По-видимому, работа кочегаром способствовала творческой деятельности Цоя, поскольку к концу зимы 1984 года, по воспоминаниям Марьяны, у Вити созрел материал альбома «Ночь». Обговорив с музыкантами нюансы, Цой начал терзать звонками Андрея Тропилло, который, несмотря на легкое недовольство увлечением музыкантов «КИНО» восточными единоборствами, поддался уговорам Цоя и дал согласие на запись. Началась работа над «Ночью».

В новых песнях Цоя было очень много ночной тематики. Как говорил в одном из интервью сам Виктор, «ночь для меня — это особое время суток, когда исчезают все отвлекающие факторы. Ночь наполняет меня ощущением мистики. Все предметы, явления, вещи становятся ночью другими. Можно сказать, что ночь дает мне чувство романтики…».

Андрей Тропилло: «С Витей Цоем работать было трудно: он, как прирожденный лидер, редко следовал фонограмме и пел, как правило, выше, чем нужно. И еще — он постоянно чмокал губами в микрофон. Мне даже приходилось покупать ему жирную гигиеническую помаду, чтобы этих причмокиваний не было слышно. Он тогда страшно увлекался Брюсом Ли, был на нем просто помешан. Например, когда записывались другие музыканты, Витя прыгал и отрабатывал какие-то невообразимые удары ногами и руками. Приходилось уводить его оттуда, к чертовой матери, в коридор».

С таким энтузиазмом начатая «киношниками» работа растянулась почти на год, а на какой-то стадии и вовсе оборвалась, хотя объективных причин для торможения не было. В определенный момент начались постоянные проблемы со студией, «киношников» совершенно перестал устраивать звук. Изначально музыканты планировали сделать нечто супермодное, но, как выяснилось, в студии Тропил-ло (говоря словами Александра Титова) «модный звук не писался вообще. Видимо, тропилловская студия заряжена другой энергией и модная музыка, которую исполнял Витька, — она всё-таки была больше, чем мода, — там просто не канала. Энергетически что-то не совпадало и выталкивало друг друга».

Георгий Гурьянов: «Альбом “Ночь” — это крутейшие песни и крутейшая аранжировка. На самом деле супер. Но это вымученный альбом. Со студией была очень большая беда, потому что у Тропилло очень своенравный характер и вообще…»

По воспоминаниям Алексея Вишни, Тропилло с трудом изыскивал время для записи «КИНО». В основном работали ночью, то есть в то время, когда Дом пионеров и школьников ставили на сигнализацию. Приходилось лезть жуткими черными ходами и постоянно ждать каких-либо проблем. Всё это сильно нервировало Цоя, но сделать он ничего не мог, поскольку многое зависело от Тропилло, а тот и не думал как-то ускорить работу. Пришлось ждать лета, а новые песни Цоя вовсю рвались наружу.

Пока группа «КИНО» в мучениях пыталась записать новый альбом, официальные лица рок-клуба не дремали, и на горизонте замаячил третий фестиваль, который прошел 15–17 марта 1985 года.

Как сообщает сайт «Менестрели времени», первые два фестиваля прошли, мягко говоря, при попустительстве властей предержащих. На заседаниях жюри верховодили журналисты-роковеды Артем Троицкий и Николай Мейнерт. К третьему фестивалю идеологи спохватились. Последовал совет изменить состав жюри и под вежливым предлогом, что в жюри не должны входить иногородние, поскольку фестиваль локальный, из числа судей Мейнерта и Троицкого удалили. Также вместо гуманного Юсфина появился менее нейтральный Брицын, вместо столь же нейтрального Пилатова — агрессивный Исаев, добавились представители Единого научно-методического центра (ЕНМЦ) и управления культуры, от которых еще неизвестно чего было ждать, а «рок-дилетанта» Житинского (правда, по его же рекомендации) заменил менее просвещенный Крыщук. Фестиваль показал, что большинство лидеров проявили себя не в полную силу.

Многие группы отошли от привычных для них канонов и, находясь в ситуации переосмысления своих прошлых успехов, искали новое качество. Наступила пора экспериментов, и поскольку поиски были в самом разгаре и, соответственно, далеки от завершения, у многих рок-критиков возникло ощущение сдержанности и недосказанности фестивальных концертов. Возможно, именно поэтому вскоре зазвучали разговоры о кризисе жанра. Однако на самом-то деле особых поводов для тревоги не было. В целом питерский рок-фестиваль 1985 года прошел под знаком поисков, его основные приметы — интеллектуализм, эксперимент, профессионализм — имели и оборотную сторону: рассудочность и эмоциональную скованность, что вполне соответствовало началу процесса серьезных и радикальных изменений ленинградского рока.

