Глава 4

В клинике его встретила женщина в очках.

– Рауль? Я Молли. – Она протянула ему руку и сдержанно улыбнулась. – Сирена говорила, что я сразу узнаю вас, когда увижу. Родилась девочка. Образцы для теста на отцовство взяты, но результаты, как я вам уже сказала, будут известны только через два-три дня.

Рауль до сих пор не мог поверить, что, пока он добирался сюда по пробкам, ребенок уже родился. Ему не терпелось увидеть девочку и убедиться, что она – его ребенок.

Девочка… Он не осознавал, как сильно хотел девочку. И кажется, малышка здорова, поскольку ничего плохого по поводу ее состояния ему не сообщили.

– Хорошо, – услышал Рауль свой голос, чувствуя, что снова может дышать. – Я рад, что все позади. – Он взмахом руки попросил Молли показать ему дорогу в палату, где находятся мать и дитя.

Акушерка не пошевелилась.

– Недоношенные дети всегда требуют особой заботы. Педиатр уверен, что с девочкой будет все в порядке. – Она раздумывала, что еще можно добавить.

– А как Сирена? – спросил Рауль. Его охватил неожиданный страх.

Молли вздохнула:

– Врачи делают все, что в их силах.

Рауль задержал дыхание. Перед глазами все поплыло. Он был вынужден ухватиться за стену, чтобы устоять на ногах.

– Что случилось?

– А вы не знали? – Молли покачала головой. – Я так и думала, что она не рассказывала вам о своем состоянии. – Она придвинулась ближе и ухватила его за руку. Рука женщины оказалась на удивление сильной, что было как нельзя кстати для Рауля. – Это была рискованная беременность с самого начала. Высокое артериальное давление, затем – преэклампсия. Сирена пребывала в этом состоянии последние несколько недель, пытаясь доносить малышку. Сегодня было принято решение не ждать, чтобы не рисковать жизнями матери и дочери. Поэтому было сделано кесарево сечение. После того как ребенка извлекли, мать перевели в хирургию. Она потеряла много крови. Извините, что сообщаю вам такие безрадостные новости.

Рауль стиснул зубы, борясь с подступающим страхом. Почему Сирена ничего ему не говорила? Да она с таким же успехом… могла бы выпить флакон таблеток, чтобы он обнаружил ее, когда вернулся домой после школы. Раулю снова было девять лет. Он не понимал, что происходит, и не мог добиться ответа от тяжелого тела, которое тряс изо всех сил.

– Почему она ничего не сказала? – вырвалось у Рауля. Вместе со страхом за жизнь Сирены его обуял гнев.

Акушерка покачала головой:

– Сирена редко говорила о вашем соглашении, но мне кажется, что дело именно в нем.

Поэтому она скрывала, что ее жизнь в опасности?!

– Я не хочу, чтобы она умирала. – Рауль сглотнул. В его голосе звучала страсть. Он бросил взгляд на Молли, но та отвела глаза.

– Никто не говорит, что она умрет, – попыталась она успокоить Рауля.

– Отведите меня к ней! – приказал он.

Неведомый дотоле страх охватил мужчину. Он был готов бежать и звать Сирену. Все это происходит не на самом деле. Этого не может быть!

– Я не могу. Но… – Молли вздохнула. – Может, вам позволят взглянуть на ребенка.

Рауль заставил себя передвигать ноги, которые словно увязли в желатине. Есть ли его вина в том, что Молли замалчивала свое состояние? Он страстно хотел ребенка, но мысль о том, что жизнь одного существа может стоить жизни другому, приводила Рауля в ужас.

Он остановился возле крошечного, почти голенького существа в инкубаторе. От хрупкого тельца тянулись провода. Крошечный ротик сложился бантиком.

Рауль не видел в малышке ничего от себя, но его охватило желание встать между этим существом и всем миром. Прижав ледяные пальцы к теплому стеклу, он молча взмолился, чтобы девочка жила. Если это все, что останется от Сирены…

Рауль заставил себя не думать об этом. Он сосредоточился на том, чтобы поддержать мать своего ребенка.

«Держись, Сирена, держись!»

Так плохо Сирене еще никогда не было. Все тело болело, во рту пересохло, к горлу подступала тошнота. Находясь в полубессознательном состоянии, она положила руку на живот. Он стал плоским и был обмотан бинтами. Из горла женщины вырвался стон.

– С Люси все в порядке, Сирена, – раздался мужской голос, который она не ожидала услышать.

– Люси? – удалось прошептать ей.

Потолок над ней был девственно-белым, яркий солнечный свет резал глаза. Сфокусировав взгляд, она увидела серые глаза Рауля.

