В различных научных дисциплинах и отраслях знаний стремление к истине достигается по-разному: при помощи всевозможных методов и устройств, предназначенных для исправления ошибок или расширения области познания. Пути, которыми идут математики к созданию более совершенных формул, не похожи на методы, использующиеся историками для совершения новых открытий и пересмотра своих представлений о прошлом. В естественных дисциплинах применяют собственные методы и технологии, а в социальных науках — специфические системы сбора данных.

Если не обращать внимания на эти различия, то общие принципы стремления к истине — общие для всех научных дисциплин и отраслей знаний — выглядят следующим образом: 1) пополнение корпуса существующих и доказанных истин новыми; 2) замена не слишком точных и исчерпывающих определений; 3) выявление ошибок и несоответствий, корректировка ошибочных утверждений; 4) отказ от опровергнутых обобщений, гипотез и теорий.

Благодаря этим принципам, которые могут применяться и последовательно, и одновременно, область известных научных фактов расширяется и постепенно приближается к истинному знанию. Зерна отделяются от плевел, ошибки устраняются из научных предположений, и те становятся все более и более соответствующими истине.

Конечная цель этого процесса — познание абсолютной истины — недостижима. Как бы долго мы ни шли к истине, наш путь будет бесконечным. В принципе такое стремление означает прогресс, хотя иногда науке приходится стоять на месте, а порой возникают непреодолимые препятствия. Тем не менее стремление к истине заканчивается лишь тогда, когда мы слишком отчаиваемся, чтобы двигаться дальше.

Оглядываясь назад, на процессы поиска истины, происходившие в прошлом, мы видим, что специалисты каждой научной области (математика, история, естественные науки и прочее) пришли к определенному соглашению. Они договорились считать некоторые утверждения в своей области несомненными, то есть истинными. Разумеется, они не обладают бесспорностью, позволяющей причислить их к очевидным истинам, относящимся к зоне уверенности. Это значит, что тень сомнения, постоянно нависающая над ними из-за возможности опровержения в будущем, в настоящий момент не угрожает их статусу истин, установленному в той или иной области знаний.

Если, напротив, всмотреться в будущее, то процесс стремления к истине представляется иным. На периферии общепринятых и подтвержденных знаний в любой научной области находятся спорные вопросы, по которым специалисты еще не пришли к соглашению. Каждый конфликт мнений порождает новые исследования и эксперименты, критику и споры, призванные разрешить все несоответствия и помочь оппонентам достичь согласия. После этого спорный вопрос считается решенным, а стремление к истине подталкивает исследователей вперед, к неизведанным областям.

Движение от спорных вопросов к решенным или от конфликтов к согласию задает направление нашему стремлению к истине. Каждый шаг в этом направлении представляет собой драматичный эпизод долгой истории человеческого познания.

Вопросы, по которым ученые не достигли согласия, являются самыми важными на нашем пути к истине именно потому, что их можно исследовать и привести к единому приемлемому решению. Но существуют и другие вопросы, которые вызывают разногласия между людьми, — вопросы вкуса, а не истины.

Нам всем известна банальная сентенция «о вкусах не спорят» (лат. de gustibus non est disputandum). Нет смысла устраивать дискуссии по поводу того, нравится вам что-то или не нравится. Пользы от этого никакой, а различия во вкусах по какому бы то ни было вопросу преодолеть все равно не удастся. Споры о предпочтениях не приведут участников обсуждения к согласию. Самое мудрое решение — придерживаться собственных взглядов, а мнения и вкусы других людей воспринимать толерантно.

Что касается установления истины, то здесь мы можем использовать максиму «об истине спорят» (лат. de veritate disputandum est). Дискуссии об истинности того или иного суждения являются плодотворными. Если истинность наших убеждений и мнений ставится под сомнение, мы должны быть готовы к полемике с оппонентами и делать все от нас зависящее, чтобы прийти к согласию. В данном случае следует проявлять мудрость, что означает вступать в полемику, а не уклоняться от нее. Когда речь заходит об истине, нельзя допускать никаких разногласий.

Я не утверждаю, что при возникновении дискуссий люди всегда достигают соглашения. Некоторые вопросы настолько сложны, что по ним невозможно прийти к согласию в ближайшем будущем, используя доступные нам на данный момент ресурсы. Тем не менее никогда нельзя отказываться от этих попыток, если дело касается не вкусовых предпочтений, а объективных истин. Отступать от споров вокруг истины — значит перестать стремиться к ней.

