71. Мегафазенда

Дом Пиккета, насколько Флинн смогла его разглядеть, оказался совсем не такой, как ей представлялось.

Райс проехал мимо белых ворот с окошками-бойницами, но не свернул к ним, а покатил дальше, вдоль белой пластиковой ограды, сфабленной по чьим-то представлениям о старой плантации, к другим воротам, попроще. Там ждал гольф-кар и рядом с ним двое в камуфляже и шлемах. У обоих были винтовки. Райс вылез и обменялся парой слов с одним, пока другой общался с кем-то по беспроводной гарнитуре. На Флинн никто не смотрел.

Она бросила попытки говорить с Райсом несколькими милями раньше, заметив, что из-за этого он ведет машину еще хуже. Не хватало только угробиться в темноте на паршивой дороге, пусть даже и в такой ситуации. Они все время проезжали мимо разбитых автомобилей, которые так и лежали, поскольку у штата, а уж тем более у округа не было денег их убрать. Флинн гадала, не болтали ли пассажиры с кем-нибудь вроде Райса, когда произошло крушение. Потом вспомнила, что проглотила черную пилюлю. Интересно, сработает ли. Райс убрал ее телефон в клетку Фарадея, а про трекер не знал.

Потом Райс вернулся к джипу, открыл дверцу со стороны Флинн, достал кусачки, разрезал кабельную стяжку, держащую ее на сиденье, и велел вылезать.

При этом он положил руку ей на голову, как полицейские в телешоу, и Флинн подумала, что за три года знакомства Райс ни разу ее не коснулся. Даже руки не пожал.

– Увидишь Бертона, скажи, я ничего поделать не мог.

– Знаю, – ответила Флинн, и ей стало еще горше от мысли, что это правда. Что такие, как Пиккет, действительно могут сказать Райсу: «Сделай то-то, или мы тебя убьем».

Он закрыл дверцу машины, отдал сетку с ее телефоном ближайшему охраннику, сел на водительское место, закрыл свою дверцу, выехал на дорогу и укатил.

Охранник, взявший телефон, защелкнул что-то вроде собачьего поводка на кабельной стяжке, удерживающей вместе ее запястья. Второй смотрел, как закрываются ворота. Потом ее усадили в гольф-кар с надписью «КОРБЕЛЛ ПИККЕТ ТЕСЛА» на боку. Тот, что с поводком, плюхнулся рядом на заднее сиденье, другой сел за руль. В полном молчании они подъехали к дому Пиккета откуда-то сзади, по гравийной дороге, даже не выровненной как следует.

Задний фасад дома был освещен снаружи прожекторами и страшен как атомная война. Чтобы создать ощущение целостности, его сплошь замазали белой краской, и все равно это выглядело так, будто фабрику или магазин по продаже автомобилей превратили в мегафазенду, а затем присобачили к ней дешевый сетевой ресторан и пару бассейнов. Возле дороги торчали будки и какие-то механизмы, накрытые брезентом. Неужели Пиккет лепит наркоту прямо здесь? Трудно поверить, но, может, ему по барабану. Или он вообще живет в другом месте.

Кар подкатил к белой рулонной двери в фабричной части здания, остановился, и охранник на соседнем сиденье легонько дернул за поводок: выходи, мол. Наблюдая за Флинн, но не глядя ей в глаза. Второй что-то тронул у себя на поясе, и дверь с лязгом поднялась. Флинн провели в большое, главным образом пустое пространство и дальше между рядами белых пластмассовых бочек, как для дождевой воды.