– Разве не об этом ты сказала Молли? Что ты хотела бы назвать дочь в честь твоей матери, Люсиль?

«Ты не возражаешь?» – чуть не спросила Сирена, но она сомневалась, что Рауль приехал в клинику из-за нее.

Сирена решила, что единственное, что заставило Рауля удержаться и не забрать Люси из клиники до того, как она придет в себя, было отсутствие результата тестов.

Увидев Рауля, молодая женщина ощутила несказанное облегчение, от которого слезы подступили к глазам. Она внимательно посмотрела на него и поняла – по щетине и синякам под глазами, – что с ним произошло, однако отказывалась поверить в это. Рауль был машиной, если дело касалось работы. Вполне возможно, он забежал сюда по дороге домой.

Однако, увидев его щетину, Сирена ощутила, как оживают ее чувства. Она наблюдала Рауля в таком виде много раз, и всегда ее влекла к себе его мужественность. Женщину снова охватило старое желание провести ладонью по его колючей щеке.

– Почему ты не сказала мне, что у тебя проблемы со здоровьем? – услышала она прямой вопрос.

Обвиняющие нотки в его голосе звучали настолько отчетливо, что Сирена вздрогнула. Она вспомнила, как врач сказал ей, что ребенка надо доставать сейчас не столько ради него, сколько ради нее. Сирену охватил такой ужас, что она была готова просить Рауля приехать в клинику. Рауля, которого она видела в своем воображении, а не того робота, каким он был на самом деле. Но ведь он ненавидит ее. Ему будет все равно. Как всегда, Сирене приходилось полагаться только на себя.

– Почему я должна была докладывать тебе об этом? Может быть, ты рассчитывал, что я умру? – с трудом выговорила она. – Подай мне, пожалуйста, воды, я хочу пить.

– Я не знаю, можно ли тебе что-нибудь, – заколебался Рауль, но это длилось всего мгновение. Затем он неожиданно наклонился и поцеловал ее. – Пойду скажу медсестре, что ты пришла в себя.

С этими словами он вышел. Сирена лежала и дрожала от ощущения, что она вернулась к жизни. Неужели Рауль ее поцеловал? «Не придавай этому большого значения», – строго сказала себе Сирена, закрывая глаза. Однако воспоминания о прикосновении его губ к ее губам продолжали доставлять ей наслаждение.

Сирена старалась не расплакаться при виде крошечного существа, которому она подарила жизнь. Затем она услышала рассказы о том, как Рауль учился менять памперсы и кормить малышку. Рауль, который даже не был уверен, что он – отец ее ребенка! Сирене также сказали, что после рождения дочери она пролежала без сознания семьдесят два часа, так что медики начали опасаться, не впадет ли она в кому. И все это время Рауль продолжал с ней разговаривать. Он только что уехал домой, чтобы принять душ и поспать.

Сирена твердо решила не считать это знаком проявления любви. Рауль поступал так только потому, что сама она была не в состоянии ухаживать за своей дочерью. Сирена держала малышку на руках, но для всего остального она была слишком слаба. Из-за лекарств она не могла кормить Люси грудью и делать все, что следует делать матери.

Сирена переживала по этому поводу. На следующий день, почистив зубы, она ощутила такую усталость, что снова отправилась в постель.

Когда вошел Рауль, ноги ее были обнажены. Сирена попыталась придать себе более приличный вид.

Несмотря на легкие тени под глазами, Рауль выглядел фантастически в брюках и рубашке в полоску. Вместе с ним в палату ворвался знакомый запах. На секунду она оказалась в прошлом, в офисе, приветствуя свежевыбритого босса. Они выпили бы кофе, обсуждая, какие дела их ждут сегодня.

Рауль осторожно покосился на Сирену, так как она бросила на него свирепый взгляд. Ей не позволялось пить кофе почти с первого дня беременности, а он пил кофе из кружки с логотипом своей компании. Он являл собой все, что она иметь не могла.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Сирена, стараясь лечь поудобнее.

Рауль отставил кофе.

– Мне не нужна твоя помощь. – Она напряглась, но Рауль, словно ничего не слыша, приподнял ее.

Сирена оказалась прижатой к нему, чувствуя исходящее от его тела тепло. Он положил женщину, касаясь ее обнаженной ноги, и накрыл простыней. Держал он ее так, словно она весила не больше котенка.

По телу Сирены пробежала дрожь. Подтянув простыню к шее, она снова сердито посмотрела на него.

Рауль взял кофе, отпил глоток и взглянул на нее. На лице его появилось выражение, свойственное игрокам в покер.