Некоторые дебаты продолжаются довольно долго и без ощутимого результата, что не дает нам права смириться с точкой зрения, которую мы считаем неправильной. До тех пор пока мы можем исследовать спорный вопрос любыми экспериментальными или теоретическими методами и заниматься поисками ответа, приемлемого для всех спорящих сторон (даже если в будущем этот ответ может быть изменен), мы обязаны делать это во имя истины.

Мы не должны удовлетворяться меньшим, чем всеобщее согласие (по вопросам, которые можно решить с помощью здравого смысла) или единодушное согласие специалистов (если интересующий нас вопрос принадлежит к определенной области знаний). Всеобщее согласие — вот единственное приемлемое состояние человеческого мышления в отношении вопросов установления истины, а не определения предпочтений.

Я проиллюстрирую разницу между вопросами истины и вкуса несколькими примерами.

В этом мире существует множество задач и проблем, часть которых относится к установлению истины, а часть — к сфере вкуса и предпочтений. Для начала рассмотрим вопросы, не вызывающие никаких сомнений.

Бесспорно, именно математика является той научной дисциплиной, которая занимается исключительно поиском истины. К этой же области познания относятся точные науки, особенно связанные с экспериментальными исследованиями. Однако тот факт, что эти науки принадлежат к сфере истины, не означает, будто математики или экспериментаторы по всем вопросам приходят к единому мнению. Но если между учеными возникают разногласия, они разрешают их с помощью рациональных процессов с использованием специфических для той или иной дисциплины методов и технологий.

Мы не только считаем неразрешенные споры в этих дисциплинах недопустимыми, не только ожидаем от ученых скорейшего разрешения любых возникающих разногласий, но полагаем работу над спорными проблемами, поиск окончательных и универсальных ответов их моральным долгом.

В противоположность точным наукам можно привести некоторые области деятельности, в которых ставка делается исключительно на вкусы человека: кулинария, этикет, мода, танцы, семейный уклад и многое другое. В этих случаях мы не ожидаем, что два человека с разными взглядами и предпочтениями начнут думать, как бы им прийти к согласию. Более того, мы считаем, что они не обязаны поступать таким образом.

В вопросах вкуса нас не интересует единодушие. Напротив, мы признаём существование широкого спектра мнений, а любая попытка навязать всему миру единые представления о рационе питания, правилах поведения в обществе, стиле жизни или моде считается недопустимой.

Предпочтение того или иного стиля — выбор, который определяется эмоциональными предпосылками и культурными традициями. На наш выбор влияют как внутренние (темперамент и наклонности), так и внешние (условия социальной среды) факторы. Если мы пытаемся доказать или опровергнуть истинность какого-либо суждения, то внутренними факторами будет сама суть рассматриваемой проблемы, сила представленных сторонами спора свидетельств и логика рассуждений.

В вопросах истины решающее значение приобретают факты объективной реальности. В принципе все наши решения в этой области должны базироваться исключительно на них. К объективным рассуждениям недопустимо примешивать эмоции или желания. Конечно, это идеальные условия, которых довольно редко удается достичь при разрешении споров среди ученых. Тем не менее само существование такого идеала позволяет провести четкую границу между истиной и вкусом. По одну сторону этой границы, на территории вкусов и предпочтений, превалируют наши наклонности, порывы, эмоции, культурные ценности — что вполне естественно, поскольку вопросы вкуса не должны подчиняться таким факторам, как логика, аргументация и сила доказательства.

Сферы истины и вкуса можно разделить еще по одному признаку. Истина транскультуральна, если не в конкретный момент, то в будущем — обязательно. Соглашения ученых по каким-либо вопросам в области математики или естественных наук выходят за пределы географических границ, этнических и культурных барьеров, которые разделяют различные человеческие группы.

Сфера истины носит глобальный характер. Все вопросы, по которым мировое сообщество действует как единое целое, относятся к сфере истины, а не вкуса.

В вопросах вкуса человечество разделяется на сотни и тысячи групп, и подобное положение дел не изменится в будущем. Кто-то всегда будет любить китайскую или японскую кухню, а кто-то отдавать предпочтение французской или итальянской. Именно в национальной принадлежности отличие кулинарии от принципов элементарной арифметики, законов алгебры или теорем элементарной геометрии — их нельзя охарактеризовать прилагательным. Нельзя сказать, будто в мире математики существуют китайские правила, японские законы или итальянские теоремы.

