Глава 22
Бабье лето радовало последними теплыми деньками в уходящем году, люди гуляли в парке, наслаждаясь солнечной погодой, отдыхали. Максим находился здесь по работе.
Дальняя окраина, знакомое летнее кафе, слюноточивый запах замаринованного в уксусе шашлыка. Не так давно он пил здесь пиво, а Люба сидела за одним столом с Карцевым. Все было спокойно, пока не появился Батыгин со своим телохранителем. Сейчас в кафе Максим сидел один. Правда, парень с красивой девушкой сидели за другим столиком, не там, где Люба давала отбой Леше. Но и эти были взволнованны, особенно парень. Нервничает он; вроде бы тихо говорил, но руками махал энергично.
Вчера ночью во дворе дома произошло убийство. Там видели Леву Сидорова, он работал в охране ночного клуба. Пьяная ссора закончилась мордобоем, в какой-то момент в ход пошло травматическое оружие. Резиновая пуля попала потерпевшему в глаз, и этим все закончилось.
Максима подняли среди ночи, он выехал на место и до сих пор в работе. По горячим следам вышел в городской парк, где сейчас должен был находиться Лева. Он не прогадал, подозреваемый здесь, вместе со своей девушкой Ритой. Сидоров звонил ей, назначил встречу, а Максим об этом узнал.
Под глазом у Левы красовался синяк, на носу пластырь, кисть руки перевязана. Он серьезно занимался спортом, занимал призовые места на соревнованиях высокого ранга, но вчера в драке потерпел позорное поражение. Крепко ему морду набили, это его и взбесило.
Постановления на арест еще нет, но улик против Левы много, поэтому можно не церемониться.
Лева и сам прекрасно все понимал. Поэтому, заметив Одинцова, резко сорвался с места. И пистолет из-под полы пиджака вырвал.
Максим также ловко выхватил пистолет, но наверстать упущенный момент не успел. Лева выстрелил до того, как он смог нажать на спуск. Стрелял убийца в него, но вскрикнул Кустарев.
Одинцов имел полное право выстрелить в ответ, но вокруг люди, да и Лева вдруг отбросил пистолет. И, перескочив через канатную ограду, бросился бежать.
– Это травма! – донеслось из-за спины.
Гриша корчился от боли. Но умирать он, судя по всему, не собирался.
– Держись! – на ходу крикнул Максим.
Он также выбежал из кафе и помчался за Левой. Он не кричал, требуя остановиться, не стрелял в воздух, но ситуацию держал под контролем.
Максим не собирался догонять беглеца, поэтому и не сотрясал воздух. Ни к чему выдавать себя голосом, пусть преступник сам разбирается в ситуации. Он должен оборачиваться, теряя из-за этого в скорости.
И действительно, Лева оборачивался каждые пять секунд, зато Максим не терял в темпе. Расстояние сокращалось, и в конце концов беглец ясно осознал всю тщетность своих помышлений. Он сбавил ход, и когда Максим сблизился с ним, резко остановился, с оглядкой выбросив из-под себя ногу. Для Одинцова этот удар мог стать роковым, но быстрая реакция спасла его. Он ушел чуть в сторону, сблизился с Левой и не мудрствуя лукаво ударил его рукоятью пистолета в спину. Уж очень удачный был для этого момент.
Парень рухнул как подкошенный. Максим навалился на подозреваемого, заломал руки за спину. Торопился он не зря. В тот момент, когда он заковывал в браслеты вторую руку, Лева пришел в себя и сильно дернулся. Но дико взвыл от боли в запястье.
Наручники дело такое, когда их надевают, лучше не сопротивляться. Возможно, Максим сломал задержанному запястье. Если так, то Лева этого заслужил.
– Ну, мусор, вешайся! – заорал Сидоров.
– Да нет, паря, вешаться ты будешь!.. Ты в кого стрелял, гнида?
– Да всех вас, всю мусарню в расход надо!
– Серьезное заявление. Мы его обязательно рассмотрим.
Максим схватил задержанного за шкирку, поставил на ноги.