– Твой врач сказал мне, что результаты теста на отцовство стали известны сегодня утром, когда он делал обход.

Сердце Сирены замерло.

Она была не готова к этому. Прошлой ночью ей приснился кошмар: Рауль исчезает с их дочерью. Снова исчезает из ее жизни…

Почему для нее так важно, чтобы он оставался рядом? Ведь она не испытывает к нему ничего, кроме ненависти и недоверия. Но, не видя Рауля в течение нескольких месяцев, Сирена чувствовала себя гораздо хуже, чем в то время, когда ее семья уехала в Австралию.

Логика подсказывала, что Рауль не заслуживает теплых чувств, которые она, к сожалению, все еще испытывала к нему, но, когда он объявился, ее окатила волна радости. Когда он находился в ее палате, тоска по нему чуть-чуть отпускала, а тени отступали.

Но молодая женщина не могла забыть, что в битве за дочь Рауль является ее врагом.

Должно быть, он заметил ее настороженность, так как протянул:

– Ты напугана? Почему? Не оттого ли, что я могу быть отцом Люси? Или ты знаешь, что отец – я?

Сирена заметила, что ее руки теребят простыню. Она спрятала их.

– Ты попытаешься забрать у меня дочь, если ты ее отец? – слабым голосом спросила Сирена.

Если?! «Ты, дрянь, – подумал в ярости Рауль, – за что ты мучаешь меня?» За те три дня, что он провел с малюткой, он все больше и больше привязывался к ней, невзирая на свое решение быть осторожным. Люси могла оказаться не его дочерью.

Это означало бы, что Сирена принадлежала другому мужчине. По какой-то причине эта мысль привела Рауля в ярость.

– Я мог бы давно забрать ее, – процедил он сквозь зубы. – Мне следовало так поступить.

Это была неправда. В клинике ему позволили видеться с девочкой, но, в основном, только благодаря его упорству. Никто не позволил бы Раулю покинуть клинику вместе с ней.

Но если Сирена будет думать, что он мог забрать их ребенка и исчезнуть – тем лучше. Она заслуживает наказания за то, что отказывается быть искренней с ним.

Рауль бросил на нее взгляд, подмечая тонкие бледные руки, белое лицо. Неужели она снова собирается лишиться сознания? Он вытянул руку и заставил Сирену опустить голову на подушку.

Сирена попыталась избежать его прикосновения. На лице ее отразилась борьба эмоций – досады на свою слабость, боли и страха. Страх плескался и в ее колдовских зеленых глазах.

Она отвернула голову, сглотнула. Рауль почувствовал себя виноватым. Он не хотел пугать ее. Все часы, что он провел здесь, он говорил Сирене, как несправедливо для ребенка потерять мать. Вопросы, которые возникнут у Люси, когда она повзрослеет, пустота в жизни сильно повлияют на девочку.

Кровные узы в этот момент значения не имели. Главное – чтобы Сирена поправилась, чтобы у малютки была мать. Поэтому Рауль мысленно молил женщину жить ради дочери. Одновременно он собирал информацию о Сирене. Ее было немного, но он не забыл ее усталое: «Что ты обо мне знаешь, Рауль?»

Сердце у него упало. Сирена хотела ребенка. Это он знал. Пока он собирал все данные о беременности, которая чуть не убила ее, он размышлял, какие чувства испытывает она к отцу ребенка. Знал ли этот счастливчик, как решительно Сирена настроена родить?

А если этот мужчина – он сам?.. В животе у Рауля все перевернулось, потому что – хотя Сирена не знает об этом и никогда не узнает – в таком случае он ее должник.

Зашел врач. Он, без сомнения, почувствовал напряженную атмосферу в палате, потому что сразу после приветствия сказал:

– Знаю, что вы ждете ответа, Рауль. Позвольте вас поздравить. Вы биологический отец Люси.

На Рауля нахлынуло такое облегчение, что он едва устоял на ногах. Вслед за облегчением пришла гордость за свою дочь, так отчаянно стремившуюся жить.

От Сирены не последовало никакой реакции. Она лежала, отвернув голову, словно в палате, кроме нее, никого не было.

– У меня нет планов отобрать ее у тебя, – вырвалось у Рауля.

Сирена недоверчиво взглянула на него, но врач уже начал задавать ей вопросы. Рауль остался лицом к лицу с правдой: он не сможет разлучить мать с дочерью.

Когда она вчера очнулась и обвинила его в том, что он желал бы ее смерти, Раулю чуть не стало плохо. У него не было сил возразить ей. Отец покинул его и мать по собственной воле, но даже спустя много лет Рауль чувствовал боль. Как же не права была Сирена, обвинив его в этом!

