53. Штаб-квартира Санта-Клауса

Дом Льва местами как обычный, жилой, думала Флинн, поднимаясь по лестнице вслед за Недертоном, впереди Лоубир. В кухне, например, пахло жареной ветчиной, хоть там и стоит плита размером с пол-«Эйрстрима». А есть картинная галерея длиной с футбольное поле. И гараж, и еще что-то под гаражом. Лестница же как лестница, полированного дерева, застланная узким ковром, который придавлен бронзовыми арматуринами с навороченными штуками на концах. Ковер потерт, видно, что по нему ходят.

От квадратной площадки лестница повернула вправо и через пролет закончилась. Дальше был коридор со старинной мебелью, картинами и зеркалами в больших рамах, лампами накаливания, хрустальными люстрами. Недертон, впереди нее, шагнул через открытую двустворчатую дверь в отделанную золотом лесную зелень мегамартовской «Штаб-квартиры Санта-Клауса».

Голограмму в витрине ставили сразу после Хеллоуина, всякий раз другую, но Флинн больше всего понравилась комната. Эта была лучше, реалистичнее, и Флинн удивилась, зачем здесь голограмма, но тут Лоубир за плечо ввела ее внутрь и отодвинула стул рядом с длинным темным столом. Высокие окна прятались за длинными зелеными шторами. Следом вошли остальные: Тлен, Оссиан и Лев, Коннер последний. Лев повернулся закрыть дверь, Коннер наблюдал за каждым его движением.

– Садитесь, мистер Мерфи, – сказала Лоубир. На ней был мужского покроя брючный костюм. – Сейчас вы не изображаете дворецкого.

Оссиан сел напротив Флинн, Тлен рядом с ним. Лоубир опустилась в высокое зеленое кресло во главе стола, Лев в другое. Коннер стремительным движением встал у темно-зеленой стены подле буфета, на котором стоял серебряный поднос с хрустальным графином и такими же стаканами. Недертон замер, глядя на графин, потом огляделся, заморгал и сел возле Флинн.

– Спасибо, что заглянули, – сказал Лев инспектору.

– Адвокатов не видно, – ответила она. – Очень душевный прием.

– Они отказываются признать, что совершенно излишни, но согласились присутствовать менее очевидно.

– В любом случае очень любезно с вашей стороны. – Лоубир обвела взглядом остальных. – Я собираюсь изложить план действий.

– Прошу, – сказал Лев.

– Спасибо. Через четыре дня, во вторник вечером, Даэдра устраивает прием, о котором еще не объявлено. Возможно, в одной из гильдий. Список гостей весьма занятен. – Лоубир взглянула на Льва. – Возможно, будет сам поминарий Сити. Чиновники рангом пониже. Мы не смогли выяснить даже мнимый повод. Я бы предположила, мистер Недертон… – (тут Флинн увидела, что глаза Недертона немного сузились), – что вы сумеете изобрести достаточно правдоподобную причину и добыть приглашение.

– Для кого? – Недертон нагнулся над столом, как будто держит карты.

– Для себя, – сказала Лоубир, – и еще для одного лица.

– Я сомневаюсь, что она вообще ответит на мой звонок. Она не пыталась со мной связаться.

– Мне это прекрасно известно. Однако, если я правильно понимаю ваш метод, вы в силах измыслить историю, которая естественно приведет к тому, что она вас пригласит. Я скажу вам, когда, по-моему мнению, разумно будет к ней обратиться. Присутствие бывших любовников создает неловкость, однако оно вполне в рамках традиции. Впрочем, если вы откажетесь наотрез, я не вижу способа продолжать. – Волосы у нее были такие же белые, как корона, которую Мейкон отпечатал в «Самофабе». – По плану вы должны взять Флинн, чтобы та посмотрела на гостей Даэдры. – Лоубир глянула на Флинн. – Ты попытаешься найти человека, которого видела на балконе у Аэлиты Уэст.

– Они богатые, да? – спросила Флинн.

– Да, очень, – ответила Лоубир.

– Так почему нет хреновой тучи снимков всех, кто был на вечеринке? – спросила Флинн. – Почему нет записи того, что видела я? Что снимали папарацци? Зачем я вообще была там нужна?

Она заметила, как мало места занимает Коннер, несмотря на размеры своей периферали. Вид у него был такой, будто он очутился здесь только что и еще этого не осознал. Он подмигнул ей.

– В вашей культуре уже достаточно развита массовая слежка, – сказала Лоубир. – В нашей ее еще больше. Дом мистера Зубова, по крайней мере изнутри, редкое исключение. Для такого требуются не столько деньги, сколько значительное влияние.

– Не поняла, – сказала Флинн.

– Вопрос того, с кем человек знаком и насколько его считают значительным.

– Чтобы в доме не было наблюдения, договариваются по-левому?

– Наш мир сам вообще весь левый, – сказала Лоубир. – Званый вечер у Аэлиты проходил по сходному протоколу, но временному, квазидипломатическому. Никто ничего не записывал. Ни системы Аэлиты, ни «Парадиз», ни твой дрон. Новостные агентства и фрилансеров не подпустили близко. В этом, кстати, и состояла твоя работа.

– Тот тип может быть на приеме?

– Не исключено, – ответила Лоубир. – Если ты туда не попадешь, мы этого не узнаем.

– Протащи нас туда, – сказала Флинн Недертону.

Тот глянул на нее, потом на Лоубир. Закрыл глаза. Открыл.

