Сергей ЛУЗАН

Когда старине Елофу на выходные надоедало сидеть в славном городе Электрогорске, он выбирался в Москву на утренней электричке, чтобы спозаранку приобщиться к культуре. Его земляк датчанин Нильс жил в Москве, околачиваясь по различным медвежьим углам России и СНГ, постоянно находясь в поисках мест, где можно подвизаться в качестве консультанта, однако на выходные обязательно выбирался в Москву, если только в этих медвежьих углах не намечалась какой-нибудь пьянки с губернатором или главой администрации. В это субботнее утро его угораздило очутиться именно в Москве в квартире у станции метро «Новослободская», о чем он соблаговолил известить позвонившего накануне Елофа.

— Подъезжай, дружище, что-нибудь обязательно придумаем, — сообщил он изголодавшемуся по высоким духовным ценностям Елофу.

Не следует принимать за фамильярность такое обращение со стороны руководителя проекта Нильса к ведущему специалисту проекта Елофу. Хотя Дания и является страной всего-навсего с пятимиллионным населением, там законодательно запрещено обращаться к кому-либо на «Вы» из физических лиц. К юридическим — пожалуйста, а к физическим — не моги, что может послужить, по-моему, достойным подражания примером и для более крупных стран. Впрочем, в славном Датском королевстве имеется немало достойных подражания вещей. Например, мудрая датская пословица, которую следовало бы перенять во всем мире, гласит: «Гость, как и рыба, начинает плохо пахнуть на второй день».

Кореш Нильс на славу подготовился к приему земляка. В программе на субботу он наметил посещение Музея изобразительных искусств имени Пушкина, затем под вечер — Большой зал консерватории, а на воскресенье — заутреню в храме Христа Спасителя и обед в пиццерии неподалеку. Суббота началась здорово. После заутрени приятели в семь вечера оказались в Большом зале консерватории по соседству с какой-то супружеской парой, и только там произошел небольшой конфуз, о котором Елоф потом долго со смущением рассказывал своим коллегам. Размягченный великолепной музыкой и нежным видом арфисток, Нильс шепотом поинтересовался у Елофа:

— Ты бы какую из них предпочел?

— Не знаю, я бы с любой — все семь хороши, — откровенно признался Елоф.

— А я бы вон ту рыженькую, — шепнул Нильс, и они опять погрузились в сладкие звуки музыки, несущие любому непредвзятому слушателю духовный катарсис.

В перерыве, когда в буфете Елоф как-то пытался заглушить высокие духовные порывы, вызванные музыкой, простой земной пищей, к нему подошел сосед, не являющийся Нильсом, а пришедший сюда со своей женой. К вящему удивлению Елофа, тот обратился со словами по-датски. Человек другой национальности поперхнулся бы от изумления, однако датчане любят поесть спокойно, поэтому Елоф не поперхнулся даже мысленно. Сосед пожурил Елофа за столь непристойные разговоры во время исполнения классическом музыки в присутствии его жены, а затем добавил на чистейшем датском, что лично он проделал бы это с третьей с краю. Они поговорили еще о всяких пустяках, потом опять вернулись й зал, затем было все остальное. Единственное, что потом мучило Ела фа со следующего понедельника (потом начал мучить Елофа в следующий понедельник) — это то, с какого же края была третья арфистка — с левого или с правого. Он очень жалел, что так и не задал этот единственный стоящий вопрос своему земляку.