Книга: Снова майор Виноградов
Назад: Часть 2 Личный сыск… 1988 год
Дальше: Примечания

Часть 3
Не бойтесь данайцев… 1989 год

—…Это номера их машин, — Собеседник Виноградова положил на не очень опрятную, носящую на себе следы многочисленных чаепитий скатерть распечатанную пачку «Беломора». Бледно-голубые цифры и буквы почти не выделялись среди типографского шрифта. — В первой сидели Вагиф и Боцман, из второй я не знаю никого, но Серый сказал, что это парни Тамарина.
— Тамарина? Странно, это же не его территория.
— Ну знаешь, есть такой слушок, что Тамарин хочет взять «пятак» под себя.
— Да ну, не может быть. Он с кооперативов сосет больше, без всякой головной боли.
— Знаешь, на определенном этапе деньги — это уже не все. Тамарину сейчас не просто авторитет, ему «крутой» авторитет нужен. Слава нужна, чтобы легенды про него — от Москвы до самых до окраин…
— Все-таки не думаю, хотя… Давай-ка поработай в этом направлении. Кто там из твоих знакомых поближе к Тамарину?
Приблизительно через полчаса они расстались, и вскоре старший оперуполномоченный ОБХСС Виноградов вернулся к себе в кабинет.
* * *
Рабочий день, собственно, уже закончился, но Виноградов по старой привычке не оставлять «на потом» мелких недоделок отпер сейф и достал из него свою гордость, предмет профессиональной зависти коллег из «параллельных и сопредельных» служб — оперативно-справочную картотеку. Уютно-бежевый картонный ящик занял привычное место в углу стола. Виноградов заполнил две новые карточки, затем, сверяясь со сделанными за день записями (при этом уже знакомая нам пачка «Беломора», освобожденная от папирос, сразу же сгорела в пепельнице), внес несколько пометок в дополнение к имевшейся в картотеке информации. Сейчас Виноградов испытывал чувство, знакомое миллионам коллекционеров во всех уголках планеты: внеся в собрание очередное, пусть даже не самое ценное пополнение, он также не в силах был устоять перед соблазном вновь окинуть взором свои сокровища.
Для Виноградова это были не просто испещренные разноцветными значками, записями кусочки белого картона. С каждой из карточек у него были связаны весьма определенные воспоминания, подчас приятные, но чаще — заставлявшие раздраженно хмуриться. И все же в первую очередь картотека была рабочим инструментом. В совокупности несколько сотен «единиц хранения» — от скромно заполненных только установочными данными до украшенных фотографиями, сдвоенных или даже строенных, на которых мелкий бисер записей теснил ярко-красные номера машин и выделенные синим фломастером клички, — максимально достоверно отражали картину неистребимой, бесшабашно преступной жизни так называемого «морского пятака».
В стране, где существует дефицит, и в городе, где существует крупнейший в стране порт, «пятак» не мог не возникнуть. С момента создания специализированного магазина, предназначенного для продажи товаров повышенного спроса морякам загранплавания, получающим за свой нелегкий и порой неблагодарный труд чеки Внешторгбанка, все подходы к нему — да и не только подходы — плотно оккупировал суетливый, энергичный и неразборчивый в средствах народ, в официальных документах не совсем точно именуемый «лицами, извлекающими нетрудовые доходы». Моряки же называли их по-разному, в основном непечатно, однако в силу объективных причин (ни от вас, ни от меня, ни от Виноградова не зависящих, но всем известных) нередко прибегали к их услугам.
Преступная среда, клубящаяся у магазина со своим «кодексом чести», «табелью о рангах», со своими героями и легендами, народившимися за десятилетия, весьма и весьма неоднородна.