Я использовал математику и кулинарию в качестве ярких примеров двух совершенно противоположных сфер — истины и вкуса. А между этими крайними точками находятся философские воззрения и религиозные верования. Сегодня в академических кругах принято включать и философские воззрения, и религиозные верования в сферу вкуса, помещая их, таким образом, по одну сторону разделительной линии. Такого подхода человечество придерживалось не всегда, и нельзя с полной уверенностью сказать, что он является единственно правильным.

Многие философы прошлого считали, что стремятся к познанию абсолютной истины, и пытались разрешать споры и разногласия на пути к истине при помощи рациональных методов (некоторые современные философы тоже не отказываются от подобных взглядов). Для них выбор той или иной философской позиции ни в коем случае не основывался на эмоциональных предпочтениях или личных предубеждениях.

Что заставляет людей помещать философию в середину шкалы, между сферой истины, например математикой или естественными науками, и сферой вкуса, например модой или кулинарией? Ответ заключается в безусловном историческом факте: за много веков существования философии она гораздо меньше продвинулась вперед, чем математика или естественные науки. Более того — споры о фундаментальных философских вопросах продолжаются до сих пор. Философии, в отличие от математики и естественных наук, не хватает единства взглядов в отношении ключевых понятий.

В вопросах религиозных верований — как в рамках западной культуры, так и в контексте общемировой цивилизации — еще сложнее разрешить разногласия и прийти к консенсусу в ходе логических обсуждений. Поэтому они в большей степени относятся к сфере вкуса, где споры бессмысленны и бесплодны, чем к области истины, в которой дискуссии не только полезны, но и обязательны.

Но, несмотря на это, приверженцы различных религиозных течений не готовы признать такое разделение верным. Ортодоксы считают свои убеждения единственной истинной верой. Рвение миссионеров основано на уверенности, что для обращения неверных следует использовать не только эмоциональные призывы, но и логические доводы. Человек может уверовать в высшие силы, только добровольно открыв свое сердце для правды, а не под давлением или принуждением.

Рассуждая о том, с какой стороны границы, пролегающей между сферами истины и вкуса, нужно разместить религию и философию, я позволю себе сделать три кратких замечания.

Во-первых, на чем бы мы ни остановили свой выбор, само расположение религии и философии на нашей шкале станет спорным вопросом, то есть будет принадлежать скорее к сфере истины.

Во-вторых, если предположить, что и философия, и религия компилятивны по своему характеру, то есть затрагивают вопросы и истины, и вкуса, значит, эти вопросы можно разнести по разным сферам и рассматривать их сообразно принятым в каждой принципам.

В-третьих, в какой бы степени философские воззрения и религиозные верования ни принадлежали к сфере истины, мы должны искать в религии и философии такие вопросы, которые подлежат рациональному разрешению. Как бы сложно это ни было, в своем стремлении к истине мы обязаны прилагать все усилия, чтобы достичь согласия по этим вопросам, даже если спорить придется до скончания веков.

Когда мы признаём, что обладание истиной является величайшим благом для человеческого сознания, и посвящаем себя ее поискам, мы берем на себя ряд моральных обязательств.

Столкнувшись с любым суждением — основанном на здравом смысле обывателя или на знаниях ученого, — мы должны спросить себя, относится ли оно к сфере истины или вкуса.

Если мы определяем его принадлежность к сфере истины, то обязаны исследовать все причины и основания, по которым такое суждение может считаться истинным или ложным.

Если наше собственное согласие или несогласие с таким суждением приводит к возникновению споров с другими людьми (или относительно его принадлежности к сфере истины, или собственно его истинности), у нас появляется еще одно обязательство — принять все необходимые меры для достижения консенсуса.

Каким бы сложным и затянутым ни был этот процесс, мы не можем бросить его, не доведя до конца. Нельзя прекращать свои исследования, даже если они кажутся вам бессмысленными, или останавливать дискуссию, даже если она, по вашему мнению, ни к чему не приведет. Прекратить исследования означает предать свое стремление к истине и отнестись к спорному вопросу так, будто он принадлежит к сфере вкуса.

Только человек, выполняющий все эти обязательства, имеет право утверждать, что он посвятил свою жизнь поиску истины.