Анатолий ТРУШКИН
Голос совести
— У тебя десять миллиардов, подай нищему-то. Не проходи мимо. Куда тебе, к черту, столько денег? Надо добрые дела делать. Вон тому подай — без рук, без ног.
— И подам. Что мне, жалко? Вон он — без рук, без ног. Небось, у него детей куча. Почему это у нищих всегда детей много?
— Ты не рассуждай. Ты подай!
— И подам.
— И подай!
— И подам. Миллион подам!
— Молодец! Ты просто молодец будешь. А заметил, как у тебя уже хорошо на душе стало? Как будто росой умылся, да?
— Да… умылся. Нищий домой придет, жена спросит: «Сколько насобирал?» А он ей: «Миллион!» Она хлоп башкой об пол, и поминай как звали.
— Ну, поменьше дай.
— И дам.
— И дай. Не жмись.
— А кто жмется? Восемьсот подам.
— Молодец!
— Надо только как-то так положить, чтобы никто не заметил, а то отнимут. Придет домой, жена: «Сколько насобирал?» Он: «Ничего, все отняли». Она хлоп башкой об пол, и поминай как звали.
— Ну ты хоть сколько подай.
— И подам.
— И подай.
— И подам. О чем речь? Сколько — вот вопрос. Пятьдесят тысяч отнимут. Десять тысяч не отнимут.
— Молодец!.. Ну, клади десять тысяч, и пошли… Клади. Это правильно — никто не тронет его.
— Его — нет, а меня тронут. Если, мол, по десять подает, сколько же у него?.. Выследят и грохнут.
— Так ты что, сволочь, совсем ничего не подашь?
— Почему не подам? Подам.
— И подай!
— И подам. Интересно, сколько ему подают?.. Сто рублей… двести. У меня таких денег нет. На нет и суда нет.
— Ну ты сволочь!
— Как я подам-то, чего у меня нет?
— Ну ты и гнида!
— Погоди, он смотрит на меня. Думает: хотел подать и не подал. Нехорошо получилось.
— Молодец! И что ты сделаешь?
— А я вот что сделаю — я сяду рядом, тоже буду просить. «Подайте Христа ради кто сколько может!»
— Смотри, калека этот тебе хочет подать. Не вздумай взять!
— Никогда!
— Не вздумай взять!
— Никогда! Спасибо, не надо. Спасибо, не надо. Спасибо… Сколько он дал-то?.. Пятьдесят.
— Ну ты и гад!
— Ну гад, и что?.. Я же не для себя взял, для него. Чтобы он как будто росой умылся. Придет домой, жена: «Сколько насобирал?», а он: «Я сам сегодня подал».
— Молодец!
— Какой есть.
— Мо-ло-дец!
— Ну, все, все. Пошли отсюда.
Положение в стране
Внешняя обстановка — кулак, который угрожал миру, разжался, и сейчас мы стоим с протянутой рукой.
Внутренняя обстановка. Коротко по основным направлениям.
Экология. Имеется в виду, насколько загажена среда обитания. Можно сказать так: если у них загажена среда, то у нас — вторник, среда, четверг, пятница, суббота, воскресенье.
Искусство. Важнейшим для нас сегодня, несомненно, является… порнография. Если основной творческий принцип реализма — «о чем думаешь, то и показываешь», то основной творческий принцип порнографии — «чем думаешь, то и показываешь».
Особо о культурном обмене с Западом. Это единственный обмен, который осуществляется на выгодных для нас условиях: они нам — фильмы ужасов, мы им — «новости дня».
Социальная защита граждан. Имеются в виду, конечно же, в первую очередь. ритуальные услуги. Сегодня на услуги может рассчитывать каждый. Другими словами, государство готово похоронить всех.
Торговля. Установилось порочное равновесие между спросом и предложением. То есть насколько витрины притягивают, настолько цены отпугивают.
Борьба с преступностью. Сегодня, крайний срок завтра, будут названы имена исполнителей и заказчиков самых громких преступлений последнего времени. Таких, как убийство… царевича Дмитрия, княжны Таракановой.
Народонаселение. Рождаемость падает, потому что оргазма достигаем только во время воровства.
Религия. На бога обижаться не приходится, какую мы ему жизнь устроили, такую и он нам.
Вожди. Положение резко изменилось в лучшую сторону Раньше только после их смерти мы узнавали, что они враги народа. Сейчас сразу видно… кто, как говорится, из них ху.
Армия. Мы наконец имеем армию, о которой мечтал Суворов, — «живот в голоде, голова в холоде».
Медицина. Здесь все хорошо, нарекании нет и быть не может, потому что здоровые ничего о медицине не знают, а больные уже ничего не скажут.
Секс. Наши ученые выявили связь между юмором и сексом. Они заметили, что когда смешно… то не получается. А когда не получается, то не смешно. Жизнь у нас становится все смешнее, значит, скоро ни у кого никаких проблем с сексом не будет.
