В поисках союзников
Еще до того, как стать премьер-министром, Черчилль надеялся убедить вступить в войну продолжающую колебаться Америку. После обеда с Черчиллем, состоявшегося 5 октября 1939 г., посол Джозеф Кеннеди признавался в своем дневнике: «Я не верю ему. Он почти убедил меня, когда признался, что готов взорвать американское посольство и свалить это на немцев, если это заставило бы Соединенные Штаты вступить в войну». Черчилль раньше, чем кто-либо еще в правительстве военного времени, особенно после падения Франции, понял, что без помощи американцев не обойтись, и стал прилагать значительные усилия к созданию коалиции, еще до вступления на пост премьер-министра, несмотря на противостояние враждебного ко всему английскому американского посла. Кульминацией его предложений Соединенным Штатам стала речь, произнесенная в резиденции лорд-мэра Лондона 20 ноября 1941 г., в которой он пообещал: «В случае, если США вступят в войну с Японией, объявление о вступлении в войну со стороны Великобритании воспоследует через час».
Гитлер, наоборот, полностью недооценивал важность союзов. В этом проявлялась прагматичная сторона его натуры, доказательством чего стал пакт Молотова-Риббентропа, заключенный в августе 1939 г., но он всегда воспринимался только как временная мера. Как он писал в «Моей борьбе»: «Из чисто тактических соображений». Когда, десятью годами ранее, он обсуждал потребность Германии в «жизненном пространстве на Востоке», он говорил: «Это не означает, что я откажусь пройти часть пути вместе с русскими, если это нам поможет. Но сделаю я это только для того, чтобы еще быстрее осуществить наши подлинные цели». Идея оставаться верным условиям договора дольше, чем это ему выгодно, была абсолютно чуждой Гитлеру. Его идеологическая цель – завоевание для Германии жизненного пространства на Востоке – значила куда больше, нежели соображения морального или правового порядка низших существ.
Точно так же как нацисты недооценивали важность союзов, они не испытывали ничего, кроме пренебрежения, к международным соглашениям. Договоры были для них, по непристойному выражению Геринга, «не более, чем туалетной бумагой». Как правило, Гитлер забывал проинформировать союзников о своих следующих шагах. Гитлер не только разорвал договор с Советским Союзом, таким образом развязав войну на двух фронтах; он также не счел нужным сообщить другим своим союзникам, итальянцам и японцам, о планах по осуществлению операции «Барбаросса». К Италии он относился с особенным презрением, как к младшему партнеру, чьи интересы и желания можно с легкостью игнорировать. Об этой стране он выразился так: «Муссолини, может быть, и римлянин, но его народ – итальянцы». Поэтому неудивительно, что Муссолини решил, по его собственным словам, «отплатить Гитлеру той же монетой», когда напал на Грецию всего через три недели после того, как Гитлер предостерег его от этого во время встречи на перевале Бреннер, которая состоялась 4 октября 1940 г. Возможно, это роковым образом сказалось на операции «Барбаросса». Когда наступление Муссолини на Грецию провалилось, Гитлеру пришлось в апреле 1941 г. оккупировать Югославию, чтобы прийти на помощь Италии. Это была еще одна молниеносная кампания, занявшая всего шесть недель, но ее осуществление, возможно, отсрочило вторжение в Советский Союз. Насколько важными были эти шесть весенних недель, стало ясно, когда немецкая армия не смогла дойти до Москвы до наступления русской зимы.
Весной 1941 г. Гитлер также не проинформировал своего другого союзника, Японию, о предстоящем вторжении в Россию. Более того, он намеренно дезинформировал японцев, заявив, что «Россия не подвергнется нападению до тех, пока поддерживает дружеские отношения в соответствии с пактом о ненападении». Если бы прежде, чем начать вторжение, Гитлер посоветовался с японцами, возможно, они бы убедили его в необходимости вторгнуться в Югославию и Россию одновременно. Во время Гражданской войны в России японская армия сражалась в Сибири, и нападение с востока одновременно с вторжением Гитлера на западе могло бы подорвать моральный дух русских. В результате в сентябре 1941 г. японское командование приняло решение отказаться на время от осуществления военных действий против СССР и тремя месяцами позже, не уведомив Германию, отдало приказ о нападении на Перл-Харбор, вынудив, таким образом, Соединенные Штаты вступить в войну. Таким образом, ошибки, допущенные Гитлером в отношениях с союзниками, косвенно способствовали воплощению в жизнь стратегической мечты Черчилля о «Великом союзе» Британской империи, Соединенных Штатов и Советского Союза. Блестящий государственный ум Рузвельта обеспечил принятие неожиданной стратегии «приоритета Европы», после чего судьба Гитлера была решена.
Конечно, на протяжении всей своей политической карьеры, начиная с 1917 г., Черчилль разделял неприязнь Гитлера к коммунистическому режиму, царящему в Советском Союзе. Даже в романе «Саврола», опубликованном за двадцать лет до русской революции, главным злодеем он сделал Карла Кройтце, социалиста. После 1918 г. Черчилль призывал к вооруженной борьбе с большевиками, и несколько самых обличительных его речей было направлено против Советов, в них он называл их «смертоносными гадами», «холодными, расчетливыми, беспощадными, неутомимыми», «низкими» и даже «отвратительными чудовищами». Однако ни одно из этих прошлых высказываний не могло убедить Черчилля отказаться от возможности объединиться с Советским Союзом после молниеносного вторжения Гитлера в СССР.
22 июня 1941 г. Черчилль сообщил британскому народу о начале операции «Барбаросса», сказав: «В 4 часа этим утром Гитлер напал на Россию. Все его обычные формальности вероломства были соблюдены со скрупулёзной точностью». Далее он заявил, что: «Любой человек или государство, борющиеся против нацизма, получат нашу помощь. Любой человек или государство, марширующие с Гитлером – наши враги». Таким образом, он готовился подчинить свои идеологические предпочтения более великой цели. Накануне ночью он даже заметил своему личному секретарю Джоку Колвиллу: «Если Гитлер вторгнется в ад, я произнесу панегерик в честь дьявола». Черчилль был способен на компромиссы: сначала пойдя на уступки американцам, затем заключив союз со своим давним идеологическим врагом, Иосифом Сталиным. Эта готовность к компромиссам ради высшей цели является одним качеств настоящего лидера.
Если говорить о его попытках уломать американцев, то Черчилль однажды сказал Колвиллу: «Ни один любовник не изучал столь дотошно каждый каприз своей любовницы, как я прихоти президента Рузвельта». В 1941 г. готовилась к изданию новая редакция его книги «Мои великие современники», 1937 г., Черчилль включил в нее хвалебную статью о Рузвельте, написанную в 1934 г., в которой говорилось о его президентстве: «Несомненно Рузвельт войдет в число величайших людей, занимавших этот высокий пост. Его великодушное сострадание к обездоленным, пылкое желание найти самый короткий путь к социальной справедливости, ставят его в один ряд с величайшими филантропами. Его самообладание, сочетающееся в моменты кризиса с деятельной активностью, позволяют сравнивать его со знаменитыми людьми дела». Позднее в том же году, выступая в парламенте Канады, он так отозвался о Рузвельте: «Это великий человек, которому самой судьбой предназначено бороться за счастье людей».
Это отчаянное стремление улестить и очаровать Америку, и особенно ее лидера, подметил один из министров Рузвельта, Гарольд Икес, высказавшись в том духе, что Черчилль будет ублажать друга и личного представителя президента Рузвельта, Гарри Гопкинса, даже если у него будет бубонная чума. Однако Черчилль был способен и на тонкую угрозу. Вот, что он писал Рузвельту в послании, переданном через американское посольство в Лондоне 15 июня 1940 г., в котором умолял Америку вмешаться прежде, чем Франция падет:
Хотя нынешнее правительство и я лично никогда не откажемся послать флот через Атлантику, если сопротивление в Европе будет сломлено, в борьбе может наступить момент, когда действующие министры больше не будут контролировать положение дел, и когда договориться с Британскими островами, которые превратятся в вассала гитлеровской империи, будет несложно. Несомненно, будет создано прогерманское правительство, чьей миссией будет заключение мира, и которое предоставит изнуренному или голодающему народу практические неоспоримые обоснования необходимости полностью подчиниться воле нацистов. Судьба британского флота… решительным образом повлияет на будущее Соединенных Штатов, поскольку, если он присоединится к флотам Японии, Франции и Италии и будет опираться на высокоразвитую германскую промышленность, в руках Гитлера окажется непреодолимая морская сила. Он, конечно, может проявить добрую волю и не наносить сокрушающий удар. А может и не делать этого. Это радикальное изменение в расстановке сил на море может произойти очень быстро и несомненно до того, как Соединенные Штаты успеют подготовиться к этому. Если мы падем, вы можете превратиться в Соединенные Штаты Европы, поскольку в распоряжении нацистов окажется более многочисленная, сильная и лучше вооруженная армия, чем у Нового Света.
