1930

Уважаемый товарищ!

Вы спрашиваете совета относительно линии поведения революционных элементов австрийской социал-демократии. К сожалению, я слишком мало для этого знаю состав, цели и методы вашей группы (только на основании № 1 вашей газеты «Революционный социал-демократ», письма тов. Фрея и вашего письма). Поэтому вместо тактических «советов» в собственном смысле этого слова я вынужден остановиться на некоторых принципиальных вопросах, без предварительного уяснения которых обмен мнений по практическим вопросам оказался бы построенным на песке.

Вам кажутся сомнительными слова «терпеливо разъяснять», которыми я характеризую основную задачу австрийских коммунистов. Вы говорите, что года два тому назад терпеливое разъяснение было бы уместно, но что при нынешнем бурном развитии событий для этого уже нет времени. «Теперь слишком поздно», — повторяете вы далее.

Я вижу в этом какое-то недоразумение. В своей небольшой работе об австрийском кризисе я нарочно отметил в скобках, что формула «терпеливо разъяснять» была дана Лениным в апреле 1917 года. Через семь месяцев после того мы были уже у власти. Это значит, что «терпеливое» разъяснение со стороны революционной партии не имеет ничего общего с кунктаторством, медлительностью или сектантской замкнутостью. «Терпеливо разъяснять» вовсе не значит разъяснять лениво, вяло, через день по столовой ложке. Своей формулой Ленин говорил в апреле 1917 года своей собственной партии:

«Поймите и признайте открыто, что вы — маленькое меньшинство; не ставьте себе задач, для которых у вас нет сил (напр[имер], немедленное низвержение Временного правительства); не бойтесь противопоставить себя оборонцам, за которыми сейчас идет подавляющее большинство народных масс; вдумайтесь в психологию честного оборонца — рабочего или крестьянина и терпеливо разъясняйте ему, как вырваться из войны».

Совет Ленина означал другими словами: «не думайте, что существуют какие-либо рецепты или фокусы, при помощи которых сразу можно стать сильнее, не завоевав сознания масс; посвятите все ваше время, все ваше революционное нетерпение — «терпеливому разъяснению». Вот подлинный смысл ленинских слов.

Не надо, конечно, впадать в противоположную крайность и истолковывать мои слова так, будто я исхожу из предположения, что австрийские коммунисты через семь месяцев придут к власти. Это по меньшей мере маловероятно. Но если предположить, что события будут действительно развиваться в ближайшее время бурным темпом (чего нельзя считать исключенным), то это значит только, что успехи «терпеливого разъяснения» будут быстро возрастать.

Поэтому слова «теперь уже слишком поздно» кажутся мне совершенным недоразумением. Какие же другие могут быть методы у пролетарских революционеров? Голое политическое нетерпение, которое хочет жать раньше, чем посеяло, ведет либо к оппортунизму, либо к авантюризму, либо к сочетанию одного с другим. За последние пять-шесть лет мы имеем во всех странах десятки примеров как оппортунистических, так и авантюристских попыток искусственно усилить позиции пролетариата без сознательного участия в этом самого пролетариата. Все эти попытки закончились крахом и только ослабили революционное крыло.

Вы пишете, что социал-демократические массы в Австрии настроены революционно, но что их революционность парализуется мощным аппаратом австрийской социал-демократии. Массе не хватает, говорите вы, «только соответственного руководства». «Только»! Но ведь это словечко «только» охватывает как раз всю деятельность революционной партии, от первых шагов пропаганды — до захвата власти. Без завоевания доверия масс на опыте борьбы нет революционного руководства. В одни периоды на завоевание этого доверия нужны десятилетия. В революционные периоды — месяцы дают (при правильной политике) больше, чем мирные годы. Но перескочить через эту основную задачу партии нельзя. Она целиком стоит перед пролетарскими революционерами в Австрии. Слова о «терпеливом разъяснении» прежде всего напоминают об этой задаче: «завоюй доверие рабочих!» — и предостерегают против бюрократического самообмана, обязательно ведущего к авантюризму, против маскарадных методов работы, против закулисных махинаций, имеющих задачей перехитрить историю или изнасиловать класс.

