Поражение в Русско-японской войне 1904–1905 годов дорого обошлось России. Геополитический баланс был нарушен. Санкт-Петербург потерял часть своих позиций в Тихоокеанском регионе. Престиж империи на мировой арене был подорван. Произошло резкое снижение военного потенциала.

Внутриполитическая обстановка характеризовалась нарастанием дестабилизационных процессов, которые в конечном итоге привели к революционным выступлениям 1905–1907 годов. И хотя выступления эти были подавлены, от полученного удара царизм уже не оправился. Через десять лет династия Романовых падет.

Война выявила возросшее значение экономического и морального факторов, потребовала массового производства вооружения и боеприпасов. Изменились способы ведения боевых действий в связи с появлением массовых армий. Произошло насыщение войск новыми техническими средствами. Все это в комплексе предъявило повышенные требования к организации и ведению разведки как в военный период, так и в мирное время.

«России необходим мир и внешний покой, по меньшей мере, на 20—25лет, — говорил премьер-министр империи Сергей Витте, — в течение которых она сконцентрировала бы усилия на внешнем устроении и восстановлении военного потенциала». Но прав был поэт Александр Блок: «Покой нам только снится». История не отпустила России и половины срока. Однако и за это время были проведены военные реформы 1905–1912 годов.

Еще до подписания Портсмутского мира в империи утверждается Совет Государственной Обороны (СГО). Именным высочайшим указом Правительствующему Сенату председателем СГО назначается Великий Князь Николай Николаевич.

Вслед за Советом первым органом высшего военного управления стал самостоятельный Генеральный штаб.

21 июня 1905 года учреждается должность начальника Генерального штаба. Он подчиняется царю, с правом личного доклада. Не прошло и недели, как было объявлено о формировании Главного управления Генерального штаба (ГУГШ).

В его состав наряду с другими входило и управление генерал-квартирмейстера. Оно являлось исполнительным органом начальника Генштаба. Занималось сбором и обработкой военностатистического материала, сведений о театрах военных действий и вооруженных силах иностранных государств, а также направляло оперативную и военно-статистическую работу окружных штабов.

В ноябре 1908 года Главное управление Генерального штаба было введено в состав военного министерства, а начальник Генштаба подчинен военному министру.

Через два года была принята новая структура ГУГШ. Управление генерал-квартирмейстера переименовано в отдел (Огенквар) с серьезным изменением его структуры. В таком виде Огенквар сохранился практически до начала Первой мировой войны.

Таким образом, военные реформы 1905–1912 годов сыграли большую роль в дальнейшем развитии нашей разведки. Организационно было закреплено пусть и неофициальное разделение добывающих и обрабатывающих функций разведывательного органа. Особое делопроизводство Огенквара ведало «служебной перепиской с военными агентами, сбором военных сведений об иностранных армиях и отчетностью по суммам, расходуемым Огенкваром».

Обработкой сведений об иностранных государствах занималось восемь делопроизводителей. Однако они не входили в состав Особого делопроизводства, а состояли в штате частей 1-го и 2-го обер-квартирмейстеров. Название этих делопроизводств говорит само за себя: германское, австро-венгерское, балканское, скандинавское, прочих стран Западной Европы, а также туркестанское, турко-персидское, дальневосточное.

В 1910 году с введением новых штатов помощником 1-го обер-квартирмейстера назначается полковник Николай Монкевиц.

Николай Августович образование получил во втором кадетском корпусе, в Павловском военном училище и в Академии Генерального штаба.

Служил в 145-м пехотном Новочеркасском полку. Офицер лейб-гвардии Литовского полка, помощник старшего адъютанта Варшавского военного округа.

С началом Русско-японской войны — назначен начальником штаба 1-го округа Отдельного корпуса пограничной стражи. Позже проходил службу в составе 3-й Маньчжурской армии.

С 1906 года — в Главном управлении Генерального штаба — делопроизводитель, помощник 1-го обер-квартирмейстера, 1-й обер-квартирмейстер и исполняющий должность генерал-квартирмейстера ГУГШ.

Однако генерал-квартирмейстером Монкевиц станет в июне 1914 года, а пока он помощник 1-го обер-квартирмейстера, и на него возложено руководство добывающими органами разведки и частью обрабатывающих. Откровенно говоря, взаимоотношения между добывающими и обрабатывающими органами разведки прошли большой и сложный путь. Это сегодня они единое целое, и иного быть не может, но сто с лишним лет назад все обстояло иначе. Нередко возникали непонимание, несогласованность, разного рода трения, и даже противостояние.

В 1911 году генерал-квартирмейстер ГУГШ генерал-майор Юрий Данилов писал по этому поводу: «…Статистическое и Особое делопроизводства должны проникнуться сознанием, что в равной мере разделяя ответственность за состояние нашей осведомленности о вероятных противниках, они окажутся в состоянии довести эту первостепенной важности отрасль подготовки к войне до должной высоты лишь при условии тесного и дружного взаимодействия между собою».

Говоря о преобразованиях в системе центральных органов управления армии, а также непосредственно в Главном управлении Генерального штаба и отделе генерал-квартирмейстера, нельзя не сказать о кадровом составе офицерского корпуса.

Ведь ГУГШ формировалось только из военнослужащих, успешно окончивших полный курс Академии Генерального штаба. Однако чтобы стать слушателем академии, надо было дослужиться до звания обер-офицера либо в армии, либо в гвардии, иметь выслугу не менее трех лет, из них два года на строевой должности, положительную аттестацию, соответствующее состояние здоровья. И последняя преграда — успешная сдача экзаменов. Кстати, экзамены проходили в два этапа: первый — в округах, второй — непосредственно в стенах академии. Говоря современным языком, конкурс был велик.

