84. Сохо-Сквер
Высадив их у Сохо-Сквер, машина Лоубир, невидимая, укатила прочь. Дождь уже перестал. Когда они поднимались по широкой лестнице к аллее, появилась эмблема Лоубир.
– Да? – спросил Недертон.
– У них все готово. Усадите ее где-нибудь.
Недертон взял перифераль за руку и подвел к скамейке, развернутой к лесу, через который по бывшей Оксфорд-стрит можно было дойти до Гайд-парка. Он указал на скамейку, и та завибрировала в предвкушении, стряхивая капли дождя. Перифераль села. Глянула на Недертона. Тот поймал себя на том, что ждет, когда она бросит притворяться автоматом под управлением какого-то искусственного интеллекта и станет собой. Не такой, когда в ней Флинн, а женщиной, чье лицо носит.
– Вы не узнали, с кого она скопирована? – спросил он у Лоубир.
– У «Гермеса» есть политика конфиденциальности касательно перифералей, сделанных по индивидуальному заказу. Я могла бы получить эти данные, но не хочу. Они могут повлиять на наше к ней отношение.
Перифераль была в черных лосинах, черных прогулочных туфлях с большими серебряными пряжками и в темно-серой пелерине до колен.
– Что именно я должен тут делать? – спросил Недертон.
– Прогуляйтесь до Гайд-парка, а дальше будет видно. Постарайтесь ответить на ее вопросы. Я не жду, что она будет страшно убедительна в роли эксперта по неопримитивизму, но приложите все усилия. Ей надо опознать преступника, и если она не сделает этого с порога, надо, чтобы маскарад сохранялся как можно дольше.
– Я сказал Даэдре, что Анни от избытка восхищения совершенно теряется в ее присутствии. Это может помочь.
– Может. Попросите перифераль закрыть глаза, пожалуйста.
– Закрой глаза, – велел он.
Перифераль исполнила указание. Наблюдая за ее лицом, Недертон точно уловил момент появления Флинн: мгновенное выражение растерянности, – и тут же ее глаза широко раскрылись.
– Фу ты, блин, – сказала она. – Это дом или деревья?
Недертон глянул через плечо на аллею:
– Дом, выращенный из деревьев. Что-то вроде общественного павильона.
– Деревья выглядят старыми.
– Они молодые. Ассемблеры ускоряют рост, затем стабилизируют. Все эти деревья были такими уже в моем детстве.
– Двери, окна…
– Так их вырастили ассемблеры.
Она встала, попробовала ногой землю:
– Где мы?
– В Сохо. Сохо-Сквер. Лоубир советует нам дойти по этому променаду до Гайд-парка.
– Что такое променад?
– Лес, только вытянутый. В джекпот Оксфорд-стрит была разрушена. По большей части универмаги. Архитекторы поручили ассемблерам выесть развалины и превратить их в подобие очень длинного ящика для деревьев. Центральная аллея приподнята над бывшим уровнем улицы…
– Универмаги? Вроде «Мегамарта»?
– Не знаю.
– А почему вместо них посадили лес?
– Улица изначально не блистала красотой, а за время джекпота и вовсе пришла в упадок. Дома не поддавались переделке под другие нужды. «Селфриджес» недолгое время был частными апартаментами…
– Селфи что?
– Универмаг. Однако мода на жилье такой площади прошла вместе с последней отчаянной волной офшорных капиталов. Сейчас универмагов нет.
– Торговые центры?
Недертон задумался:
– Ты видела Чипсайд. Наверное, ближайший аналог. Пункт доставки, избранная ассоциативная розница. Еще есть Портобелло, Бёрлингтонский пассаж…
Она постоянно оглядывалась по сторонам.
– Мы в самом большом городе Европы. Кроме тебя, я не видела ни одной живой души.
– Вон там мужчина. На скамейке. – Недертон указал рукой. – Наверное, выгуливает собаку.
– Машин нет. Мертвая тишина.
– До переустройства главным общественным транспортом были поезда, ходившие в подземных тоннелях.
– Метро.
– Да. И оно по-прежнему есть, тоннелей даже стало больше, но как общественный транспорт почти не используется. Если тебе нужен поезд, метро может сконфигурировать его под заказ. В Чипсайд обычно ездят историческим поездом.
Именно таким возила его мать.
– Я видела несколько больших грузовиков.
– Они перевозят товары из подземки к месту назначения. У нас меньше частных автомобилей. Есть кебы. А в основном на велосипеде или пешком.
– Какие высокие деревья! Никогда таких не видела.
– Давай подойдем, глянешь. С променада гораздо более эффектное зрелище.
Недертон двинулся вперед, пытаясь вспомнить, когда был здесь последний раз. Они вышли на дорожку между деревьями.
– Так, значит, деревья не настоящие? – спросила Флинн.
– Настоящие, только их рост искусственно ускорен. И еще есть несколько квазибиологических крупнообъемных поглотителей углекислоты, которые выглядят как деревья.
Что-то дзинькнуло у них за спиной. Мимо, изо всех сил крутя педали черного велосипеда, пронесся человек в очках-консервах и забрызганном грязью бежевом тренчкоте. Длинные полы хлопали у него за спиной.
– Как это все сделали? – спросила Флинн.
С деревьев, многие из которых были выше стоявших здесь прежде домов, по-прежнему падали редкие крупные капли. Одна угодила Недертону за шиворот. В стороне Гайд-парка, за переплетением ветвей, угадывалось облако.
– Я могу открыть тебе трансляцию и показать, если хочешь.
– «УН»? – спросила она: надо понимать, телефоны соединились и она увидела его эмблему. – Это ты?
– Да. Прогуляемся до Гайд-парка, и я покажу тебе трансляцию, как все сделали.
Не задумываясь, он взял Флинн за руку – как перифераль, когда вел ее от машины, – и тут же осознал свою ошибку.
Флинн глянула настороженно и напряглась, будто сейчас отдернет ладонь, но не отдернула, а сказала просто:
– Ладно, покажи.
Так они и пошли, рука в руке.
– Ты был ужасно нелепый в «Перекати-Полли», – заметила Флинн.
– Примерно так я и догадывался.