Спекулянты… Их у магазина большинство, и статья УК на всех вроде бы одна, но сколько тут принципиальных нюансов, которые обязан учитывать профессионал! Спекулянты магазинные, то есть имеющие возможность приобретать товары непосредственно на чеки Внешторгбанка, включают в себя «мужиков» (в основном бывших и действующих работников пароходства и порта), «родственников» (тем или иным путем получивших доверенности на право посещения магазина от настоящих моряков), «морячек» (жен-домохозяек, систематически пополняющих таким образом семейный бюджет, пока кормилец бороздит океаны). У каждого своя клиентура, свои, тщательно оберегаемые каналы сбыта, свои крепкие, надежные, оплаченные рублями, чеками, различными «презентами» связи в среде работников магазина. Есть спекулянты, сбывающие на «пятаке» товар, скупленный в порту прямо на судах, — но докер или работник ВОХР, «сидящий» на контрабандной парфюмерии, никогда не понесет к магазину, например, импортный плащ, купленный в розничной торговле. Это сфера интересов совсем другой группы, вторжение в нее по меньшей мере не приветствуется. Кто-то сбывает товар, взятый у иностранцев, — «поляцкий» (от гостиниц), «чухонский» (с трассы)… И все спекулируют чеками.
«Ломщики»… После закрытия «Березок» их у магазина стало чуть ли не больше, чем спекулянтов, — этих шустрых, артистичных акопянов и кио, не гонящихся за славой, владеющих полусотней способов вручить даже самому искушенному клиенту сумму в пять раз меньшую, чем ему кажется.
А есть еще «картежники», валютчики, «бойцы», есть межрегиональные гастролеры — спекулянты-«оптовики», наркокурьеры, есть проститутки… Но это разделение, так сказать, по горизонтали. Ведь необходимо знать и учитывать непростую иерархическую лестницу — от бомжа, промышляющего за десятку «перекидом» чужого товара, и, например, дешевой автомобильной школьницы-проститутки, до дважды судимого, седовласого и смуглого аксакала в «мерседесе», сурово, но справедливо руководящего стайкой джигитов, освобождающих жадных и доверчивых моряков от излишних чеков.
Виноградов создавал картотеку в течение нескольких лет, поначалу по необходимости, а затем, когда несколько раз она очень здорово «сработала», с энтузиазмом и любовью к своему детищу. Он до сих пор с улыбкой вспоминал свое искреннее удивление, когда впервые в общем-то рядовой факт задержания таможней моряка-контрабандиста, рапорт сотрудника ГАИ с номером машины, создавшей аварийную ситуацию у Главных ворот порта, да пара адресов из записной книжки, обнаруженной у стрелка ВОХР, — позволили, не выходя из кабинета, методом простейшего пасьянса «вычислить», а потом и разоблачить крупную преступную группу, долгое время действовавшую в городе. Теперь Виноградов шутил, что картотека ничем не хуже истребителя или снайперской винтовки. Так почему же на фюзеляжах рисуют силуэты сбитых самолетов и на прикладах делают зарубки по числу уничтоженных врагов, а ему не дают украсить коробку? На бежевом картоне, уверял Виноградов, очень неплохо смотрелся бы внушительный ряд звездочек, обрамленных двух- и трехзначными цифрами статей Уголовного кодекса.
 *  *  *
Не знаю, достоинство это или недостаток, но Виноградов не умел, заперев и опечатав дверь, полностью отключиться от служебных забот. Вот и сейчас, подходя к дому, он думал о Тамарине. Тридцатипятилетний здоровяк, по образованию — юрист, в прошлом — знаменитый спортсмен. Совершенно беспринципный, храбрый, жестокий, отличный организатор, несколько лет проработавший в уголовном розыске, он в одночасье ворвался в круг первых лиц городского преступного мира на мутном гребне первой волны кооперации. Полыхали ларьки и павильоны, переворачивались с испорченными тормозами машины, верещали «скорые», отвозя в реанимацию, подчас слишком поздно, наиболее упрямых… Были и заявления в милицию, опера проводили бессонные ночи в засадах, кого-то брали, даже сажали, но сам Тамарин был неуязвим — не было тогда закона, позволявшего «достать» организатора! Молча уходили «на зону» исполнители, отказывались от показаний «терпилы». А когда наконец громоздкая юридическая машина со скрипом вывалила из себя более-менее эффективные нормативные акты, было уже поздно. На месте сгоревших ларьков появились новые, в которых работали люди покладистые и здравомыслящие, дисциплинированно вносящие в свои не предназначенные для ревизоров записи статью расходов «на охрану». На задушевные беседы оперативников они удивленно хлопали ресницами. Никаких заявлений в милицию на группу Тамарина не поступало, а если и были, то в отношении каких-нибудь доморощенных рэкетиров, причем сам Тамарин, возмущенный подобным хулиганством, оказывал милиции, разумеется, неофициально посильную помощь. Безусловно, подобная ситуация гарантировала высокий доход и практически полную безопасность группе Тамарина и ему лично. И, судя по всему, стабильность этому незаурядному человеку наскучила.