Говоря об отступлениях от канонов, нужно отметить, что на третьем фестивале рок-клуба Цой впервые вышел на сцену без гитары. Он пластично и легко передвигался во время исполнения песен — говорили, что перенял эту манеру у западных рок-групп, концерты которых Цой смотрел по видео у Александра Липницкого в Москве.

Многим, само собой, это не понравилось. К примеру, Александр Житинский писал, что «эта манера была совершенно чужда Цою. Вилять бедрами было совершенно не обязательно, да и с гитарой в руках Виктору было гораздо лучше».

Неизвестно, как отнесся к критике сам Цой. Но как бы то ни было, выступление «КИНО» на фестивале было оценено по достоинству — группа получила лауреатское звание и специальный приз «За артистизм».

Апрель 1985 года в биографии Цоя был отмечен событием, ставшим позднее легендарным. Цой познакомился с сообществом питерских художников — митьками и получил приглашение посетить мастерскую одного из отцов-основателей сообщества — Александра Флоренского.

Митьки — новая молодежная субкультура — возникли в Советском Союзе незадолго до его крушения. Это было смешное, трогательное и одновременно беззащитное движение в лучших традициях хиппизма. Сторонники новой идеологии называли себя митьками, ходили в тельняшках и ватниках, разве что не разбойничали. Основными отличительными чертами митьков были постоянное, к месту и не к месту, цитирование советских многосерийных фильмов, нескрываемые симпатии к дешевому портвейну и непобедимая инфантильность. А началось всё в Ленинграде, с художника Дмитрия Ша-гина. Будучи человеком от природы своеобразным, впрочем, вполне добродушным, Дмитрий Шагин любил тельняшки, портвейн, разбавлял свою речь словами «дык» и «елы-палы», ласково обращался к собеседникам «дурилка ты картонная», обожал «Аквариум» и БГ и вообще вел простую, но одухотворенную жизнь.

Впечатлившись образом жизни лучшего друга, писатель Владимир Шинкарев решил всячески популяризировать его манеру поведения и мировоззрение, после чего написал эссе «Митьки», в котором изложил «начала лексикона и правила поведения для нового молодежного движения». Участников движения Владимир предложил назвать по имени основателя и классического образца, то есть самого Дмитрия Шагина — «митя» или «митек». С этого всё и началось…

Александр Флоренский: «Однажды Цой играл у меня… Концерт происходил вечером в апреле (точной даты не помнит никто) 1985 года в нашей с Олей мастерской в Кузнечном переулке, 19. Пили болгарское красное вино. Цой забыл дома медиатор и ловко вырезал новый из пластиковой пробки от портвейна, найденной в мусоре. Это был далеко не единственный случай, когда Цой пел у меня в мастерской. Но этот концерт отличался от прочих: во-первых, он был запланирован аж недели за две, что для митьков 1985 года было крайне нехарактерно: во-вторых, он был записан! Запись производилась с помощью принесенного Игорем Чуриловым переносного кассетного магнитофона “Электроника-стерео” (помню, я с уважением прочел надпись на магнитофоне: “Встроенный электретный микрофон”). Единственной нашедшейся кассетой “МК-60” отечественного производства ограничилось время записи (Витька под конец разошелся и спел пару-тройку вещей, когда записывать было больше некуда). Где-то была фотка той самой кассеты “МК-60”, качественная, но ее непросто будет найти… Она у меня участвовала в дизайне диска. Замусоленная такая, с надписью фломастером “ЦОЙ”. Она у меня без копии несколько лет крутилась, никто ж за особую ценность не считал это… А сегодня не представляю даже, где ее искать…

Уходя, гости по традиции оставляли автографы на стене в прихожей. Цой тоже взял фломастер и написал: “ЛУЧШЕ БОЛЬШЕ, ЧЕМ МЕНЬШЕ”…»

Именно на этом концерте у митьков Виктор спел ставшие впоследствии легендарными песни — «Румбу» (не вошедшую в альбом «Ночь») и «Маленького пастушка», которые лишь по счастливой случайности не затерялись под слоем прошедших лет…