Тридцатые годы прошлого столетия стали, пожалуй, самыми беспокойными, сложными и, в конечном итоге, трагическими в истории советской военной разведки. Разумеется, речь идет о мирных этапах развития в жизни страны.

Это десятилетие ознаменовано несколькими крупными событиями, определившими атмосферу данного исторического отрезка. Их несколько: тяжелейшие провалы заграничных резидентур 1933–1935 годов, «десант» сталинских чекистов в Разведуправ-ление, увольнение Яна Берзина, «кровавые» репрессии.

Первый тревожный звонок прозвучал в 1932 году, когда в Вене был задержан резидент Константин Басов (настоящая фамилия Ян Аболтынь).

Опытнейший разведчик, начинал службу еще в 1920 году в Региступре, помглавкома по Сибири, руководил агентурным отделением. Позже работал помощником начальника агентурного отдела штаба РККА, резидентом в Германии. Резидентом в Австрии стал с апреля 1931 года.

С трудом освободившись из-под ареста и избежав суда, Басов возвратился на Родину. Причины провала венской резидентуры были проанализированы, но трагедии из этого никто не делал. «Разведка — игра со многими неизвестными и неудачи в ней неизбежны», — сказал как-то Ян Берзин. И был совершенно прав. Однако неудача неудаче рознь. Если этот провал единичен, тогда действительно не стоит бить тревогу. Но на сей раз получилось иначе. Провал венской резидентуры, словно спусковой крючок двинул вперед целую лавину провалов.

4 июня 1933 года латвийская полиция арестовала агентов советской военной разведки — Матисона, Фридрихсона, Чауле.

Через месяц с небольшим, в июле того же года в Гамбурге взяли под стражу вербовщика Разведупра Юлиуса Троссина. Долгое время этот агент работал курьером, выезжал в США, во Францию, Англию, Румынию. После ареста он выдал немецкой контрразведке всю сеть явок, линий связи, людей, принимавших и отправлявших документацию. Связь со многими резидентурами была прервана.

Провал в Финляндии в октябре оказался особенно чувствительным. Контрразведка арестовала советского резидента Марию Шуль-Тылтынь и несколько ее помощников.

Мария Юрьевна работала в разведке с 1920 года. Выезжала во многие зарубежные командировки. В 1923–1926 годах была помощником резидента во Франции, в 1927–1930 годах — в США. «За исключительные подвиги, личное геройство и мужество» удостоилась высокой награды ордена Красного Знамени.

В 1931 году возглавила резидентуру в Финляндии. Ее предали. Тылтынь арестовали, осудили на 8 лет. Она умерла в заключении.

Уже через два месяца в декабре произошел новый провал. На этот раз во Франции. Арестован резидент Вениамин Беркович, его жена, несколько ценных агентов. Один из них, к примеру, профессор Луи Мартин, сотрудник морского министерства, работавший с секретными шифрами.

Однако провалами центральных резидентур за рубежом, дело не закончилось. Как говорят, пришла беда — открывай ворота.

В сентябре 1933 года румынская контрразведка разгромила резидентуру Одесского пункта разведывательных переправ (ПРП). Через эти пункты шла переброска окружной оперативной агентуры, действовавшей в приграничной полосе.

В том же месяце привалились агенты разведотдела штаба Краснознаменной кавказской армии, засылаемые на сопредельную турецкую территорию через Ленинаканский пункт.

Неприятные известия пришли из Белорусского военного округа. После ликвидации контрреволюционной организации «Белорусский национальный центр» стало ясно, что 19 человек, якобы работавшие на советскую разведку, оказались двойными агентами.

Февраль 1934 года принес в Центр новые прискорбные известия: арестован резидент Апреленко и еще десять агентов штаба Украинского военного округа в Румынии.

Провалы западных резидентур аукнулись и на Востоке. В начале того же года под арестом оказались агенты сразу нескольких резидентур разведотдела штаба ОКДВА в Маньчжурии. Более того, сотрудники так называемой особой группы, занимавшиеся диверсионной работой, были перевербованы японской контрразведкой и заброшены в СССР. Особый отдел ОГПУ арестовал их, и выяснились вопиющие нарушения правил конспирации.

Словом, количество провалов в столь короткий срок не могло не вызвать озабоченности не только у руководства Разведупра, но и вышестоящих органов.