Еще год назад в угрозыске поняли, что избавиться от Тамарина можно только одним способом: если его группа совершит преступление вне сферы кооперации, причем при участии или хотя бы под косвенным руководством своего «папы». Именно группа как таковая, а не ее отдельные опрометчивые «ребятки». Но понимал это и Тамарин. Именно поэтому, когда не без участия оперативных служб возник конфликт между «тамаринцами» и южанами, контролировавшими деятельность проституток и фарцовщиков в центре города, и преступный мир приготовился к Большой Стрельбе, Тамарин ценой ряда болезненных для самолюбия уступок устранил конфликт… А сейчас сам лезет на рожон? Маловероятно.
* * *
Газет в почтовом ящике не было, но на всякий случай Виноградов провел рукой по дну — скорее просто так, автоматически, чем в поисках письма или телефонного счета. Внезапно рука на что-то натолкнулась, и, еще не успев вытащить обнаруженное на свет, Виноградов понял — деньги. Действительно, перехваченная банковской упаковкой, на ладони у него лежала пачка десятирублевок. Виноградову стало очень неуютно. Очень. Провокация? Это ясно. А делать-то что? Кинуть обратно в ящик? А потом? Домой, к телефону? И в это время кто-то деньги заберет, а на них — мои «пальцы»… Где же они потом выплывут? Заорать на весь подъезд: «Ау, люди, мне кто-то взятку дал!» Бред… Так, унести в дом, позвонить руководству… А если вдогонку влетит с обыском пара рослых парней с серыми глазами — может, у них уже на столе чья-то явка с повинной, дескать, дал Виноградову «штуку», можете найти у него дома. Номера переписаны самим заявителем, парочка свидетелей найдется, при которых я деньги получил, допустим, сегодня в магазине… Просто подарок для прокуратуры. Посадить, может, и не посадят, но в дерьме выкупают.
С грохотом открылась дверь лифта… Еще пять минут назад Виноградов не поверил бы, что волосы на голове могут шевелиться… Сосед с шестого этажа с женой… На ватных ногах Виноградов шагнул к ним, протягивая на вытянутой ладони пачку купюр.
* * *
Через два часа Виноградов опять сидел в своем кабинете. За окном по плохо освещенной улице прогрохотал один из последних трамваев. За вторым, «посетительским», столом начальник отдела закончил просматривать документы — рапорт Виноградова, им же самим составленный, и скрепленный подписями соседей акт. Аккуратно присоединил скрепкой конверт с деньгами.
— Бойтесь данайцев, дары приносящих, — пошутил Виноградов. Он уже почти успокоился.
— Знаете, Владимир Александрович, по-моему, или предки ошибались, или перевод неточный.
— Не понял.
— Бояться их, по-моему, не стоит. Остерегаться — да, изучать мотивы дароприношений — безусловно. Как в восточных единоборствах — чем активнее нападающий, тем больше возможностей для эффективного противодействия.
— Хорошая штука — теория. — Через четыре часа после официального конца рабочего дня Виноградов мог позволить себе в разговоре с начальником некоторую долю иронии.
— Давайте-ка попробуем.
В этот момент… капитан взял трубку.
— Слушаю, Виноградов.
— Добрый вечер, Владимир Александрович. Поверьте, вы напрасно так болезненно отреагировали на наш скромный подарок.
— С кем имею честь?
Собеседник искренне, от души рассмеялся.
— Все шутите? Может быть, за это мы вас и любим, даже, если так можно выразиться, — ценим.
— Ну, оценить меня в «штуку» — невелика честь. Сами, наверное, знаете — взятки не моя тема.
— Упаси Боже! Просто милиция у нас народная, значит, народ имеет право поощрять ее лучших представителей.
— Короче. Считайте, что с деньгами у вас вышла промашка.
— Признаем и раскаиваемся. А что вы скажете насчет того, чтобы раз в месяц класть на стол сурового начальства уголовное дело на спекулянта или, к примеру, валютчика?
— Это я и так имею.
— Но ведь с клиентурой бывают сложности — сами знаете, народ пошел грамотный, законы у нас гуманные… А фирма гарантирует — до суда люди будут вести себя хорошо, к адвокатам не побегут, жалоб писать не будут.
— Что взамен? — Предложение прозвучало для Виноградова неожиданно, и собеседник это почувствовал. Слегка оторопел и начальник, державший трубку параллельного телефона.
— Ну, об этом мы поговорим чуть позже. — В трубке раздались короткие гудки.
— Однако! — Начальник отдела отодвинул от себя телефонный аппарат.
— Нахал, — прокомментировал Виноградов. — Жаль, записать не успели.
Магнитофонная приставка к телефону в отделе была одна и в данный момент находилась в очередном бесперспективном ремонте.
— Да и не много бы это дало. — Начальник успел мысленно проанализировать разговор. — Есть о чем подумать.
* * *
Утром, когда Виноградов вышел из дому и был уже на полпути к автобусной остановке, рядом с ним, лихо обдав веером грязной воды из лужи, остановилась темно-вишневая «семерка».
От неожиданности Виноградов даже не успел испугаться, а через минуту это уже не имело смысла — перегнувшись через сиденье, дверцу ему открывал человек, которого он меньше всего ожидал увидеть, — бывший сосед по кабинету, бывший оперативник ОБХСС, а сейчас — сопредседатель кооперативного сыскного агентства «Юстас» Игорь Квициня.
— Пардон, прошу садиться.
— Ты мне химчистку оплатишь, кровосос. — Виноградов сердился скорее для порядка. — Чтоб ты так клиентов обслуживал, как машину водишь…
— Друг мой, я куплю вам новые брюки!
— Да, дождешься от тебя, — пробурчал Виноградов и поудобнее устроился на чехле из искусственного белого медведя.
…Квициня, способный и удачливый оперативник, за четыре года милицейской службы сумел сохранить в себе независимый характер, бурный оптимизм и искреннюю убежденность в том, что дядей в больших погонах по-настоящему интересуют проблемы и нужды тех, кто сидит в передовых окопах борьбы с преступностью. Поэтому для него было большим сюрпризом, когда его вышибли из органов «за участие в несанкционированном митинге», как охарактеризовали уже упомянутые дяди попытку нескольких сотен милиционеров пообщаться с руководством Главка в режиме диалога. Правда, через некоторое время благодаря вмешательству министра всем уволенным предоставили возможность восстановиться, однако Квициня уже применял свои профессиональные навыки на поприще, еще недавно таком же для нашей страны экзотическом и чуждом, как стриптиз или «Макдональдс», — он стал частным сыщиком. Первое и единственное в городе кооперативное сыскное агентство заставило считаться с собой как правоохранительные органы, так и тех, кто стоит по другую сторону баррикад. Розыск пропавших без вести, охрана имущества предприятий с участием иностранного капитала, обеспечение жизни и здоровья клиентов, целый ряд других услуг — все это делалось весьма квалифицированно и эффективно. Удивляться нечему — великолепная техническая оснащенность, отсутствие лишней писанины и мелочной опеки «оттягивали» в частный сыск лучшие профессиональные кадры милиции. Нелишне отметить, что и вознаграждение за труд было в «Юстасе» несопоставимо с офицерским окладом.
Время от времени, не нарушая должностных обязанностей и служебной этики, Виноградову, как, впрочем, и многим его коллегам, случалось оказывать агентству разного рода услуги. Некоторые делали это за плату, некоторые — с учетом перспективы расставания с серокрасными погонами — готовили «запасной аэродром»… Деньги Виноградова никогда особенно не интересовали, с милицией он расставаться не собирался, поэтому с ним расплачивались самой ценной в среде истинных профессионалов валютой — информацией. Умело и вовремя использованная, она в конечном счете перевоплощалась в прочное служебное положение и достаточно частые поощрения.