Обучение длилось два года. Существовал еще дополнительный 9-месячный курс, но туда попадали лучшие из лучших, окончившие предыдущие классы по первому разряду. Они готовились для службы в Генштабе. Остальные выпускники направлялись в свои части.

К сожалению, не только в военных училищах, но даже в Академии Генштаба проблемам организации разведки уделялось недостаточно внимания. Опыт прошедшей войны и годы послевоенных реформ мало что изменили в этом направлении. В рамках такой дисциплины, как «Стратегия», был раздел «Ведение военных действий (операций)». А в нем одна из тем именовалась как «Разведывательная служба». Вот, собственно, и все.

Историк Михаил Алексеев в своем труде «Военная разведка России. 2 том» пишет: «По объему весь материал темы «Разведывательная служба в части агентурной разведки» был довольно ограничен, порой поверхностен, фрагментарен и давал скорее «пищу» для размышлений, нежели закладывал серьезную базу знаний по данной проблеме».

Военный агент во Франции и в странах Скандинавии Алексей Игнатьев в известной книге «50 лет в строю» так вспоминает о своем академическом прошлом. «В академии нас с тайной разведкой даже не знакомили, это просто не входило в программу преподавания и даже считалось делом «грязным», которым должны заниматься сыщики, переодетые жандармы и другие темные личности».

А ведь Алексей Алексеевич окончил академию в не такое далекое время, в 1902 году. Впрочем, и после войны в стенах ведущего военного вуза России практически ничего не изменилось. Считалось, что освоение специальности разведчика офицеры будут проводить после назначения их на соответствующие должности.

Русско-японская война показала, сколь важно для офицеров-разведчиков освоение иностранных языков. И что же? Тот же Михаил Алексеев считает, что языковая подготовка в академии оставляла желать лучшего. Восточные языки в академии не изучали, а отдавали на «откуп» другим учереждениям.

Да, действительно «языки Ближнего Востока» преподавали на офицерских курсах при МИДе и при штабе Туркестанского военного округа, в Ташкенте. «Языки Дальнего Востока» изучались офицерами в Восточном университете во Владивостоке.

Важной составляющей реформы 1905–1912 годов было финансирование военного министерства. И тут, к сожалению, дела обстояли не самым лучшим образом.

Главное управление Генштаба, осознавая необходимость организации крепко поставленной разведки, в 1906 году с горечью констатировало: «С такими отпусками денег на разведку нельзя и помышлять об организации на постоянных и правильных основаниях сложного и трудного дела внешней и внутренней разведок и о должном ведении их».

В том же году 5-е делопроизводство предложило на рассмотрение три проекта смет расходов на разведку. В первом и самом оптимистичном проекте разведчики просили ежегодно 1 800 000 рублей. В третьем, назовем его минимальным, согласны были работать и за 716 000 рублей. Но тут же заявляли, что эта «цифра является крайне низким пределом, при котором возможно положить хотя какое-либо начало организации разведки».

Однако и этой суммы разведчики не получили. Иногда Главному управлению Генштаба везло и ему удавалось «выбивать» хотя бы единовременные суммы под конкретные события. Обострились отношения с Турцией, и весной 1908 года возникла необходимость усилить разведку на этом направлении. На этот «проект» выделили дополнительно 70 000 рублей.

В очередной раз ГУГШ попыталось добиться увеличения ассигнований на негласную разведку. Оно просит выделять начиная с 1909 года по 596 750 рублей. Но Совет министров значительно сокращает эту сумму. И разведка получает только 344 130 рублей.

Главное управление протестует, докладывая, что «мероприятие это вызывается невозможностью поддерживать на правильных основаниях на ассигнуемые ныне ежегодно 344 130рублей, сложное дело внешней разведки в 11 сопредельных государствах и вести борьбу для воспрепятствования разведывательной деятельности тех же государств в России».

Оно предлагает с 1 января 1910 года увеличить ежегодное ассигнование. И действительно, военных разведчиков, наконец, услышали, и с 1911 года Генштаб на тайную разведку стал получать 1 947 850 рублей. Рост был существенный.

Но теперь приключилась другая беда. Памятуя об уроках войны с Японией, Генштаб по-прежнему, посылал денег больше на Восток, чем на Запад. Так было ив1911ив1912 годах. Не произошло поворота и в следующем 1913 году — 311 600 рублей ушло на Восток и только 203 600 в западном направлении.

Наконец, в 1914-м, в год начала войны предусматривается «центр тяжести разведки… решительно переместить с Востока на Запад, соответственно требованиям современной политической конъюнктуры».

Генштаб кое-что успевает сделать: ликвидирует агентуру в Токио, сокращает финансирование должностей военных секретарей в консульствах в Шара-Сумэ и в Уруми, увеличивает смету нашей агентурной организации в Германии, изыскивает деньги для развертывания сети агентов в Австро-Венгрии.

Однако времени на серьезное изменение вектора финансирования уже не было. В наши двери стучалась Первая мировая война.

Вот, пожалуй, и все, что хотелось бы сказать о реформировании Генерального штаба и его Главного управления в период военной реформы 1905–1912 годов. В результате проведенных реорганизаций, к сожалению, так и не был создан центральный орган, который занимался бы только организацией и ведением разведки.

В то же время следует отметить, что в новом Главном управлении Генштаба фактически утвердилось разделение добывающих и обрабатывающих подразделений, развернуты новые делопроизводства, изучающие исключительно вооруженные силы иностранных государств. Важно и то, что теперь перед ГУГ1И ставилась задача ведения собственной разведки, а также возлагалось руководство разведцеятельностью штабов округов.