Четверг
Двое парней из моего класса сошли вместе со мной и предложили мне приготовить завтрашнее домашнее задание по математике вместе, в гостях у одного из них. Все расходы, естественно, за их счет. «Мне очень жаль, — сказал я, — но я должен еще кое-куда зайти». Они посмотрели на меня так, как будто я только что упал прямо с Марса. «Ладно… Как знаешь…» «Пока, до завтра», — изрек я небрежно, переходя Океанский проспект и оставляя их ни с чем.
Я сел на скамейку рядом со своим чудаком и поставил рюкзак у ног.
«Меня зовут Даниэль».
Тишина.
«Ты извини за вчерашнее. Ну, что я доставал тебя своими вопросами. Мне просто не нравится, когда с моими любимыми манга так обращаются. Я их выписал по почте прямо из Японии. Они стоят приличную кучу денег, эти журнальчики».
Тишина.
«Я посмотрел вчера сайты о Годзилле. Их, оказывается, немало. Не думал, что это до такой степени зажигает людей».
«С чего ты так решил?»
Я вздрогнул от неожиданности, услышав голос парня. Я облизал пересохшие губы, чтобы продолжать.
«Ну, с того, что… Должно быть, в этом есть что-то такое, что просекаешь не сразу».
«Надо же, какая настойчивость».
Мое лицо обдало соленым дыханием, и я тоже почему-то стал смотреть на океанский простор.
«Я хочу с тобой познакомиться», — выпалил я.
«Я понял».
«У меня такое впечатление, что, ну, что ты делаешь это нарочно. Ну, пакет на голове, сидишь неподвижно, ни на что не реагируешь, не отвечаешь ни на какие вопросы».
«Ты первый, кто мне их задает».
«Просто люди — тупые животные».
«Не торопись, малыш. Не все так просто в этом мире, как кажется».
Я расстегиваю рюкзак и достаю оттуда шоколадный батончик.
«Хочешь?»
«Нет, спасибо».
«Ты что, вообще не ешь?»
«Угу».
«Почему?»
«Больше не хочу».
Я окидываю парня взглядом с головы до ног. До сих пор я смотрел ему только на голову. Потому что так принято, когда с кем-нибудь разговариваешь. Только теперь, когда я разглядел его в деталях, я увидел, какой он худой. Почти скелет.
На нем черные узкие джинсы и такая же черная тонкая рубашка с воротничком-стойкой. Несмотря на это, он не вздрагивает от порывов океанского ветра. У него руки пианиста: тонкие и нервные. С длинными пальцами и темно-синим узором выпуклых вен.
«Ты живешь один?»
Годзилла не удостаивает меня ответом. Но я чувствую, что его вчерашнее отношение ко мне изменилось. Я его больше не раздражаю.
«Ты просто скажи, какие вопросы не надо задавать никогда, и мы не будем больше к этому возвращаться».
«Вопросы задавай сам себе, голубчик. Если они у тебя есть».
«Чего-чего?»
«Чем я питаюсь. Где я живу. Ты спрашиваешь об этом, чтобы разговориться, чтобы установить со мной контакт, и это крайне любезно с твоей стороны. Ну и к чему все это, по-твоему, приведет?»
Тут я, действительно, не очень понимаю, к чему он клонит.
«Почему ты не спрашиваешь о том, что тебя действительно интересует?»
«Может быть, потому, что я это уже сделал? Я уже спрашивал тебя, зачем ты носишь этот пакет на голове».
«Это не то, что ты хочешь знать на самом деле».
«Да?»
«Да. В реальности ты хочешь знать, что я собой представляю».
«Ну, есть такой момент».
«Не есть момент, а именно так и есть. И я тебе уже ответил на этот вопрос. Я — Годзилла. Я — чудовище, если ты еще не понял, я навожу на людей страх, ужас. Есть такая профессия».
«Но я же тебя не боюсь».
«Ты не люди. Ты не как все».
Лестно слышать, конечно, но я кусаю свой шоколадный батончик.
«О’кей, — говорю я, — теперь понял. Расскажи мне, я хочу знать, почему ты пугаешь людей».
«Ох-ох-ох-ох-ох! Разбежался. Ишь, чего захотел».
«Я серьезно».
«Это небезопасно, Даниэль. Это может зайти слишком далеко».
Я вздрагиваю, услышав от него свое имя. Я быстро дожевываю остаток батончика и комкаю обертку.
«Как это?»
«Над ужасами люди смеются только в кино, но в реальности все это далеко не забавно. В существовании Годзиллы нет ничего развлекательного. Если бы люди хоть на секунду задумались, что значит жить, как Годзилла, и что представляет собой его жизнь… Их бойкие мысли тут же споткнулись бы о тайные страхи, постоянные сомнения и миллионы мелких обломов в день. Они увидели бы мир, в котором живут, таким, каков он на самом деле. А кому это понравится?»
«Я…»
«Есть одно правило, — перебил Годзилла, — единственное. Ты ничего не говоришь, ни о чем не спрашиваешь, ты — в кино: сиди тихо и веди себя прилично. Больше увидишь».
«Понял», — сглотнул я.
«Все, что ты хочешь знать — фильм покажет. Не пытайся разгадать никаких моих тайн, не слушай того, что люди обо мне говорят, и не спрашивай их о том, что они знают. Здесь я — главный рассказчик».
«Я…»
«Обсуждение отставить. Не нравится фильм — не смотри. Ты можешь встать и выйти из зала. И на этом твое кино окончено».
«Понял».
«Вот и молодец».
Годзилла снова глубоко уходит в себя. Но его левая рука дрожит от волнения. Или это кажется моему испорченному воображению?
На сегодня аудиенция окончена.
«Я устал», — говорит Годзилла.
Я поднимаю рюкзак и закидываю его на спину.
«Завтра также?»