– Анни Курреж, эксперт по неопримитивизму. Англичанка, несмотря на фамилию. Даэдра встречалась с нею в моем присутствии, на рабочем ленче в «Коннахте». Позже я убедил Даэдру, что у Анни есть лестная теория касательно творческого развития ее карьеры. Сейчас Анни, к своему величайшему сожалению, не сможет присутствовать на приеме физически, но будет счастлива сопровождать меня… – он покосился на Флинн, – в периферали.

– Спасибо, мистер Недертон, – сказала Лоубир. – Я ничуть в вас не сомневалась.

– С другой стороны, – продолжал Недертон, – по словам Рейни, Даэдра, возможно, предполагает, что я убил ее сестру. Или поручила друзьям распространять подобные слухи. – Он встал. – Так что я считаю, по такому поводу необходимо выпить.

Недертон обошел стол. Перифераль Коннера следила за ним взглядом.

– Еще кто-нибудь будет? – спросил Недертон через плечо.

– Я не прочь, – ответил Лев.

– Я тоже, – сказал Оссиан.

– Спасибо, для меня слишком рано, – проговорила Лоубир.

Тлен промолчала.

Недертон принес серебряный поднос с графином и стаканами на стол.

– Мистер Пенске отправится с вами в качестве телохранителя, – продолжала Лоубир. – Без охраны вы бы слишком выделялись на общем фоне.

– Как Флинн решит, – ответил Коннер.

– Ты идешь, – сказала Флинн.

Он кивнул.

Недертон наливал виски – если это был виски – в три стакана.

– Надо купить губернатора, – сказала Флинн. – Дела паршивые. Стрельба у нас на участке.

– Работа идет, – ответил Оссиан, беря у Недертона стакан.

Тот поднес два других Льву, Лев взял один.

– Будем здоровы, – сказал Недертон.

Все трое подняли стаканы, выпили. Недертон поставил на стол свой, пустой, Лев – почти нетронутый. Оссиан покрутил виски в стакане, понюхал, отпил еще.

– Это всё? – спросила Флинн у Лоубир. – Мне надо вернуться, поговорить с Бертоном. И Коннеру тоже.

– Мне самой уже пора. – Лоубир встала. – Будем на связи.

Улыбнувшись и кивнув всем, она вышла, Лев за ней. Флинн не привыкла видеть, как высокие люди семенят, но Лев явно семенил за Лоубир, как будто у нее есть ключ к чему-то, что ему очень нужно. Они спустились по лестнице.

– Где нам оставить эти штуки? – спросила Флинн, имея в виду периферали. – Мы надолго.

– В «мерседесе», – ответила Тлен. – Твоей пора вводить питательный раствор, мы введем, пока тебя не будет.

Она встала. Ирландец поставил стакан и тоже поднялся.

Флинн начала было отодвигать свой стул, но Коннер уже сделал это за нее. Она и не видела, как он обошел стол. От его периферали пахло лосьоном или чем-то в таком роде, цитрусово-металлическим.

Недертон взял стакан Льва.

– В хозяйской каюте постель больше, – сказал он Коннеру. – Можешь лечь там. – И отпил виски.

Тлен вывела их из того, что, как понимала теперь Флинн, вовсе не было штаб-квартирой Санта-Клауса, как бы сильно ее ни напоминало. Недертон допил виски Льва, и они все спустились по лестнице, потом на лифте в гараж.

– Возвращение может немного выбить тебя из колеи, – сказала Тлен, стоя рядом с Флинн в лифте.

– Раньше не выбивало.

– Существует кумулятивный эффект, не говоря уже о десинхронозе.

– Это еще что?

– Эндокринный аналог дальнего перелета. Ваше время на пять часов отстает от лондонского плюс шесть часов изначальной разницы между нами и вашим континуумом.

– А это отчего?

– Чистая случайность. Разница установилась, когда мы отправили первое электронное письмо в вашу Колумбию. И с тех пор сохраняется. Ты тяжело переносишь сдвиг времени при перелетах?

– Никогда не летала, – ответила Флинн. – Слишком дорого. Бертон летал, когда был в морской пехоте.

– И еще, чем дольше ты здесь, тем вероятнее, что по возращении ты заметишь отличия. Органы чувств периферали не так сложны, как твои. Ты можешь обнаружить, что ощущения изменились, и в нелучшую сторону. Стали более грубыми, некоторые говорят. Ты успела привыкнуть к несколько иному восприятию, хотя сейчас вряд ли это замечаешь.

– Будут серьезные проблемы?

– Нет. Но лучше знать о них заранее.

Бронзовые двери открылись.

Оссиан довез их до жилого автофургона в тележке для гольфа, такой же бесшумной, как лифт. Недертон сел рядом с Флинн. От него пахло виски. Коннер устроился сзади. Арки зажигались одна за другой, когда тележка проезжала под ними мимо фар и радиаторов старых автомобилей. Флинн обернулась:

– Кто будет у тебя дома, когда ты вернешься?

– Мейкон, наверное.

– Тлен говорит, мне, возможно, будет хреновато. Тебе, наверное, тоже. Как от сдвига времени при перелете.

Коннер ухмыльнулся, и, хотя лицо периферали было совершенно другое, улыбка получилась его.

– Мне это раз плюнуть. Когда возвращаемся сюда? – Он расширил глаза периферали.

– Не знаю. Думаю, скоро. Тебе надо поесть, поспать, если сможешь.

– Что ты там собираешься делать?

– Выяснить, что происходит, – ответила она и увидела безголового робота для фитнеса, он стоял там, где его оставили.