© Колычев В., 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Высокий тополь качался на ветру, размахивая ветвями в пышных листвяных рукавах. Рядом с ним высилась темнохвойная ель с утонченными раскидистыми лапами. Ветер ей досаждал, но ветвями она шевелила, как манерная женщина руками – кокетливо, жеманно. Разбушевавшийся тополь как будто зло выговаривал ей, а она вздыхала, как женщина, которая и должна была, но не хотела признавать свою вину…

– Ты не можешь быть с ним! Не можешь!

Отношения выясняли не только деревья.

В летнем кафе за столиком сидели двое. Средних лет остроносый мужчина в коричневом замшевом пиджаке похож был на бойцовского петуха после неудачной драки – распоясанный, взбудораженный, всклокоченный, в глазах злость и обида. Молодая худосочная женщина с большими красивыми глазами слушала его, плотно сжав губы. И пока разговор шел в спокойном тоне, она ложечкой неторопливо размешивала сахар в чашечке с кофе, а когда мужчина повысил голос, возмущенно глянула на него.

Затем она с досадой посмотрела на невольного свидетеля разговора – рослого широкоплечего мужчину с бритой головой, который сидел за столиком неподалеку. Женщина не хотела привлекать к себе внимание, возможно, поэтому и выбрала для объяснений малоизвестное кафе на окраине городского парка. Место здесь тихое, обычно посетителей немного, а сейчас, в облачную ветреную погоду, и вовсе их быть не должно.

Но, по стечению обстоятельств, здесь оказался капитан Одинцов. В этом кафе он ждал своего агента из криминальной среды: хотел узнать информацию об одном домушнике. Он находился здесь, не обращая внимания на страсти, кипящие вокруг. Натура у него не впечатлительная, характер черствый, непробиваемый, и пока общественный порядок не нарушается, он будет сидеть ровно…

– Ты слышишь меня? – разбушевался остроносый мужчина.

Он потянулся через стол, схватил женщину за предплечье, но удержать ее не смог. Она раздраженно вырвала руку, поднялась и рванула к выходу. Мужчина вскочил со своего места, догнал ее, сгреб в охапку, пытаясь удержать.

А удержать ее, казалось, было совсем нетрудно. Она была невысокая, худотелая, тонконогая – одним словом, легкая как пушинка.

– Пусти! – сквозь зубы потребовала женщина.

При этом она прожигала взглядом сидящего неподалеку Одинцова так, будто он являлся виновником ее бед. Как будто он удерживал ее, а не кто-то другой.

Одинцов находился при исполнении, да и как мужчина он обязан был помочь женщине, но вмешиваться не хотелось. Когда милые бранятся – третьему в эту потеху лучше не лезть. Уж он-то эту истину на своей шкуре прочувствовал, даже шрам на руке от ножа остался. Был случай, муж избивал жену, он по долгу службы заступился. Дебошира заломал, а когда взялся за наручники, жена за нож схватилась… А у этой худосочной ногти как лезвия…

Но эта особа стоила того, чтобы рискнуть из-за нее своим здоровьем. И хрупкая она, и красивая, и сексуальная, несмотря на худобу. Или благодаря этому. Даже практически нулевой размер груди ничуть не портил ее, возможно даже, наоборот. Густые осветленные волосы, стрижка в стиле «Гарсон», короткое белое платье под бордовым жакетом, босоножки на тонком звонком каблуке… В районе тридцати ей, но для своих лет она выглядела очень хорошо.

– Ну, пожалуйста, не уходи! Давай поговорим! – чуть ли не умоляющим тоном попросил мужчина рядом с ней.

Он уже разжал руки, чтобы выпустить женщину, когда в кафе ворвался исполинской комплекции парень с короткой спортивной стрижкой. Ничего не говоря, он одной рукой схватил мужчину за шкирку и ударил его кулаком в живот. Бедняга согнулся в поясе, и верзила ударил его снова – коленкой в лицо.

– Что ты делаешь? – взвизгнула женщина.

И даже замахнулась, чтобы ударить его кулачком.

– А ты что делаешь? Зачем ты здесь?

В кафе зашел немолодой средней упитанности мужчина в дорогом костюме. Псевдомодная прическа с эффектом мокрых волос, высокий морщинистый лоб, рыбьи глаза, крупный рыхлый нос, мятые рябые щеки. Неторопливая походка хозяина жизни, уверенные движения. На женщину он смотрел с язвительным осуждением. В нем угадывалось внутреннее ликование, смешанное с горькой досадой. Рога ему наставили, но измену он все-таки вскрыл…

– Я сказала Леше, что нам не нужно больше встречаться… – с бледным видом пробормотала блондинка.

Она посмотрела на своего спутника, который, сидя на полу, со страхом поглядывал на громилу, размазывая по лицу красные сопли.

– Точно? – сощурился рябой.

– Да, Глеб, точно… – с чувством облегчения улыбнулась женщина.

Капитан успел заметить, что на красивых и нежных пальцах женщины не хватало украшения в виде обручального кольца. Зато такое кольцо было на руке у бедолаги по имени Леша. И его соперник также был женат. Впрочем, у такой ситуации могло быть вполне реальное объяснение. Блондинка могла быть любовницей и одного мужчины, и другого. А громила, судя по всему, был телохранителем ревнивца, его пудовыми кулаками и свершилось весьма спорное правосудие.

– Костя, добавь, – распорядился Глеб, с презрением глянув на своего соперника.

И подвинул локоть, чтобы женщина могла взять его под руку. Он собрался уходить, оставляя Лешу на растерзание.

Исполин Костя нагнулся, схватил жертву за грудки, оторвал от пола, поставил на ноги. Еще чуть-чуть, и он бы ударил его кулаком в лицо. Одинцов перехватил руку на замахе, а хватка у него железная… Парень и понять ничего не успел, как навалился грудью на столик с заломленной за спину рукой. Сила у Одинцова была что надо, поэтому он смог взять громилу на прием.

– Эй! Что за дела? – дергая от боли ногой, простонал парень.

Одинцов усилил нажим на захваченную руку, парализуя тем самым волю противника. Поймал вторую руку, подтянул ее к первой.

– Не дергайся, а то перелом будет, – доставая наручники, сказал он.

Громила признал его силу, поэтому поверил в угрозу. И обмяк.

– Вы кто такой? – возмущенно спросил рябой, глядя на Одинцова.

Тот лишь усмехнулся, угрожающе посмотрев на него. Этот тип и сам понял, с кем имеет дело, если обратился к нему на «вы».

И все-таки он представился, но только после того, как на руках у Кости защелкнулись стальные браслеты:

– Капитан Одинцов, уголовный розыск.

Корочки он доставать не стал. И так все ясно. Случайные прохожие наручники при себе не носят, это прерогатива сотрудников правоохранительных органов.

– Что вы себе позволяете?

– Все жалобы к прокурору. Улица Гастелло, дом восемнадцать…

– И прокурор будет! И судья!.. – замахал руками рябой. – Генеральный прокурор! И Верховный суд!.. Все будет!

Одинцов и ухом не повел. Уж он-то знал цену пустым угрозам. Если прокурор, то обязательно генеральный, если судья, то верховный. Было бы куда убедительней, если бы пригрозил Одинцову куда более мелкой фигурой, например, местным прокурором или начальником районной полиции, назвав их по фамилиям. Но не знал он никого из них. Да и не боялся Одинцов начальства. Если, конечно, был прав. А в своих полномочиях на данный момент он ничуть не сомневался.

Капитан спокойно расчехлил мобильник, связался с дежурной частью, вызвал наряд, чтобы доставить задержанного в управление. Грубое нарушение общественного порядка налицо, а двести тринадцатую статью никто не отменял. И статья сто пятнадцатая никуда не делась, а телесные повреждения, что называется, на лице. У потерпевшего.

Леша уже поднялся на ноги. Одной рукой он потирал отбитый нос, а другой нервно теребил пуговицу на пиджаке. На своего соперника смотрел исподлобья – зло и с угрозой, но молчал. Или сказать нечего, или страх за горло держит.

– Вы со мной, – строго глянув на него, отчеканил Одинцов.

На Глеба он тоже посмотрел выразительно. Дескать, и к нему есть вопросы, но если он не желает на них отвечать, пусть проваливает. Если надо будет, до него в любом случае доберутся. И допросят. И, возможно, даже привлекут как подстрекателя.

– Зачем с вами? – настороженно спросил Леша.

– Заявление напишете, будем разбираться. – Одинцов кивнул на задержанного, который с заломленными за спину руками с кряхтением и тяжело усаживался на стул.

– Не надо заявления! – мотнул головой потерпевший.

– Надо! – отрезал капитан.

– Э-э… Не было ничего…

– Не было, – подтвердил рябой, с презрением глянув на своего соперника.

Леше стало страшно, что сразу было видно всем присутствующим.

– Я с тобой сам разберусь! – обращаясь к сопернику, дал петуха он.

Глеб угрожающе нахмурил брови, зло поджал губы и резко шагнул к нему. Остроносый пугливо отпрянул назад.

– Гражданин, заявление писать будете? – неприязненно спросил Одинцов.

– Э-э… Нет! – мотнул головой Леша.

– Ну, тогда расходимся…

Многозначительно глянув на верзилу, Одинцов достал из кармана ключи от наручников. Дескать, раз ничего не было, то ему ничего не остается, как отпустить задержанного. А раз так, то Леше лучше исчезнуть отсюда как можно скорей. И его мысленный посыл не остался без ответа. Бросив на блондинку встревоженный взгляд, остроносый торопливо вышел из кафе.

– Люба, я тебе позвоню! – на ходу обронил он.

– Давай, давай! – смерив его взглядом, пренебрежительно хмыкнул рябой.

– И вы свободны, – снимая с громилы наручники, сухо сказал Одинцов.

Костя поднялся во весь свой исполинский рост и, расправляя могучие плечи, повернулся к нему лицом. Он ждал, что Одинцов отпрянет от него, но не тут-то было. Косте самому пришлось отшагнуть, чтобы не притереться к скальной глыбе.

– А извиниться? – потирая запястье, с накрученной злостью спросил он.

Одинцов и ухом не повел. Он снова достал телефон, набрал номер дежурного, чтобы отменить вызов.

– Костя, нам пора. – Рябой грозно глянул на капитана и пошел на выход, увлекая за собой блондинку и громилу.

Одинцов проводил троицу безразличным взглядом. Все равно ему, нагонят они потерпевшего, добавят ему или нет. Раз уж Леша отказался от защиты закона, то пусть пеняет на себя… Верзилу можно было задержать по факту события, возможно, даже будет возбуждено уголовное дело, но кому нужен этот геморрой, если сам потерпевший ничего не видел? Не было ничего, и точка…

Капитан сел за стол, допил остывший кофе. Действительно, не было ничего, а раз так, то и переживать нечего. Впрочем, он и без того был спокоен, как река на равнине…