— Знаешь, я с детства люблю Стругацких, но «суета вокруг дивана» — это всегда лишнее. Особенно если и я в роли дивана, — сказал Виноградов, когда Квициня, высунув от напряжения кончик языка, вывел наконец машину на проспект. Права он получил совсем недавно, и, судя по всему, это была одна из самых досадных ошибок Госавтоинспекции.
— Я в курсе.
— Догадываюсь. Чем порадуешь?
— Кто тебе вчера звонил, знаешь?
— Допустим, нет.
— Ладно, время — деньги. С тобой разговаривал Броник. А рядом сидел Тамарин. И было это в «Океане».
— Ну, это можешь не объяснять. — В картотеке Виноградова Броник, Александров Бронислав Юозосович, числился в качестве наиболее доверенного «исполнителя». Что-то вроде тамаринского «офицера для поручений». — Спасибо. Сколько я тебе должен?
— Не смешно. — Квициня обиженно хмыкнул.
— Извини.
— Какие счеты между старыми друзьями! Одно дело делаем, хотя и…
Квициню и Виноградова резко выбросило вперед — отличная реакция и новые тормоза в какой-то мере компенсировали полное пренебрежение водителя сигналами светофора. В сантиметрах от переднего бампера проплыл голубой бок троллейбуса.
— Знаешь что… — начал Виноградов, щупая ушибленный лоб.
— Понял. Все понял. Постоим, расслабимся. Отвлечемся от переживаний беседой о наших любимых жуликах…
*  *  *
Нажав кнопку селектора — один из многочисленных даров пароходства доблестной морской милиции, — начальник отдела жестом попросил Виноградова прерваться.
— Инна Вячеславовна, пожалуйста, минут на пятнадцать — никаких звонков. — Затем указал на стул. — Давай дальше.
— В общем, в одной берлоге «Юстасу» и Тамарину не ужиться. Никому не нравится, когда его «душат», пусть даже не до смерти, вот ряд кооперативов и заключил с сыщиками договор на «опеку». Теперь — кто кого.
— Что за кооперативы?
— Ну, я не Бог, а Квициня — не дурак. У них с коммерческой тайной строго.
— Ладно.
— Да это и не суть важно. В открытой драке «Юстасу» пока не сдюжить, но Квициня гарантирует, что в случае, если Тамарин окажется за решеткой — без разницы за что, мы получим семь заявлений от жертв вымогательства. Я одно видел, без даты и «реквизитов». Чувствуется рука профессионалов — четко, аргументированно. Убойной силы документ.
— И какие у них предложения?
— В общем-то, все просто. Нужно нечто конкретное, весомое, что можно в руках подержать и что однозначно «высветило» бы Тамарина как руководителя преступной группы, совершающей под его прямым руководством конкретное преступное деяние. Подчеркиваю — доказательство должно быть вещественным, а деяние — уголовно наказуемым.
— Логично. Хотя и банально.
— Согласен. А теперь подробности. Тамарин лезет на «пятак». Это можно считать фактом. «Пятак» без боя не сдастся. Это уж вы мне поверьте. То есть Тамарин их все равно задавит, но не сразу. По данным Квицини, Тамарин решил разрушить всю инфраструктуру у магазина. Сменить «авторитетов», нейтрализовать «бойцов» — и в то же время не задеть тех, кто связан с Центром и сильными «папами» с юга, сами знаете, их он пока побаивается. И что же ему для этого нужно? Правильно! Про мою знаменитую картотеку Тамарину известно, как и всякому порядочному городскому жулику, — шила в мешке не утаишь. А мысли, как это ни печально, сходятся не только у дураков.
— Это ему Квицинины люди в голову вложили?
— Не исключено.
— Что ж, дальше ясно. Тамарин получает картотеку, его парни начинают действовать, где-то «прокалываются», и в этот момент дома у него обнаруживают самое что ни на есть вещественное доказательство, выполненное рукой оперработника. Он-то сядет, а…
— А я горю как свеча!
— Тебя что, устраивает такая перспектива?
— В общем, нет.
— Тогда давай думай… Данаец!
* * *
— Слушаю, Виноградов!
— Здравствуйте, Владимир Александрович! Вы еще нас не забыли?
— Вас забудешь!
