Глава 1

Ровена Тейт из последних сил сохраняла крохи терпения, слушая личную ассистентку ее отца, Маргарет Веллингтон.

– Он просил передать, что уже едет.

– И? – Ровена знала, что это был еще не конец сообщения.

– Это все, – ответила Маргарет, но дрогнувший голос ее выдал.

– Из тебя лгунья еще хуже, чем из меня.

Маргарет вздохнула и сказала таким знакомым сочувственным тоном:

– Он просил тебе напомнить, чтобы ты хорошо себя вела.

Ровена сделала глубокий успокаивающий вздох. Этим утром отец уведомил ее по электронной почте, что намерен привести гостя взглянуть на детский сад. Ровена получила приказ – не просьбу, потому что сенатор Тейт никогда ни о чем не просил, – привести все в порядок. Уже не первый раз с тех пор, как Ровена взялась за управление его проектом, отец намекал, что она по-прежнему импульсивна, безответственна и ни на что не способна.

Она выглянула в окно: после пяти дождливых дней подряд наконец выглянуло солнце, и дети из дневной группы наслаждались долгожданной свободой под открытым небом. Каким бы ужасным ни было ее настроение, Ровена не могла удержаться от улыбки, глядя на играющих малышей. До появления Дилана она мало интересовалась детьми, а сейчас не могла представить для себя другого занятия. И она знала – если она будет неосторожна, ее отец мог лишить ее и этого тоже.

– Он никогда не будет мне доверять.

– Он же поставил тебя управлять центром.

– Да, но даже через три месяца он все еще наблюдает за мной, как ястреб. Иногда мне кажется, он хочет, чтобы я оступилась, чтобы он смог сказать: «Я же тебе говорил».

– Это не так. Он любит тебя, Ро. Просто он не умеет это показывать.

За пятнадцать лет в должности ассистентки Маргарет стала частью семьи и одной из тех немногих, кто понимал сложные отношения между Ровеной и ее отцом. Маргарет была с ними с тех пор, как Амелия, мать Ровены, послужила поводом для грандиозного скандала, сбежав с протеже сенатора.

Так разве стоит удивляться тому, что Ровена такая шальная?

«Была шальной», – напомнила она себе.

– Кто на этот раз? – спросила она у Маргарет.

– Британский дипломат. Я мало о нем знаю, кроме того, что он лоббирует твоего отца для подписания технического соглашения с Великобританией. И по-моему, он имеет какое-то родственное отношение к королевской фамилии.

Сенатор наверняка был в восторге.

– Спасибо за предупреждение.

– Удачи, милая.

Звонок оповестил Ровену о прибытии отца. С тяжелым вздохом девушка поднялась из кресла и сняла испачканный краской халат, который носила на утреннем уроке рисования. Пройдя через игровую комнату, она пересекла детскую площадку и отперла ворота, которые всегда держали на замке – не только для того, чтобы не выпускать детей, но и чтобы не могли войти посторонние. Сенатор – влиятельный человек, и, раз уж детский сад находится на территории его поместья, лишняя осторожность не помешает.

За воротами стоял отец, одетый для игры в гольф и улыбающийся искусственной улыбкой политика. Но взгляд Ровены привлек его спутник.

«Ух ты!»

Британского дипломата Ровена представляла как лысеющего надутого индюка за сорок, с эго под стать его счету в швейцарском банке. Но этот мужчина был ее возраста, с волосами цвета сухой пшеницы, коротко остриженными и уложенными в стильные острые прядки. Пронзительные глаза такого яркого синего цвета, что это могли быть только тонированные линзы, в окружении густых темных ресниц, за которые продала бы душу любая женщина. Может, у него и был королевский титул, но аккуратно подстриженная светлая щетина и небольшой шрам, рассекающий левую бровь, придавали ему крутой вид. При росте под два метра худощавое сложение должно было бы сделать его нескладным, однако он выглядел совершенством.

Мятежный дух проснулся в Ровене и сказал этому красавцу: «Иди ко мне, детка!» Однако взрослая логичная Ровена на собственном опыте знала, что такие бесстыдно красивые и могущественные мужчины приносят самые большие проблемы. Но к сожалению, с ними интереснее всего – пока они не получат все, что хотели, и не перекинутся на следующую цель. Как, например, Дилан, отец ее сына, который заделал ей ребенка и испарился.

Ровена набрала код и открыла ворота.

– Милая, познакомься с Колином Миддлбери, – сказал сенатор; он обращался так к дочери, только когда хотел создать имидж любящего отца. – Колин, это моя дочь Ровена.

Колин устремил на нее свои поразительные глаза и одарил улыбкой-усмешкой, заставившей сердце забиться.

– Мисс Тейт, – сказал он шелковым голосом с выразительным акцентом, от которого в прежние времена Ровене пришлось бы обмахиваться веером, чтобы не растаять. – Очень приятно познакомиться.