– Когда я могу забрать ее домой? – услышал он вопрос Сирены.

Перед мысленным взором Рауля встала картина: она теряет сознание, как тогда, в зале суда, но поблизости никого нет, и помощи ждать неоткуда.

– Ты не повезешь ее в свою квартиру, – твердо произнес он.

– Ты только что сказал… – Сирена сглотнула, глядя на него широко раскрытыми глазами.

– Я сказал, что не отберу у тебя ребенка. Ведь это ты хочешь держать ребенка подальше от меня, разве не так? – Рауль бросил на нее проницательный взгляд. – Ты снова воруешь, – негромко добавил он.

Ее лицо окрасилось румянцем.

– Давайте сначала мы поставим вас на ноги, а уж потом вы будете решать, куда везти ребенка, – с улыбкой вмешался врач, попытавшись смягчить сложную ситуацию.

Врач вышел спустя несколько секунд. Сирена оказалась перед выбором. Что хуже: позволить Раулю находиться в палате или приказать ему убираться?

– Контракт вступил в силу, – делая над собой усилие, заметила она. – Я буду придерживаться его.

– В самом деле? – прищурился Рауль. – Что-то я сомневаюсь, принимая во внимание то, как ты упорствовала, не желая признаться, что я отец этого ребенка. – Его гнев прорвался наружу. – Как ты могла так поступить, Сирена? Я потерял своего отца. Я знаю, каково расти без него.

– А я потеряла мать, – отрывисто бросила молодая женщина и скривилась, когда живот пронзила боль. – Почему, думаешь, я бросила тебе вызов? – Она закрыла глаза, словно собираясь с силами. – Ты знаешь, как устроить женщине ад, Рауль. Я даже не могу дойти до малышки, а ты играешь в свои игры, заявляя, что не заберешь ее. Но как я могу тебе верить, если ты самый бессердечный человек на свете?

В ответ последовало молчание.

Сирена прижала руку к закрытым глазам, заставляя себя не плакать, и сконцентрировалась на дыхании. Плохо было то, что она чувствовала себя ужасно, пытаясь удержать Рауля на расстоянии от Люси. У него было право сердиться на нее… а еще воровство… Но она ничего не могла изменить. Ее жизнь была сплошным недоразумением, и Сирена не знала, как все исправить и продолжать жить.

– Давай двигаться, – грубовато проговорил Рауль.

Сирена убрала руку и увидела, что он подкатил к ее кровати инвалидное кресло.

– Я отвезу тебя к Люси. Мы оба успокоимся и, возможно, начнем общаться, как взрослые цивилизованные люди.

– Не будь таким милым, – простонала Сирена. – Из-за твоей доброты я чувствую себя ужасно.

– Ты и должна чувствовать себя ужасно, – согласился Рауль. – Ну ладно, давай садись. – Он помог Сирене перебраться с кровати на кресло.

Она села и закрыла лицо руками:

– Я люблю ее сильнее, чем ты можешь себе представить, Рауль. И ты вел себя ужасно, когда, узнав, что я беременна, решил забрать у меня Люси. Что я могла сделать? Мне оставалось только солгать насчет того, что ее отцом мог быть не ты.

Рауль покатил кресло. Сирена опустила руки, радуясь, что ей не надо смотреть ему в глаза.

– Ты ошибаешься, – неожиданно мягко сказал он. – Мне известно, как сильно ты ее любишь. Я чувствую то же самое. Вот почему я был так жестко настроен. Я не знал, что ты потеряла мать. Я считал, это месть за суд.

– Нет, – выдохнула Сирена. – Поверь, я сожалею о том, что совершила. Но я просто хочу быть ее матерью.

– А что случилось с твоей мамой? – помолчав, поинтересовался Рауль. Голос его звучал негромко.

– Она умерла при родах. Пока я носила Люси, каждый день повторяла, что со мной это не случится. Мне было всего шесть лет, когда мама умерла, поэтому у меня не так много воспоминаний. Боль появилась, когда я повзрослела. Я не могу представить, что Люси придется расти одной, без матери. Я хочу быть рядом с ней, когда она превратится в девушку и начнет встречаться с парнями, когда выйдет замуж и родит ребенка.

Рауль молчал, ничем не выдавая себя. Сирена не могла заставить себя повернуться и взглянуть, какой эффект оказали на него ее слова. Он решит, что она просит о сочувствии, тогда как в действительности она просто говорила о том, что было у нее на сердце.

Они добрались до детского отделения, и Сирена этому только радовалась. Несколько мгновений спустя мир для нее сузился до крошечного существа, лежащего на ее руках, и даже близость Рауля не могла нарушить наступившую гармонию. К тому же, как бы сильно Сирена ни ненавидела Рауля, она мечтала, чтобы у ее дочери был такой заботливый отец, как он.

