С тех пор как Уваров разработал программу автоматической коррекций действий игрового фантома, по сути — самого себя-игрока, мысленные полеты в прошлое давно перестали быть игрой. Его психосемантическая матрица легко преодолевала барьеры физических законов, подстраивалась под изменяющиеся параметры реальности и погружалась в бездну прошлых времен, как ныряльщик в воду. Насытившись астрономическими данными, он безошибочно определял координаты галактик и их скоплений, свободно ориентировался в созвездиях и мог мысленно-волевым усилием «посетить» окрестности любых звезд Млечного Пути и за его пределами.

Мало того, Уваров научился находить звезды и галактики, где когда-то цвела разумная жизнь, и опускаться к ее истокам, когда эта жизнь только зарождалась.

Увлечение «виртуальными контактами» достигло такой стадии, что они на работе грезил иногда с открытыми глазами, часами просиживая в одном положении. И хотя это не сказывалось на работе, так как он исправно решал предлагаемые задачи, коллеги потихоньку стали его сторониться. Что заставило Уварова быть сдержаннее. Он не хотел, чтобы его считали шизиком.

В пятницу, тридцатого мая, команда преферансистов снова собралась в коттедже Новихина в восемь вечера. Первым приехал Уваров, вторым Хаевич, третьим Коренев. Опаздывал как обычно Новихин, хотя это обстоятельство никого не доставало. Игорь после работы тренировался в спортзале «Динамо», поэтому и появлялся дома не раньше девяти часов вечера,

— Ну, что ты интересненького за это время увидел? — спросил Хаевич, разливая пиво по кружкам.

— Как строились первые искусственные сооружения, — сказал Уваров спокойно.

— Шутишь? — недоверчиво посмотрел на него Олег. Коренев засмеялся.

— Я гляжу, математики не отличаются от охотников. А по фантазии и вовсе могут дать им фору.

— Может, это не фантазии, — не поддержал его Хаевич. — Может, у Сан Саныча действительно прямая связь с космосом. Может, он новый русский видящий.

Уваров невольно улыбнулся в ответ.

— Новый русский видящий — это круто.

— Нет, ну ты же в самом деле видишь то, о чем говоришь?

— Допустим.

— Что значит — допустим?

— А если я фантазирую, готовлюсь стать писателем по твоей рекомендации?

Хаевич хмыкнул, разглядывая лицо Уварова поверх кружки, погрозил ему пальцем:

— Не калапуцкай мне мозги, Сан Саныч. Лучше поделись открытием. Какие такие искусственные сооружения ты видел? Где? Я читал какую-то ученую статью, где утверждалось, что мы единственные разумные твари во Вселенной.

— Жизнь возникла миллиарды лет назад, разум тоже.

— Зеленые человечки? — Коренев подмигнул Хаевичу.

— Никаких зеленых человечков нет, — возразил Уваров серьезно. — Гипотез о формах жизни действительно много, но я берусь утверждать, что первые разумные существа, появившиеся еще до формирования галактик, были негуманоиднымй.

— Какими?

— Не похожими на человеков, — пояснил Хаевич. — Как же эти негуманоиды могли появиться, если тогда и планет-то не было?

— Были звезды. Первыми разумными стали плазмоиды в их атмосферах.

— Ну, это ты загнул, Сан Саныч. Разумные должны думать. А чем могли думать твои плазмоиды?

— Первичная основа мышления заключается в структуре жизненной формы, а не в материале, его образующем.

— Повтори то же самое, только помедленнее и попроще.

— Мужчины, давайте по бокальчику, — разлил по кружкам пиво Коренев. — Жарко, не до философии.

— Нет, пусть он расскажет, что видел.

— Систему джетов, — буркнул Уваров, теряя запал. Хаевич упорно пытался его разговорить, и это почему-то Александру Александровичу не нравилось.

— А это что еще за фигня?

— Джеты — длинные лучевидные выбросы пыли и газа из звезд. Нынешние, наблюдаемые астрономами, достигают миллиардов километров, а давние еще длиннее.

— Каким образом из них можно делать сооружения?