«А как мне приятно…» Ровена покосилась на отца, который всем видом давал ей понять, что лучше бы вести себя прилично.

– Добро пожаловать в Лос-Анджелес, мистер Миддлбери.

– Пожалуйста, зовите меня Колин. – Его усмешка и изгиб левой брови сделали простые слова вызовом.

А пожимая его руку, Ровена ощутила восхитительное электрическое покалывание. Ох, как давно мужчина не вызывал у нее таких ощущений! Большинство гостей отца были старыми толстыми политиками с липкими руками, сальными глазами и жадными улыбками. Такие считают, что их политическая власть делает их неотразимыми для любого существа с парой ног и парой грудей.

– Колин остановится в поместье для обсуждения подробностей договора, который я организую, – сказал ее отец. – Две-три недели.

Хуже всего в жизни дочери политика была обязанность изображать вежливую хозяйку, скрипя зубами. Но когда гость выглядит как Колин Миддлбери… пусть он даже ведет себя как урод, все равно есть на что посмотреть.

Тем временем сенатор посмотрел в сторону игровой площадки и спросил:

– Где мой внук?

– Наверху, с логопедом, – ответила Ровена.

На первом этаже здания располагался детский сад, а на втором – кабинеты физической, речевой и поведенческой терапии. Ее сын Дилан получал всю необходимую помощь, пока Ровена руководила детским садом. Конечно, это была идея сенатора, который обеспечивал внука всем лучшим.

– Когда он закончит? Я хотел бы познакомить его с Колином.

Ровена взглянула на часы:

– Не раньше чем через полчаса. И ему нельзя мешать.

– В другой раз, – сказал Колин и тут же поинтересовался у Ровены: – Вы присоединитесь к нам за ужином у Эставеза?

О, она бы очень этого хотела! Но взгляд отца подсказал ей правильный ответ.

– Может, в другой раз, – ответила она.

– Колин, позвольте порекомендовать вам небольшой тур, – предложил сенатор.

– С удовольствием, – ответил Колин; может, дело было в акценте, но казалось, что он говорит искренне.

– Я начал этот проект два года назад, – гордо произнес сенатор, направляясь к дому, и, конечно, не стал упоминать, что идея принадлежала Ровене.

– Эй, Ро!

Оглянувшись, Ровена увидела Патрицию Адамс, помощника менеджера и свою лучшую подругу. Патриция – а для друзей Триша – присматривала за детьми на игровой площадке. Поймав взгляд Ровены, она обмахнулась ладонью и одними губами сказала: «Вот это да!»

Ровена не могла не согласиться.

Всего через несколько минут сенатор и Колин появились снова, причем сенатор явно был на взводе.

– Кто-то оставил краску на краю стола, и она попала на брюки Колина, – сообщил он. Тон был ровным, но Ровена видела по тому, как он стискивал челюсти и пучил глаза, насколько он зол. Колина же, напротив, как будто ничуть не заботило то, что его левую штанину украшало большое лиловое пятно.

– Право, не о чем беспокоиться, – сказал он.

– Это акварель, она легко отмывается, – сказала ему Ровена. – Уверена, Бетти, наша экономка, позаботится об этом. Но если вдруг все-таки останется пятно, я заплачу за ущерб.

– Это совершенно точно не понадобится, – уверил ее Колин.

– Ладно, мы не будем отвлекать тебя от работы. – Отец растянул губы в искусственной улыбке. – Колин, простите, могу я переброситься с дочерью парой слов наедине?

«Ну вот, начинается».

Ровена последовала за отцом в дом, где он развернулся и немедленно начал:

– Ровена, все, о чем я прошу, – чтобы здесь было чисто и презентабельно, когда я привожу гостей. Неужели так трудно стереть пятна краски? Колин королевской крови, герцог, герой войны. Почему ты с ним так груба?

«Если он герой войны, то сталкивался с худшим, чем акварель на штанах». Но сказать это вслух Ровена не посмела. Как много раз до этого, она проглотила свою гордость и даже ухитрилась не подавиться горечью.

– Мне очень жаль, наверное, мы где-то пропустили, когда прибирались. Следующий раз я буду внимательней.

– Если следующий раз будет. Если ты не способна даже краску вытереть, как тебе можно доверять заботу о детях? После всего, что я сделал для тебя и Дилана… – Сенатор покачал головой, словно не находя слов для ее наглости и эгоизма, так что Ровене оставалось только извиняться. А потом, для драматического эффекта, он гневно вылетел за дверь.

Ровена привалилась к стене, рассерженная и раздраженная… и да, обиженная. Но сколько бы отец ни пытался ее подавить, она всегда держалась.

– Эй, Ро? – В дверях стояла встревоженная Триша. – Ты в порядке?

Ровена сделала глубокий вдох, расправила плечи и заставила себя изобразить гримасу, похожую на улыбку.

– Ничего страшного.