Сирена покормила Люси, поменяла памперс и, узнав, как идут дела у малышки, вернулась к себе в палату. Рауль продолжал молчать, но атмосфера неуловимо изменилась, она уже не была враждебной, как поначалу. Когда Рауль помог Сирене лечь в постель, она лишь пробормотала: «Спасибо», – и погрузилась в сон.

Рауль размышлял над рассказом Сирены о том, как она потеряла мать. Сердце его переворачивалось. Вместе с этим пришло чувство вины. Такой информации не было в ее личном деле, но за два года совместной работы ему следовало бы выяснить это. Он даже стал уважать Сирену за то, с какой решимостью, невзирая ни на что, она хотела дать жизнь этому ребенку.

Раулю не понравилось, что его мнение о ней начинает потихоньку меняться. Ведь она его обокрала. Он призвал на помощь весь свой гнев… Да, но что заставило ее красть?

В одном у Рауля не было никаких сомнений: в искренней и бескорыстной любви Сирены к своей дочери. Когда они были в детском отделении, он увидел, как вернулась прежняя Сирена: она тепло улыбалась малышке, тихо смеялась, выражение ее лица было открытым и безмятежным, а остроумные замечания заставляли медсестер улыбаться. Он сам не один раз подавлял готовый вырваться наружу смех, борясь с желанием вновь подпасть под ее чары.

Рауль пришел к решению. Ему необходимо снова дистанцироваться от Сирены, чтобы не уступить своей слабости.

Их перемирие продолжалось и в остальные дни. Рауль очень много времени проводил в клинике. Сирена перестала использовать инвалидное кресло и начала кормить Люси грудью. Она стала даже приносить малышку на ночь к себе в палату. Рауль не возражал.

Как только Сирене позволили заняться ребенком, ее стал мучить страх возвращения домой. Как ей справиться с тем, что в ее жизни появилась дочка, если она пока не в силах позаботиться о себе самой? Это же беспокоило и врача.

В палату вошел Рауль. Он был в костюме и галстуке, на его плечах блестели капли весеннего дождя. Узнав, о чем Сирена беседует с врачом, он немедленно сказал:

– Я говорил неделю назад, что не позволю тебе уехать с девочкой в твою квартиру.

Это была битва, которой Сирена опасалась, так как не была к ней готова.

– Мы подписали договор, согласно которому я могу взять ее к себе, – возразила она. – Ночи я буду проводить с Люси. Ты можешь навещать нас в течение дня, как делаешь это сейчас.

– Ты еще слаба. – К великому сожалению Сирены, Рауль был прав. – Что, если с тобой что-нибудь случится? Нет. Ты переезжаешь ко мне, – безапелляционно заявил он.

Несколько секунд Сирена не могла даже моргнуть. Тихий голос в ее голове спросил: «Я? Не только Люси?» Пульс женщины участился, ее охватило возбуждение.

«Спокойно, Сирена», – молча приказала себе она.

– У меня еще не сняты швы, Рауль. Не заставляй меня смеяться, – вздохнула Сирена, пытаясь собраться с мыслями, которые разбегались в разные стороны. Поселиться в его доме? С ним? Она и так чувствовала себя достаточно уязвимой, когда он приезжал в клинику. Если она переберется в его дом, это означает, что она окажется у него в долгу.

– Ты еще принимаешь лекарства, Сирена. Будь благоразумна, – принялся увещевать ее Рауль. – Сделай это ради ребенка.

В глубине души Сирена рассчитывала на помощь сестры, но, конечно, было бы чудом, если бы та прилетела из Австралии и пожила с Сиреной, пока ей нужна помощь. Их отец не работал, поэтому он не мог оплатить билет, и, видит Бог, она тоже не в состоянии это сделать. К тому же Эли училась в университете – это и была причина, по которой Сирена одолжила деньги у Рауля без его ведома.

У Сирены были друзья, к которым она могла бы обратиться, но ей требовался уход не на один день, а на первые несколько недель. Совесть не позволяла Сирене злоупотреблять их добротой. Голос ее зазвенел от досады, когда она спросила:

– Почему ты вообще это предлагаешь? Ведь ты не хочешь иметь со мной ничего общего.

Рауль склонил свою гордую голову:

– Ты, может, и не идеальный выбор в качестве матери моего ребенка, но факт остается фактом: ты – мать, кроме того, ты любишь Люси так же сильно, как я. Мы оба хотим быть с ней, а за тобой нужно ухаживать. Переезд ко мне домой – разумный выход из сложившейся ситуации.