Наконец они уперлись в бетонную стену, наверное от первоначального дома. Здесь была дверь, обычная, из «Меги», но с привинченным ржавым железным засовом. Это уже больше походило на деревенский амбар, чем на жилье наркобарона, но, видимо, Пиккет и правда не заморачивался, что тут как выглядит. Флинн ждала – а что ей еще оставалось? – пока второй охранник отодвигал засов и открывал дверь. Войдя, он сразу включил свет: очень много светодиодных фонарей, висящих низко под невысоким бетонным потолком. В середине стоял стол, привинченный к полу оцинкованными скобами, и два стула, как из мегамартовской закусочной, по его длинным сторонам. Больше мебели не было. Флинн подвели к столу. Точно в середине кто-то просверлил дыру и вставил туда загнутый крюк, на какой вешают детские качели. Все покрытие из нержавейки было во вмятинах и царапинах, словно разделочный стол в кафетерии, и Флинн не хотелось думать об их происхождении. Охранник с поводком подвел ее к стулу с дальней стороны стола, напротив двери, и указал на сиденье. Флинн села. Он вытащил синюю безовскую стяжку, пристегнул ее руки к железному крюку, отцепил поводок, и оба ушли, оставив свет и закрыв за собой дверь. Было слышно, как скрежещет вдвигаемый засов.

– Бляха-муха, – сказала Флинн и тут же поняла, что это звучит по-детсадовски и ее, возможно, записывают.

Она огляделась в поисках камер, не нашла ни одной. Хотя они почти наверняка тут были, поскольку не стоят почти ничего, а вдруг пленник скажет или сделает что-нибудь такое, про что ты хочешь знать. Свет резал глаза: такой белый светодиодный, в каком твоя кожа выглядит абсолютно кошмарной. Флинн, наверное, могла бы встать, но побоялась, что уронит стул и не сможет сесть обратно.

Заскрежетал засов.

Вошел Корбелл Пиккет в панорамных черных очках. Подошел к столу, оставив дверь открытой. Часы у него были как с приборной панели старого самолета, но золотые, на кожаном ремешке.

– Ну? – спросил он.

– Что «ну»?

– Когда-нибудь вывихивала челюсть?

Флинн просто смотрела на него.

– Могу устроить, – сказал он, глядя ей в глаза, – если не расскажешь еще про людей из вашей липовой Колумбии.

Она кивнула, самую малость.

– Много еще ты знаешь помимо того, что сказала мне в доме?

Она собралась было открыть рот, но Пиккет поднял руку – ту, что с золотыми часами. Флинн застыла.

– Твои колумбийцы, – произнес он, опуская руку, – липовые или нет, не единственные с деньгами. Допустим, есть кто-то еще. Допустим, я с ними говорил. О тебе. И насрать им на всех адвокатов из Майами. Я бы сказал, что ты зарвалась, но это слишком слабое слово.

Флинн ждала, что сейчас он ее ударит.

– Не вздумай рассказывать мне байки. – Его ровный загар в ярком свете выглядел еще жутче, чем ее кожа.

– Нам ничего толком не объяснили.

– Люди, с которыми я говорил, хотят, чтобы я тебя убил. Прямо сейчас. Они получают доказательства твой смерти и отваливают мне больше денег, чем ты можешь вообразить. Значит, ты не такая рядовая вшивота, какой выглядишь. В чем твоя ценность?

– Понятия не имею, зачем я кому-то сдалась. Или почему «Сольветра» захотела работать именно с нами. Знала бы, сказала. – И тут на нее что-то нашло, какой-то отчаянный пофигизм, как в «Операции „Северный ветер“». – Откуда эти ваши люди, по их словам?

– Не сказали, – ответил он, злясь, что это правда, и тут же разозлился на себя, что ответил на вопрос.

– Если я мертвая стóю больше, чем живая, почему я до сих пор жива? – спросила внутренняя пофигистка.

– Разница между обналиченным чеком и козырем. – Он подался вперед. – Ты ведь не дура?

– Уилф Недертон, – сказала Флинн, и внутренняя пофигистка исчезла так же резко, как появилась. – В «Сольветре». Он предложит больше.

Пиккет улыбнулся самую чуточку, даже не улыбнулся, а едва приподнял уголки рта.

– Если позвонить по твоему телефону отсюда, – сказал он, отступая от стола, – они сразу поймут, где ты. Мы выждем, пока он не окажется в другом месте, и сделаем перенаправленный звонок, ты и я, мистеру Сольветре. А пока ты посидишь здесь.

– Свет не выключите?

– Нет. – Пиккет вновь улыбнулся своей микроулыбкой и ушел, закрыв за собой дверь.

Лязгнул засов.