29 марта 1934 года состоялось заседание Политбюро ЦК, на котором с докладом «О компании за границей о советском шпионаже» выступил И. Сталин.

Следом за этим особый отдел ОГГГУ, надзиравший за работой Наркомвоенмора, составил докладную записку о работе IV управления штаба РККА. Подписал ее зампред ОГПУ Генрих Ягода. Адресована она была И. Сталину.

Причинами провалов, приведших к разгрому крупнейших резидентур, назывались засоренность предателями, подбор зарубежных кадров из сомнительных по своему прошлому и связям элементов, несоблюдение правил конспирации и, конечно же, недостаточность руководства зарубежной работой со стороны IV управления штаба РККА.

26 мая на очередном заседании Политбюро ЦК было принято соответствующее постановление. В нем указывались основные недостатки в работе разведки — сосредоточение в одном месте линий связи нескольких резидентур, назначение раскрытых в одной стране разведчиков на работу в другую страну, некачественный подбор агентурных работников и их слабая подготовка, отсутствие учебного заведения для обучения сотрудников.

Политбюро своим решением выводило Разведуправление из подчинения начальника штаба РККА и замыкало его на наркома, открывало специальную школу. Так же усиливалось руководство военной разведки.

Следует отметить, что мероприятия, запланированные Политбюро ЦК, были выполнены и, безусловно, сыграли свою положительную роль в совершенствовании работы военной разведки. Исключение составляет лишь последний пункт. Да, действительно, следовало укрепить руководящий состав управления, но кем? Специалистов такого уровня взять неоткуда. Вернее, они были только в одном учреждении — в Иностранном отделе ОГПУ. Возглавлял ИНО Артур Артузов.

Артур Христианович — авторитетнейший работник ОГПУ. Один из организаторов советских органов госбезопасности. С 1922 года начальник контрразведовательного отдела, с 1927-ш помощник начальника секретно-оперативного управления, с 1931-го начальник ИНО. Был организатором и руководителем от-ветственейших специальных операций, таких как «Трест», «Синдикат», которые принесли ему заслуженную славу.

Тем не менее Сталин решился ослабить ИНО, забрав оттуда Артузова и назначив его в Разведупр.

25 мая 1934 года Артур Христианович был приглашен в Кремль. В кабинете Сталина уже находились наркомы Ягода и Ворошилов. Беседа продолжалась шесть часов.

Артузову предложили перейти в военную разведку, однако не начальником, а первым замом Берзина. Под него специально открывали такую должность. Прежде у Яна Карловича были только помощники.

Предложение Сталина не вызвало у Артузова особой радости. В ВЧК он с 1918 года. Сам, собственными руками, строил эти ВЧК, ГПУ, ОГПУ, и когда казалось, достиг вершин, столько сил вложил в органы госбезопасности, его переводят в другое, чужое ведомство, к тому же с понижением. Было тут и еще одно щекотливое обстоятельство: ОГПУ, как орган надзирающий и контролирующий, смотрело на военное ведомство, тем более на военную разведку свысока, служить в ИНО считалось делом более престижным и авторитетным, чем в Разведупре. Так что Артузова, считай, понижали дважды.

Однако Сталин настаивал, он напомнил Артуру Христиановичу о порядке, заведенном еще при Ленине, когда коммунист работает на том посту, куда назначает его партия. Отказаться было невозможно. Конечно, Сталин, как опытный руководитель, умело подсластил пилюлю, он намекнул, что роль у Артузова в Разведупре особая, он должен стать «его глазами и ушами».

Правда, сталинские «уши и глаза» в одном из ведущих управлений не вызвали восторга у наркома Ворошилова. Этих «глаз и ушей» и так было достаточно. Сотрудники особого отдела

ОГПУ сидели в каждой воинской части. Однако Климент Ефремович и глазом не повел. Раз так нужно «хозяину», он принимает, пусть и скрепя сердце, его соглядатая. Да и возражать Ворошилову было вовсе не с руки: провалы-то произошли в его подчиненном подразделении, и Сталин старался укрепить его Разведупр. И потому нарком молчал. До поры до времени, разумеется.

Сталин ошибся. Казалось бы, на первый взгляд все было сделано правильно. «Хозяин» отдавал самого опытного, авторитетнейшего руководителя политической разведки на укрепление Разведупра. Не учел он только одного — степени противостояния этих двух спецслужб. К тому времени военная разведка уже в полной мере «нахлебалась» от «надзирателей» из ВЧК — ОГПУ.