«Не идеальный выбор в качестве матери моего ребенка…» Эти слова сильно задели Сирену. Она знала, что выглядит ужасно. Волосы в кошмарном состоянии, на лице ни грамма косметики. Ее фигура будет бесформенной до тех пор, пока она не встанет на беговую дорожку.

«Встречается ли Рауль с кем-нибудь?» – неожиданно подумала Сирена. Она была в курсе его романов, когда работала на него. Как ни странно, после того, как она была уволена и более не владела этой информацией, ей стало хуже. Как она почувствует себя, если выяснится, что Рауль встречается с какой-нибудь красавицей, пока она живет под его крышей?

Сирена отвела глаза, ощутив неожиданную боль, представив его в постели с другой женщиной.

– Мы даже не нравимся друг другу, – пробормотала она. – Наша жизнь в твоем доме будет полной катастрофой.

– Придется нам как-нибудь справиться с этим ради Люси, верно?

– Я не хочу быть зависимой от тебя, – с усилием произнесла Сирена.

С другой стороны, мелькнуло у нее в голове, так она сможет немного отдыхать. Ведь уход за ребенком двадцать четыре часа в сутки – непростое испытание для здорового человека, а для нее, едва поднявшейся с кровати, тем более. Если она будет жить у Рауля, она тем не менее сможет сохранить квартиру. Перспектива утраты дома была серьезной проблемой.

Рауль скрестил руки на груди, пытаясь найти аргумент, который позволил бы ему одержать верх в этом споре. Не то чтобы он был в восторге от того, что Сирена поселится в его доме, отнюдь нет. Но ему было важно благополучие дочери.

– Так как Люси – моя дочь, а ты ее мать, твое здоровье для меня так же важно, – наконец привел он веский довод.

Сирена понимала, что он рассуждает разумно, но не могла с этим смириться. Рауль говорил сухим, деловым тоном, что исключало всякие чувства с его стороны. Он привел этот довод исключительно с точки зрения здравого смысла.

Но ведь это хорошо, что он не испытывает к ней никаких чувств. Чувства все осложняют. К тому же, если она согласится жить в его доме, это поможет ей объясниться с ним и, возможно, заслужить его прощение.

Утрата доверия со стороны Рауля убивала Сирену, хотя прошло уже несколько месяцев после слушания дела в суде. Ей отчаянно хотелось, чтобы он перестал ее ненавидеть. Она надеялась, что, узнав о мотивах, толкнувших ее на неблаговидный поступок, он поймет все, и его мнение о ней изменится в лучшую сторону.

Но сейчас ему нужна только возможность видеть дочь. Рауль был абсолютно уверен, что все будет так, как он захочет, и это раздражало Сирену.

– Я тебе когда-нибудь говорила, каким невыносимым ты становишься, когда думаешь, что за тобой останется последнее слово? – поинтересовалась она, пытаясь найти причины для отказа.

Рауль пожал плечами:

– Доктора в любом случае не выпишут тебя, пока за тобой некому присматривать. Я готов предложить свою помощь.

– Что ты говоришь? – изумилась молодая женщина. – А не ты ли пытался засадить меня в тюрьму? – не удержалась она от сарказма.

Рауль напрягся:

– Осторожнее, Сирена. Я прощаю тебе этот выпад только потому, что ты еще не до конца выздоровела. Как только к тебе вернутся силы, я не буду таким добреньким. Я ничего не забыл.

Грудь Сирены словно обручем сдавило. Впрочем, у него есть все права сердиться на нее. Да, все так, но отправить ее в тюрьму после двух лет, в течение которых она служила ему верой и правдой, – это слишком. Тем более после того, как она бездумно отдалась ему.

– Тебе известно, что в течение ближайших пяти недель мне запрещено заниматься сексом? – выпалила она. – Если ты думаешь, что у тебя под рукой будет доступное тело, то сильно заблуждаешься.

Рауль усмехнулся, и в эту секунду Сирена была готова расцарапать его самодовольную физиономию. В тот раз он просто хотел секса, а она оказалась рядом – так Рауль сказал ей позже. Сирена испытала несказанное унижение, ее гордость была растоптана.

Она выпрямилась и процедила:

– Твоя взяла. Я поживу у тебя, но только до тех пор, пока силы не вернутся ко мне. После этого я уеду вместе с Люси к себе.

– Поживем – увидим, – только и сказал Рауль.

Сад в Аскоте благоухал, но Сирена оставалась холодной к его красоте. Когда они въезжали в ворота, молодая женщина могла думать об одном: как она стояла здесь под дождем, моля Рауля поговорить с ней.