— Ну-ну, не стоит нервничать. Мы же искренне хотим облегчить вашу нелегкую борьбу с преступностью. Разделить, так сказать, ответственность перед обществом…
— Вы так и не представитесь?
— Ай-яй-яй, Владимир Александрович. Не лукавьте, это некрасиво. Вы же прекрасно представляете, от чьего имени я говорю.
— Хорошо, считаем, что с известной долей уверенности я вас вычислил.
— Ну и умница! В общем, для аналитического ума, снабженного такой картотекой, — это был не ребус.
— Короче.
— Ради Бога. Речь идет как раз о том предмете, который я упомянул…
— Картотеку я вам не отдам.
— Зачем же так категорично…
— Вы же наводили справки обо мне. Я ведь не только красив и умен. Я еще и упрям. Пугать или покупать меня бессмысленно. Я от этого только зверею.
— Что вы, что вы! Мы же не хулиганы какие-нибудь. Хотя… у вас ведь жена, детишки — двое, правда? Давайте пока договоримся — этот разговор останется нашей с вами маленькой тайной. Понимаю, вам надо подумать, взвесить… Не надо никому ничего докладывать, тогда до нашего следующего разговора ничего ни с кем не случится. А я позвоню. Скоро позвоню. До свидания.
*  *  *
— Вагиф будет в «Каравелле» сегодня вечером. Празднует «отмазку». Это правда, что ему все вернули?
— Правда. — Виноградов взял из протянутой ему собеседником пачки папиросу. На этот раз никаких записей на «Беломоре» не было, встреча заранее не планировалась. — Адвокат развалил дело, свидетели ушли в отказ. По суду отдали все деньги, шмотки. Даже чеки. А, ладно! За державу обидно.
— Издержки демократии.
— Знаешь, «издержки демократии» и «лес рубят — щепки летят» — эти две фразочки мне одинаково противны. Ими слишком многое можно оправдать. Черт с ними. Значит, сценарий у нас будет такой…
* * *
Зал портового ресторана «Каравелла» оглушил Виноградова ревом динамиков. Он в очередной раз поразился неизменности представшей перед ним картины: осоловевшие рожи спекулянтов, суета валютных проституток, полусогбенные фигуры официантов… В углу дневные завсегдатаи «пятака» азартно резались в «де-берц», спуская шальные тысячи. Какой-то сын юга, выворотив из кармана пачку купюр, домогался от оркестра модного шлягера «для симпатичной девушки Марины». Все так же, как и год, и три, и пять лет назад. Нормальных моряков от ресторана уже давно отвадили.
Место за пустым служебным столиком и чашка кофе для Виноградова нашлись мгновенно — представителей власти здесь уважали…
Ждать пришлось недолго. Виноградов не успел даже пригубить обжигающий, ароматный напиток, как на соседнее кресло рухнул, выругавшись, крупный мужчина в «монтановском» спортивном костюме. В полутьме сверкнул золотой перстень на волосатом пальце.
— Ну что, опер, обделался?
— Пошел вон.
— Но-но! У нас де-мо-кра-тия. Понял? А ты — дерьмо и мент. Ты думал — ты власть? Вот она — власть! — Вагиф кинул на столик веер «четвертных» и «полтинников».
— Заткнись! — Виноградов встал слишком резко, опрокинув со звоном два бокала. В тишине, наступившей после очередной песни, к ним обернулись десятки лиц. — Думаешь, раз законы у нас дырявые, на тебя управы нет? Ничего, сочтемся…
И уже не слушая пьяной брани Вагифа, утонувшей в грохоте оркестра, отодвинув подбежавшего «вышибалу», Виноградов стремительно вышел из ресторана.
…В тот же вечер о случившемся сообщили Тамарину.
*  *  *
— Здравствуйте, Владимир Александрович!
— Слушаю вас.
— Мне кажется, сегодня вы более расположены к беседе. Не так ли?
— Допустим.
— Нам искренне обидно за вас. Надо же, какой мерзавец! Мы его накажем, поверьте. Но и вы должны нам помочь.
— Хорошо. Я согласен. Но у меня есть ряд условий.
