And Here You Are

Я так до конца и не привыкла к окружавшей семью Ланца роскоши. Хотя швейцар «Эксельсиора» вскоре начал меня узнавать, а служащие в темных костюмах – приветливо кивать, я все равно не могла избавиться от чувства, что мне здесь не место.

В люксе «Купола» приходилось постоянно следить, чтобы маленькие Ланца ничего не разбили и не поломали. Номер – огромный, уставленный множеством дорогих и хрупких вещей – может, и подходил взрослым, но никак не детям. И еще я никогда не знала, кто меня встретит – блистательная Бетти Ланца, жена знаменитого тенора, или женщина в засаленном халате, которой лень даже встать с постели.

Поначалу мне доверяли только мелкие поручения. Я поднимала с пола вещи и расставляла их по местам, делала уборку и наводила чистоту, выполняла работу, которую две новые гувернантки считали ниже своего достоинства. Чем бы ни занимались дети, после них всегда оставался беспорядок. Бетти, впрочем, была не многим лучше. Она постоянно рассыпала пудру по туалетному столику, и ей даже в голову не приходило ее вытереть; разбрасывала одежду по полу, оставляла на полотенцах следы помады, проливала кофе и красное вино. Уж и не знаю, что бы осталось от люкса «Купола», если б я не бегала за ними и не отмывала все, к чему они прикасались.

Когда Бетти сообщила мне, что они переезжают на виллу, где детям будет свободнее, я вздохнула с облегчением.

– Настоящий дом, – радостно говорила она. – Там мне будет спокойнее за детей, а синьор Ланца сможет наконец-то отдохнуть и не чувствовать себя вечно на виду.

Мне вилла Бадольо в Париоли напоминала скорее дворец, чем дом – пятиэтажное здание из белого мрамора с огромной парадной лестницей, внутри все отделано пурпуром и золотом, с потолков свисают люстры из венецианского стекла, полы мраморные, а стены увешаны зеркалами. Семья Ланца сняла два этажа и занимала целых пятнадцать комнат – одну специально отвели под телевизор и радиолу Марио, другую – под рояль и стеллаж для нотных тетрадей и сценариев в кожаных переплетах с золотым теснением. На вилле было несколько ванных, банкетный зал, сад с магнолиями, по размеру скорее напоминающий парк, бассейн, множество террас, теннисных кортов, даже гимнастический зал, где синьор Ланца каждый день поднимал тяжести.

Бетти тут же занялась поиском прислуги – поваров, горничных, лакеев. Она окружила себя целой свитой, в которой состояла и я.

Я просыпалась рано, радуясь новому, полному приключений дню. Трясясь в трамвае по дороге на виллу, я чувствовала себя особенной, непохожей на других пассажиров. «Я работаю ассистенткой Бетти Ланца, жены знаменитого Марио!» – хотелось мне кричать направо и налево. Может, сегодня я наконец-то услышу, как он поет, как мраморные залы звенят от его голоса, или мельком увижу его в коридоре, пока он ослабляет галстук или целует на прощание детей. Может, он даже ко мне обратится: «Buongiorno, Серафина». Каждый день сулил что-то новое.

Очень скоро я поняла, что Бетти во мне нуждается. Ей было одиноко в чужой стране, вдали от родных и друзей. Утром я вносила в спальню поднос с завтраком и с одного взгляда определяла температуру ее настроения. Когда она бывала разбита и подавлена, то даже чашку чаю выпивала только после долгих уговоров. В такие дни Бетти не брала в рот ничего, кроме таблеток. От них ее тянуло в сон, и она часами лежала в постели за плотно закрытой дверью, отказываясь от еды и не желая никого видеть.

Но если Бетти соглашалась съесть яйцо всмятку и несколько кусочков поджаренного хлеба с маслом, то иногда разрешала мне открыть дверь, и тогда дети вбегали в комнату и забирались к ней под одеяло пообниматься.

От меня требовалось расшевелить Бетти, чтобы ее хватило на целый день, хотя получалось это далеко не всегда. Для начала мы выбирали, что ей надеть. Шкафы в ее комнате ломились от роскоши – дорогие меха, стильные костюмы, туфли и сумочки в тон, футляры с драгоценностями и ручными часами, выдвижные ящики с косметикой и парфюмерией. Пока мы искали нужную вещь, подбирали наряд по погоде и настроению, проходила половина утра.

И только когда прическа и макияж были безупречны, Бетти соглашалась выехать за кованые ворота виллы Бадольо. «Нас могут заметить фотографы», – объяснила она как-то раз, хотя сама я ни разу их не видела.

Если день выдавался погожий, а на душе у Бетти было солнечно, она надевала шляпку и темные очки, и мы вели детей в сады виллы Боргезе, покупали им воздушные шары или катались по озеру на лодке. Нас неизменно сопровождали две гувернантки и шофер, и ходить повсюду в такой толпе людей казалось мне как-то странно.

Но если Бетти была не в духе, дети, шумные и непоседливые, только действовали ей на нервы. Тогда мы вдвоем ехали на Виа Кондотти, где она могла пройтись по магазинам, купить что-нибудь хорошенькое и развеяться. Я никогда не встречала человека, который тратил бы деньги так же свободно, как Бетти Ланца – она покупала все, что ей нравилось. «Как говорит мой муж, это всего лишь деньги, – часто повторяла она, разглядывая очередную шляпку или туфли. – И потом, я ведь должна выглядеть хорошо, правда?»

Я никогда не перечила. От меня требовалось не высказывать собственное мнение, а оберегать душевное равновесие Бетти, чтобы после тяжелого дня на студии великого тенора встречала такая жена, какую он хотел в ней видеть – любящая и заботливая, а не погруженная в необъяснимую хандру.

По вечерам на вилле часто собирались гости. За длинным мраморным столом помещалось двадцать человек, и иногда все места бывали заняты. Я, конечно, с ними не ужинала, но всегда оставалась послушать, и когда прислуга вносила в столовую очередное блюдо с морепродуктами или поднос с чистыми стаканами, чтобы гости смогли как следует оценить вино другого сорта, до меня долетали обрывки разговоров и хлопанье пробок. Именно так я и представляла себе жизнь кинозвезд – Марио Ланца меня не разочаровал.

Потом вдруг званые ужины прекратились. Синьор Ланца куда-то исчез, и никто из слуг не знал, где он. Без него жизнь на вилле сразу потеряла блеск, а Бетти совсем опустилась – стала дольше спать, меньше есть и чаще глотать таблетки. Теперь она зависела от меня еще сильнее, чем раньше.

Иногда Бетти сплетничала со мной, как с подружкой. Мне было приятно ее доверие, и, когда она бывала в хорошем настроении, я сама старалась вызвать ее на откровенность. Я любила слушать о ее семье, о пышных приемах, о знаменитостях, с которыми ей доводилось встречаться. