увидел. На десятерых были лиловые, на остальных — черные или красные.
— Приветствую вас, досточтимые шаттерлинги Линии Горечавки! — начала она на безупречном трансе. Властность и уверенность выдавали в ней политика. Сипловатый голос звенел в разреженном воздухе над платформой, каждое слово слышалось с поразительной четкостью. — Я Джиндабин, магистрат Имира и Шести провинций. Мне поручено поприветствовать вас на Невме. Прежде всего примите искренние соболезнования: ваша Линия стала жертвой зверской расправы. Сейчас не время говорить о приятном, но мы надеемся, что именно таким будет ваше пребывание в нашем мире. Уверяю вас, что Свидетели, граждане Невмы, приложат к этому максимум усилий. Обращайтесь к нам с любыми просьбами.
Я глянул на Портулак, и она кивнула: давай, мол, говори.
— Благодарю вас, магистрат, за радушное приветствие. Я Лихнис из Линии Горечавки, это Портулак, шаттерлинг той же Линии. — Я повернулся к другим спутникам. — Это Аконит, это Волчник, тоже Горечавки. На шаттле находятся еще три шаттерлинга нашей Линии, они пока в латентности.
О пленных я не забыл, но решил, что торжественная встреча не место для неприятных разговоров.
— Лихнис, Чистец рассказал вам о нашей планете?
— Немного. Разумеется, в нашем распоряжении имеются космотеки, однако это не значит, что мы закрыты для новой информации.
— Думаю, все необходимое вы уже узнали. Но если появятся вопросы — задавайте. У нас свобода слова и секретов нет. Сейчас мой помощник покажет, где вы будете жить. Если не понравится, известите нас, и мы вас переселим. Вам наверняка не терпится поговорить с собратьями. Не смею задерживать.
— Благодарю вас, магистрат, — сказала Портулак.
— По вашему желанию можно установить защитный экран. В любом случае мы с помощниками на время заблокируем понимание транса. Подслушивания можете не бояться.
— Вряд ли у нас найдутся секреты, которыми мы не поделимся с вами, — сказал я. — Но мы очень благодарны вам за этот благородный жест.
— Идите же! — обратилась Джиндабин к прибывшим ранее шаттерлингам. — Возрадуйтесь встрече, пусть даже сквозь слезы.
— Магистрат, — окликнула Портулак, прежде чем мы шагнули навстречу другим Горечавкам, — пока вы не заблокировали транс… Прошу, не сочтите за дерзость…
Я ощетинился, сообразив, о чем она сейчас спросит.
— Портулак, — прошипел я, — не сейчас!
— В чем дело, шаттерлинг?
— Я услышала про Невму и сразу заинтересовалась Фантомом Воздуха…
— Так же как и большинство наших гостей. — Тон Джиндабин стал чуть настороженным. — Что бы было с нашей экономикой, если бы не ваше любопытство?
— Очень хотелось бы… встретиться с Фантомом. Вступить в контакт любым способом.
Ни один мускул не дрогнул на лице Джиндабин, но буквально на миг непроницаемо-вежливая маска исчезла, обнажив звенящее напряжение.
— В архиве планеты хранится множество данных — наблюдения и критический анализ, — восходящих к Дару Небес. Надеюсь, вы удовлетворите свое любопытство. Кроме того, у вас будет возможность встретиться и с теми, кто изучает Фантом, и с теми, кто ему поклоняется.
— Меня интересует сам Фантом, а не документация, — заявила Портулак.
— Но пока мы с огромным удовольствием ознакомимся с архивом, — вмешался я. — Магистрат, вы очень любезны, что предоставляете нам доступ к своим материалам. Обещаю, мы в долгу не останемся.
Портулак обожгла меня свирепым взглядом.
— Обычно за пользование архивом взимается плата, — проговорила Джиндабин. — Дары и энергия — огромное подспорье для Невмы. Но приютить друзей из Линии Горечавки — большая честь для нас, так что об оплате речи нет.
— Благодарю вас, — проговорил Аконит, молчавший с самой высадки. Они с Волчник держали дистанцию, и теперь никто не принял бы их за любовников.
Тут заговорил Чистец. Со стороны показалось, что слова Аконита — условный сигнал для него.
— С позволения магистрата хочу поприветствовать шаттерлингов, присоединившихся к нам! Лихнис и Портулак, Аконит и Волчник, а также Люцерна, Донник и Маун, оставшиеся на шаттле, — на такое счастье мы и не надеялись.
Шаттерлинги радостно закричали, захлопали в ладоши. Я поднял руку в знак приветствия. Героем-победителем я себя не чувствовал, но не отреагировать не мог.
Портулак вежливо улыбнулась и тоже приветственно подняла руку.
— Очень рада, что уцелело столько шаттерлингов, — начала она. — В минуты отчаяния мне казалось, что никому, кроме нас, сюда не добраться. Видеть вас — счастье, самое настоящее счастье.
