Истерика в Лондоне тем временем нарастала. Корреспонденты газет, аккредитованные в Стамбуле, очень любили Уркварта за «щедрость, простоту, веселый нрав и всегдашнюю готовность поделиться посольскими секретами» и гнали на Остров цунами жуткие подробности о бедных черкесах, несчастном мистере Белле, которого вот-вот погубят, и еще более несчастном мистере Лонгуорте, видимо, уже погубленном русскими варварами, понятия не имеющими, что репортеры – без границ. И Англия свирепела, невзирая на то, что даже в клубах, не говоря уж о пабах, мало кто представлял себе, где расположена эта самая Черкесия. «Таймс» ругала правительство, позволяющее «русским медведям насмехаться над малодушием Британии», не менее влиятельная «Эдинбург Ревю» вообще живописала Апокалипсис. «Когда черкесы будут побеждены, – заявляла редакция, – вслед за Кавказом рабыней русских окажется Персия, а в результате мы увидим, как границы России одним махом придвинутся на 1200 миль к нашим индийским границам». Теперь, при всей своей осторожности, глава Форин Офис не мог уклониться от обострения. Началась резкая, на близких к фолу тонах, переписка с Санкт-Петербургом. Параллельно была сделана попытка отозвать Уркварта, но король эту инициативу не одобрил, а члены кабинета не поддержали. А пока вертелось колесо, мистер Белл с мистером Лонгуортом – в статусе посланцев «Дауд Бея», которого аборигены чтили на уровне едва ли не божества, – никуда не спеша, активно знакомились с жизнью и бытом черкесов. Белл составлял карты и словари, Лонгуорт писал репортажи – в том числе о тренировках черкесских воинов, которые «мы с мистером Беллом скуки ради устраиваем», и о боевых действиях «ирокезов Кавказа», не поучаствовать в которых – естественно, нахлобучив папаху, – было просто невозможно.

Бои, правда, к сожалению друзей, протекали неудачно. «Раньше, – сетовал Лонгуорт, – сама природа помогала храбрецам, но русские хитры и коварны, они научились биться в горах. Теперь самые лучшие и самые смелые наши воины все чаще становятся жертвами своей собственной безрассудности». Красной нитью через репортажи шла простая и ясная мысль: не прислать горцам оружие будет мало того что свинством, но и – рано или поздно – открытием врагу дверей в Индию. «Они молят короля, они молят всю старую добрую Англию, страну свободы, – комментировала редакция Times, – дать им пушки и умелых артиллеристов. Если мы сделаем этот правильный шаг, все будет решено, медведи не смогут держать строй и отважные highlanders легко проучат негодяев». Держать оборону против этого вала негодования, к тому же еще и поддерживаемого королем, Пальмерстону было все сложнее. В конечном итоге состоялось специальное заседание кабинета, на котором министр сообщил коллегам, что: (а) пресса у нас, конечно, свободна, но Черкесия, официально уступленная турками России, все-таки России принадлежит; (б) порт Суджук-Кале тоже принадлежит России в любом случае; (в) все это, конечно, ничего не значит, но дальнейшее развитие ситуации будет означать войну, которой Россия, – God dammit! – демонстративно не боится, а лично он считает крайне нежелательной. В связи с чем, если будет принято решение воевать, готов подать в отставку, а если нет, требует урезонить сорвавшегося с катушек первого секретаря посольства в Стамбуле, которого ему, между прочим, навязали. После выступления первого лорда Адмиралтейства, заявившего, что к войне с Россией в данный момент Англия не готова, большинство приняло ультиматум Пальмерстона. «Особое удовлетворение, – указывает Оскар Мерри, – получил министр, выслушав заявление представительства Географического общества, поставившего кабинет в известность о том, что деятельность мистера Уркварта руководством общества одобрена и не должна считаться наказуемой, но в создавшейся ситуации общество не настаивает на дальнейшем пребывании мистера Уркварта в штате министерства иностранных дел».