Пер. Б. Пастернака. «Grau, teurer Freund, ist alle Theorie, // Und grim des lebens goldner Baum» (Goethe J. W. Die Faustdichtungen. Zurich; Stuttgart, 1962. P. 203). Эти слова произносит переодетый в профессорские одежды Мефистофель в завершение пародийного диалога с ищущим совета студентом, который в итоге (см. ч. II «Фауста», акт 2), отвергнув уничтожительно описанную Мефистофелем скрупулезную ученость, бросается в противоположную крайность и становится самовлюбленным поклонником высшего, «метафизического» знания: «Все опыт, опыт! Опыт — это вздор». В обоих случаях под мантией искусителя-резонера скрывается автор, без восторга относящийся и к шатким умозрительным построениям, и к академической выхолощенности, во все времена влекущей за собою бесплодность — творческую и философскую: «Во всем подслушать жизнь стремясь, // Спешат явленья обездушить, // Забыв, что если в них нарушить // Одушевляющую связь, // То больше нечего и слушать» (пер. Б. Пастернака). В оригинале последние строки звучат примерно так: «Когда в руках оказываются составные части, то не хватает, к сожалению, лишь духовной связи» («Dann hat er die Teiie in seiner Hand, // Fehlt leider! nur das geistige Band». Goethe J. W. Op. cit. P. 201). Интересно все-таки, почему афоризм о сухости теорий помнится особенно хорошо?