Не считая Чистеца, на Невме оказалось сорок четыре шаттерлинга. Кого-то я заметил не сразу, но мало-помалу узнавал выживших. Вон хрупкая Минуарция — она все такая же красавица с голубоватыми, как снег под луной, волосами. Вон смуглый Горчица — с ним мы не ладим, но коротким кивком он дал мне понять, что все обиды в прошлом. Вон весельчак Церва с надутым, как после пирушки, животом. Вон Эспарцет, Клевер, Паслен, Бартсия и Пижма.
Мы с Портулак подошли к выжившим и пожали руки всем, кому могли. Аконит с Волчник сделали то же самое.
— Лихнис, я очень в тебе ошибался, — сказал шаттерлинг по имени Калган, которого я разглядел лишь сейчас, когда он тянулся через плечо Пижмы, чтобы пожать мне руку. — В жизни себе не прощу! Не думал, что скажу так, но надо было поменьше слушать Овсяницу.
— Решение войти в эту систему мы с Портулак принимали вдвоем, — заметил я.
— Да, конечно, — кивнул Калган.
Ростом он был с меня, лицо багровое, с мелкими чертами, короткие белые волосы пострижены кружком. Вместо левого глаза, зеленого, как у всех Горечавок, у Калгана стоял искусственный. Настоящий глаз и большую часть левого профиля он потерял, когда попал в пекло микровойны и угодил под перекрестный огонь. Раненный, он оказался в лапах молодой межзвездной цивилизации. Их докторá кое-как залатали его и поставили глаз, вершину своей кибернауки, а по меркам Линии — страшный примитивизм, вроде культи или деревянной руки, которую не согнешь. Вернувшись, лицо Калган восстановил полностью, а искусственный глаз оставил. В тот цикл нити его воспоминаний были нарасхват, а чудовищный протез стал сувениром, напоминающим о захватывающих приключениях.
— Устроим поминки по Овсянице? — спросил он, стиснув мне руку. — Настоящие, как подобает его положению.
— Надо об этом подумать, — отозвался я.
— Что-нибудь яркое и запоминающееся. Пусть все увидят, что Горечавки так легко не сдаются.
— Ага, — кивнул я. — Только, по-моему, об этом и без ярких напоминаний знают.
— Вот это дело, Лихнис. — Чистец потрепал меня по плечу. — Мы еще всем покажем. И, небом клянусь, найдем виновных.
— Если это другая Линия, предлагаю устроить мочилово, — зло сказал Аконит. — Оставим в живых пятьдесят два человека и посмотрим, как они запоют.
— Зачем оставлять в живых? — удивился Калган. — Нас хотели уничтожить поголовно. Мы уцелели по счастливой случайности. Я за полное истребление вражеской Линии.
— Откуда уверенность, что виновата другая Линия? — спросил я. — Синюшка мог действовать по собственной инициативе.
— Все Линии — естественные союзницы. На этом и основан Союз Линий, — напомнила Волчник. — Вполне логично, что наши естественные враги — тоже Линии.
— Может, сперва пленников допросим, а выводы потом сделаем? — вмешалась Портулак.
Я сжал ей ладошку. С тех пор как мы прилетели в Имир, я впервые с ней согласился: нельзя делать выводы, не изучив все факты.
— Позвольте представить вас гостям, — сменил тему Чистец.
Не гости, а настоящее ассорти, как я сразу и подумал. Во-первых, присутствовали шаттерлинги других Линий. Марцеллинов я, правда, не заметил, зато увидел Чекана, Короеда, пару Бархатниц и еще пару шаттерлингов незнакомых мне Линий. Тут же находился постчеловек, здоровенный, как слон, в доспехах из красных пластин, судя по всему кожаных, — не краебежец, но с похожим сложением. Еще две длинные, тощие особи, на вид веники, а на деле живые существа, два человека с обычным сложением — не то шаттерлинги, не то посланники молодых цивилизаций, и два человека-машины, один серый, другой белого цвета с высоким коэффициентом светоотражения, как у слоновой кости или молока. Серый робот был женского пола, белый — мужского. Как у Геспера, над ушами у них были вмонтированы стеклянные панели, за которыми кружились цветные огоньки.
— Это Каденция и Каскад, посланцы машинного народа, — продолжал Чистец, справедливо решив представить роботов первыми. — Они прилетели с Эспарцет. Она встретила их на сборе Линии Оленьков, в десяти тысячах световых лет от внутреннего края Кольца Единорога.
— Рада встрече, — проговорила Каденция.
Я в жизни не слышал такого звонкого мелодичного голоса, точь-в-точь как у дивного хора ангелов.
— И я тоже. — Каскад приветственно кивнул молочно-белой головой. — Вместе с вами мы ужасаемся чудовищному злодеянию, совершенному против вашей Линии. — Густой бархатный голос робота успокаивал, проникал в душу и заверял, что в присутствии Каскада со мной и моими близкими беды не случится. — Не сомневайтесь, машинный народ приложит максимум усилий, чтобы призвать убийц к ответу. Даю вам слово.
— Благодарю, — отозвался я.