Золотой запас. Ну тут просто. Кто запас, тот и золотой.
Жилищное строительство. У каждой семьи отдельной квартиры к двухтысячному году не будет. Но, наверное, будет к следующему году… к трехтысячному. Вот такая картина. Все вроде бы хорошо. Общее впечатление. Нет сомнения в том, что церковь отделилась от государства, а государство отделилось от промышленности, науки, сельского хозяйства и так далее.
Все это еще раз говорит о том, что умом Россию не понять.
Золотые руки
Сашка письмо прислал — сильно хвалят его. Начальство очень довольно. Золотые руки!.. Начальник так сказал про Сашку мово. Золотые руки! Выстроил всех и сказал: «Вот вам, сволочи, всем пример — Сашка золотые руки». Всенародно сказал. Самый вот который там главный у них — начальник всей тюрьмы.
У Сашки с детства золотые руки. Ноги не так, а руки — что ты! Без порток еще бегал, все, бывало, в замках копался. Замок либо засов увидит — аж дрожит весь.
Еще. помню, в школу не ходил, зашли чего-то к председателю сельсовета Леонтию Захаровичу. У того сейф заело. Сашка открыл! Еще в школе не учился.
А уж когда выучился-то— о-о-о! Что ты!.. У него и первый привод был за технику. Трактор угнал с прицепом… девок катать. В прицеп сколько девок-то войдет!
Судья потом: «Как ты это исделал? Там же аккумулятора не было?»
О-о-о! Сашка — что ты! «Как?» Щас он тебе и скажет.
Там, по-моему, и мотора-то не было. Он провода соединил как-то… крест-накрест, что ли. Хитрость какую-то исделал. Они потом все удивлялись в милиции.
Головастый!.. В кого вот? Я не сильно в технике. Мать тоже ничего такого уж особенного, кроме ведра, не видала. А этот!
Мышеловку, помню, взял, чего-то там стамеской чик-чик — приемник собрал!
Откуда чего в нем? Ох, головастый! Второй привод за что был? В райцентр кто-то мотоцикл сыну привез из Японии, скоко-то цилиндров там. Ну, и тот ехал куда-то по делам, оставил на улице, цепью только к столбу привязал, два замка навесил, отошел на минуту.
А с коляской мотоцикл! В чем беда-то. Тут Сашка объявился с девками. В коляску-то их тоже много войдет. Подошел без стамески, без всего… с одними девками. Тот возвращается через минуту. Да где?! Через полминуты — цепь на месте, замки на месте, а Сашки с девками нету… И мотоцикла нету.
О-о! Что ты! Тоже все удивлялись: «Как ты запел его? Он же с секретом. Там японский секрет!.. И как ты быстро так?» Оттого и быстро, что с девками. С ними быстро надо все делать, они же не любят ждать.
Он и в третий раз через технику попался. С девками собрался куда-то. В кино, что ли. Девки ведь от него ни на шаг. Что ты! Не оттащишь. Как мухи на гов… на мед. Он же высокий у меня, Сашка, ладный такой… в меня весь.
Ну, и девки одолели его. Он же безотказный, они и пользовались, сволочи. Прохода от них не было. Ночью выйдешь на двор… ну, там покурить заодно — шур-шур в кустах. И что такое? Собака, что ли?.. Где?! Девки под каждым кустом!
Его больше к технике тянуло. Ну и к девкам, конечно, тянуло… и к технике. Так раскорячкой и жил.
И, что ли, в кино они договорились, а тут дождь припустил. А сосед у нас слева-то машину купил. Знаешь ты его. Змей! На какие вот деньги он купил? Ворюга, дьявол! На складе завхозом. Что ни день, тащит что-нибудь. Натаскал себе… на целую грыжу. Инвалидность дали. А раз инвалид — машина полагается.
Он машину в пенал, пенал — в гараж, к гаражу собаку.
На суде все удивлялись:
— Как ты собаку-то улащил? Она же — волкодав!
«Как». Все тебе расскажи. Поехал Сашка в кино с девками… и с волкодавом. Там — пьяных ползала. Волкодав давай кусать их. И всплыло все. А то бы Сашка на место поставил. Он аккуратный! Всегда все, что угонит, на место ставил.
Три года дали. Четыре отсидел, щас обещают досрочно выпустить.
Ты мне скажи, что это? Всю Россию разворовали до нитки — никто не виноват, а девок в кино свозить — три года! За что?
Когда их возить, как не в молодости?.. Мне щас любуй-дай — на кой она мне черт?.. Хоть со стамеской, хоть без ста мески — ничего не сделаешь.
Всю Россию разворовали, сволочи, а Сашка отвечай.
Боюсь знаешь чего?.. Начальник тюрьмы машину се<4 новую купил: Сашка пишет — во дворе ставит. А что там всего-то две решетки, трое ворот.
Да оно ничего. Боюсь, как бы там девок не завелось. Такая зараза тоже, проникают всюду… Как моль! Нету, нету, < хватишься — уже без шапки, без порток.