— Первые разумные плазмоиды строили из них целые фотонные системы, которые потом соединялись в компьютерные иерархии.

— Какие иерархии?!

— Да отстань ты от человека, — осуждающе сказал Коренев. Он фантазирует, а ты веришь. Как там, у классика? Особенно долго мы помним то, чего не было.

Уваров хотел возразить, что он вовсе не фантазирует, но встретил взгляд Михал Михалыча (тот подмигнул ему) и кивнул.

— Ну, есть немного.

Хаевич разочарованно цыкнул зубом.

— Я думал, ты серьезный человек, Сан Саныч. Хотел поговорить о жизни как о категории развития материи.

— Жизнь всего лишь заразная болезнь планеты, — хохотнул Коренев, снова подмигнув Уварову, — от которой можно легко избавиться с помощью разума.

Уваров улыбнулся. В настоящее время, убедившись в стремительном отдалении вектора технического пpoгpecсa от вектора духовного развития человечества, он думал примерно так же.

Хаевич успокоился, хотя и продолжал время от времени задавать каверзные или ехидные вопросы.

Уваров больше отшучивался или отмалчивался, размышляя о странном поведении Коренева.

Пришел Новихин, расслабленный после тренировки, но веселый и жизнерадостный.

Поужинали, сели играть.

Первым сдал Уваров.

— Мизер! — заявил Хаевич, хмельной от выпитого и потому нерасчетливо смелый.

— Пас, пас, — отозвались Новихин и Коренев. В прикупе оказались две дамы.

— Блин! — с изумлением сказал Хаевич, глядя на карты. — Мне же нужна была девятка пик…

— Что, чистый? — осклабился Новихин. — Не надо записывать?

По лицу Олега пробежала сложная гамма чувств. Было видно, что он понадеялся на фарт, но ошибся.

— Записывайте.

Как оказалось, дамы пришли к Другим мастям, которые Хаевич понадеялся сбросить, после чего пробои только увеличились. После сброса и его выхода в семерку треф стало ясно, что он еще и неправильно пошел. Поэтому ловля завершилась тем, что у Олега отобрали нужные масти, и он получил пять взяток.

Впрочем, его это не сильно обескуражило и не остановило. Хаевич отличался бесшабашностью и верил в удачу, переоценивая свои силы. Лишь к концу игры он слегка выправил свое положение — пошла карта, как говорят, — и смог чуть-чуть отыграться.

В начале первого ему позвонили из какого-то клуба, и он с Новихиным засобирался на очередную тусовку, забыв о проигрыше. Будучи клубным завсегдатаем, Олег не упускал возможности расслабиться, «оттянуться» по полной программе, послушать приятную музыку и потанцевать.

Прощаясь, он пожал руку Уварову, шепнул на ухо:

— У меня завтра дело в вашем районе, заеду, поговорим.

— Заезжай, — пожал плечами Александр Александрович. Я буду после одиннадцати.

Новихин и Хаевич уехали на «порше» Олега. Подъехала «БМВ» Коренева:

— Сегодня меня везут за город, — сказал он, довольный результатом игры. — Так что ты приедешь домой вовремя.

— Вовремя, — хмыкнул Уваров, глянув на часы; шел второй час ночи. — Хорошо, что Олег сегодня был в ударе, спонсировал всю игру.

— Да, рисковал он по-крупному, — засмеялся Коренев. — Даже к тебе не приставал с расспросами, в каком космосе ты летал.

Уваров махнул рукой.

— Космос один. Но его доменная структура сложная.

— Тебе не кажется, что у Олега какой-то воспаленный интерес к твоим снам?

— Это его проблемы.

— Я верю, что ты видишь необычные сны. — Вижу. Только это не. сны, Михал Михалыч.

— Ладно, расскажешь потом. Держи лапу и не гони на своей ракете, щас менты везде с радарами стоят.

Уваров хлопнул по подставленной ладони, тронул машину с места.

