Глава 20
Брак — это святое
Герман Дорф стоял за толстым стволом большого раскидистого дерева с морщинистой корой. Он отлично видел и тропинку, и крутой берег Москвы-реки.
Две девушки, вышедшие на прогулку из дома, остановились как раз там, на утоптанной площадке, откуда открывался великолепный вид на реку.
По реке они все вчера мчались на катере, рассекая волны…
А сейчас две девушки стояли на краю обрыва, спиной к Герману Дорфу.
Так что подойди неслышно, протяни руку и столкни.
Обеих вниз.
А потом и сам туда за ними, в вечный покой. Быть может, легче это сделать вместе? Не одному? За компанию?
Некоторые мысли странны сами по себе. Они гибельны и опасны. Но словно крохотный неумолимый бур, они сверлят, и сверлят, и сверлят мозг.
Непреодолимое искушение…
Так и тянет…
Потому что никто, никто, никто не видит.
И не узнает.
Но нет…
Герман Дорф бесшумно попятился и скрылся в кустах орешника. Через пять минут он уже шагал по улице поселка. Вошел на участок, набрав код домофона на панели у калитки.
В саду и в патио — никого. На кухне — звяк, звяк, звякает столовая посуда и шумит вода. Горничная-филиппинка убирает со стола после завтрака.
— Герман, доброе утро.
Дорф обернулся — за его спиной на дорожке сада Раиса Павловна. Он вгляделся в ее лицо. Примочки помогли, но не так, как того хотелось бы. Не полностью.
— Он опять поднял на вас руку? — спросил Герман.
Раиса Павловна дотронулась до виска. Она шла от гаража в сторону дома. В гараже стояла ее машина, но Раиса Павловна в это утро не собиралась никуда уезжать.
— Этому надо положить конец, — сказал Герман.
— Бог простит, — прошептала Раиса Павловна.
— Но это ведь ни в какие ворота, он бьет вас!
— Бог простит. Я прощаю, я прощаю его.
— У вашего мужа с головой не в порядке, — сказал Герман, — и он не такой уж беспомощный, каким хочет казаться.
— Герман, я прошу вас…
— В конце концов, есть специальные учреждения… клиника… вы не хотите поместить его в клинику?
— Он мой муж, — кротко сказала Раиса Павловна. — Герман, поймите, для меня это не просто слова. Все, что я говорю публично, к чему всех призываю. Брак — это святое. Это основа основ. Законный брак — это таинство! Это союз между мужчиной и женщиной, когда двое — одно, что бы там ни выпадало в жизни на их долю. Я верю в это всей душой. Поймите, мы же в церкви с Петей обвенчаны. Это невозможно разорвать. Для меня все это свято. И когда я выступаю, когда беседую с людьми, с общественностью, с нашими активистами, я хочу донести до них частицу моей веры в этом вопросе. Это великие традиционные ценности. И я их разделяю.
Герман смотрел на нее. И странное выражение было на его лице.
— Это невозможно терпеть, Раиса Павловна.
— Я должна терпеть. Я жена своего мужа.
— Домострой какой-то.
— Это не домострой. Это христианское смирение и… я прощаю его, я каждый раз от всего сердца прощаю Петю.
— Ну давайте я с ним поговорю?
— Нет, нет, ни в коем случае.
— Давайте я поговорю с Данилой.
— Я запрещаю вам вмешиваться. И по поводу Данилы… Это вообще не его дело. Это наша жизнь с его отцом, моим мужем. Это наш брачный союз.
— Ну как хотите, — Герман вздохнул.
Он пропустил Раису Павловну на дорожке мимо себя, давая ей пройти к дому. Когда она скрылась за дверью, он сам отправился в гараж.
Пикнув сигнализацией, открыл дверь своего внедорожника, на котором катал всю веселую компанию в яхт-клуб лишь вчера.
Герман осмотрел салон — сколько грязи нанесли гости на коврики. Затем он открыл бардачок.
Достал из кармана куртки пистолет. Созерцал его пару секунд, а потом убрал подальше — вглубь.
У калитки послышались оживленные женские голоса.
Катя и Женя возвращались с прогулки.