– Пошел!
Лева выстрелил в сотрудника полиции, а это само по себе очень серьезная статья. И соответствующее отношение со стороны его коллег. И пусть Лева не обижается, если в изоляторе временного содержания ему посчитает ребра охрана. А в следственном изоляторе он может оказаться в плохой камере с неприкасаемыми – конечно же, совершенно случайно…
Максим не стал рекламировать столь мрачные для него перспективы, Сидоров понимал это и сам.
– Слышь, начальник, ты это, не бери на себя. Это сдуру, больно очень было.
– А стрелял зачем?
– Да переклинило…
– Думал, это Фраер своих за тобой послал?
– Фраер?! А при чем здесь Фраер?
Лева резко застопорил, стал разворачиваться к Максиму лицом, но слишком велика была инерция, а руки у него скованы за спиной. Не удержался он, упал на траву, головой зарываясь в куст жимолости. Впрочем, он тут же, извиваясь вьюном, поднялся с земли. Глаза навыкате, щека нервно дергается, рот перекошен.
– А компания «Экопарк» чья, по-твоему? Кто ею владеет?
– «Экопарк»? – Лева непонимающе поморщил лоб.
– Вывоз мусора, очистка и вывоз снега…
Сидоров мотнул головой. Он, похоже, действительного ничего не понимал.
– Ты убил директора этой компании. А кто владелец этой компании?
– Директора?..
– Зыкова Романа Борисовича.
– Ну да, Рома его звали… Но я не знал, что это человек Фраера…
– Никиткина, – поправил Максим.
– Ну да, Никиткина… Не знал я…
Зато Лева знал или хотя бы имел представление, в каких отношениях Лукомор состоит с Фраером. Обстановка между ними напряженная, а Лева – человек Лукомора, и он, возможно, высек искру, которая и взорвет шаткий баланс. А Никиткин сейчас в силе, и он хорошо знает, что воровской мир за Лукомора не подпишется.
– Это ты Лукомору объяснишь.
– Да Фраер здесь ни при чем! – скривился Лева.
– А Зыкова ты убил?
– Убил?! – дернулся задержанный.
– А ты не знал? – с плохо скрытым торжеством спросил Максим.
Он схватил парня за плечо, развернул к себе спиной и подтолкнул в сторону кафе.
– Да я не хотел убивать, – сквозь зубы процедил Сидоров. – Случайно вышло!
– Случайно в глаз попал?
– Ну да… Я, вообще-то, защищался!
– Защищаться ты потом стал, когда в ответку прилетело…
– Этот гад к Аське клеился! – Лева на ходу кивнул в сторону кафе, где за столиком сидела рыжеволосая красавица в коротком облегающем платье.
За тем же столиком сидел и Кустарев, потирая пострадавший бок. Ему было больно, но терпимо. И о работе он не забывал – что-то спрашивал у девушки, а она ему отвечала.
– Я ему сказал, не надо к ней лезть, а он не понял… Не собирался я убивать, поговорить хотел… В состоянии сильного душевного волнения был…
– Это ты адвокату расскажешь, – усмехнулся Максим. – Он тебе точно поверит. А насчет суда не скажу…
Рыжеволосая дама сорвалась со своего места, подошла к Леве и остановилась, взволнованно глядя на него. В глазах застыли страдание, тревога и вопросы. Максим покачал головой, глядя на нее. Все, пропал ее жених. Убийство и посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа – это крест на всей жизни. Или пожизненное, или двадцать лет строгого режима. А если звезды вдруг встанут особенно удачно, то пятнадцать… Меньше десятки точно не получит…
Максим перевел взгляд на Кустарева. Тот бодро кивнул, поднимаясь со своего места. Нормально с ним все, молодцом держится, но в больницу его все-таки отвезти надо – вдруг внутреннее кровоизлияние, а это опасно.
* * *
Сидоров признал свою вину под протокол. Максим подал его следователю на блюдечке, тот провел допрос, зафиксировал показания. Следствие будет, суд, приговор, но уже сейчас можно ставить предварительную галочку в отчетность. В общем, день прожит не зря.
Было уже темно, когда Максим подъехал к дому, где жила Люба. Он мог бы перевезти ее в свою «однушку», но ей там было тесно. Она предпочитала комфортный двухкомнатный вариант, который Батыгин снял до конца года. Максим, в принципе, не возражал.
Из своего старенького «Опеля» он выходил в сумрачном настроении. Вроде бы все хорошо у них с Любой, но не нравится ей его работа. Пока она об этом молчит, но недовольство назревает, рано или поздно этот нарыв вскроется.
Но сегодня точно ничего не будет. Люба поцелует его в щеку, отправит в душ, подаст чистое полотенце и накормит ужином. И даже рюмочку-другую с ним пропустит. А он расскажет ей, как один мужчина убил другого из-за любви. Женщинам такие истории нравятся…
Он собирался набрать код на замке, когда дверь открылась сама. Все бы ничего, но ему навстречу выходил Карцев. Глядя на него, Максим понял, что чувствовал Сидоров, когда шел убивать своего соперника.
– Какого черта?
Сначала Одинцов схватил его за грудки, а потом уже задал себе вопрос, можно так поступать или нет?
– Пусти! – Карцев ударил его по руке, которой он его держал.
Удар у него так себе, но Максим разжал руки от неожиданности.
– Люба будет моей, понял?
Воодушевленный успехом, Леша вскинул руку, едва не ткнув Максима пальцем в нос. Ему бы сдать назад, поджав хвост, так нет, он вдруг вспетушился.
Максим схватил его за палец и услышал, как хрустнула кость.
– Ой, е-е! – взвыл Карцев, запрыгав на ноге.
Одинцов озадаченно смотрел на него. Похоже, он сломал ему палец. Сначала Сидоров, теперь вот этот…
– Что ж ты делаешь, ирод! – возмущенно взвыла за спиной какая-то женщина.
– Вот, вы свидетелем будете! – простонал Карцев. – Пора остановить ментовский беспредел!
– А, это вы, товарищ капитан? – расплылась в улыбке женщина, узнав Максима.
И он вспомнил ее. Эта толстуха с пепельными кудряшками жила на втором этаже, Максим разговаривал с ней, опрашивая соседей. Преступников они тогда искали, которые Батыгина ограбили. Она и рада была помочь, но не смогла.
– Здравствуйте… Оксана… э-э…
Максим смог вспомнить только ее имя.
– Оксана Ефимовна! – кокетливо улыбнулась она. – А мы теперь соседи, да?.. А это кто?
– Не получишь ты Любу, понял! – не обращая на нее внимания, воскликнул Карцев.
И, разозлившись, рванул к своей машине.
– Что это с ним? – возмущенно глянула на него женщина.
– Городской сумасшедший.
– А-а…
Максим открыл дверь, пропуская Оксану Ефимовну. Не до нее сейчас, все мысли о Любе, но у врожденной вежливости есть режим автопилота.
– А я ведь вспомнила, видела я человека, ходил тут один…
– Кто ходил? – не понял Максим.
– Ну, вы же с девушкой живете. Ну, к которой этот, потерпевший ходил. Ограбили которого…
– Да, ограбили, – автоматически кивнул он.
– Люба ее зовут? – каверзно усмехнулась женщина.
Не глупая она – понимает, какие страсти кипят вокруг Любы. Любовника она в этом доме принимала, теперь вот с Максимом живет, а сегодня от нее кто-то третий уходит. Максим к Любе, а тот от нее…
– Кого вы видели? – спросил он, чтобы поскорее отвязаться.
– Ну, Люба шла, а он стоит, смотрит на нее… Так смотри-ит!..
– Когда она шла, куда?
– Куда? В магазин! Она когда обратно шла, он уже уехал. А когда… Так в тот день ее любовника ограбили… Ну, может, и не любовника…
– Где он стоял?
– Ну, на детской площадке…
– Ночью на детской площадке темно, как вы его там могли видеть?
– Почему ночью? Днем я его видела… А ночью ограбили…
– Установили мы личности людей, которые это сделали.
– Мордастый такой! Плечи – у-у! – Оксана Ефимовна показала, каких габаритов был мужчина.
– Впечатляет… – не зная, как от нее отделаться, сказал Максим.
– Брови красивые… Сам некрасивый, а брови красивые, черные, густые… Он очки снял, я увидела…
– Спасибо за информацию, Оксана Ефимовна.
– А вы к своей Любе торопитесь? – хитро улыбнулся она.
Максим недовольно глянул на нее и пешком поднялся на четвертый этаж. Достал из кармана ключ, поднес его к замочной скважине. И замер. Может, и не надо идти к Любе? Вдруг у них с Лешей что-то было?
Все-таки он открыл дверь. Люба вышла из гостиной, невесомой походкой, едва касаясь пола, приблизилась к нему, чмокнула в щечку и, отступая, потерлась об него боком, как приласканная кошка.
– Ты ничего не хочешь мне сказать? – спросил он.
– Хочу… Леша ко мне приходил, – как о каком-то пустяке сказала она.
Он едва удержался, чтобы не передразнить ее.
– И все, больше ничего?
– А что могло быть? – удивилась она. – Он пришел, позвонил в дверь, я его даже за порог не пустила… А ты что подумал?
Максиму вдруг стало неловко под ее удивленно-возмущенным взглядом. Действительно, он же не видел, как Леша выходил из квартиры.
Он взял Любу за руку. Ладонь у нее теплая, сухая. Зашел на кухню. Чисто там, в мойке пусто, на плите стоит кастрюлька. Он открыл крышку. Тефтели, одна к одной, все на месте. Значит, Карцев к этому блюду не прикасался. И кофе не пил. Мойка сухая, значит, посуду не мыли минимум полчаса. И руки у Любы не жирные. Обычно после посуды она мажет их кремом… Нет, не похоже, что Карцев был здесь. Не мог же он проследовать сразу в спальню.
Максим зашел в ванную, включил кран. А когда Люба отошла в сторонку, заглянул в корзину с грязным бельем. Не было там простыни. И в стиральном автомате ничего не крутилось… Вряд ли Люба позволила бы оставить на кровати белье, на котором побывала с кем-то…
Люба накрыла стол, села ужинать вместе с ним. Какое-то время они ели молча, электризуя пространство вокруг себя.
– Зачем он приходил? – наконец спросил он.
– Хотел мне что-то сказать.
– Что?
– Старая песня о главном. Надоел.
– Я ему палец сломал.
Люба недоуменно вскинула брови.
– Крыльями много махал.
– Он сегодня был не в себе.
– А когда он был в себе?
– Это верно, – покладисто улыбнулась она.
– Вчера человека убили.
– Да, ты говорил.
– Один мужик приревновал другого… Знаешь, я ведь из-за тебя тоже могу убить.
– Карцева?
Одинцов покачал головой, сомкнув губы. Карцев – мужик не простой. И Батыгину пытался угрожать, и перед ним самим крыльями машет, как петух, а как он Семенову закадрил… Но все-таки убивать он бы его не стал. Да и Батыгина, если он вдруг вернется к жизни, трогать не станет. Хотя возможно все. Слишком дорога ему Люба, чтобы спокойно относиться к ее любовникам…
– Ты меня больше не ревнуй, – с тихим упреком сказала она. – Я повода не дам… И никогда не изменю. А если вдруг… – голос ее дрогнул. – Если вдруг я захочу тебе изменить, ты узнаешь об этом первым.
Максим вздохнул. Все-таки подумывает Люба о разрыве. Не нравится ей его работа, не хочет она пропадать в одиночестве по ночам…
– Только не думай, что я не хочу с тобой! – всполошилась она. – Как раз наоборот! Просто ты должен знать, что я не собираюсь тебе изменять.
Люба поднялась, подошла к нему, отодвинула тарелку и оказалась у него на коленях. Все правильно, им нужно до конца выяснить отношения – на языке тела…