Фонарь справа, за перекрестком, погас и вспыхнул снова, напомнив ему последнее с т ранет в и е: впервые в жизни Уварову удалось наблюдать схлопывание остатка старой красной звезды-гиганта в черную дыру. Но гораздо более интересным был процесс строительства колоссальных гигантских звездных систем наподобие снежинок, чем занимались первые цивилизации Вселенной с помощью черных дыр. Как они это делали, было непонятно, потому что Уваров не знал механизма, способного управлять передвижением первичных звезд. Но результат был виден издалека: по космосу то здесь, то там поплыли удивительные лучистые «конструкции» из звезд, имеющие четкую геометрическую форму. Это случилось уже в первый миллиард лет после Большого Взрыва, породившего Мироздание.

Гораздо позже, когда звезды объединились в галактики, а галактики выстроились в скопления, образовавшие сетчато-волокнистую структуру, начали появляться уже другие формы жизни, в том числе биологического вида, на основе углеродной или кремниевой органики…

Уваров повернул на Алабяна, снизил скорость, поднимаясь на мост через железнодорожные пути, увидел внизу, на съезде, черный «фольксваген туарег» и двух гаишников рядом. Порадовался, что снизил скорость. Однако это не помогло. Один из инспекторов сделал Уварову жест дубинкой — к обочине. Уваров послушно остановился, уверенный, что правил не нарушал.

— Документы, — подошел инспектор, не козыряя; погоны у него были капитанские.

Второй инспектор, тоже с капитанскими погонами, очень толстый, с широким неприятным лицом, обошел «ауди» с другой стороны.

Уварову это не понравилось. Он впервые видел, чтобы в патруле участвовали сразу два капитана милиции.

— Представьтесь, пожалуйста, — кротко попросил он. Капитаны переглянулись.

— Документы, — снова потребовал первый капитан, пожиже телосложением.

— Представьтесь, — упрямо мотнул головой Уваров, уже понимая, что его остановил вовсе не рядовой патруль ДПС.

Капитан взялся за кобуру.

И в этот момент на мосту появились две машины, ехавшие со стороны улицы Народного Ополчения: «БМВ» и джип «инфинити», притерлись к тротуару, остановились.

Из первой тяжело вылез Коренев, из второй двое парней в темно-серых костюмах. Коренев подошел к машине Уварова, глядя на замерших капитанов.

— Что тут у вас происходит?

— Михал Михалыч! — приятно удивился Уваров. — Я просто ехал, они остановили…

— А вы кто такой? — осведомился толстый представитель власти.

Парни Коренева подошли ближе, явно готовые вмешаться в происходящее.

— Я заместитель директора Московской биржи, — сказал Коренев. — Этот человек мой друг. Насколько я знаю, он никогда не нарушает правила дорожного движения. — Михал Михалыч посмотрел на Уварова. — Сан Саныч, ты нарушал?

— Да ни боже мой, — честно сказал Уваров. Капитаны снова переглянулись.

— Мы хотели проверить документы, — начал первый.

— А у вас есть основания? Или мне позвонить куда следует, выяснить, к какому ведомству вы относитесь?

Толстый капитан молча двинулся к «туарегу», скрылся в кабине.

Его напарник помедлил, оценивающе глядя на охранников Коренева, повернулся и сел в джип.

«Туарег» сорвался с места, повернул на улицу Маршала Рыбалко, скрылся из глаз.

— Похоже, они ждали именно тебя, Сан Саныч, — Хмыкнул Коренев, провожая джип глазами.

— Кто?

— И я хотел бы знать кто.

Уваров почувствовал холодок под ложечкой.

— Я же ничего не сделал.

— Поменьше болтай, как ты там путешествуешь по космосу, — посоветовал Михал Михалыч. — Зайди завтра ко мне в контору, поговорим.

— Я уже Олегу обещал.

— Зайди сначала ко мне. — Коренев поманил одного из парней пальцем. — Сережа, проводи математика. — Он сунул руку Уварову в боковое окошко. — Спокойно ночи, Сан Саныч.

«БМВ» Коренева развернулась в сторону Мневников, уехала. «Инфинити» остался.

— Мы поедем за вами, — сказал парень, которого Михал Михалыч назвал Сережей.

Сбитый с толку Уваров завел двигатель и повел свою синюю «ауди» домой.