Хотя политики заявляют, что их не интересуют гипотетические вопросы, на самом деле любой из них, кто относится к делу честно и добросовестно, должен всегда учитывать все возможные варианты будущего развития событий, и Рузвельт не был исключением. «Если, прочитав это, – писал советник Рузвельта, Генри Моргентау, – мы не предоставим англичанам дополнительные эсминцы, мне кажется, бесполезно надеяться на то, что они смогут продолжать сопротивление». В результате США согласились передать Англии 50 требуемых эсминцев в обмен на предоставление им в аренду на 99 лет нескольких баз в западном полушарии. Таким образом, методы Черчилля в отношении американцев не всегда были мягкими и льстивыми, как пытаются представить его недоброжелатели.
В ходе войны Черчиллю пришлось смириться с тем, что общая военная стратегия все в большей степени определялась его партнерами, американцами и русскими, чей вклад в части людских ресурсов, денег и техники был несравнимо больше. В 1942–1943 гг. Черчилль долгое время вынашивал смелую идею «ворваться в Европу с юго-востока», через речные долины на Балканах. Хотя начальник имперского генерального штаба фельдмаршал лорд Аланбрук считал эту затею не более чем как он это называл, «пустой мечтой», Черчилль считал ее вполне реальной – и более предпочтительной альтернативой операции «Оверлорд» по высадке союзников в Нормандии с целью освобождения Франции. Американцы разделяли точку зрения Аланбрука, и Черчилль, в конце концов, вынужден был согласиться с ними и отказаться от своей идеи. Между Черчиллем и начальниками штабов, о которых в январе 1944 г. он выразился следующим образом: «Возможно, они считают, что я веду их по садовой дорожке, и за каждым поворотом они должны находить вкусные фрукты и полезные овощи», постоянно происходил обмен колкостями.
По ходу войны Черчилль обнаружил, что его роль все больше сводится к тому, чтобы консультировать Вашингтон и Москву, а не руководить ими, и уж тем более не контролировать. Гитлер с таким положением никогда бы не смирился; если Черчилль становился тираном время от времени, то Гитлер оставался им всегда. «Какая мы маленькая нация, – говорил Черчилль о своих чувствах во время Тегеранской конференции с Рузвельтом и Сталиным в ноябре – декабре 1943 г. – С одной стороны от меня сидел большой русский медведь… а по другую – огромный американский бизон, а между ними примостился маленький английский ослик». Тем не менее ослик нашел эффективный способ сохранить свое влияние на ведение войны. Это был тот же самый способ, который офицеры штаба Черчилля использовали против него самого, когда хотели притормозить реализацию одной из его любимых схем или отговорить его от плана, который считали неосуществимым: вначале они в принципе соглашались, а потом пытались утопить идею в море разумных возражений.
После войны Дуайт Эйзенхауэр, бывший верховный командующий союзных войск, сказал о Черчилле:
Мне было очень тяжело противостоять его аргументам. Неоднократно он вынуждал меня пересматривать мои собственные замыслы, чтобы еще раз убедиться, что я был прав, – или принять его решение. Однако если это решение оборачивалось против него, он воспринимал это спокойно и делал все, что в его силах, чтобы исправить ситуацию. Руководство путем убеждения и полное принятие противоположного решения являются основами демократии.
Черчилль готов был использовать любые возможные диалектические и эмоциональные средства давления, чтобы убедить, что его решения правильны. По словам начальника разведывательного управления ВМС адмирала Годфри, они включали «убеждение, подлинный или притворный гнев, насмешки, ругань, истерики, издевки, оскорбления и слезы». И стойким людям, к каким, несомненно, относился фельдмаршал лорд Аланбрук, приходилось справляться с этими методами воздействия и зачастую преодолевать их.