– Я слышала, что он сказал про краску. Это я виновата. Я попросила Эйприл протереть столы и забыла проверить, не пропустила ли она что-нибудь. Я знаю, как он придирчив, когда приводит гостей. Мне надо было быть внимательнее. Мне так жаль.

– Триша, ты же знаешь, если бы не было этой краски, он бы нашел что-нибудь другое.

– То, как он с тобой обращается, неправильно.

– Он многое пережил из-за меня.

– Ро, ты изменилась. Ты привела свою жизнь в порядок.

– Но без его помощи я бы не смогла этого сделать. Ты не можешь отрицать, что мы с Диланом многим ему обязаны.

– Это он хочет, чтобы ты так думала. Но это не повод обращаться с тобой как с рабыней. Ты бы и без него справилась.

Ровена хотела бы ей поверить, но в прошлый раз без отца она сумела только испортить себе жизнь.

– Знай, мое предложение в силе. Если ты и Дилан захотите пожить у меня…

Но как только она уйдет из дома, отец откажется не только от нее, но и от Дилана. Она останется без денег на медицинскую помощь, и у отца появится рычаг давления, чтобы отобрать у нее сына. Сенатор угрожал этим с того дня, как Дилан родился, и Ровена не сомневалась, что он выполнит угрозу.

– Я не могу, Триша, но я очень благодарна тебе за предложение.

Она дошла до этого из-за собственной безответственности и неосторожности и выбраться тоже сможет только своими силами.

Колин никогда не доверял слухам. Поэтому, когда ему донесли сплетни про дочь сенатора, он не стал делать выводы, пока не познакомится с ней сам. Может, он не все увидел, но пока она производила приятное впечатление. Конечно, даже если бы у нее были две головы и копыта, он все равно вел бы себя исключительно вежливо.

Это назначение было первым в его дипломатической карьере, и хотя Колин совершенно не планировал оказаться в таком положении в текущий период жизни – или когда бы то ни было, – но собирался использовать его по полной. Его предупреждали, что при работе с американскими дипломатами, особенно такими влиятельными и могущественными, как сенатор Тейт, не стоит поворачиваться спиной. Сенатор добивается того, что хочет. Если он поддерживает какой-то закон, его коллеги соглашаются. Королевская семья рассчитывала, что Колин обеспечит принятие договора о технике, закона, который необходим для Британии и для США. В обеих странах наблюдалось слишком много случаев взлома телефонов и Интернета. Договор обеспечит международным правовым структурам инструменты для наказания виновных.

Хакеры сделали публичной информацию о внебрачной дочери президента Моро, причем на балу по случаю его инаугурации, где присутствовали его семья, друзья и множество знаменитостей. Более того, предполагаемая дочь, Ариэлла Уинтроп, стояла в двух шагах от него; ее эта новость тоже застала врасплох. После этого США, наконец, согласились на переговоры. А Колину оставалось их провести.

Он был уже на полпути к особняку, когда его догнал сенатор Тейт и снова извинился.

– Поверьте, ничего страшного.

– Не секрет, что у Ровены в прошлом были проблемы, – сказал сенатор. – Но она прикладывает много усилий, чтобы их преодолеть.

Однако сам сенатор, похоже, держал ее на коротком поводке. Глупо так переживать из-за разлитой краски.

– Думаю, у нас всех в прошлом есть что-то, чем мы не стали бы гордиться, – произнес Колин.

Сенатор несколько мгновений молчал, а потом тревожно посмотрел на него:

– Колин, могу я говорить прямо?

– Конечно.

– Насколько мне известно, у вас репутация… дамского угодника.

– Правда?

– Поверьте, я ничего дурного не имел в виду, – поспешил заверить его сенатор. – Ваша личная жизнь – это ваше дело.

Колин не отрицал того, что в его жизни было немало женщин, но никого из них он не обманывал. Он всегда с самого начала предупреждал, что не спешит заводить семью, и не обещал эксклюзивных отношений.

– Сэр, эта моя так называемая репутация несколько преувеличена.

– Вы молоды, полны сил – самое время этим пользоваться. – В конце этого предложения Колин услышал непроизнесенное «однако». – В обычных обстоятельствах я вообще не стал бы об этом говорить; но поскольку вы немало времени проведете в моем доме, у меня есть некоторые правила.

«Правила?»

– Моя дочь бывает очень… импульсивной, и в прошлом мужчины пользовались этим, чтобы подобраться ко мне. Или просто использовали ее.

– Поверьте, сэр…

Сенатор поднял ладонь:

– Я вас ни в чем не обвиняю.

Однако впечатление создалось именно такое.

– Тем не менее я вынужден настаивать на том, что, пока вы остаетесь в моем доме, моя дочь для вас запретна.

Ну что ж, прямее не бывает.

– Конечно, – ответил Колин, не уверенный, обижаться ему, смеяться или пожалеть сенатора. – Я здесь только для работы над договором.

– Что ж, – кивнул сенатор, – тогда приступим к делу.