* * *
Из приказа начальника отдела:
«Как установлено служебным расследованием, старший оперуполномоченный ОБХСС капитан милиции Виноградов В. А., имея намерение дополнительно поработать дома, вынес из помещения отдела картотеку, являющуюся документом „для служебного пользования“. У парадной своего дома он подвергся нападению неустановленных лиц, которые под угрозой ножа, нанеся ему легкие телесные повреждения, отобрали у Виноградова часы, бумажник, служебное удостоверение и портфель, в котором находилась картотека. О случившемся Виноградов своевременно поставил в известность руководство отдела и территориальные органы внутренних дел. На следующий день в 11.20 служебное удостоверение Виноградова и картотека были обнаружены в торговом зале универмага № 96 и переданы прибывшему по звонку дежурного администратора заместителю начальника ОБХСС…
ПРИКАЗЫВАЮ:
За грубое нарушение служебной дисциплины, халатность и потерю бдительности объявить старшему оперуполномоченному ОБХСС капитану милиции Виноградову В. А. строгий выговор, отозвать ранее направленное представление на присвоение ему очередного специального звания.
Приказ довести до всего личного состава».
* * *
— Терпи, данаец, атаманом будешь.
— Хорошо бы — не зря… Копии уже у него?
— Да, ребята из Главка «провели» их от твоего дома до квартиры Броника. Оттуда — в кооператив «Музыкальная гостиная». Сделали два экземпляра.
— Точно?
— У твоих друзей из «Юстаса» свой человек там на компьютерах сидит. В общем, копии Броник прямо Тамарину отвез. Ну а оригинал — сам знаешь.
— Знаю… Стыдуха-то какая!
— Взялся за гуж… Теперь-то уж твое дело сторона. Кстати, ты карточки, ну те, замененные, потрепал хоть немного?
— Обижаете. Я и сам их среди других не отличаю. — Виноградов усмехнулся. — У меня вчера на половине работы фломастер красный «издох», так я полтора часа по всему отделу бегал, подбирал — то цвет чуть-чуть не тот, то толщина. Хорошо, старшина выручил.
— Здравствуй, Володя.
— Здравствуй, Игорь.
— Они собираются начать завтра.
— Ваши уже знают. Кого точно — установили?
— Предположительно. Я ребятам в Главк позвонил, сказал.
— Да, это теперь их забота.
— Ну, спасибо. До встречи.
— Тебе спасибо. Пока.
* * *
На следующий день, в период с семи до девяти часов утра, боевиками Тамарина было совершено шесть разбойных нападений на квартиры наиболее богатых, даже по меркам «пятака», спекулянтов и валютчиков. Согласно картотеке, никто из них не имел крепких связей ни в одной из влиятельных группировок, контролировавших преступный мир города. Нападавшие располагали сведениями о системе сигнализации, о кодах замков, об условных фразах, что позволило им в пяти случаях беспрепятственно проникнуть в квартиры. Не полагаясь на память и интеллект исполнителей, Тамарин снабдил их копиями карточек, содержащих необходимую информацию.
В трех квартирах рэкетиров ждали засады. Еще по двум адресам взвинченные бессонной ночью милицейские наряды прибыли в разгар грабежа. В одном месте хозяина не оказалось дома.
Четырежды применялось оружие, в двух случаях — с обеих сторон. Один из бандитов убит, двенадцать арестовано, в том числе трое раненых. Пули легко задели двух оперативников и случайного прохожего. Никто из жертв нападения не госпитализирован.
* * *
— Заходи, данаец, присаживайся.
— Спасибо, товарищ подполковник.
— Только что ребята из Главка позвонили — Тамарина взяли у Броника, вместе с картотекой. Прокурор дал санкцию на арест без звука.
— Да, мне только что Квициня звонил — он привез в прокуратуру «явки» от кооперативщиков.
— Дальше — дело техники. Готовься к допросу в прокуратуре.
— Всегда готов!
— Не дурачься. Пора быть посерьезнее. Что говорить — сам знаешь… А за халатность два раза не наказывают, даже если прокурор представление накатает.
— Здорово как! Конечно, ненаказание — тоже вид поощрения, но…
— Знал, на что шел. А взыскание… Взыскание мы с тебя снимем. К Дню милиции.

 

 

 


notes

Назад: Часть 2 Личный сыск… 1988 год
Дальше: Примечания