32. Жезл

Эмблема Льва возникла и замигала стробоскопически. Недертон как раз вылезал из такси на Генриетта-стрит.

– Да? – спросил он.

– Как по-твоему, сколько времени это займет?

– Понятия не имею, – ответил Недертон. – Я не знаю, что мы будем обсуждать. Я тебе говорил.

– Как закончите, я пришлю Оссиана.

– Нет, спасибо. Только не его.

– Мне не случалось так делать с подросткового возраста, – произнес, шагнув к нему, незнакомый молодой человек: сказочный белокурый принц в твидовой кепке.

Недертон щелкнул языком по нёбу, убирая эмблему Льва. У юноши были ярко-зеленые глаза.

– Извините? – спросил Недертон.

– Снова опера. В прокате наплыв клиентов. Была маленькая девочка, но я решила дать тебе передышку. Вот было бы забавно, окажись у них знойная красотка.

– Рейни?

Появилась ее эмблема, погасла.

– Привет, – сказал юноша. – Пойдем?

– Веди, – ответил Недертон.

– Какой ты осторожный, – спокойно заметила прокатка. Затем указала на другую сторону Генриетта-стрит. – Глянь, здесь было издательство, напечатавшее первую книгу Джорджа Оруэлла.

Отвратительная привычка всех туристов: открывать трансляцию лондонских синих табличек.

Недертон, оставив без внимания ничем больше не примечательный дом, снова щелкнул по нёбу, убирая текст мемориальной доски.

– Идем, – сказал он.

Прокатка двинулась в сторону Ковент-Гардена. Интересно, подумалось Недертону, вводят ли ей питательный раствор из алюминиевого кейса?

Улицы были относительно оживленны. Преобладали пары – наверное, шли в Оперу. Недертон пытался угадать, много ли среди них перифералей, прокатных или собственных. Закапал мелкий дождик, так что пришлось поднять воротник. Недертон велел прокатке идти вперед, поскольку лишь так мог убедиться, что это Рейни. Эмблемы можно фальсифицировать. Кстати, точно так же нельзя было знать наверняка, что это и вправду перифераль. Впрочем, говорила она как Рейни – другим голосом, конечно, но в той же манере.

Зажглись фонари. За освещенными витринами ждали покупателей автоматы, гомункулы, изредка люди – лично или через перифералей. Недертон когда-то знал девушку, которая работала в магазине неподалеку, но не мог вспомнить ни ее имени, ни названия улицы.

– Я за тебя волнуюсь, – сказала прокатка. – Творится что-то странное.

Они проходили мимо витрины, за которой митикоида в амазонке складывала шарфы.

– Как ты терпишь бороду? – спросила прокатка, трогая пальцем щеку.

– У меня ее нет.

– Я имела в виду, после того, как она сбрита. Мне взвыть хочется.

– Как я понимаю, это не то, что тебя сильнее всего заботит в моем случае.

Прокатка ничего не ответила. На ней были коричневые полусапожки с эластичными вставками на голенище.

От входа в здание рынка прокатка направилась к лестнице вниз, и Недертон решил, что это и впрямь Рейни. Хотя не сказать, что он раньше сильно сомневался.

– У нас будет немного приватности, пусть и чисто символической, – сказала перифераль.

Они как раз спустились с лестницы к узкой галерее. Бар «Менады» был, по обыкновению, пуст. За стойкой митикоида протирала бокалы.

– Хорошо. – Недертон прошел вперед и обратился к митикоиде: – Мы сядем в кабинете. Двойной виски. Обычный. Мой друг не пьет.

– Да, сэр.

Темно-бордовые занавеси напомнили Недертону ярмарочный шатер Тлен. Как только митикоида принесла виски, он их задернул.

– Говорят, что это ты, – сказала прокатка.

– Что я?

– Убил Аэлиту.

– Кто говорит?

– Думаю, американцы.

– У тебя есть доказательства, что она убита? Исчезла, да, но убита… – Он отпил виски.

– Анонимная кампания по очернению. Тщательно срежиссированная. Твое имя начало всплывать в желтых трансляциях.

– Ты правда не знаешь, кто за ней стоит?

– Даэдра? Может, она на тебя злится.

– На нас. Она злится на нас.

– Это серьезно, Уилф.

– И смешно. Даэдра все погубила. Сознательно. Ты там была. Видела, что произошло. Она его убила.

– И пожалуйста, не напивайся.

– Вообще-то, я в последнее время пью гораздо меньше. За что Даэдре на меня злиться?

– Не знаю. Но это именно те последствия, которых я надеялась избежать.

– Извините, сэр, – проговорила митикоида по другую сторону занавеса. – К вам посетитель.