— Вы единственные люди-машины, гостившие на сборе? — спросила Портулак.
— Насколько нам известно, да, — ответила прекрасная Каденция. — Разумеется, кто-то мог погибнуть на подступах к планете сбора уже после бойни, но, на мой взгляд, это маловероятно. У нас отменное чувство самосохранения.
Я вспомнил, как Геспер понесся навстречу опасности, чтобы помочь нам, но решил промолчать.
— А о нашем госте вы слышали? — осведомилась Портулак.
— О Геспере? — уточнил Каскад. — Да, конечно. Мы крайне обеспокоены состоянием нашего соплеменника и хотели бы поскорее его осмотреть.
— Мы очень благодарны за все, что вы сделали для Геспера, — добавила Каденция. — Где он сейчас?
— На «Серебряных крыльях зари», — ответила Портулак. — Это мой корабль, его пришлось оставить на орбите.
— Поговорим об этом позже, — предложил я. — До Невмы Геспер дотянул, один-два дня теперь погоды не сделают.
Каденция и Каскад синхронно кивнули.
— Поговорим завтра, — сказала Каденция.
Ее серебряное лицо состояло из острых граней и плоскостей, но это не умаляло его завораживающей женственности. Интересно, привлекателен ли для Портулак спутник Каденции?
— Позвольте представить Угарит-Панта, посла по особым поручениям Содружества Тысячи Миров. — Чистец показал на слоноподобного сверхчеловека. — Эта весьма уважаемая суперцивилизация среднего уровня находится в рукаве Персея.
Посол поднял хобот, на конце которого оказалась пятипалая кисть с розовым отверстием в ладони. Я пожал отвратительный отросток и скорбно улыбнулся:
— Господин посол, я очень сожалею.
Тот непонимающе посмотрел темными глазами, расположенными по сторонам массивного выпуклого лба:
— О чем, шаттерлинг?
— О случившемся, конечно…
— Что случилось и с кем?
— Когда рухнула звездамба… — Я осекся, потому что Чистец взял меня за локоть и потащил прочь.
— Господин посол, Лихнис спутал цивилизации и говорил о Пантропической Цепи. Дружище, ведь ты ее имел в виду?
— Да, конечно, — смущенно пробормотал я.
— А ведь она даже не в рукаве Персея! Таков уж наш Лихнис — с галактической геополитикой он на «вы», так, дружище?
— Ну да, — ответил я, смутившись еще больше.
— О какой звездамбе ты говорил? — поинтересовался посол.
— Просто ходили слухи, что звездамба рухнула. — Портулак вклинилась между мной и послом. — Но при тщательном изучении фактов выяснилось, что взрыв плановый. Порой сверхновые взрывают, особенно если нужно обогатить металлом соседнюю звездообразующую туманность или дать ей стимулирующий толчок, пока не начался коллапс.
— А при чем тут Пантропическая Цепь?
— Их предупреждали, что опасную зону заселять нельзя. Когда звезда взорвалась, сильная радиация уничтожила жизнь в некоторых их системах. Думаю, это и имел в виду Лихнис.
— Да-да, — с жаром закивал я. — Очень глупо со стороны жителей Пантропической Цепи.
— К этому мы еще вернемся, — пообещал посол, обращаясь к Чистецу. Тот натянуто улыбнулся в ответ.
— Это досточтимый Джапджи из Линии Чеканов… — проговорил Чистец, а когда слоноподобный посол отошел, зашипел: — Он не в курсе!
— Уже понял. Когда вы собираетесь ему сказать?
— Мы не собираемся.
— Разве это не безответственно?
— На самом деле, нет. Он и так на грани самоубийства. Знаешь, как они себя убивают?
— Нет, но уверен, что сейчас узнаю от тебя.
— Уходят в пустыню и взрываются. В грудной клетке посла приборчик с зарядом из антивещества.
— А-а-а, и ты думаешь…
— Пока не получим железную гарантию того, что посол не взорвется рядом с нами или что мы сможем погасить взрыв, придется держать его в относительном неведении. Мы уже поиграли с местными космотеками, чтобы стереть данные о крушении звездамбы и уничтожении Содружества Тысячи Миров. Сейчас нужно подправить ссылки на Пантропическую Цепь.
— Я бы очень расстроился, выяснив, что мне лжет буквально каждый.
— Все шло прекрасно, пока ты не сунулся к нему с соболезнованиями.
— Может, стоило предупредить меня, а не полагаться на телепатию?
— Я прозрачно намекнул тебе, когда знакомил с послом. Зачем бы еще мне говорить о его цивилизации в настоящем времени, а не в прошедшем? Или ты даже не заметил? — Чистец повернулся к Портулак и кивнул. — А ты молодец, ловко Пантропическую Цепь приплела. Хоть один из вас на ходу сориентировался.
— Я здесь лишь десять минут — и уже чувствую, что мне не рады, — посетовал я.
— Если не постараешься очень-очень, в следующий раз такое чувство возникнет уже через пять минут, — надменно процедила Портулак.
