Глава 49
Плоть

Данила стоял у окна и смотрел в темный сад, волнуемый северным ветром, налетавшим с реки. Кривые голые сучья деревьев на фоне порванных в клочья туч. В саду кое-где включилась подсветка, но от этого темные углы казались еще мрачнее, напоминая черные кляксы на нарисованном тушью пейзаже.

Пейзаж с ветром…

Пейзаж с темнотой…

Пейзаж с фигурой у окна.

Данила протянул руку и прикоснулся к холодному стеклу. Он думал о сестре, о Жене. И еще о том, что вот теперь все ее привычки и его привычки, ее маленькие капризы и его подколы, ее великое терпение и тот хаос, что царит в его душе и вокруг — уже не важны.

Пустой, гулкий отель «Мэриотт — Аврора», место, где можно прятаться от проблем…

Уроки латыни и стихи римских поэтов…

Женькина нежность и его безалаберность — те качества, что они унаследовали от матери, которой нет…

Вся эта жизнь в их доме…

Все это похоже на сад в ночи, на ветер, что развеивает все прахом.

Если приходится разрываться на части между…

Между чем и чем?

Данила стянул через голову серую толстовку, пропахшую потом. Побрел в ванную, разделся там догола.

Смотрел на свое великолепное мускулистое сильное тело — удары на ринге ему нипочем.

Нипочем и это вот — алые следы на шее, на груди, на бедрах. Следы жадных жарких поцелуев взасос, как алая сыпь, как красный лишай.

Когда вас целуют от шеи до пяток, а вы лежите и позволяете делать это с собой, то…

Данила включил воду и встал под душ. А когда ванная наполнилась горячим паром, он протер полотенцем зеркало и улыбнулся себе.

Улыбнулся сам себе в мутном стекле.

Обернув полотенце вокруг бедер, он вышел из ванной и достал из кармана куртки мобильный. Включил его. На дисплее отразились неотвеченные звонки. Все от сестры, от Жени, сам он ей так и не позвонил.

Он нажал кнопку в одно касание, отыскивая номер.

Нет, в этот вечер, сдуваемый северным ветром, сулившим скорый снег и лютый мороз, он хотел звонить не сестре.

Он нашел номер Кати, ожидая, когда та ответит: