Чужой маяк

1

После возвращения из экспедиции в Убсу-Нурскую котловину, расположенную на границе Тувы и Монголии, Северцев не сразу позвонил Кате, все ждал, что она проявится сама и подробно расскажет о системе пирамид, с хранителем которых пересекся путешественник в Убсу-Нуре, а также о необычном отделе по исследованию эзотерических ресурсов, деятельность которого оказалась для Северцева абсолютным откровением. Во всяком случае ни в ФСБ, ни в Академии наук такого отдела официально не существовало, это он знал совершенно точно.

Однако прошли дни, сложились в недели, Катя не подавала о себе вестей, и он решил сам напомнить о себе симпатичной сотруднице «ресурсно-эзотерического» агентства. Каково же было его удивление, когда на звонок по мобильному ему ответил мрачный мужской голос и сообщил, что номер принадлежит ему.

— Вы ошиблись, — добавил он.

— Не может быть! — запротестовал Северцев. — Я звоню по номеру… — Олег продиктовал номер.

— Телефон мой, — заявил мужской голос, — никаких Кать я не знаю.

Связь прервалась.

Поразмышляв над превратностями судьбы, Северцев позвонил в Институт геофизики, где должна была работать Катя Вершинина; именно там он ее и встретил, когда пытался выяснить подробности гибели Коли Рощина.

— Вершинина? — переспросила Полина Андреевна, с которой Олегу меньше всего хотелось бы разговаривать. — Уволилась.

— Как уволилась? — удивился он. — Катя же только что устроилась в отдел.

— Она уже месяц не появляется на работе. Спроси у Лившица.

— Спасибо, — пробормотал Северцев, выключая телефон.

С Лившицем после гибели Рощина у него были сложные отношения, да и выглядел начальник отдела в свете последних событий неприглядно. Скорее всего неведомые «хранители пирамид» пригрозили ему, чтобы не совался не в свои дела, и Лившиц предпочел о находках в Крыму и Убсу-Нуре не говорить.

Еще два дня Северцев пытался разыскать следы Кати через знакомых геологов и геофизиков и даже напряг своего приятеля в ФСБ, но так ничего и не узнал. Девушка, оказавшаяся сотрудницей необычного секретного подразделения, противодействующего, по ее словам, «хранителям пирамид», целью которых была подготовка смены полюсов Земли, как в воду канула. Многие ее помнили, кто-то даже имел счастье беседовать, но куда она делась, уволившись из Института геофизики, никто вспомнить не мог.

Северцев расстроился.

Во-первых, он стал свидетелем скрытой от людских глаз деятельности структуры, стремящейся «сбросить» человеческую цивилизацию посредством нового глобального катаклизма, и ему очень хотелось узнать подробности противостояния этой структуре, явно негуманоидного типа, несмотря на участие в ней людей, команды Екатерины.

Во-вторых, заговорило самолюбие: сначала его пытались убрать, как Рощина, а затем как бы забыли, посчитав, что он неопасен. Во всяком случае после возвращения из Убсу-Нура Северцев оказался в странном вакууме: никто ему не звонил, никто не предупреждал о последствиях возможных выступлений в СМИ, никто не пытался преследовать или просто следить за ним.

И наконец, в-третьих, Катя просто была очень симпатичной девушкой, с которой хотелось встречаться и помимо деловых отношений. Переступив тридцатилетний порог, означавший, по понятиям Олега, переход в возраст зрелости, Северцев вдруг осознал, что отсутствие любимой женщины и семьи вовсе не благо. Пришла пора задуматься об иных ценностях жизни, не базирующихся на личной независимости и отсутствии семейных забот.

Несколько дней прошли в суете встреч: с отцом, ворчливо осведомившимся, когда он остепенится и перестанет метаться по Земле в поисках смысла бытия, с родственниками по маминой линии, с друзьями. Образ Кати подернулся дымкой уходящих впечатлений, а встречи с ней в Убсу-Нурской долине стали казаться сном. Северцев даже всерьез стал подумывать о возвращении к оседлому существованию со всеми вытекающими из этого обстоятельства стандартными установками и прописанными инструкциями.

Однако двадцать пятого июля ему неожиданно позвонил старинный приятель Сема Марский и предложил встретиться.

— Хорошо, что я застал тебя в Москве, — сказал он радостно. — Вечно ты то в Африке, то на Алтае, то где-то на северах.

— Что за нужда? — поинтересовался Северцев. — Ты же вроде далек от темы путешествий.

— Лучшее путешествие для меня — компьютер, — рассмеялся Сема. — Где я только не бывал, даже на Марс летал. Но я не о себе. Есть один человек, который очень хочет с тобой познакомиться и сделать предложение.

— Я человек традиционной ориентации, — усмехнулся Олег.

— Да речь не об этом.

— Кто он?

— Я с ним учился в школе. Олигарх, но приличный человек.

— Классная характеристика. Откуда он знает обо мне? И зачем я ему понадобился?

— Мы с ним давно не встречались, лет десять, я успел забыть о его существовании. А неделю назад его сотрудники обратились в мою контору по какому-то вопросу, и я вспомнил фамилию. Потом мы встретились.

Северцев кивнул сам себе. Марский возглавлял частную курьерскую фирму «Скороход» и какое-то время сотрудничал с отцом.

— В общем, он узнал, что мы дружим, разволновался и попросил познакомить, — продолжал Сема. — Я согласился. Или ты против?

— Зачем я ему понадобился?

— Не знаю, он наслышан о твоих подвигах, может, хочет предложить спонсорскую помощь. — Сема хрюкнул, оценив собственную шутку.

— Спонсорскую помощь я принимаю от друзей. — Северцев подумал. — И от телеканалов.

— Так что ему сказать? В принципе, знакомство тебя ни к чему не обяжет.

Северцев, собиравшийся отказаться от встречи, вдруг подумал, что и в самом деле его трудно заставить делать что-то против воли, и ответил:

— Давай пообщаемся.

— Отлично! Я позвоню ему и дам твой телефон, пусть сам звонит и объясняет.

Спустя полчаса и вправду раздался звонок.

Северцев включил свой модный айком, заменявший мобильный телефон, часы, Интернет-портал и компьютер.

— Добрый день, Олег Николаевич, — заговорил в ухе приятный баритон, — меня зовут Дионисий Вересович, Марский говорил обо мне.

— Да, слушаю вас.

— Мне хотелось бы побеседовать с вами.

— О чем?

— Уверяю вас, тема исключительно интеллектуальная. К тому же у меня к вам выгодное деловое предложение.

— Вероятно, у нас разные взгляды на такую категорию, как выгода. Тем не менее я готов выслушать вас.

— Не по телефону. Приезжайте ко мне, я живу за городом, в усадьбе Стефаново, двадцать километров от МКАД по Новорижскому шоссе.

— Боюсь, это не входит в мои…

— Разумеется, я пришлю за вами машину.

Северцев помолчал, почувствовав растущий интерес к собеседнику, входящему по рейтинговым оценкам в первую двадцатку сверхбогатых бизнесменов России. Дионисий Вересович Вексельман заработал капитал на продаже систем мобильной связи и слыл одним из самых известных меценатов страны.

— Хорошо, когда вы предлагаете встретиться?

— Да хоть сейчас, машина будет у вас через четверть часа.

— Оперативно, — хмыкнул Северцев.

— Жизнь такая, — ответили ему со смешком.

Машина — ослепительно-белый «Мерседес CLS» — действительно подъехала к дому через пятнадцать минут. Впечатление складывалось такое, будто она уже ждала пассажира, о чем Северцев подумал озадаченно, но мимолетно.

Одетый в летний сканч — полотняные белые брюки, такая же легко продуваемая рубашка, белые дырчатые туфли, — Олег сел в «Мерседес», обнаружив там на заднем сиденье Сему Марского.

— Извини, Север, — сказал начальник курьерской фирмы «Скороход» делано-виноватым голосом. — Денис попросил, чтобы я заехал за тобой лично.

— Что-то больно рьяно у вас это получается, — проворчал Северцев. — Словно вы давно готовились к похищению.

— Да он всю жизнь так живет, — развел руками Сема, толстощекий, плотный, с брюшком. — Если уж что решил, тут же делает.

«Интересно, что вас свело, таких разных?» — подумал Северцев, но вслух высказываться на эту тему не стал.

Через час, проведенный в основном в пробках на выезде из города, они подъехали к лесному массиву, часть которого принадлежала господину Вексельману.

Усадьба была огорожена высоким трехметровым забором, над которым возвышались островерхие башенки с крышами синего цвета.

Сема перехватил взгляд попутчика, криво улыбнулся.

— Северная готика, модно.

— Ты уже был здесь?

— Дважды, — признался Марский. — Поместье как поместье. Три этажа, зимний сад, спорткомплекс с бассейном, десять туалетов… хотя, может быть, и больше, я не проверял. Каминный зал, две гостиные. Есть обсерватория, домашний кинотеатр, штук двадцать гостевых комнат.

— Круто.

— Так ведь если деньги есть, их надо куда-то девать? Рома Абрамович тратит их на яхты и самолеты, а Денис вот на жилье.

— У Абрамовича тоже жилья хватает.

— Я у него не был.

Ворота главного въезда на территорию усадьбы раздвинулись, «Мерседес» проследовал по гаревой дорожке к центральному зданию усадьбы, имевшему форму скандинавской крепости с тремя фигурными башенками.

На крыльце здания, фасад которого представлял сплошную стеклянно-зеркальную стену, появился высокий поджарый мужчина в красных шортах и синей майке, загорелый, с жесткими чертами лица, с усами и модной серебристой небритостью на скулах. Вытянутая вверх голова его была, напротив, гладко выбрита. На шее висел массивный крест, но не золотой, а из какого-то тусклого серого металла. На вид ему можно было дать лет пятьдесят.

Северцев подошел.

— Вот, привез, — сказал Марский.

Бритоголовый протянул руку.

— Дионисий. Для друзей Денис. Проходите.

Они вошли в центральный холл дома, интерьер которого напоминал старинные рыцарские залы: везде по стенам висело оружие, латы и шлемы.

Хозяин мельком посмотрел на возникшего парня в белом костюме, тот исчез, но тут же появился с подносом в руках, на котором стояли напитки и ваза с фруктами.

Повернули налево, миновали скульптурную композицию, изображавшую борьбу мускулистого гиганта со змеями, вошли в гостиную, выполненную в ином стиле. Здесь было много мягкой мебели и на стенах висели картины в дорогих золоченых рамах.

Сели в кресла вокруг низкого столика серповидной формы, с ножками в форме крокодильих лап.

— Пиво, шампанское, коньяк? — предложил Вексельман.

— Фреш, — сказал Северцев, — сицилийский апельсин.

Хозяин бросил еще один взгляд на слугу, и молодой человек принес высокий бокал с красным апельсиновым соком.

— Я не только собираю картины, предметы старины и книги, — сказал Вексельман, берясь за стакан с прозрачной жидкостью. — Спектр моих увлечений весьма широк. Вы не занимались изучением жидких ДНК-кристаллов?

— Нет, — качнул головой Северцев, озадаченный вступлением. — Я путешественник. Хотя заканчивал в свое время Московский инженерно-физический.

— Я тоже заканчивал МИФИ, в девяносто четвертом. И даже успел поработать в лаборатории Новикова в ОИЯИ. Хорошие были времена, хотя и неустойчивые. Помню, мы пили воду из колонки на углу Клинской улицы, а не из пластиковых бутылок, и она была вкуснее любых соков. Никому не приходило в голову кататься на велосипеде в шлеме. Мы мастерили самокаты из досок и подшипников со свалки, въезжали в колючие кусты, а потом разбирались, что забыли о тормозах.

— Время было другое, — вставил слово Сема.

— Да, время было другое, — согласился Вексельман, продолжая изучать лицо гостя. — Мы ходили без охраны и чувствовали себя великолепно.

Северцев промолчал.

Вексельман усмехнулся.

— Вы сдержанный человек, Олег Николаевич, это замечательно. Кстати, океанскими исследованиями не занимались?

— Нет. Почему вы спросили?

— Насколько мне известно, под землей вы уже бывали.

— По-разному.

— Да, я в курсе. Вы исследовали пещеры в Крыму и на побережье Чукотки, и даже испытали подземоход за Уралом.

— Было дело.

— Мне говорили, что вы открыли во время этой экспедиции новую форму жизни?

Северцев испытал неприятное чувство обмана: уже сам испытательный поход на подземоходе был секретным, не говоря об открытии «подземной птицы», — но Дионисий Вересович знал, о чем идет речь.

— Материалы еще обрабатываются.

— Понимаю, — ухмыльнулся в седые усы Вексельман, понимая переживания гостя, но заострять внимание на этом не стал. — И подземный мир Земли, и подводный скрывают много тайн и загадок. Один мой знакомый подводник, старпом на атомном подводном ракетоносце, рассказывал, что они не раз встречали на больших глубинах странные объекты, так сказать «призраки океана». Матросы называют эти объекты квакерами.

— Вы предлагаете мне заняться изучением квакеров?

— Нет, у меня другие интересы. Хотя «призраки океана» тоже весьма увлекающая ум загадка. Но я хотел предложить вам другой объект для исследований. Вы бывали на плато Путорана?

— Нет.

Северцев остался с виду равнодушным, однако снова пережил неприятное чувство, теперь — подглядывания. О загадках плато Путорана он был наслышан и действительно собирался в ближайшее время заняться прокладкой маршрута на плато. Правда, для такого путешествия требовались немалые средства, а людей, заинтересованных в походе на скалистый массив Путорана, в окружении Северцева не было.

— Это на северо-западе Красноярского края, — заметил Сема, уплетая абрикосы. — Недавно по телевизору передачу смотрел.

— Трапповое плато, второе в мире по величине, — сказал Вексельман. — На севере и западе обрывается крутым уступом высотой до восьмисот метров. Максимальная высота — тысяча семьсот метров. Покрыта базальтовыми лавовыми потоками — траппами. Плато недаром называют краем десяти тысяч озер и тысячи водопадов, хотя озер там больше. Но не это главное. Еще в прошлом веке там были с самолета обнаружены параллельные борозды, напоминающие дороги, и вроде бы развалины городов. А совсем недавно со спутника заметили пирамиды.

Северцев невольно отставил стакан, пристально глянул на обтянутое сухой красноватой кожей лицо хозяина усадьбы. Мелькнула мысль: уж не является ли Дионисий Вересович одним из «хранителей пирамид», собиравшихся убить его в Убсу-Нуре? В таком случае зачем он заговорил о пирамидах? Пригласил бы в гости и тихо убрал, будь он «хранителем». Но если он не один из них, а из противоположного лагеря? Катин коллега? Почему тогда не говорит об этом?

— Не верите? У меня есть доступ к базе данных космического мониторинга.

— Почему же, верю.

— Пирамиды не все одинаковы, да и заплыли лавой и осадочными породами, но одна из них торчит в небольшой долинке, окружена скалами, которые и в самом деле напоминают развалины. Хотите взглянуть?

Северцев заколебался. С одной стороны, ему действительно хотелось посмотреть на снимки из космоса, с другой — он понимал, что его самым натуральным образом вербуют.

— Давайте.

Вексельман встал.

— Идемте.

Они вышли из гостиной, поднялись на второй этаж, поразивший гостей обилием вычурных перегородок и подвесок, создающих впечатление бесконечного лабиринта.

Кабинет бизнесмена тоже был необычен: в нем не было ни одной прямой линии, а стены и потолок были сделаны из толстого пузырчатого стекла, кое-где подсвеченного специальными светильниками.

Вексельман включил компьютер.

Новейший «пентакс» развернул над черной лакированной панелью объем изображения в рост человека. Хозяин явно не экономил на размерах видеосистемы.

В глубине объема соткалась световая вуаль, превратилась в изображение земной поверхности.

— Вот, левее этого озера, — показал Вексельман, достав световую указку. — А это гора Котуйская. Что скажете?

Северцев неопределенно повел плечом.

Долина, в центре которой возвышалась конусовидная горка, напоминала птичий глаз, а вместе с речкой, вытекающей из нее, — сперматозоид. Ничего примечательного в ней не было, ни с точки зрения геолога, ни с точки зрения физика. На Путорана находили и более значительные ландшафтные структуры, те же «дороги», к примеру. Но что-то было в этом «сперматозоиде» притягивающее взор, и сердце путешественника невольно забилось сильнее.

— Не впечатляет? — понимающе хмыкнул Вексельман. — А так?

Картинка внутри телеобъема изменилась.

Горка в долине скачком выросла в размерах, бока ее обрели плохо видимые ранее грани, а на вершине появились дыры — по одной на каждой грани.

— Компьютерная обработка фотоснимка. Вам это ничего не напоминает?

— Пирамида, — шмыгнул носом Сема.

Северцев покачал головой.

— Компьютерная обработка часто выдает желаемое за действительное. На Марсе находили и пирамиды, и сфинкса, и женское лицо, а потом выяснилось — все это формы рельефа, не имеющие отношения к искусственным объектам.

— Согласен, бывает. Но в данном случае компьютер ничего не приукрасил. Композиция сверстана из двух десятков фотоснимков. Видны даже вертикальные каннелюры — снизу, видите? Мало того, по данным геомониторинга Путорана, каждый год датчики отмечают в этих местах электромагнитную пульсацию выше фоновой.

Северцев вспомнил свой поход на Алтай в позапрошлом году. Там тоже все началось с появления источника радиации, а в результате он нашел «ухо, горло и глаз», олицетворявшие собой самые настоящие «приборы» нижней — «надъядерной цивилизации» Земли. И хотя ортодоксальная наука так и не признала его открытие, отмахнувшись даже от факта существования «подземной птицы», это не умаляло уверенности Олега в истинности существования в глубинах планеты иной жизни.

— Не знаю, возможно, вы правы.

— Прав, — усмехнулся Вексельман. — Путорана практически не изучено, у наших ученых нет ни сил, ни средств, ни времени на исследование плато. Возьметесь посмотреть, что это за гора?

Северцев вежливо улыбнулся.

— В мои планы эта экспедиция не входит.

— Понимаю, и все же. Доставка, экипировка, средства, коммуникации — мои, я финансирую все затраты. Поход к пирамиде, — я назвал ее Маяком, — ваш. Подходят вам такие условия?

Северцев задумался, разглядывая гору; так и подмывало назвать ее пирамидой.

— Могу добавить, — прищурился Вексельман. — Существует еще одна причина для экспедиции. Первый мой посланец не дошел до Маяка. Два месяца назад он отправился на Путорана, однако добрался до Котуйской горы, отправил вертолет назад и пропал. На связь не вышел ни разу. Поиск с вертолета ничего не дал.

— Два месяца назад?

— В мае. Возможно, мы поторопились, в мае там еще зима, но сейчас лето, погода наладилась. Ничего, что я вас пугаю?

— Уловка двадцать два, — проговорил Северцев.

— Что?

— У Хеллера есть роман «Уловка-22». Но это к делу не относится. Просто вы умеете уговаривать людей.

— Так вы согласны?

— Нет. То есть мне надо подумать. Ваш посланец…

— Это был опытный человек, специалист по выживанию в экстремальных условиях. Феликс Воля, не слышали?

— Нет.

— Думайте, но недолго. Могу позвонить завтра, или лучше сами позвоните, когда надумаете.

— Один вопрос.

— Да?

— Каков ваш личный интерес в данном походе? Насколько мне известно, вы далеки от археологии, истории и геофизики.

— Ну почему, я человек разносторонних взглядов, люблю не только старинные вещи…

— Яйца Фаберже, — хихикнул Сема.

Вексельман посмотрел на него мельком.

— Картины, книги, прочие раритеты, но и старинные мифы, легенды, предания, эзотерические тексты. Мне очень хочется знать, что скрывает под собой Маяк… или что оно там на самом деле. Вы не изучали эвенкийские сказания о Путорана?

— Нет.

— Любопытные тексты. Недавно их записали со слов уцелевших эвенков этнографы Московского археоскриптологического института. Хотите почитать?

— Скорее да, чем нет.

— Мне нравится ваш подход, — растянул губы в усмешке Вексельман, хотя глаза его остались изучающими и холодными. Он порылся в ящике стола, на котором стояла подставка монитора, нашел крохотную прозрачную коробочку с диском внутри. — Держите, вам понравится.

— Золотая Баба, — снова хохотнул Сема. — Клад Колчака.

— Не только, — спокойно возразил Вексельман; по-видимому, он хорошо знал характер своего однокашника и относился к нему с терпеливостью врача. — Кроме Бабы и клада Колчака на территории Путорана много тайных схронов, захоронений и таинственных развалин. Это и дольмены, и пещеры, и капища, и следы сооружений древней Орианы. Кстати, Путорана переводится как «Путь к оранам», то есть к предкам-гиперборейцам. А Золотую Бабу и я не прочь отыскать. По легенде, она передавалась из рук в руки как статуя богини Юноны, стояла на Ладоге, а в Сибирь ее в десятом веке перевезли волхвы.

— По другой легенде, — осторожно вставил Северцев, — Золотая Баба создана предками якутов в незапамятные времена, еще до рождения Христова.

— Вполне возможно, — легко согласился Вексельман. — Мифы на то и мифы, чтобы скрывать истину, одновременно сохраняя сакральную суть явления. Баба — хороший объект для поисков…

— Еще бы — полтора метра чистого золота, — ухмыльнулся Сема.

— Но меня больше влекут следы Орианы-Гипербореи, — закончил Вексельман.

— Почему вы предложили идею отыскать пирамиду именно мне?

— Потому что вы уже путешествовали по Северу и знаете климат тех мест, их особенности и быт местных народов. Это важно.

— Чаще всего да.

— И еще момент: я хотел бы предложить вам спутника.

Северцев сыграл желваками.

— Если вы действительно читали досье на меня, то должны знать, что я путешествую один.

— Исключения бывают?

— Нет.

— Что ж, ваше право. С вами, если вы согласитесь, пойдет только один человек — проводник по имени Эльбай, он из местных, эвенк, хорошо знает Путорана.

Северцев встал:

— Спасибо за угощение. Я вам позвоню.

Вексельман проводил гостей до машины, посмотрел на Марского:

— Останешься?

— Я бы с удовольствием, — виновато проговорил Сема, — но в шесть жду сантехника.

— Тогда до свидания.

— До свидания, — сказал Северцев, садясь в «Мерседес».

Сема плюхнулся рядом.

Машина почти бесшумно выехала за территорию усадьбы Вексельмана.

— Ну, как он тебе? — полюбопытствовал Сема.

— Вполне, — неопределенно ответил Северцев. — Умный, решительный, целеустремленный. Хотя я так и не понял, за каким чертом его понесло на Путорана. Неужели он и в самом деле верит, что та горка — пирамида?

— Спросил бы.

— Спрошу еще.

Через полчаса Северцев вышел из машины у дома, попрощался с приятелем и вошел в подъезд, не заметив неприметной наружности паренька, проводившего его внимательным взглядом.

Весь вечер он изучал материалы, предоставленные бизнесменом. Кроме легенд и сказаний, окутывающих плато Путорана, на диске была записана и предыстория космической съемки (интересно, каким образом Вексельману удалось добыть снимки?), а также информация о культовых объектах вроде Мим Яра, тальвегов и столбчатых уступов, известных также как Бастионы. Кроме того, там же присутствовали сведения о климате и природных особенностях края.

Вообще плато, занимавшее площадь, равную двум третям площади Франции, чем-то напоминало затерянный мир Конан Дойла, хотя его фауна была не в пример беднее.

На территории Путорана, граничащего на севере с Таймыром, росли лиственнично-еловые леса — до высот в полкилометра, затем шел пояс редколесья, за ним располагалась кустарниковая тундра, а еще выше — каменистая и лишайниковая тундры, оседлавшие преимущественно водоразделы.

Из животных водились рыси, соболь, северный олень, белка-летяга, снежный баран, из птиц — каменный глухарь, кречет, орлан-белохвост, пичуги поменьше. А вот динозавров и прочих страшил, сохранившихся у Конан Дойла со времен мезозоя, на Путорана не было. Зато, по свидетельствам очевидцев, плато населяли остатки племен якутов, долган и нганасанов, а также «дикие люди», не говорящие ни на одном языке, за что их и прозвали дикими. Мифы утверждали, что именно они охраняли клады в пещерах, развалины древних городов, дольмены и пирамиды, скрытые в толще осадочных пород.

Северцев хмыкнул, подумав, что посланец Вексельмана мог наткнуться на этих «диких людей», и тогда его загадочное исчезновение имело вполне реальную, а не мистическую причину.

Он дочитал запись на диске до конца, бросил взгляд на раздел, описывающий климат Путорана.

Климат был суровый, резко континентальный, смягченный в долинах рек и озер крутыми горными склонами. Снег на плосковершинных массивах, разделенных глубокими и широкими ступенчатыми каньонами, лежал по восемь-девять месяцев, и путешествовать по плато можно было только летом, в июле-августе, когда температура воздуха поднималась до плюс тринадцати-пятнадцати градусов.

Было непонятно, почему Вексельман отправил своего посланца в мае, когда на плато еще царила настоящая зима. То ли он торопился добраться до своего Маяка раньше всех, то ли знал, что это такое на самом деле? Но тогда возникали вопросы: если знает, почему не говорит? Если не знает, зачем торопил разведчика?

Северцев выключил компьютер, побродил по квартире с бутылкой холодной минералки в руке и решил, что поедет. Ему и самому вдруг захотелось посмотреть на Путорана вблизи, ощутить его загадочное молчание и открыть… что?

Да неважно что, махнул он рукой, отвечая на свой же вопрос. Что бы там ни пряталось в долине, оно содержит тайну, а чем еще можно заманить путешественника на край света? Возможно, он снова встретит там гиперборейских магов, о которых рассказывал Дима Храбров, поведавший ему эту историю перед тем, как исчезнуть. Кстати, вот он был бы идеальным напарником для похода на плато. Но где он сейчас, кто знает?

И еще: теплилась все-таки у Северцева надежда, что встретит он Катю, причем там и тогда, когда это станет необходимым тому, кто рассчитывает подобные встречи на небесах.

— Иду! — вслух проговорил Северцев, расправляя плечи.

2

Вексельман не подвел.

Уже во вторник утром двадцать седьмого июля Северцев сошел с трапа самолета в аэропорту Норильска, одетый во всепогодный туристический костюм, в котором он преодолел не одну сотню километров в горах и на Крайнем Севере, за плечами у него висел рюкзак «бэкпак», а карман оттягивал бумажник с суммой денег, которой хватило бы на покупку приличной квартиры где-нибудь в небольшом городке наподобие Волоколамска.

Норильск не произвел на Северцева особого впечатления. Вернее — произвел, но скорее отрицательное, нежели положительное. Это был город добытчиков никелевой руды и производителей металла, никеля в первую очередь, и его экология до сих пор оставляла желать лучшего. Что было видно невооруженным глазом — по желтой дымке в воздухе, сгущавшейся по мере приближения к горно-обогатительному комбинату, по серым скучным зданиям, по лицам прохожих, стремящихся побыстрее нырнуть в спасительные, а может быть, и не очень, глубины офисов, квартир и магазинов. Не зря город считали одним из самых экологически загрязненных городов мира еще в двадцатом веке. Таким он был и в двадцать первом.

Северцев еще дома изучил досье на город и знал, что первый дом в Норильске был поставлен в тысяча девятьсот двадцать первом году экспедицией Урванцева. Хотя люди жили здесь еще со времен бронзового века, если судить о найденных остатках примитивных плавилен самородной меди. Однако только в тысяча девятьсот тридцать пятом году у подножия горы Шмитихи началось строительство Норильского комбината силами заключенных ГУЛАГа, здесь в настоящий момент располагался нежилой «старый город», а новый комбинат построили на восточном берегу озера Долгого. Статус города Норильск получил только после войны, в пятьдесят третьем.

Встречающие провезли Северцева по всему Норильску, показали «старый город» с его унылыми казарменного вида строениями, базальтовую глыбу в центре Гвардейской площади, где власти города еще в шестьдесят шестом обещали возвести памятник строителям города (но так и не поставили), музей Урванцева, тюрьму и кинотеатр, после чего отвезли гостя к озеру Хантыйскому, где его ждал вертолет. Ему даже не пришлось никого и ничего искать: встретили в аэропорту двое, с виду русские, бородатые, с простыми смущенными лицами, покормили и снабдили великолепными вещами, сделанными в Финляндии и Канаде. У Северцева был свой комбинезон — российский «Пингвин», и рюкзак — хоть и иностранного производства, однако старый, но когда ему предложили «Урс» и «Норд», он не колеблясь поменял свой видавший виды гардероб на новый, легкий, теплый и удобный. Оставил только ботинки, кстати тоже произведенные за рубежом.

Не возникло осложнений и с оружием.

Он всегда брал в походы карабин «Тайга-2» тридцать восьмого калибра, имея на него разрешение охотничьего клуба, и во время перелетов изредка возникали конфликтные ситуации, если вдруг ретивые служащие систем безопасности аэропортов отказывались пропускать путешественника, несмотря на отсутствие запрещающих перевозку охотничьего оружия законов. Обычно он сдавал карабин под роспись командира воздушного судна.

То же самое произошло и здесь. В аэропорту Внуково Северцев сдал карабин и легко получил его в аэропорту Норильска.

— Помните главное, — сказал ему Вексельман при прощании. — Вам надо определить, искусственное это сооружение, Маяк, или нет. Только после этого можно будет готовить настоящую комплексную экспедицию. И еще найдите Феликса. Человек он сложный, но будет очень жаль, если он погиб.

— Поищу, — пообещал Северцев.

Поселок Тухында — четыре домика, два чума, загон для оленей, метеостанция — располагался на берегу озера Хантыйского, вода в котором была желтовато-буроватого цвета — из-за железисто-алюминиево-титановых соединений. На окраине поселка Северцева дожидался вертолет — маленький «Ансат», способный нести на борту до девяти пассажиров. Каким образом Вексельману, находясь в Москве, удалось договориться с летчиком лететь на Путорана, было неизвестно. Возможно, у бизнесмена были свои люди в администрации края. И города. Но Северцев подумал об этом вскользь. Его интересовала прежде всего судьба первого посланца, потому что от того, с чем ему пришлось столкнуться, зависела и судьба самого Северцева.

Провожатые подвели его к вертолету, у которого беседовали трое: пожилой мужчина в малахае и ватнике, молодой парень в летном комбинезоне, но без шлема, и местный житель, одетый не в современный защитный костюм, а в экзотический меховой наряд народов Севера. На нем красовались белая пушистая малица, ичиги, штаны на меху, — все из шкурок зайцев, белок и оленьих шкур. Он оказался проводником по имени Эльбай, который и должен был показать Северцеву дорогу к Маяку.

— Лючага, — сунул заскорузлую руку пожилой; Северцев так и не понял, фамилия это, имя или кличка.

— Эльбай, — поклонился эвенк. На вид ему было не больше пятидесяти, но впоследствии Северцев выяснил, что проводнику на самом деле под семьдесят.

— Миха, — заулыбался пилот.

Северцев представился.

— Ну, мы поехали обратно, — сказал один из провожатых.

— Спасибо, мужики, — сердечно поблагодарил их Северцев.

«Нива» с провожатыми уехала.

— Кто из вас контактировал с Феликсом? — осведомился он.

Мужчины переглянулись.

— Ну я, — сказал пожилой в малахае по имени-фамилии Лючага; несмотря на июльский день, температура воздуха в Норильске и его окрестностях не превышала четырнадцати градусов, и Северцев понимал, что одеты местные жители абсолютно правильно — по погоде.

— И я, — сказал Миха.

Эльбай промолчал.

— Как он себя вел?

Местные снова переглянулись.

— Нормально, — сказал Миха. — Я высадил его у Котуйки, на террасе, в долине той нельзя было сесть. И дальше он потопал один.

— Без проводника?

Пожилой в малахае и Миха посмотрели на Эльбая.

— Без.

— Силен! Никто за ним не следил?

— Да вроде бы нет. Он вообще мужик здоровый, самостоятельный, смотрит — как прицеливается.

— Кто его искал?

— Я… и он. — Миха бросил взгляд на Лючагу.

— Никого не нашли, — буркнул пожилой. — Это вобче плохое место, там «диких» видели, самолет упал. Лучше туда не ходить.

— Когда упал?

— Давно.

— А пирамиду видели?

— Чего? — не понял Лючага.

— Феликс собирался обследовать долину в десяти километрах от горы Котуйской, где стоит пирамида — такая заостренная гора. Вы ее видели?

— Нет, — дружно качнули головами собеседники.

— Я пролетал над Глазом, там глубоко, темно, ничего не видать.

— Над каким глазом?

— Долина та зовется Хур Оли — Глаз Ворона.

— А вы? — посмотрел на третьего участника беседы Северцев.

— Не ходи туда, — неожиданно заговорил Эльбай гортанным голосом. — Пропадать, однако.

Северцев усмехнулся.

— Это вряд ли. Вы не ответили на вопрос.

— Тама прячется авах.

— Кто?

— Злой дух.

— Зачем же вы согласились сопровождать Феликса к этому аваху?

— Мы отговаривали, он гордый был, — буркнул Лючага.

— А из вас кто-нибудь видел живого аваха?

Мужчины переступили с ноги на ногу, обменялись взглядами.

— Ерунда это, — бесшабашно махнул рукой Миха, — сказки.

— Не сказки, — возразил Эльбай. — Авах ночью подбирасса, душит или уносит. Он не любит, когда дынгды тревожат его сон.

— Странные вы люди, — задумчиво сказал Северцев. — Вас ведь Вексельман нанял?

— Инчун нанял, — покачал пальцем Лючага. — Не знаем никакого Вексумана.

Северцев понял, что организацией походов на Путорана занимался не сам Вексельман, а его представитель по фамилии Инчун.

— Все равно Инчун вам приказал доставить Феликса на плато, да и меня тоже, а вы нас отговариваете. Не боитесь гнева Инчуна?

— Он не Сэвэки, — веско сказал Эльбай, — и даже не Харги, ничего не сделает, а мы только предупредит, однако.

— Ладно, считайте, что предупредили. Задача такая: летим к месту высадки Феликса, ищем его следы…

— Не было такого уговора, — замотал головой Миха. — Сами ищите Феликса. Я токо должен доставить вас к Хур Оли, и все. Потом я возвращаюсь, жду неделю и лечу обратно.

— Но ведь человек пропал, его надо попытаться найти.

— Мы искали, Инчун искал, ничего не нашли.

— Авахи утащили его в Буни, — сказал Эльбай.

— В баню?

— В Буни, подземный мир, однако. Злой мухун Оглы там живет, авахи дружат с дуэнте, с Дябдаром, лучше их не злить.

— Уговорили, постараюсь никого не злить.

Еще дома Северцев почитал материалы по фольклору тунгусских племен и знал кое-какие мифологические фигуры. Дябдаром, к примеру, эвенки называли гигантского дракона, якобы живущего в пещерах Таймыра и Путорана, Оглы был злым духом, Хозяином Нижнего мира, а кто такие дуэнте и мухун, было непонятно.

— Спасибо, друг. — Северцев пожал руку Лючаге. — Мы полетели, а то солнце ся… — Он глянул на низкое солнце и вспомнил, что здесь, в Заполярье, все еще длится полярный день. Буквально через двое суток, с двадцать девятого июля, солнце должно было начать всходить и заходить на короткое время, чтобы с конца ноября кануть за макушку Земли до середины января.

Пожилой в малахае суеверно сплюнул через плечо.

— Пускай тебе повезет.

— А как же, — кивнул Северцев, — это непременное условие экстрим-путешествий.

— Чего?

— И вам здоровья.

Миха полез в кабину вертолета.

Эльбай пропустил гостя, что-то сказал пожилому, влез следом. Его торба с вещами и достаточно современное ружье — двухствольный бельгийский штуцер фирмы «Франкотт» — уже лежали на полу пассажирского отсека.

Вертолет взлетел.

Стали видны домики поселка, мачта антенны, пустой загон для оленей и два десятка бочек за дощатой стенкой. Горизонт раздвинулся. Под винтокрылой машиной пролегла лесная ширь, раздвигаемая желтеющими проймами болот, в которой просверкивали ручьи и малые озерца.

Эльбай прислонился боком к стенке отсека, запел:

— Дынгды, дынгды, дынгды коен, гонге, гейте, генке коен…

— Лючага — он кто? — спросил Северцев, послушав пение эвенка.

— Голова, — ответил Эльбай.

Северцев улыбнулся. Его забавляла лаконичность проводника.

— Голова чего?

— Улуса, однако.

— Поселка, откуда мы стартовали?

— Зачем поселка? Колхосы мертвы, улус остался. Начальнык улуса Лючага, однако, большой человек. Больше только Инчун.

— Понял, Лючага — глава администрации района, а кто Инчун? Губернатор?

— Не, главная мэчэсе.

— Начальник МЧС, что ли?

Эльбай не ответил, снова прислонился к стенке, запел:

— Гонге, гонге, чивер коен…

Его натура, натура кочевника по бескрайним просторам сибирских тундр, требовала душевного успокоения, что и достигалось пением, а ехал ли он на оленях или летел в самолете-вертолете — не имело значения.

«Ансат» повернул на восток.

Северцев увидел приближавшийся коричневый, с выпуклыми спусками, вал, и у него невольно сжалось сердце. Перед ним лежало плато Путорана, полное неведомых авахов, злых духов Оглы и «диких людей».

3

Сверху все было видно прекрасно, хотя детали ландшафта различать мешали длинные тени от скал и поднятий. Тем не менее Северцев хорошо разглядел окрестности горы Котуйской, реку Хэгды-Буникан, впадавшую в озеро Харнича, и небольшую речку Тиник, впадающую в Хэгды-Буникан.

Спустя час после взлета Эльбай вдруг прекратил свое однообразное заунывное пение и посмотрел в иллюминатор отсека.

— Нехоросо, однако.

Северцев, созерцавший проплывающие под вертолетом скалы и болота, встрепенулся.

— В чем дело?

— Мухун проснулся.

— Какой еще мухун? — Северцев проследил за взглядом проводника и увидел слева, в паре километров, скользящую над отрогами Путорана козявку. — Дьявольщина! Это же вертолет!

Эльбай коснулся ушей двумя руками, что-то проговорил, дважды сунулся носом в стенку отсека, как это делают шаманы.

Словно увидев его «камлание», идущий параллельным «Ансату» курсом вертолет отвернул влево и затерялся на фоне коричнево-желто-зеленоватых пятен рельефа.

— Ты случаем не шаман? — с любопытством спросил Северцев.

— Мы все, — ответил Эльбай, переставая «камлать».

— Шаманы?

— Все тунгус шаман.

— Значит, ты сейчас колдовал?

— Агды просил, Сэвэки просил, пусть послат удача. Обещал аргиш дать.

— Сэвэки — это ваш бог-творец, так?

— Бог всего, однако, вся Вселенная.

— Пусть будет по-твоему, бог — создатель Вселенной. Агды — это…

— Хозяин грома и молнии.

— Наш Перун. А что такое аргиш?

— Олешки, однако, стадо.

— Ты обещал богам стадо оленей? Где возьмешь? Или у тебя в загоне стоит целое стадо?

— Нет.

— Выходит, ты их обманул?

— Мы не обманыват, — гордо заявил Эльбай. — Мы обещат и делат.

— Что ж, если боги пошлют нам удачу, придется раскошелиться на аргиш.

Вертолет обогнул гору, пошел по длинной дуге, рыская то вправо, то влево. Стала видна речная долина и круглый каньон, похожий издали на птичий глаз.

Однако сесть на гольце, с которого можно было начать спуск в долину Хур Оли — Глаз Ворона, как образно назвал ее Эльбай, не удалось, мешал сильный ветер. Поэтому Миха сдал под защиту группы скал на западном склоне Котуйской горы и высадил путешественников за полтора десятка километров от Глаза Ворона.

— Звиняйте, ежли что, — сказал он виноватым голосом, высунувшись из кабины. — Угроблюсь — никто за вами не прилетит.

— Через неделю будь здесь, — сказал Северцев. — Найдешь нас по столбу дыма, я костер запалю.

Вертолет подпрыгнул вверх как спортсмен на батуте, его подхватил порыв ветра и понес на юг, откуда он и прилетел. Затем он почему-то повернул к востоку. Пилот, очевидно, хотел присмотреть площадку для посадки поближе к Глазу Ворона.

И в этот момент из-за скальных горбов вырвалась дымная струйка и понеслась к вертолету, увенчанная стрелочкой пламени.

— Ойх хэрэгелниндя! — запричитал Эльбай, хватаясь за щеки и раскачиваясь из стороны в сторону.

— Ракета! — не поверил глазам Северцев, сжал кулаки. — Садись! Прыгай!

Но Миха его не услышал.

Дымная струйка догнала вертолет, вспыхнул клубок пламени, разлетаясь струями обломков, пыли и дыма.

— Мусун дябра эр Харги, — прошептал Эльбай, сложил ладони вместе, начал отбивать поклоны.

— Е… я сила! — с чувством выругался Северцев. — Мы же не на границе, откуда тут пограничники с ПЗРК?

Эльбай разогнулся. Лицо его посерело. Северцев ожидал, что эвенк откажется от похода, но ошибся.

— «Дикие людя»! Хэрэлгениндя хур! Утэн ломал, некунэ забирал, ухурух елдэ дябда быр!

Эльбай шибко потер себя по темени, внезапно успокоился, словно погас. Взвесил в руке свой штуцер.

— Ити надо, однако.

Северцев, сраженный произошедшей на глазах трагедией, опомнился, внимательно глянул на проводника. Показалось, что эвенк похож на старика из Убсу-Нура, принадлежащего таинственной касте «хранителей пирамид». Но те действовали иначе, и у него еще раньше возникли бы неприятности, до полета на плато. Пропускать Северцева на Путорана было бы с их стороны ошибкой, «хранители» знали его целеустремленность и подготовку. Означает ли это, что Эльбай не имеет к ним никакого отношения?

Олег сделал вид, что проверяет поклажу, продолжая изучать лицо эвенка, его жесты, поведение. Сделал вывод: нет, не означает! А это в свою очередь означает, что надо держать ухо востро. В походе по горным тропам легко можно пропустить удар в спину, особенно когда этого не ждешь. Отказаться от сопровождения? Нереально. Это все равно что бросить человека одного в горах. Несмотря на то что Эльбай абориген и знает горы, один он пропадет. Да и история исчезновения Феликса подтверждает известную поговорку: человек в горах подобен слезе на ресницах Аллаха. Надо идти и беречься.

— Проверим, может, Миха успел выпрыгнуть.

Эльбай посмотрел на него как на сумасшедшего.

— Пуста дело, однако. Миха не птиса.

— Проверим! — твердо сказал Северцев. — Это почти рядом и в нужном нам направлении. Будь готов к бою.

— Сызанэ оглы! — сердито бросил Эльбай.

— А по-русски?

— Хромой башка!

— Это верно, — согласился Северцев. — Была бы у меня башка нормальная, я бы здесь не стоял. Я пойду впереди или ты?

Эльбай забросил за спину торбу со своим скарбом, поправил лямки, затянул и споро зашагал по склону сопки в низину.

Северцев сделал то же самое, взял в руки карабин.

«Однако, Дионисий Вересович, мне это решительно не нравится, хочу вам заметить. Жаль, здесь не работает мобильная связь, иначе я все высказал бы вам. Похоже, за всеми вашими посланцами кто-то следит и очень не хочет, чтобы они дошли до места назначения».

Он прошагал два десятка метров, догнал Эльбая, заявил мысленно неизвестно кому: «Но я дойду!»

Вторая мысль была о пилоте: «Бедный Миха! Погиб ни за что!»

До корытообразного поднятия, над которым произошел взрыв вертолета, они дошли за час с минутами. Долго высматривали в бинокли голые скалы и чахлый кустарник в низинках, ища глазами стрелков из переносного зенитно-ракетного комплекса. Никого не обнаружили. Лишь над местом падения обломков вертолета кружили птицы.

Северцев обратил внимание на стволы хилых берез, пристроившихся в щелях под защитой скал. Деревья росли как в предсмертной агонии, уродливо разворачиваясь и завязываясь узлом. Нарост на стволе самой большой березы напоминал морду динозавра, и Северцев невольно шевельнул лопатками, подумав, что на Путорана действительно могут жить только злые духи и «дикие люди».

Пахнуло горечью.

Он принюхался. Не порох, не ржавчина, но какие-то окислы, это точно. Сколько же здесь металла? И откуда такие месторождения никеля? Может быть, правы эзотерики, утверждающие, что миллионы лет назад здесь была промышленная зона исчезнувшей цивилизации? А люди разрабатывают лишь остатки залежей, а то и следы металлодобывающих технологий?

— Хукольд Якит лама, — проворчал Эльбай. — Дурной место, померет можно. Ити туда. — Эвенк ткнул пальцем на запад. — Там Тиник.

— Нет, — сказал Северцев упрямо, — я хочу посмотреть, откуда стреляли.

— Хоросо, — вдруг легко согласился Эльбай. — Все неправильно, пусть все далсе так, легсе договорисса.

— С кем?

— С авахи хэрэлгэниндя.

— Заладил одно и то же. Договоримся, если надо. — Северцев спрятал бинокль, красноречиво потряс карабином. — Кстати, здесь совсем нет мошкары, а ведь лето еще.

— На Путоран нету мошка, нету комар, нету мухи. Внизу живут, на болота, тут высоко.

Они двинулись в путь, зорко всматриваясь в скалы и заросли кустарника в понижениях рельефа. Вышли к длинной каменной осыпи, над которой высился крутой массив, похожий на лоб слона.

— Здеся, — сказал Эльбай.

Северцев снова достал бинокль.

Похоже было, стреляли действительно отсюда, со «лба», возвышавшегося над всем местным ландшафтом. Но для того, чтобы выстрелить из ПЗРК, надо было лезть на эту скалу, и Северцев невольно подумал о встреченном ими вертолете. Только с его борта можно было высадить на горб стрелка. Но тогда и в самом деле за всеми, кто пытался исследовать плато, велось наблюдение.

Северцев его понял, хотя слово «вертухай» в русском языке имело другое значение. Эльбай говорил о вертолете.

— Скорее всего вертухай. Далеко еще?

— Хур Оли день. Недалеко. Однако горы. Надо отдых.

Северцев и сам изрядно утомился, проведя на ногах с момента высадки в Норильске больше десяти часов, поэтому предложение проводника его устраивало.

— Ищи, где лучше устроить привал.

— Ручей надо, вода, пить, умысса. Есть на манги хор.

Обошли «слоновий лоб», поднялись по склону горба, обходя осыпь, начали спускаться к узкой и неглубокой расщелине, по дну которой действительно струился ручей.

— Здеся, — сказал Эльбай удовлетворенно.

Северцев осмотрелся.

Перевалом этот уступ назвать было нельзя, но с точки зрения безопасности он был удобен. С севера поднималась почти отвесная каменная стена высотой в три десятка метров, с запада начиналась осыпь, с востока дорога к уступу напоминала стиральную доску, а южная сторона как раз и представляла собой спуск к ручью.

— Согласен, устраиваемся.

Через полчаса они уже пили чай: Эльбай спустился за водой и принес сухих веток, пока Северцев ставил палатку.

— Хорошо! — объявил он, сидя на плоском камне с кружкой чая в руке и глядя на бездонное синее небо без единого облачка.

Солнце пряталось за близким уступом горы Котуйской и не светило в глаза.

Эльбай не ответил. Покопался в своей торбе, достал газетный пакет, перевязанный тесемкой, развернул. В пакете лежала какая-то коричнево-желтая масса с белыми прожилками.

— Хотисса?

— Что это?

— Дуктэми. Вкуссно.

Северцев вспомнил рецепты местной кухни; перед походом он обязательно изучал обычаи и особенности бытия коренных народов данной местности. Дуктэми представляла собой вареное мясо рыбы, перемешанное с костной мукой.

— Не хочу, спасибо.

— Ити спать, я караулить.

— Разбудишь часа через три, я сменю.

Северцев допил чай, еще раз глянул на небо, на горы и залез в одноместную палатку, положив рядом карабин. Через минуту он уже спал.

4

Проснулся сам от каких-то непонятных звуков. Открыл глаза, прислушался.

Издалека прилетел тот же звук — долгий тоскливый вой, похожий на стон и одновременно на вопль раненого животного.

Сон как рукой сняло.

Северцев взялся за карабин, выбрался из палатки.

Солнце висело над горбами Путорана на северо-востоке, хотя по местному времени еще длилась ночь: часы показывали четыре с минутами. Было холодно, чуть выше нуля, порывами налетал холодный пронизывающий ветер. В низинке под горой стоял туман.

Эльбай топтался на взгорке со штуцером в руке и смотрел на далекие горы, явно нервничая.

— Что за крик? — подошел Северцев.

— «Дикие люди», — почти беззвучно, с какой-то скрытой издевкой выговорил старик. — Предупреждать, однако.

— Откуда ты знаешь, что они нас предупреждают?

— Не нас, своих.

Еще раз из дальних далей прилетел таинственный крик, сопровождаемый каркающим эхом, и все стихло. Затем послышался новый звук — тихое стрекотание, напоминающее звук мотора. Оно постепенно усилилось, и Северцев удивленно посмотрел на проводника.

— Еще один вертолет? Да у вас тут прямо оживленная трасса. Интересно, кто, кроме нас, летает над плато?

— Никто не летать, — проворчал Эльбай. — Злой мухун дразнисса, мерещисса.

Действительно, лопотание вертолетных лопастей внезапно пропало, будто его отрезали ножом.

Северцев покачал головой. В злых духов он не верил, зная, что все их козни имеют вполне реальные причины, но вполне понимал чувства местных жителей. Им хватало воображения наделять природные звуки таинственным содержанием.

— Ити надо.

— Ты же не отдыхал.

— Утэн буду одыхать.

— Логично, — согласился Северцев.

Утэном эвенки называли дом.

Собрали палатку, упаковались, глотнули холодного чаю.

Эльбай сориентировался и повел спутника через длинные борозды, промытые в туфопесчаных склонах сопки древними ручьями.

Разогрелись быстро, карабкаясь со склона на склон. Иногда на пути встречались красивые микроканьоны, склоны которых состояли из многих слоев лавы, состоящих из диабазов и базальтов, чаще — туфов, легко размываемых потоками воды.

Встретили необычный скальный обелиск, похожий на изделие рук человеческих.

Северцев достал фотоаппарат, снял обелиск с разных сторон.

— Штык, — сказал Эльбай, поджидавший спутника.

— Очень образно, — хмыкнул Северцев, так как скала действительно была похожа на ружейный штык. — Кто его так назвал?

— Никто, имя эвенкийска.

— По-эвенкийски? — не поверил Олег. — Переведи.

— Остры камень.

— А что такое штык — знаешь?

— Тут была. — Эльбай показал на ствол своего штуцера.

— Ну и ну, удивительное совпадение. — Северцев достал флягу. — Глотни водички.

— Сичас спустимса, тама дальше клюсь будет, вода цистая, вкусная. Потом железны чум покажу.

Северцев с недоверием посмотрел на проводника.

— Железный чум? Вертолет упал, что ли?

— Зачем вертолет, в камне торчит.

— Веди, если это по пути.

Снова полезли на очередной склон траппа, обходя расщелины, скалы и груды камней. Спустились в низинку, где и в самом деле из-под скалы бил родник. Вода оказалась холодной до ломоты в зубах и вкусной. Северцев набрал полную флягу, несмотря на встречавшиеся по пути ручьи и малые озерца.

Поднялись на крутой лоб очередного каменного «лежака», увидели кучу камней, сложенную в форме конуса высотой около двух метров.

— Сейд, — пробормотал Северцев.

— Тур, — отозвался Эльбай.

— Я думал, такие пирамидки можно встретить только на Кольском полуострове.

Эльбай направился в обход конуса и остановился у выпуклого ржаво-серого горба высотой около метра.

— Вот, железный чум, булдыган, однако. — Он постучал по скале камешком.

Раздалось цоканье, будто камень попал на цельнометаллический уступ.

— Ни фига себе! — проговорил Северцев, не сразу сообразив, что «чум» и в самом деле торчит из камня. — Бак, что ли? Похоже на цистерну… или на железную глыбу. Если такие железные самородки существуют.

— Чум.

— В чуме живут, а этот останец явно не полый.

Северцев обошел вокруг глыбы, прикидывая ее вес и размеры.

— Больше тысячи тонн. Если судить по радиусу шарика. Но это не железо. — Он попытался отбить камнем кусочек «чума», не смог. — И не свинец. Неужели никель? А никелевые самородки бывают?

— Инчун говорит, это осколок небесного жилища Манги.

— Кто такой Манги?

— Небесный охотник, летал там. — Эльбай ткнул пальцем в небо. — Воевал с авахи, людей защищал. Потом его лодку Агды сбил, она на Путоран свалилась.

— Читал я эти легенды, их и у других народностей полно. Но интересно, — признался Северцев. — Это же отзвук реального события. Может, и в самом деле сюда космический корабль упал?

Эльбай суеверно отмахнулся пальцем за ухо.

Северцев снова пустился вокруг глыбы, прислушиваясь к своим ощущениям. Очень хотелось остаться и заняться изучением «небесного жилища» Манги, но у него была другая цель, и отвлекаться на исследование артефакта не стоило. «Найду пирамиду и вернусь сюда», — решил он убежденно.

— А откуда Инчун знает об этом «чуме»?

— Он сначала летчик была, потома мэчэсе.

— Ясно. Еще что-нибудь подобное он видел?

— Много видела, — туманно намекнул Эльбай. — Я ходила, тозе видела.

— Расскажешь?

— Много знала, много трудности, — философски заметил эвенк.

Северцев невольно засмеялся. В устах проводника эта фраза звучала как наставление Екклезиаста: многия мудрости — многия печали.

Откуда-то прилетел знакомый звук — татакание вертолетного двигателя. Три секунды оно было слышно совершенно отчетливо, потом стихло, будто вертолет упал в глубокую шахту.

Северцев подобрался, посерьезнел.

— Слышал?

— Слысала, да, злой Оглы летать, увидит — сожрать!

— Чай, подавится. Убить может, это верно, вооружен потому что твой оглы. Двинулись. Далеко еще?

— Рядом совсем. Подниматься туда, — Эльбай ткнул пальцем в склон траппа, — тама Тиник, вода падать вниз.

— Водопад?

— Вода падать, да.

Полезли на бок траппа. Вскоре послышался тихий шум, нарастающий по мере продвижения, и путешественники вышли к вершине уступа, обрывающегося крутой двадцатиметровой стеной, с которого скатывался ручей, превращаясь в струю водяной пыли.

— Киталамакут, — сказал Эльбай. — Болды ен. Потом зима замерзать сосулька.

— Понятно, — кивнул Северцев, разглядывая с высоты уступа намечавшийся разлом в скальном массиве. — Нам туда?

— Совсем близки, — показал рукой эвенк. — Переход.

Северцев сдержал нетерпение. Феликс почему-то не дошел до Глаза Ворона, и это заставляло вглядываться в скалы с особой тщательностью.

Они обошли группу крутых каменных столбов, начали спускаться к разлому. Отсюда, очевидно, и начиналась речка Тиник, заполнявшая озерцо в первой долинке и протекавшая по дну низины, которая сверху напоминала глаз птицы. Пришла мысль: каким образом местные жители увидели долину сверху, не обладая космическими средствами наблюдения? Однако Северцев тут же забыл об этом, стараясь не отстать от проводника.

Спустились к разлому, однако Эльбай вдруг остановился, покрутил головой, лег на камни, прижал ухо к плоской плите.

— Что? — не выдержал Северцев.

— Оглы хугэргэн, — прошипел Эльбай, поднимаясь. — Незя туда. Дуэнте пахнет.

Северцев принюхался. Пахло каменной пылью, высохшей тиной и сыростью.

— Сверху пойдем, — решил проводник. — Увидим кто.

Возражать Северцев не стал. Эльбай был сыном природы и лучше видел следы воздействия на нее других существ.

Вскарабкались на бок кряжа, цепляясь за неровности. Через час поднялись на вал разлома, прошли по нему с полкилометра и остановились у обрыва, с которого хорошо была видна речная долина круглой формы, с крутыми слоистыми стенами и валом поменьше. А над этим валом возвышалось нечто, напоминающее черный — из-за тени — остроконечный обелиск.

— Хур Оли, — сказал Эльбай, вертя головой.

Северцев достал бинокль.

В окулярах бинокля выросла вершина обелиска, но разглядеть ее в деталях мешала все та же тень от скального массива справа. Похоже было, что солнце редко освещало этот конус, так как он почти всегда прятался за более высокими стенами долины. И все-таки в четких геометрических очертаниях горы крылось что-то необычное, Северцев почувствовал это всеми струнками интуиции. Подумал: вдруг это и в самом деле космический корабль? Так сказать, «космическое жилище» небесного охотника Манги? Почему бы и нет? Сказания малых народов иногда абсолютно точно указывают на природу объектов и связь их с явлениями прошлого. Странно, что эту гору, Маяк по оценке Вексельмана, не обнаружили раньше. Вернее, местные жители знали о ней давно, а для ученых она почему-то стала доступна только сейчас. Хотя бы визуально.

— Идем!

— Не нрависса мне, — отозвался Эльбай, переставая вертеть головой. — Авах смотрит, шипит, рот открыл, глотать собираесса.

— Я никого не вижу.

— Видет не всегда, шишка на голова свистит, спина мокрая.

Северцев снова взялся за бинокль.

— Не вижу… все равно надо идти ближе. Если не хочешь, жди здесь, я спущусь.

— Ты глупый, тама сидит авах, ждет, незя ити.

— А придется. Должен же я посмотреть на это чудо природы вблизи. Меня и послали ради этого. Жди, я подам сигнал — костер запалю.

Северцев поправил рюкзак, перехватил карабин поудобней, зашагал вдоль обрыва, наметив спуск в долину левее, где склон был не так крут. Но Эльбай, задумавшийся отчего-то, что ему было раньше несвойственно, догнал его, преградил дорогу.

— Торописса не надо, однако, провалисся в Буни, не вернесся. Иди за мной, вместе лушше.

— Согласен, — улыбнулся Северцев.

Эльбай поскакал вперед как белка, с камня на камень, начал спуск.

Вскоре они стояли в низине перед валом, за которым возносилась в небо вершина Маяка. Лучи солнца по-прежнему не освещали гору, поэтому разглядеть ее макушку никак не удавалось.

— Давай пройдем справа, на гребень, — предложил Северцев, терпение которого истощилось окончательно.

Эльбай, замирая на каждом шагу, полез вверх.

Северцев последовал за ним, не обращая внимания на ободранные камнями ладони.

Выбрались на вал.

Конус Маяка предстал перед ними во всем своем великолепии.

Однако рассмотреть пирамиду, а это была именно пирамида с ровными, испещренными бороздами гранями, Северцев не успел. Внезапно в спину подул холодный ветер, и он упал на камни, увлекая за собой Эльбая.

Пуля, выпущенная из какого-то мощного оружия (потом выяснилось, что стреляли из снайперской винтовки крупного калибра), отколола от каменного ребра крупный кусок, с противным визгом унеслась в небо. Гулко грохнуло эхо.

— Авах… — начал Эльбай.

— Какой, к дьяволу, авах! — просипел Северцев. — Снайпер! Там, у горы, за скалой, похожей на бегемота. Ты влево, я вправо!

Он перекатился правее. Мешал рюкзак, поэтому пришлось спешно снимать лямки, рискуя получить пулю. И он ее получил, хотя успел распластаться на скале. Пуля пролетела в сантиметре от плеча и пробила верхний модуль рюкзака, где лежали запасные рубашки, штаны и носки.

— Э? — послышался голос проводника.

— Норма! — ответил Олег.

Так как ни высовываться, ни идти напролом было нельзя, пришла мысль спуститься с вала и обойти стрелка.

Северцев отполз назад, услышал выстрел, но пуля ушла в другую сторону. Очевидно, снайпер целился в Эльбая.

Ничего, он охотник, должен понимать, когда высовываться, подумал Северцев.

Напрягаясь, держа в руке карабин и стараясь не шуметь, он спустился к подножию вала, метнулся вдоль полосы ерника с осыпавшейся листвой по угольно-черному мертвому ягелю к скалам в полусотне метров, между которыми можно было пробраться наверх, к Маяку.

Он никогда не воевал, но специалисты по выживанию в экстремальных условиях, вслед за учителем Виталием Сундаковым, научили его всему, в том числе воевать на равнине, в лесах и в горах, поэтому верх взяли навыки, проявлявшиеся в нужное время.

Чувства обострились, руководимые проснувшейся интуицией. Северцев стал слышать все шорохи и видеть дальше, словно к глазам приставили окуляры невидимого бинокля.

Уже собираясь выбраться наверх слева от стрелка, не подававшего признаков жизни последние пару минут, он буквально звериным чутьем уловил за скалами движение и выстрелил не целясь. Упал за плоский камень, но тут же откатился влево и выстрелил еще раз.

Стрелять начали одновременно с его падением. Но второй выстрел Северцева заставил неведомых «партизан» замолчать, и он выстрелил дважды, заметив в нише мелькнувшие тени. Затем, зная законы встречного боя, стремительно метнулся к скалам, готовый выстрелить по любой цели.

Добежал, увидел сидевшего спиной к скале мужика в коричневом комбинезоне, с вязаной шапочкой на голове. Мужик держался за плечо и пытался направить на Северцева короткоствольный карабин.

Олег прыгнул к нему, ногой отбил ствол карабина, двинул прикладом по небритой скуле. Мужик завалился на бок и затих. По его комбинезону расползлось бурое пятно.

Чутье заставило Северцева прыгнуть в сторону и выстрелить в расщелину между огромными каменными глыбами. Напарник раненого мужика выстрелил в ответ, но тут же бросился бежать.

Северцев погнался за ним.

Тропинка привела его к светлой каменной кладке, похожей на развалины крепостной стены. Кто-то прыгнул на него сверху, еще один противник появился из-за кладки с карабином наперевес, за ним еще двое. Это была самая настоящая засада, и едва ли Северцев справился бы с ней, несмотря на опыт рукопашника, если бы не помощь со стороны.

Пока он возился с крупнотелым верзилой в коричневом, пытаясь высвободиться из его медвежьих объятий, раздались два выстрела, и двое подбегавших засадников сунулись в камни. Третий остановился, вертя головой, затем с невероятной ловкостью и быстротой промчался к развалинам и исчез. Выстрел вдогонку с другой стороны площадки запоздал.

Северцеву наконец удалось ослабить хватку противника ударом локтем в бок, он вывернулся из-под верзилы, ослепил его ударом растопыренными пальцами в лицо и чиркнул кулаком по кадыку. Затем добил здоровяка со всей накопившейся злостью ударом в нос.

Верзила со сдавленным криком отлетел на несколько метров и сорвался с вала вниз.

Северцев разогнулся, огляделся.

На плоской вершине лежали двое в коричневом. У необычной крупноблочной кладки виднелся переносной зенитно-ракетный комплекс «Орех» и два зеленых ящика, очевидно с ракетами к нему.

— Отличный выпад, — послышался чей-то голос.

Северцев подхватил с земли карабин.

— Не стреляй, свои.

Справа, где намечался проход между кладкой и скальным гребнем, мелькнуло что-то туманно-серое, и на тропинке появился бородатый молодой мужик в комбинезоне «Сапсан» (Северцев сам носил такой же до нынешнего похода), в выгоревшем красноватом берете, из-под которого выбивались русые кудри, с серьгой в ухе. В руке он держал карабин «Тайга», точно такой же, что был и у Олега.

— Дима! — пробормотал Олег, шалея. — Храбров! Не может быть!

За скалами загремели камни.

Бородатый с серьгой мгновенно вскинул карабин к плечу.

— Это со мной, — сказал Северцев, рассмотрев белый мех парки Эльбая.

Проводник вышел на тропинку.

— Одна усла, однако.

Северцев и Храбров посмотрели друг на друга.

— Проводник, — сказал Северцев. — Какими судьбами?

— Один олигарх послал, — сказал Храбров. — Я не устоял: полное обеспечение и все такое прочее.

— Вексельман? — вдруг озарило Северцева. — Феликс — ты?

Дмитрий рассмеялся.

— Псевдоним взял на всякий случай. А ты каким боком тут?

— С той же целью и от того же олигарха. Вексельман вышел на меня через приятеля, предложил сходить на Путорана.

— Понятно. Попались мы с тобой на одну удочку. Я еле дошел, неделю уже мыкаюсь, изучаю эту дуру. — Дмитрий кивнул на гору за спиной.

— Как неделю? — не понял Северцев. — Ты же в мае сюда прилетел.

— Ну да, в мае, а разве сейчас не начало июня?

— Конец июля!

— Разыгрываешь.

— Да нет же, я вылетел из Москвы двадцать седьмого, сегодня уже двадцать восьмое.

— Не может быть.

— Может.

— Не понимаю.

— Я тоже. — Северцев почесал переносицу. — Неужели вблизи Маяка время замедляется? Кстати, ты знаешь, что это такое?

— Пирамида с дырками, больше ничего не знаю. Иногда она дымит. Приблизиться к ней до сих пор не удавалось, сам видишь, кто ее охраняет.

Северцев подошел к одному из убитых боевиков, лежащему ничком, нагнулся, перевернул.

— Вот тебе и «дикие люди», а?

Храбров подошел ближе.

Эльбай остался на месте, в задумчивости склонив голову к плечу и водя перед собой стволами штуцера.

— Комбезы армейского образца, — сказал Дмитрий задумчиво, — хотя и без знаков различия.

— Горные войска. Даже ботинки — для хождения по горам. Интересный компот получается. Пирамиду охраняют наши люди?

— Вряд ли наши. Хотя обеспечение у них впечатляющее: карабины, зенитно-ракетный комплекс, удобная позиция. Серьезно устроились. Неужели мы напоролись на секретное подразделение оборонки?

Северцев разогнулся.

— Все может быть. Группа численностью в пять человек, вполне мобильная охранная упаковка. Боюсь, не одна. Ты с ними воевал?

— Похоже, с ними. Вертолет еще прилетал, но не военный, новый «девяностый».

— Крутые ребята, если у них такое снабжение.

Издалека донесся тихий стук.

Эльбай метнулся к скале, белкой взлетел на ее вершину.

— Ай, мухун кляты, летит!

Стук превратился в звук вертолетного двигателя.

— Дождались, — скривил губы Храбров. — И прятаться-то негде. Может, это не по наши души?

— Приготовься.

Над горами показался быстро увеличивающийся овальчик, превратился в зализанный силуэт винтокрылой машины. Это и в самом деле был новый «Ка-90», способный летать со скоростью самолета. Пузо у него было синее, под цвет неба. Он сделал круг над застывшими путешественниками, завис над камнями, выдувая винтами струи пыли. В боку его раздвинулась дверца.

— Ложись! — крикнул Северцев.

Эльбай юркнул под защиту огромного валуна, Дмитрий упал под крупноблочную кладку, Северцев — в другую сторону, к скале.

Очередь из крупнокалиберного пулемета зигзагом легла по площадке между скалами и обрывом, выбивая из камней облачка пыли и мелких осколков.

Северцев выстрелил из карабина.

Новая очередь вспорола скалу, штампуя в ней крупные вмятины.

Открыл огонь Дмитрий. Эльбай присел под глыбой и не высовывался.

Вертолет завалился набок, пошел кругом.

Кто-то дико закричал: пули изрешетили того, кто, очевидно, прятался за кладкой на обрыве.

Дмитрий вдруг прыгнул из-за камня, мячиком прокатился по шероховатой неровной плите, схватил ПЗРК.

Северцев снова начал стрелять по вертолету, чтобы отвлечь стрелка.

Шаркнула струя огня и дыма, ракета понеслась к вертолету.

Там увидели угрозу, но отвернуть тяжелую машину в сторону было уже невозможно, слишком близко она находилась.

Раздался взрыв, за ним второй, гораздо мощней: взорвались бензобаки вертолета. Во все стороны полетели куски обшивки, струи дыма и огня, отдельные детали: лопасти, переборки, куски металла, иллюминаторные рамы.

Воздушная волна сбила с ног Эльбая, но, к счастью, осколки вертолета его миновали. Град обломков прекратился, на месте красивой летающей машины осталось лишь оседающее и расползающееся облако дыма.

— Сильно взрывасса, однако, — ломким голоском проговорил Эльбай, поднимаясь. Лицо у него посерело.

Дмитрий отбросил трубу ПЗРК, оскалился, посмотрел на Северцева.

— Иначе он нас всех…

Северцев подошел к нему, похлопал по плечу.

— Не мы начали первыми. Предлагаю спуститься и посмотреть на Маяк вблизи, пока представился случай.

— А если их больше?

— Пусть сунутся.

Храбров снял берет, ударил в него кулаком, нахлобучил снова.

— Логично.

Северцев повернулся к проводнику:

— Идешь с нами? Или здесь подождешь?

— Луссе с вами, — покачал головой Эльбай, впечатленный финалом сражения путешественников с вертолетом.

— А мухунов всяких, авахов уже не боишься?

— Боися, однако. Однако луссе вы, аваха нет.

Дмитрий засмеялся.

— Как говорят англичане: better devil me know, then the devil unknown.

— Черт знакомый лучше черта неизвестного, — улыбнулся и Северцев. — Надо спешить. Если Маяк охраняют и другие отряды наподобие этого, скоро они будут здесь.

— Ты прав. — Дмитрий подобрал ПЗРК. — Возьмем на всякий случай, мало ли кого встретим. Захватите пару ракет.

Эльбай неохотно снял крышку ящика.

Тень накрыла площадку на мгновение.

Северцев поднял голову.

Над долиной низко кружил орлан-белохвост, внимательно вглядываясь в скалы янтарно-светящимися глазами.

5

Два часа они обходили гору, а точнее — пятигранную пирамиду, нижние откосы которой заплыли каменными осыпями и землей. Высота ее достигала не менее трех сотен метров, а ширина граней в основании — около полукилометра. Шли в надежде, что удастся найти более или менее удобный подъем, чтобы подобраться к дырам у самой вершины пирамиды. Остановились у расщелины, расколовшей земляные наносы.

— И шли они, солнцем палимы, — сказал Дмитрий, вытирая пот с шеи, достал флягу, постучал по ней пальцем. — Ешкин кот, пустая.

Северцев протянул ему свою.

— Что предлагаешь делать?

Храбров сделал глоток, хотел что-то сказать, но сверху в долину вдруг проскользнул звук — далекое стаккато вертолетных лопастей, и все трое превратились в слух, взявшись за оружие.

Звук пропал.

— Похоже, они высаживают очередной десант, — сказал Северцев.

— Кто — они?

— «Хранители пирамид».

— Присядем, ноги гудят.

Дмитрий нашел камень, сел, вытянув ноги, потом лег, раскинув руки и задрав ноги на камень.

Северцев сел рядом, прислонился спиной к холодному боку скалы.

Эльбай потоптался рядом, но садиться не стал.

— Ити смотрет.

Оба проводили его глазами.

— Подозрительный он какой-то, — сказал Дмитрий негромко. — Тебе не кажется? Чего-то боится, а все равно идет с нами.

— Духов боится, Хозяев Нижнего мира.

— Ты говорил о каких-то «хранителях пирамид».

Северцев отобрал у него флягу, отпил, завинтил крышку.

Температура воздуха в долине держалась около двенадцати градусов, но, во-первых, здесь было тихо, ветры долину не продували, а во-вторых, путешественники все время двигались, и им было жарко. В-третьих, вокруг Маяка сложилась странная возбуждающая атмосфера, поддерживающая их в напряжении. Что-то двигалось внутри горы, невидимое глазу, но ощущаемое как бесплотный вихрь турбины, и ни о чем другом думать не хотелось.

— Встретил я тут недавно, — начал Северцев нехотя, потом все-таки поведал собеседнику историю своего похода в Убсу-Нурскую котловину.

Дмитрий сел, в глазах его вспыхнул интерес.

— Странно…

— Что странно?

— Я тебе рассказывал о своем походе на Крайний Север.

— Год назад. Потом ты куда-то исчез.

— В Новую Зеландию летал, потом расскажу. Я не об этом. Просто удивительное сходство: ты нашел пирамиду, я — Рамль, ты встретил Катю, я — Иниру. И хотя они из разных контор, все равно совпадение слишком разительно. Тебе не кажется?

Северцев качнул головой:

— Разве что внешне. Хотя согласен, странное совпадение. Ты больше на Чукотку не ходил?

— В том-то и дело, что удалось потом добраться до Уэлькаля на вертолете с геологами, но ту крепость гиперборейскую мы так и не нашли. Думаю, попали в «кольцо духов».

— Ты имеешь в виду…

— Защитную линию древних объектов, наследия ориан-гиперборейцев и атлантов. Отводит глаза, хоть ты лопни. Кстати, и к этой горке я подобрался не с первого раза.

— Мы вроде бы дошли нормально. Хотя вертолет ходил кругами долго и рядом с долиной сесть не смог.

— Работает «кольцо» и тут. Просто тебе повезло, что проводник знает нужные тропы. С другой стороны, оно может быть нейтрализовано.

— Кем?

— Да ими, — махнул рукой Дмитрий на близкий склон вала, окольцовывающего пирамиду, — кем еще.

— Надо было проверить их карманы, узнали бы, какой структуре они принадлежат.

— Вряд ли они носят с собой документы. — Дмитрий сел. — Сам-то что предлагаешь делать? Ни альпинистского комплекта, ни простых линéй для страховки у нас нет.

— Так ведь задачу ставили — дойти, посмотреть, оценить и вернуться.

— Мне тоже.

— Как думаешь, зачем это понадобилось Вексельману?

— Да черт его знает! — с досадой сказал Дмитрий. — Странный мужик. — Он скривил губы. — Если только не «хранитель пирамид».

— «Хранители» в Москве не сидят, — задумчиво возразил Северцев. — Те знали, что охраняют и что собираются делать.

— Тогда он из другой конторы, из той, где твоя Катерина работает.

— Тоже не получается. Она была прекрасно осведомлена о пирамидах и о «хранителях».

— Чего гадать? Вернемся и спросим.

Северцев снова почувствовал дуновение холодного ветерка, встрепенулся.

Дмитрий сделал то же самое: оба владели хорошим запасом интуиции и ощущали изменения пси-полей в радиусе многих сотен метров.

— По ту сторону вала… — почти беззвучно выговорил Северцев.

— Десант, — так же тихо добавил Храбров.

— Попробуем свалить отсюда, здесь мы в ловушке.

— Давай, — согласился Дмитрий.

Они встали… и упали одновременно.

Пуля звучно ударила в скалу за мгновение до того, как прилетел звук выстрела.

Северцев откатился влево, Дмитрий вправо. Оба интуитивно определили местоположение стрелка и выстрелили по гребню вала.

Из расщелины суматошно выскочил Эльбай, упал, сообразив, что происходит.

— Тамма хот, однако. Мона ити.

Северцев повернул голову, встретил взгляд спутника.

— Рискнем?

— Что остается? Они нас перебьют тут как котят.

Оба выстрелили еще раз и метнулись в расщелину.

Эльбай остался лежать меж камнями.

— Прыгай! — приглушенно рявкнул Северцев.