– Ты кому-то сказал о нашей встрече? – Зеленые глаза расширились.

– Нет.

– Сэр? – спросила митикоида.

– Если кто-нибудь проделает дырку в этой штуке… – Прокатка похлопала себя по груди через куртку из вощеного хлопка, – я проснусь на диване. Твое положение куда менее завидно.

Недертон для храбрости глотнул виски и раздвинул занавеси.

– Извините за вторжение, – сказала Лоубир, – но у меня, увы, не оставалось выбора.

На ней был ворсистый твидовый жакет и такая же юбка. Недертону подумалось, что они с перифералью Рейни одеты в одном стиле.

– Позвольте к вам присоединиться, – продолжала Лоубир.

Митикоида внесла еще стул.

– Мисс Рейни, – сказала Лоубир, – я инспектор Эйнсли Лоубир из Лондонской полиции. Вам известно, что юридически вы присутствуете здесь согласно Акту об андроидных аватарах?

– Да, – кисло ответила прокатка.

– Канадские законы рассматривают физическое телеприсутствие как особый случай, мы – нет. – Лоубир села. – Воды без газа, – сказала она митикоиде, потом, глянув на нижний этаж рынка, обратилась к Недертону: – Занавеси лучше не задергивать.

– Почему?

– Возможно, кое-кто на вас охотится, мистер Недертон.

Прокатка подняла брови.

– Кто? – спросил Недертон, жалея, что не заказал тройную порцию виски.

– Мы не знаем, – ответила Лоубир. – Нам сообщили, что недавно в прокате взята перифераль, которая потенциально может служить оружием. Общественность не догадывается, насколько тщательно отслеживаются такие операции. Мы знаем, что упомянутая перифераль поблизости, и предполагаем, что цель – вы.

– Я же тебе говорила, – сказала прокатка Недертону.

– Могу ли я полюбопытствовать, почему вы считаете, что мистеру Недертону грозит опасность? – спросила Лоубир.

Митикоида поставила перед ней стакан воды.

– Очевидно, можете, – ответила прокатка, вполне успешно передавая расстройство Рейни. – Полиция, Уилф. Ты мне не сказал.

– Я собирался.

– Вы были коллегой мистера Недертона в истории с Мусорным пятном. Вас тоже уволили? – Лоубир отпила воды.

– Мне разрешили уйти по собственному желанию, но только из проекта. Я – профессиональный чиновник.

– Я тоже, – сказала Лоубир, – и присутствую здесь в официальном качестве. А вы?

Зеленые глаза пристально разглядывали инспектора.

– Нет. Я здесь как частное лицо.

– Участвуете ли вы в продолжении бывшего проекта?

– Я не вправе это обсуждать, – ответила прокатка.

– Однако вы здесь, встречаетесь с мистером Недертоном и выражаете беспокойство по поводу его безопасности.

– Она сказала, американцы распространяют слухи, будто я убил Аэлиту, – неожиданно для себя выложил Недертон.

– Нет, – поправила прокатка. – Я сказала, что с наибольшей вероятностью это они.

– Ты сказала, что подозреваешь Даэдру.

Недертон допил виски и огляделся в поисках митикоиды.

– Мы знаем о распускаемых слухах, но у нас нет уверенности касательно их источника. – Лоубир вновь обвела взглядом этаж. – Ах ты господи, – сказала она, торопливо встала и открыла коричневую сумочку. – Боюсь, нам придется отсюда уйти.

Она достала корпоративную карточку и протянула митикоиде, которая подошла мгновением раньше, словно ее вызвали. Митикоида взяла карточку двумя руками, поклонилась и быстро ушла. Лоубир опять сунула руку в сумочку и достала цилиндрик из рифленой слоновой кости с золотой крышечкой – не то тюбик роскошной губной помады, не то аэрозольный баллончик. В следующий миг предмет трансформировался в рифленую костяную палочку, увенчанную золотой короной. Жезл пристава, надо полагать. Недертон впервые такой видел.

– Следуйте за мной, пожалуйста, – сказала Лоубир.

Перифераль Рейни поднялась. Недертон глянул на пустой стакан и начал вставать. Тут жезл трансформировался в богато украшенный пистолет с длинным золоченым стволом и рукоятью слоновой кости. Лоубир подняла его, прицелилась и выстрелила. Грянул взрыв, но где-то на этаже; пистолет не издал ни звука. Все стихло. В звенящей тишине был слышен град мелких осколков о стены и мощеный пол. Потом кто-то закричал.

– Дьявол, – обеспокоенно и чуть удивленно проговорила Лоубир; пистолет вновь превратился в жезл. – Идемте.

Они вышли из бара «Менады». Крики не умолкали.