Вы можете сказать, что все это может быть принципиально правильно для коммунистов, но не заключает в себе никаких указаний для «революционных социал-демократов».

Я не буду здесь останавливаться на том, что «революционный социал-демократ» есть для нашей эпохи внутреннее противоречие: если это не коммунист, то это, очевидно, левеющий центрист. Ни из вашего письма, ни из газеты мне ни база вашей группы, ни ее политическая физиономия не ясна.

В противовес тому, что говорит о вас социал-демократия, ваша газета заявляет, что ваш временный комитет далеко отстоит от коммунистов (см[отри] статью о Лойтнере в № 1). В чем же ваши разногласия с коммунистами в таком случае? На это указания нет. Отделяют вас от коммунизма принципиальные основы или только ошибки официального коммунизма? Я считаю, что теоретически несостоятельная, политически бесплодная формула социал-фашизма представляет сейчас одно из главных препятствий для дела «терпеливого разъяснения». Согласна ли ваша группа с этой формулой или нет? Ясный ответ на этот вопрос абсолютно необходим: этим определяется, особенно в Австрии, вся перспектива и вся тактика. Но, заявляя, что вы далеко отстоите от коммунистов, вы в то же время не снимаете с себя ответственности за ту политическую формулу, которая парализует официальный австрийский коммунизм.

В другой статье того же номера вы говорите, что основная демократическая установка австромарксизма фальшива и что в этом корень всех бед. Не мне отрицать это. Но ведь предательство социал-демократии в данный момент состояло в том, что она отказалась от борьбы за демократию и чисто парламентскими методами выдала демократию фашизму. Именно по этой линии, как я себе представляю, должно идти сейчас возмущение социал-демократических рабочих. Между тем этому возмущению ваша газета противопоставляет общую формулу о несостоятельности демократии вообще.

В газете нет принципиальной ясности, которая, как известно, имеет в политике большое преимущество. Но, с другой стороны, в половинчатости газеты я не вижу отражения половинчатости оппозиционно-социал-демократических масс. Оппозиционный социал-демократический орган, который действительно выражал бы настроение честных рабочих социал-демократов, возмущенных своим руководством, имел бы гигантское симптоматическое значение (что, конечно, не исключало бы с нашей стороны, а предполагало бы непримиримую борьбу против его половинчатости). К сожалению, первый номер вашей газеты не имеет этого симптоматического характера. Его половинчатость и недоговоренность имеют верхушечный характер.

К этому присоединяется еще то, что в самой газете я встретил одно-единственное имя — д-ра Райха, мне, к сожалению, неизвестное. Временный комитет выступает анонимно. Если это определяется полицейскими причинами, тогда делать нечего. Но надо все же отдать себе ясный отчет, насколько анонимность новой группы затрудняет борьбу за доверие масс.

Вы выражаете опасение, что австро-марксистская бюрократия может намеренно заполнить ваш временный комитет своими агентами. Да, провокация неразрывно связана с бюрократизмом. Бороться против нее можно, однако, только более тесной связью с низами. Если ваша группа представляет течение в среде социал-демократических рабочих, то надо при их посредстве выдвинуть руководство, не гоняясь за двусмысленными чиновниками. Рабочие прекрасно знают, кто в их среде слепо верит вождям, кто критикует вождей и кто возмущен ими. Отбор снизу в таких случаях в тысячу раз надежнее отбора сверху. Но для этого, конечно, нужно иметь опору внизу. Имеете ли вы ее?

Разумеется, я не допускаю и мысли, что здесь дело идет просто о маскировке, т. е. о попытке коммунистов выступить под флагом «революционной социал-демократии» и создать таким искусственным путем независимую социал-демократическую партию как мост к коммунизму. Маскарадные методы в революционной пролетарской политике никогда не доводили до добра. Последние годы дали на этот счет немало примеров.

С товарищеским приветом