Не испытывая желания смотреть на Рауля, сидевшего рядом, Сирена осторожно положила руку на ребенка, лежащего между ними, и невольно улыбнулась своей дочери. Шофер остановился под портиком. Сирена потянулась к детскому креслицу, но Рауль поступил, как всегда, по-своему.

– Я возьму ее.

Он передал сумку с детскими вещами шоферу, тот распахнул дверцу, и Рауль вышел из машины с Люси на руках.

Сирена попыталась подняться самостоятельно и испытала скорее раздражение, чем благодарность, когда Рауль подошел, чтобы помочь ей встать. Она ухватилась за него дрожащей рукой. Мышцы ее ныли. Ей было тяжело даже просто стоять. В животе появилась боль.

Когда они поднимались по ступенькам, Рауль обхватил ее за талию, поддерживая своей сильной рукой.

Сирена запротестовала было, но все-таки приняла помощь. Голова ее опустилась на плечо Рауля – только на секунду, до того как его ровный голос вернул ее к реальности.

– Думаю, тебя все-таки не стоило выписывать из больницы. Ты еще слишком слаба.

– Я не хочу быть слабой, – возразила Сирена, отстраняясь, когда они перешагнули порог. Не чувствуя крепкого плеча Рауля, она, как ни странно, ощутила потерю.

– Даже в Перу я выдержала. Я поправлюсь. Я должна поправиться, – твердо сказала молодая женщина, опускаясь в холле на скамью, обтянутую бархатом, и сжимая ладонями закружившуюся голову.

– Разве ты болела в Перу? Неужели в тот раз, когда половина участников конференции свалилась с отравлением? Ведь ты была здорова.

– Ничего подобного, – ответила Сирена. – Но кому-то надо было взять на себя организацию. А ты был занят своими делами.

Рауль выпрямился, открыл рот, но она махнула рукой, призывая его помолчать:

– Это была моя работа. Я не жалуюсь. Я просто говорю, что чувствовала себя тогда ужасно, но то, что творится со мной сейчас, не идет ни в какое сравнение. Плохо, что я в таком состоянии.

– Тебе следовало сказать мне…

– Это была моя работа, – повторила Сирена, пожав плечами.

Она подняла глаза и увидела, что Рауль хмурится, а на щеке его подергивается мускул.

– Сейчас ты обязана сказать, что тебе требуется, Сирена. Я не умею читать мысли. Мы идем в твою комнату, где ты сможешь прилечь и отдохнуть. Ты осилишь лестницу с моей помощью или велеть приготовить тебе комнату здесь, внизу?

– Ступеньки я как-нибудь одолею, но Люси надо покормить, пока я не легла.

Сирена намеренно смотрела на ребенка, а не на то, что ее окружало. Какой глупой, наивной дурочкой она была, мечтая когда-то, что однажды станет здесь хозяйкой!

Сирена направилась в гостиную. Это была одна из самых ее любимых комнат, оформленная в цветах Средиземноморья, с современной мебелью и восхитительным видом на английский сад. Вообще, в жизни Рауля было много интернационального. Его мать была испанкой, от которой он унаследовал невероятную чувственность, отец – уроженцем Швейцарии. Образование он получил в Америке, поэтому привнес в свой мир много современного и футуристического. Все его дома были комфортными и удобными. И все они являлись отражением его сущности – того, к чему так влекло Сирену.

Рауль стоял к ней в профиль, поджарый и стройный, внимание его было сосредоточено на экране мобильного телефона. Он решал вопросы, которые когда-то решала для него Сирена. Сердце ее ощутило болезненный укол. Она любила работать на Рауля, любила свою должность.

– Ты собираешься сегодня в офис? – спросила Сирена.

Женщину обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, ей хотелось, чтобы он ушел, с другой – чтобы остался. То, что она постоянно должна была держать оборону, изматывало, однако другая ее половина с наслаждением впитывала его близость так же, как кактус пьет воду в редкий дождь.

– Они продолжают задавать одни и те же вопросы, – не отрываясь от экрана, ответил Рауль. – Дела в беспорядке. Ты родила в тот день, когда я только начал все организовать на время своего отсутствия, которое, по моим расчетам, должно было иметь место в следующем месяце.

– Извини.

«А почему, собственно, я извиняюсь? – подумала Сирена. – Разве в этом есть моя вина?»

– Предупреждение о том, что возможны преждевременные роды, мне помогло бы, – добавил он.

Сирена выпрямилась.

– Только дополнительного стресса мне и не хватало, – саркастично заметила она. – Я следовала советам врача и пыталась родить в срок, но мне это не удалось. Если ты недоволен тем, что роды были преждевременными, это твои проблемы.