Мать ему невесту приглядела. Хорошая девка, я видал… работящая. И отец за ней мотоцикл дает… без коляски!
Даст бог, все у нас хорошо будет. Главное дело — у него руки золотые.
Народ и интеллигенция
— Брат, брат! Подожди.
— Какого тебе?
— Брат, ужли не признал меня?.. С праздником тебя.
— Уё! С каким?
— «Каким». Ах ты простая душа! Ведь у нас юбилей свободы слова.
— Ну ё!
— Да ведь она, брат, дороже колбасы!
— Уже дороже? Вот ё!
— Эх, брат. Конечно, трудно сейчас. Но мы спасемся!
— А мы?
— И вы, и мы. А спасет нас красота.
— Ну ё! Что ж они, их мать, как припрет, так его мать, а как чуть-чуть, так ее мать?
— Чья?
— Кто?!
— Про что ты?
— Про то!.. Налоги-то!
— Брат, естественно, люди сейчас озлоблены. Нам всем нужно покаяться. Не очистимся — пропадем! Не возродимся.
— К стенке надо!
— Кого?
— Всех.
— Нет, брат. Мы Бога потеряли.
— Ну! Те же самые у власти.
— Кто?
— Где?
— Про что ты?
— А ты?
— Я говорю: надо помнить о смерти.
— О-о-о! С утра самого.
— Но страха не должно быть, брат. Ни страха, ни гнева. Одно смирение. Смирись, гордый человек!
— Всех!
— Что?
— В один мешок, керосином и поджечь.
— Кого?
— А что, нет?
— Что «нет»? Я говорю: жить надо для души.
— Ну!
— Согласен?! Ты, брат, все сердцем понимаешь. Это дороже.
— И каждый день!
— Что?
— Для души.
— Да! Вместе мы такая сила!
— Каждый день!!
— Ты безмерно талантлив, брат.
— Хоть сто грамм, но каждый день.
— Про что ты?
— Побежал я. — Ну ё!
Дикий человек
Поехал летом к родственникам под Тамбов. Лес в двух шагах. Сунулся утром за грибами — и заблудился.
Вечером слышу: ломится кто-то через кустарник. Выходит мужик — голый, босой, борода до пояса, на голове гнездо.
Я кинулся к нему, кричу:
— Мужик, я заблудился. Полдня уже в лесу.
Он говорит:
— Я уже двадцать лет в лесу.
Сели с ним на пеньки, он спрашивает:
— Ну чего, как там жизнь?
Я говорю:
— Ну чего? Нормально. Замки, дворцы у всех… у кого деньги есть. Заболеешь — лечат лучшие врачи мира… если есть чем заплатить. Если нечем, то болезнь нельзя обнаружить никакой аппаратурой. Питание — все, что хочешь!.. Любому человеку!!! У которого есть деньги. А если денег нет, то живешь как голубь… при помойке.
Он спрашивает:
— Что ты все «деньги, деньги»? Что с зарплатой?
Я говорю:
— Зарплата стала очень большой! Только па нее ничего не купишь, а самое главное — не выдают.
Он обнял меня, говорит:
— Оставайся в лесу.
Я чуть с пенька не упал:
— Как — оставайся? Там же правительство, президент.
Он говорит:
— Ну и что? У нас тоже ходи да озирайся. Или укусит кто, или сук в бок, или шишка в глаз.
Я говорю:
— Нет. Я должен следить за политической борьбой.
И он завял сразу.
— У нас, — говорит, — можно, конечно, посмотреть, как волки добычу делят или как ворон ворону глаз выклевывает. Я места знаю. Но чтобы как наша политическая борьба… этого в дикой природе нет.
Я ему говорю:
— А еще иногда хочется загудеть, понюхать что-нибудь, чтобы море по колено. А у вас что нюхать?
Он говорит:
— А ложный мухомор?! Я места знаю. Лизнешь — и на седьмом небе. В себя приходишь — кругом деревья, вырванные с корнем, зверье раны зализывает. Ну и сам, конечно… где голова, где что — не сразу находишь. Оставайся.
Я ему опять:
— Не могу! Не уговаривай… Телевизора здесь нет! Как без телевизора жить?! Я люблю «В мире животных».
Он говорит:
— А ты где?
Я говорю:
— А порнография? Я привык.
Он руками замахал, заозирался. Говорит:
— Здесь весной под каждым кустом, под каждым листом такое творится! Я места знаю.
Я говорю:
— А фильмы ужасов? Я без них не засну. Он говорит:
— Зимой ткнешь палкой в берлогу с медведем, потом со страху сам заснешь до весны. Оставайся. Я места знаю.
Я говорю:
— Не могу! Чего вдруг?! Там прогресс с цивилизацией.
Он видит — я ни в какую, вывел меня на дорогу, перекрестил три раза и исчез.
Кому ни расскажу, все говорят:
— Ну, дикий человек! Ну ты долдон! Надо было оставаться. Он же места знает.