— Я прикрыват, однако. Пуст сунусса.

— Убьют, дурак!

— А не дурака, однако. Эльбай догонит.

— Пошли, у него неплохая позиция, под прикрытием стен расщелины, — сказал Дмитрий. — Неизвестно, куда нас ход заведет, не пришлось бы возвращаться.

Северцев раздумывал несколько мгновений, раздувая ноздри, потом бросил Эльбаю гранатомет.

— Лупи, кого увидишь! Пользоваться умеешь?

— Догадасса.

— Жди, мы вернемся.

Храбров первым двинулся в глубь сужающейся расщелины. Ее глубина оказалась небольшой, всего метров десять, затем она сужалась настолько, что путешественникам пришлось протискиваться боком.

Северцев первым заметил, что стены расщелины ободраны каким-то инструментом. Несмотря на сгустившуюся тень, он видел проход хорошо.

— Дима.

— Вижу, — отозвался Храбров. — Но здесь нам не пройти. Твой чукча маленький, он просочился, а мы застрянем.

— Он эвенк.

— Какая разница? Я в два раза шире.

— Обрати внимание на стены. По-моему, здесь что-то вроде ступенек.

— Фонарь бы.

— Напряги зрение, ты раньше в полной темноте ориентировался.

— А здесь не получается, все время слезы на глаза наворачиваются.

Храбров посопел немного, ощупывая стены расщелины руками.

— Точно, ступеньки. Можно попробовать подняться.

За спиной Северцева раздалась стрельба.

Путешественники замерли.

— Убьют чукчу!

— Подожди. — Северцев метнулся назад, к выходу из расщелины.

Однако Эльбая на месте не оказалось. Куда он делся и в кого стрелял, понять было трудно.

Северцев вернулся.

— Нету.

— Убили?

— Нет, скорее всего убежал. Лезем.

Они начали подниматься вверх, упираясь носками ботинок в длинные горизонтальные борозды шириной всего в пять-шесть сантиметров.

Подъем длился недолго. На высоте восьми метров руки Дмитрия нащупали край стены, и он первым вылез на уступ, за которым темнело отверстие пещеры.

Северцев поднялся следом.

— Это еще не та дыра, что видна у вершины.

— До них нам не добраться, вертолет нужен. Или альпинистское снаряжение.

— Давай быстрей. Упремся в тупик, вернемся. Только будь осторожней, не наткнулись бы на сюрпризы.

Они послушали наступившую в долине тишину и один за другим полезли в полутораметровое горло пещеры, больше похожее на трещину в скале.

Однако вопреки ожиданиям узкий в самом начале проход вскоре стал расширяться, и они смогли выпрямиться. Оглянулись на смутно видимое пятно входа.

— Чисто, — сказал Дмитрий с удивлением. — Пыли нет.

Звуки голоса задребезжали эхом.

— Значит, проходом пользовались. Странно, что здесь нет поста охраны.

— Железом пахнет… и старой радиацией.

— Ты чуешь радиацию?

— Каждый человек чует, только не понимает. Меня научили различать ощущения.

— Сундаков?

— Не только. — Дмитрий огляделся, хмыкнул. — Волнуюсь я почему-то. Не зря нас пытались остановить.

— Я тоже так думаю. Теперь я пойду первым, прикрой спину.

Северцев, уже полностью адаптировавшийся к темноте, направился в глубину хода, ведущего в недра пирамиды. Мысль, что пирамида стоит здесь тысячи, а то и десятки тысяч лет, заставляла нервничать и будила воображение.

Ход превратился в широкий тоннель, уходящий, казалось, в бесконечность.

— Мы идем уже минут десять, — приглушенно заговорил Дмитрий. — Метров шестьсот прошли, давно должны были быть в центре пирамиды.

— Есть другие варианты?

Храбров промолчал.

Прошли еще около ста метров, еще сто и еще. Остановились, озадаченные необычным эффектом, прислушиваясь к гулкой тишине подземелья, ощущая ледяной холод стен.

— Вот свинство! Как ты себе это объясняешь? По моим ощущениям, мы уже должны были пересечь всю гору и выйти с другой стороны.

— Значит, работают какие-то пространственные эффекты. Вспомни свое прибытие: ты пропал три месяца назад, а для тебя прошло всего несколько дней.

— Неделя.

— Это не простая пирамида. Непонятно, почему Вексельман назвал ее Маяком, но ее назначение необычно. Никого внутри ее не хоронили. И вообще мне кажется, что тоннель нам только кажется.

Дмитрий фыркнул.

— Кажется, не кажется, ниточка завяжется. Но ощущения у меня почти такие же. Идем дальше?

Северцев зашагал вперед.

Продвинулись еще на двести метров.

Ход по-прежнему тянулся вдаль, прямой и широкий, как тоннель метро, и не собирался заканчиваться.

Северцев остановился.

— Чего-то мы не понимаем.

— Эмоции.

— Что?

— Мы воспринимаем этот коридор эмоционально, как обычный штрек или пещеру. А он заканчивается в центре горы. Должен заканчиваться! Значит, надо настроиться на конец.

Теперь фыркнул Северцев:

— Это ты хорошо сказал — про конец.

— Я имел в виду…

— Я понял. Давай на самом деле представим, что мы дошли.

— До чего?

— До кондиции. То есть до центра Маяка. Или что оно там собой представляет на самом деле.

— И что будет?

— Не знаю.

— Конкретное предложение.

— У тебя есть другое?

— Нет.

— А если ничего не получится?

Северцев подавил вспыхнувшее раздражение.

— Вернемся.

— Хорошо, давай попробуем. Каким ты видишь этот… центр?

— Договариваться не будем, пусть работает фантазия. Правильно представим — сработает.

Дмитрий поскреб макушку.

— Слишком все просто.

— Что — все?

— Слишком просто мы сюда проникли. Слишком легко охрана сдала нам эту штуковину. Слишком просто она обустроена. И так далее, и тому подобное.

— Предлагаешь не ставить эксперименты? Возвращаемся?

— Нет, возвращаться, не закончив дело, не в моем характере. К тому же я теперь не уверен, сможем ли мы вернуться. Давай испытаем твою идею.

Они замолчали, пытаясь нащупать «то, не знаю что», и настроиться на «выход в иное измерение».

У Северцева появилось ощущение, что он участвует в какой-то игре, что все делается понарошку, и стоит только крепко зажмуриться и открыть глаза — он окажется дома, у стола или на диване. Он даже улыбнулся сам себе, понимая, что никакой игры нет и все, что происходит, происходит в реальности. И все же, как говорил учитель? На самом деле в мире не семь чудес света, а гораздо больше. Просто мы привыкли к ним и порой даже не замечаем. Ну разве не чудо первое советское средство после бритья — газета? Или резинка для трусов? Или горячий пирожок с повидлом? Никогда не угадаешь, с какой стороны повидло вылезет. И бесплатная медицина — чудо. Граненый стакан в автомате с газировкой — тоже чудо. И знаете почему? Потому что их тогда не крали!

Северцев снова улыбнулся.

Пусть учитель рассуждал с сарказмом, и нынче пришли иные чудеса, главное в них — вера в сами чудеса. Неослабевающая с годами. Почему бы не поверить, что откроется дверь в пещеру с сокровищами? Сим-сим, откройся!

Он представил, что в воздухе проступает сияние, формируется в прямоугольник, дверь открывается…

Шумно выдохнул Дмитрий.

По тоннелю действительно разлилось сияние, выжигая мрак и стирая грубые полосы стен тоннеля, пола и потолка. Задрожав как мыльная пленка, стены исчезли.

Путешественники оказались в конусовидном зале со столбчатыми, образующими готический рисунок стенами. Там, где стены сходились, над центром зала, в его потолке была трехметровая дыра, переходящая в колодец. Зал был абсолютно пуст, но воздух в нем, светящийся как бы сам по себе, ощутимо вздрагивал и метался. В центре зала то и дело возникали призрачные жилы и струи, соединяющиеся на миг в световые объемы и фигуры немыслимой красоты, которые тут же рассасывались, исчезали.

— Мама родная! — произнес Дмитрий, озираясь. — Я уже где-то видел нечто подобное.

Северцев смолчал. Он ждал какой-то реакции необычного сооружения, но она — реакция — превзошла все его ожидания.

Захлопали крылья.

Оба подняли головы.

Из дыры в потолке спустилась огромная черно-белая птица, сделала круг над ними.

— Орлан! — тем же севшим голосом произнес Дмитрий. — И его я видел.

Птица проклекотала фразу на своем птичьем языке, словно поздоровалась, и села на нечто невидимое в центре зала, по-прежнему текучее и эфемерное.

Внезапно с тихим шелестом в стенах зала раскрылись дверцы, из них вышли какие-то люди, одетые по-разному, бородатые и бритые, с усами и без, но все массивные, широкоплечие и сильные. Они двинулись к попятившимся, вставшим спиной к спине путешественникам, держа в руках оружие — тоже разное, от лука со стрелами и копья до современных автоматов и каких-то сложных, изящных и хищных одновременно изделий.

— Ч-черт! — пробормотал Дмитрий. — Стрелять?

— Нет!

— Задавят!

— Без паники.

Бойцы разных эпох, в том числе — будущих, а только так можно было интерпретировать их наряды и оружие, подошли к путешественникам вплотную… и прошли сквозь них и сквозь друг друга, заструились дымком, растаяли.

— Д-долбаная техника! — с чувством сказал Дмитрий, опуская карабин. — Шизануться можно!

— Не надо.

— Сам не хочу.

— По-моему, мы запустили какой-то механизм воспроизведения исторической хроники пирамиды.

— К счастью.

— Только непонятно, зачем это хозяевам пирамиды.

— Этим воинам?

— Воины — не хозяева, просто фантомы.

— Понятное дело. — Дмитрий шагнул к центру зала, глядя на орлана. — Эй, а ты кто такой?

Птица на призрачном вспыхивающем постаменте, не имеющем определенных форм, растопырила крылья, отчетливо произнесла:

— Ори ан.

— Сам знаю, что ты орлан. Кто ты на самом деле?

— Думаешь, он тебя понимает? — хмыкнул Северцев.

— Такое впечатление, что да. Где твои хозяева?

Орлан потоптался на месте, то расправляя крылья, то складывая их к бокам, мигнул, внимательно разглядывая людей. Раскрыл клюв:

— Ори ан… отвлек-отвлек…

— Кого отвлек? — удивился Дмитрий, оглянулся на Северцева. — Ты что-нибудь понимаешь?

— Он хочет нас предупредить, по-моему. Зябко мне.

Орлан поднял крылья, заорал: Отвли… отвли… ар-ра! — и взлетел.

В тот же миг грянул выстрел, пуля выбила из руки Дмитрия карабин.

Северцев запоздало упал, заученно перекатился, поднимая свой карабин.

Автоматная очередь легла прямо перед лицом, запорошив глаза пылью.

— Брось пушку! — проревел чей-то гундосый голос.

В проеме входа появились три фигуры: Эльбай в серо-белом северном костюме и двое мужчин в знакомых коричневых комбинезонах. Эльбай держал на мушке Дмитрия, остальные споро навели стволы автоматов на Северцева.

— Брось пушку! — повторил Эльбай своим специфическим гундосым голосом. — Убью твоего приятеля!

По-русски он заговорил теперь абсолютно без акцента.

Дмитрий покосился на Олега. Тот прикинул свои шансы, подумал, аккуратно положил карабин на холодный каменный пол зала, поднялся.

— Руки!

Он поднял руки.

— Однако, друг мой, ты прекрасный оратор. Авахов перестал бояться?

— Два шага назад! — Стволы штуцера глянули в лицо Северцеву.

Он отступил.

— Ты тоже!

Храбров помедлил, попятился.

— Ты же стрелял в них, нам помог.

— При достижении цели все средства хороши, — усмехнулся Северцев. — В том числе и ликвидация пары «шестерок».

— Цель только непонятна.

— Не догадался? Думаю, он тут не главный. Так ведь, друг Эльбай? Шаман ты наш завербованный? Или кто ты там на самом деле?

— Зачем тебе это знать, русский? — хладнокровно сказал Эльбай. — Меньше знаешь, лучше спишь.

— А у нас есть шанс дожить до сна?

Орлан, парящий в воздухе над центром зала, шумно захлопал крыльями.

— Убей его, — велел Эльбай.

Один из «комбинезонов» поднял автомат, раздалась очередь.

Однако птица невероятным образом извернулась, сделала вираж и унеслась к дыре в конусе потолка, исчезла. Лишь два перышка кружили в воздухе, медленно опускаясь на эфемерное струение световых жил в центре зала.

Что-то квакнуло.

Эльбай вытащил из-под воротника усик, придвинул к губам:

— Готово, босс.

— У него рация, — пробормотал Дмитрий. — А ведь он и меня провожал.

— Может быть, мы были им нужны вдвоем? — предположил Северцев вполголоса. — Поэтому и оказались здесь?

— Кому им?

— «Хранителям».

— Знаешь, я бы с удовольствием поставил точки на их лбах!

— Пулевые.

— Абсолютно верно.

— Заткнитесь оба! — бросил Эльбай. — Дургиндя эль дябдар!

— По-моему, он выругался.

— А еще интеллигент… тунгусский… ичиги надел.

Северцев засмеялся.

— Ай-яй-яй, нехоросо, друг мой, — продолжал Дмитрий насмешливо. — Разве тунгусы ругаются? А где ваше гостеприимство? Хлеб-соль, девушки?

Северцев на всякий случай приготовился к прыжку, понимая, что и Дмитрий готовится тоже, заведя разговор об уме, чести и совести малых народов Севера, а затем они оба нырнули в разные стороны на пол.

Эльбай выстрелил, попал Дмитрию в бедро.

Заработали автоматы «комбинезонов».

Пули заплясали по полу, пресекая попытку Северцева добраться до оружия. Он вскочил с поднятыми руками.

— Все, все, сдаемся! — Повернул голову к спутнику. — Ты в норме?

— В норме, — проговорил Дмитрий, морщась, держась за бедро. — В ногу, гад, попал! Хорошо стреляет, снайпер, наверно.

— Не дергайтесь, — посоветовал Эльбай равнодушно. — Я могу сдать вас и мертвыми.

— Кому?

— Мне, — сказал кто-то знакомым голосом, выходя из-за спин боевиков в комбинезонах. За ним выбрался шкафообразный парень в джинсовом костюме, с пистолетом-пулеметом в руке.

— Вексельман! — удивленно охнул Дмитрий.

— Дионисий Вересович, — глухо добавил не менее удивленный Северцев.

Человек, известный российской общественности как олигарх и меценат, скупщик раритетов и драгоценных картин, сделал шаг вперед, поклонился.

— Диноис, главный оператор Россиона, прошу любить и жаловать.

— Оператор чего?

— Российской системы геомодулей, то есть пирамид. Увы, вы оба подошли к нам настолько близко, а убрать вас так непросто, что мне пришлось разработать целый план вашей нейтрализации.

— Вот сволочь! — сказал Дмитрий по-детски растерянно.

Вексельман покачал пальцем:

— Осторожнее со словами, Дмитрий Олегович, может пострадать язык. Мы его просто вырвем. Мое терпение имеет пределы. Но до этого я хочу сделать вам деловое предложение.

— Да пошел ты!

— Спокойно, Дима, — сказал Северцев сквозь зубы.

— Разумный подход, Олег Николаевич, — кивнул Вексельман. — Итак, господа, у вас есть выбор: либо вы с нами, либо вас нет. Спецназовские штучки, обезьяньи прыжки и рукомашество не помогут. Искать вас никто не станет, я постарался, чтобы никто не узнал, куда вы направляетесь. Вопрос прямой и требует прямого ответа. Вас мы уже спрашивали, Олег Николаевич, но вы тогда, в Убсу-Нуре, повели себя недружелюбно. Итак?

— Я бы тебе отве… — начал снова Дмитрий, отнимая от бедра и разглядывая окровавленную ладонь.

— О чем речь? — перебил его Северцев. — Что вы предлагаете конкретно?

— Вы знаете, о чем идет речь. Человечество погрязло в войнах, играх, пьянстве, наркотиках, равнодушии к ближним, в бесстыдстве, садизме и мазохизме, терпеть это больше нельзя, дальше будет еще хуже. Мы предлагаем сбросить этот тип цивилизации с пути истории и создать новую.

— Сбросить все человечество? Так вас понимать?

— Оставим какое-то количество самых умных и деловых.

— «Золотой миллиард».

— Напрасно ерничаете, Олег Николаевич. Не миллиард, поменьше, пожалуй, не больше миллиона. И вас приглашаем. Такие люди нам нужны.

— Я уже слышал эти речи. Барбаросса говорил о том же, Гитлер мечтал создать «государство солнца», все последние американские президенты.

— Мы работаем вне наций и границ.

— Но ведь «сбросить» человечество — значит его уничтожить?

— Разумеется. А разве оно само себя не уничтожает все последние века? Что вас заботит при этом? Что исчезнут ваши друзья и родственники? Оставим, кого скажете.

— Спасибо за предложение, — скривил губы Дмитрий. — Это так благородно!

— Похоже, вы даже не понимаете, — сказал Северцев, — насколько омерзителен ваш амебный цинизм!

Лицо Вексельмана стало каменным.

— Надо полагать, вы отказываетесь?

Северцев и Храбров переглянулись.

— А не боитесь, — спросил Олег, — что нас будут искать?

— Я же сказал: никто не станет… — Главный оператор неведомого Россиона не договорил.

Из отверстия в потолке зала вырвались один за другим три орлана-белохвоста, кинулись на Эльбая и его подчиненных.

— Стреляйте! — заорал эвенк. — Убейте их! Откуда они взялись?!

Началась суета, стрельба, Вексельман тоже отвлекся, и Северцев понял, что судьба дает им шанс, который больше может не представиться. Он прыгнул к карабину, перекатился колесом, получил пулю в плечо, но успел-таки подхватить оружие.

Дмитрий сделал то же самое, несмотря на раненую ногу.

Через две секунды они готовы были стрелять.

Однако их опередили.

В общем гаме выстрелы были не слышны, но Эльбай и шкафообразный спутник Вексельмана, а затем люди в коричневых комбинезонах попадали на пол. Наступила тишина.

Вексельман, озираясь, отступил к стене, сунул руку за отворот серебристой куртки.

— Не стоит сопротивляться, господин Диноис, — раздался насмешливый женский голос, и в зал вошла невысокая стройная девушка, одетая в блестящий, обтягивающий фигуру костюмчик.

— Инира? — изумился Дмитрий.

— Катя? — не менее удивленно пробормотал Северцев, приподнимаясь.

Прежняя Катя, насколько ему помнилось, носила русую косу, у этой же симпатичной незнакомки была другая прическа — каштановые волосы до плеч, но это несомненно была Катя Вершинина.

До него вдруг дошло, что сказал Храбров.

— Инира?!

— Какая Катя? — посмотрел на него Дмитрий.

— Возьмите его, — махнула кому-то рукой Катя-Инира.

В зал вбежали молодые парни в таких же костюмах, держа в руках пистолеты с толстыми трубками стволов.

Вексельман выдернул из-под полы руку с таким же пистолетом, но кто-то из парней выстрелил первым, и Дионисий Вересович — Диноис, как он представился — выронил свое оружие, зажал левой рукой рану на правой.

Парни подхватили его под руки, вывели из зала.

Орланы перестали метаться по залу, уселись на бесформенное мерцающее нечто в центре зала, занялись чисткой перьев.

Северцев встал, почти не чувствуя боли в простреленном плече. Кровь пропитала куртку, и та заклеила рану.

— Катя? Или…

— Это все, что вас волнует, Олег Николаевич? — Девушка озабоченно глянула на браслет на руке, мурлыкнувший музыкальную гамму.

— Но ты же была… — начал Дмитрий, пытаясь встать, но оперся на раненую ногу, сморщился и сел, — вы же…

— Инира моя сестра, — добавила Катя. — У нас мало времени. Этот геомодуль скоро закроется.

— Модуль? Нам сказали, что это Маяк…

— Вексельман нарисовал роскошную картину, назвал пирамиду Маяком.

— Что ж, этим ему удалось заинтересовать вас и завлечь обоих на Путорана. Вы вошли и включили инициатор, вас пропустили. Поодиночке вы сюда не вошли бы. Чья была идея использовать биоэнергетику?

— Его, — мотнул головой Дмитрий на Северцева.

— Понятно. — Катя подошла к Храброву, наклонилась, потрогала бедро. — Вовремя мы успели. Пуля внутри?

— Не знаю… по-моему, у меня две дырки, спереди и сзади.

— Это лучше. Сейчас мы вам поможем.

— Я искал тебя… вас, — проговорил Северцев.

— Знаю, извините, не нашла времени ответить. Но что случилось, то случилось. Идти сможете?

Северцев посмотрел на Дмитрия.

— Я да, он нет.

— Вы тоже в крови.

— Ничего, плечо прострелено, до свадьбы заживет. — Он подошел к Храброву, помог ему встать. — Обопрись на локоть. Куда идти?

— Нас ждет машина.

— Машина?

— Вертушка, — терпеливо объяснила девушка.

— А что из себя представляет эта штука — геомодуль?

— Инциатор сети пирамид. Хроникам удалось запустить часть узловых модулей и объединить в материковые сети. С их помощью они начали эксперименты по всему миру, в том числе и в России.

— Хроники?

— Вы их встречали. Диноис-Вексельман — начальник российской сети.

— «Хранители пирамид». О каких экспериментах ты… вы говорите?

— Помните аномальную жару в центре России в две тысячи десятом?

— А разве ее… навели искусственно?

— Не без помощи Россиона. Последний их эксперимент — аномальные ливни и ураганы в России в две тысячи двенадцатом. А до этого хроники испытали сети других материковых модулей, в том числе в Америке и Южной Азии.

— Но как пирамиды могут вызывать ливни?!

— Пирамиды сдвигают положение геомагнитных полюсов, что сказывается и на климате. Хроники готовили еще один эксперимент — трапповое извержение огромной массы лавы, вызывающее перераспределение масс континентальных платформ Земли.

— Это же вызовет…

— Колоссальные землетрясения, цунами и вулканические взрывы. По сути — сброс цивилизации в пропасть. Для Земли это, к сожалению, обычное явление.

— Атлантида…

— До человечества как такового Землю населяли как минимум десять цивилизаций. Хроники, кстати, потомки атлантов.

— А вы?

— Мы ориане.

— Гиперборейцы, — бледно улыбнулся Дмитрий. — Я беседовал с… вашей сестрой.

— В таком случае вы знаете, о чем идет речь.

— Эвтанай был преступником, сбежавшим в наше время. А Вексельман?

— И он тоже, хотя и другого уровня.

— Неужели им здесь живется лучше, чем в своем времени?

— Идемте, нас ждут.

Катя подставила Храброву плечо, и они двинулись к выходу из зала.

— Что вообще происходит? — снова заговорил Дмитрий. Идти ему было больно, но морщиться он перестал. — Этот Вексель правду ведь сказал, человечество ведет себя отвратительно.

— Человечество было поставлено на путь тупикового развития ввиду того, что цивилизация строилась на мистических представлениях древних менял. Победившие ростовщики организовали науку для обоснования их мировоззрений, в основе которых лежит не стремление к истине и духовности, а нажива.

— И что?

— Вот человечество и пытаются «сбросить» с лица Земли отщепенцы-атланты в лице таких мерзавцев, как Диноис. Они до сих пор бесятся, что им не удалось покорить нас в последней войне двенадцать тысяч лет назад.

— Но ведь тогда погибла не только Атлантида, но и Гиперборея.

— А это уже другая история. Захотите узнать — мы предоставим информацию.

Выход из зала был узким, пришлось протискиваться по очереди, вслед за парнями в серебристом, выносящими убитых боевиков Вексельмана.

Через несколько минут все вылезли из щели входа в пирамиду на уступ. Что-то бахнуло. Щель с гулом закрылась, выдув облачко пыли. Все оглянулись.

— Вы с нами? — спросила со значением Катя.

— С кем? — уточнил Дмитрий, прищурясь. — И все-таки ты Инира.

— Упрямый, — засмеялась девушка. — А с кем — вот он знает. — Она посмотрела на Северцева.

— Особое управление по исследованию и использованию эзотерических ресурсов, — мрачно сказал Северцев, испытывая укол ревности.

— Это при Академии наук, что ли? Или ФСБ?

— Берите выше.

— Куда уж выше. В правительстве? — недоверчиво произнес Дмитрий.

Из-за скалы выдвинулся нос вертолета.

Катя пошла к нему, оглянулась. Лицо ее стало лукавым и дерзким.

— Еще выше.

Парни в серебристых костюмах начали грузить в вертолет тела боевиков, затолкали Вексельмана.

Девушка взялась за протянутую из отсека руку, оглянулась.

— Вас ждать? — Забралась внутрь кабины.

— Что она имеет в виду? — пробормотал Дмитрий. — Выше… это где?

— Там, — поднял лицо к небу Северцев.

Дмитрий тоже посмотрел на бездонное синее небо.

— Космос… а может, они из будущего?

— Может быть. Идем?

Они обнялись и, стараясь не особенно хромать, двинулись к винтокрылой птице.

notes

Назад: Смотритель пирамид

Дальше: Примечания