– Я лишь хочу сказать, что, если ты продолжишь молчать, это создаст мне дополнительные проблемы.

– Вот как? А ты мог бы и не прибегать к аресту, когда узнал, что деньги пропали.

Рауль поднял брови:

– А ты могла бы поделиться со мной, что у тебя финансовый кризис. Я что-нибудь придумал бы. То, что ты украла у меня деньги, ни в какие ворота не лезет.

– Я согласна, что красть нехорошо, вот почему я только заняла их у тебя, – возразила Сирена.

– Это ты сейчас говоришь, – процедил сквозь стиснутые зубы Рауль. – Но если ты…

Их перепалку нарушил писк, который издала Люси. Сирена быстро поднесла малышку к груди и взглянула на Рауля, предлагая ему закончить предложение, но он вдруг замолчал и уставился на ее обнаженную грудь. Потом он заставил себя отвернуться.

– Дай ей срыгнуть, – напомнил Рауль после того, как Люси насытилась.

Когда он несколько минут спустя помог Сирене подняться по ступеням, укрыл ее одеялом и установил на тумбочке детский монитор, к глазам женщины подступили слезы. Ее переполняли благодарность и облечение, к которым, однако, присоединялась изрядная доля раздражения и страха перед неизвестным. Она не предполагала, что в ее жизни случится такой поворот, и не знала, чего ждать от будущего. Сирена не могла верить Раулю, но придется ему поверить, по крайней мере, пока она еще слишком слаба.

Силясь удержать глаза открытыми, Сирена сказала:

– Я не видела, в какую комнату ты отнес Люси. Куда мне идти, если я услышу плач?

Рот Рауля сардонически изогнулся.

– Этот монитор – для тебя. А детская кроватка стоит в моем кабинете.

Сирена едва не расплакалась, услышав эти слова. Она закрыла глаза и сжала губы, надеясь, что он не заметит, в каком она уязвимом состоянии.

Сирена мгновенно уснула.

Рауль нахмурился. У него было желание положить руку ей на лоб, чтобы проверить, не поднялась ли температура, но он не хотел ее тревожить. Сирене был нужен покой.

Однако она продолжает спорить с ним по любому поводу. Что будет, когда она наберется сил? Он видел, что временами возвращается прежняя Сирена, с ее острым умом, однако враждебность молодой женщины была для него внове и тревожила. До какой же степени она подавляла свою личность, работая на него?

Рауль нахмурился. То, что Сирена украла у него деньги, не вязалось в его представлении с женщиной, которая продолжала работать, несмотря на болезнь, в Перу. Или родила ребенка, хотя это вполне могло стоить ей жизни.

Вид бледной Сирены, лежащей без сознания на кровати, опутанной проводами аппаратуры жизнеобеспечения, не оставлял его. Он искренне желал ей полного выздоровления.

Рауля также трогала ее материнская любовь, беспокойство после каждого медицинского обследования. То, как она смотрела на него, словно ей необходима была его поддержка. Циничная сторона мужской натуры предупреждала его, что он снова может подпасть под чары Сирены, но ее любовь к дочери была несомненной.

К тому же, как бы плохо ни выглядела Сирена, Рауля по-прежнему влекло к ней. Ему стоило огромного труда не смотреть на ее грудь, пока она кормила Люси. Ее попка была приятно округлой, к ней так и хотелось приложить ладонь. Каждый раз стоило Сирене оказаться поблизости, как до него долетал ее аромат. Раулю хотелось притянуть ее к себе и целовать, целовать…

Рауль потер лоб, размышляя о том, что его влечет к женщине, к которой вообще не следует прикасаться. Все, что ему нужно, – это работа. Чтобы не мучиться вопросом, почему отец покончил с собой, он с головой ушел в учебу. С двадцати лет, когда в его жизни появился отчим, Рауль был занят решением семейных финансовых проблем. Это избавляло его от эмоциональных потрясений.

К счастью, хотя ему и не удалось окончить университет, он получил достаточно знаний, чтобы отправиться в собственное плавание. Оно было успешным. Стимулом, чтобы достичь еще большего успеха, служило то, что Рауль создавал, так сказать, подушку финансовой безопасности для своей семьи.

Теперь в его семье появился беспомощный ребенок. Это подталкивало его к достижению новых, высочайших, вершин.

А что насчет матери его ребенка?

Рауль сел за стол и повернул детский монитор к себе. Он вглядывался в него так пристально, что, казалось, ему было слышно дыхание женщины. Рауль размышлял над тем, как в его жизнь впишется Сирена.