В Разведупре прекрасно помнили и дело Полевого штаба, состряпанное особым отделом ВЧК летом 1919 года, когда бездоказательно арестовали главкома Вацетиса и руководителей разведотделения Кузнецова и Григорьева, и горячее желание Дзержинского «подмять» под себя военную разведку, и мнимые чистки разведорганов от «ненадежных элементов», и аресты консультантов Теодори и Зиверта, которых, в конечном итоге, оправдали.

С годами это противостояние только нарастало. Увы, Сталин этого не почувствовал, а возможно, и не желал замечать подобного раскола и конфронтации.

К сожалению, весьма недальновидно повел себя и Артузов. Трудно сказать, с чем это связано. Возможно, Артур Христианович действительно, получив карт-бланш от Сталина, уверовал в то, что он теперь хозяин в Разведупре при живом и здоровом Яне Берзине, который стоял во главе организации уже добрый десяток лет. Иначе чем объяснить доклад Артузова, который он подготовил через месяц после своего прихода в управление. По сути доклада мы еще поговорим, а пока обратим внимание, кому он адресован. Догадываетесь? Первый экземпляр секретарю ЦК ВКП(б) тов. Сталину. И только второй — наркому Ворошилову. А непосредственному начальнику Берзину и вовсе ничего. Это как расценивать? Предложения по реорганизации разведки, которой руководит Берзин, ему не докладываются вовсе, наркому — во вторую очередь.

По меньшей мере, странный подход. И потом, когда у Артура Христиановича начинают не складываться отношения сначала с Яном Берзиным, потом с его последователем Семеном Урицким, он искренне удивлен этому, обижается и негодует. В письме к Семену Петровичу он пишет: «…Лично Ваше отношение ко мне не свидетельствует о том, что Вы имеете во мне ближайшего сотрудника, советчика и товарища, каким, я в этом не сомневаюсь, хотел меня видеть в Разведупре тов. Сталин».

Возможно, тов. Сталин действительно хотел видеть в Артузове «советчика и товарища» начальника управления, да вот не получилось как-то с этим у Артура Христиановича. И сдается мне, в этом виноват он сам.

Было и еще одно обстоятельство, которое недоучел или не захотел учесть Артузов, переходя на работу в Разведупр. В беседе со Сталиным он настоял, чтобы с ним на укрепление перешла группа сотрудников. Группа, откровенно говоря, немалая. Сначала 13 человек, потом еще около десятка. И все они заняли, как правило, руководящие должности. Например, Отто Штейнбрюк стал во главе 1-го западного отдела, а Федор Карин — во главе 2-го восточного. Теперь у начальника Разведупра все высшее окружение состояло из «варягов».

История повторилась почти через тридцать лет, в марте 1963 года. Начальником Главного разведывательного управления был назначен первый заместитель председателя КГБ СССР генерал-полковник Петр Ивашутин. Он тоже был «варягом», но Петру Ивановичу, в отличие от Артура Христиановича, удалось стать своим среди военных разведчиков. Ивашутин многое сделал для укрепления и совершенствования военной разведки, и его чтят и вспоминают в ГРУ добрым словом. Так вот Петр Иванович практически никого не привел из КГБ, если не ошибаюсь, забрал с собой только двух человек, которые не занимали высоких постов, а исполняли сугубо технические обязанности.

Масла в огонь внутренних распрей подлило и ноябрьское 1935 года введение персональных воинских званий. Урицкий стал комкором, а его первый заместитель Артузов и начальники отделов Штейнбрюк и Карин получили равное с ним звание, только оно звучало иначе — корпусный комиссар. А вот исконные раз-ведупровцы были обижены. Александр Никонов, который еще в 1924 году возглавил 3-й отдел, потом служил помощником и заместителем начальника Разведупра, стал всего лишь комдивом. Другой местный старожил Оскар Стигга, нелегальный резидент в Германии, начальник 3-го отдела Разведуправления, кавалер ордена Красного Знамени тоже был удостоен только комдивского звания. Легендарный Христофор Салнынь и вовсе получил бригадного комиссара.

Но это, как говорят, еще полбеды. Артузов крепко взялся за реформирование структуры Управления. С середины 20-х годов Разведупр делился на добывающие и обрабатывающие аппараты. 3-й информационно-статистический отдел, возглавляемый Александром Никоновым, превратился к этому времени в мощный аналитический центр, который систематизировал, обобщал и анализировал поступающую информацию, давал свою оценку событиям, происходящим в мире.

В ИНО такого центра не существовало. И эту дурную практику Артузов принес в военную разведку. Он предложил создать два отдела стратегической разведки по географическому признаку — западный и восточный. Что и было сделано. Нарком утвердил новые штаты Разведуправления в ноябре 1934 года.

Казалось бы, все встало на свои места, во всяком случае, так, как желало «сталинское око» и «сталинское ухо». Мероприятия по укреплению военной разведки были проведены. Однако не прошло и года, как разведку потряс новый, невиданный доселе провал. Такого еще не знала история отечественной разведки.

В феврале 1935 года датская контрразведка арестовала четырех работников Центра и десяток иностранных агентов. Однако эта четверка, не скромные курьеры, а старейшие, опытнейшие работники, резиденты Александр Улановский, Давид Угер, Марк Максимов, Давид Львович.

Ветераны разведки копенгагенский провал называли между собой «совещанием резидентов». Действительно, как могло случиться, что в одном месте одновременно собралось столько резидентов и они попали в засаду.

А случилось это так.

Максимов (настоящая фамилия Фридман) работал в Разведупре с 1923 года. Был разведчиком-нелегалом в Германии, в Голландии. В 1931 году вновь выехал в Германию, развернул там агентурную сеть. По окончании командировки возвращался на Родину. Ехал через Данию. Там не должен был ни с кем не встречаться, но решил «заглянуть на огонек» к своему старому товарищу Александру Улановскому, где его и схватили.

Примерно то же, как под копирку, совершил и Давид Угер. Давид Александрович — командир отдельной автотанковой бригады еще в 1922 году освоил специальность летчика, возглавлял авиаотряд, служил военным советником по авиации в Китае.

В 1930 году окончил Военно-воздушную академию и был направлен в военную разведку. Убыл в командировку в США «под крышей» должности инженера авиаотдела Амторга. По возвращении из Америки Угера командировали в Германию. Приняв резидентуру, он возвращался в Союз для доклада и в Дании решил навестить Улановского.

Помощник начальника 1-го отдела Давид Львович также из старых кадров Разведупра. Начинал службу еще в 1921 году. Работал как нелегалом, так и под прикрытием легальных должностей — консулом в Персии, в Турции. Теперь же его послали в командировку в Данию. И Давид Оскарович без проверки явился к Улановскому. Его постигла та же горькая участь.

Кроме четырех резидентов, полиция задержала завербованных иностранных агентов, которых Улановский принимал на конспиративной квартире. Вновь начались разбирательства. Доклад вновь писал Артузов. На сей раз вину было валить не на кого. Он констатировал, что «были нарушены правила конспирации, и в «нейтральной» стране разведчики расслабились». Однако теперь это были его разведчики.

Доклад уже не адресовывался Сталину, а лишь наркому Ворошилову. На нем Климент Ефремович наложил весьма показательную резолюцию: «…Наша зарубежная разведка все еще хромает на все четыре ноги. Мало что дал нам и т. Артузов в смысле улучшения этого серьезного дела. На днях доложу меры, принимаемые для избежания повторения случаев, подобных копенгагенскому».

После этого доклад был направлен Сталину. Берзин подал рапорт, в котором просил освободить его от должности. Освободили. Вместо него назначили комкора Семена Урицкого.

Семен Петрович строевой командир. Участник Первой мировой и Гражданской войн. В Красной Армии прошел должности от начальника боевого участка до командира и военкома 13-го стрелкового корпуса. Награжден двумя орденами Красного Знамени. Некоторое время состоял в штате Разведуправления, был в зарубежной командировке в Чехословакии и Германии. По возвращении на Родину вновь попросился на строевую работу.

Отношения у Урицкого с Артузовым не сложились. Оперативные вопросы начальник разведки решал, не привлекая ни Артузова, ни Штейнбрюка, ни Карина.

Артур Христианович написал Урицкому письмо, но это не помогло. Судя по всему, на сторону Урицкого стал и нарком. 11 января 1937 года по предложению Ворошилова Политбюро принимает решение об освобождении от должностей Артузова и Штейнбрюка. Корпусной комиссар Карин пока остался в Разведупре.

До их ареста и расстрела оставалось несколько месяцев.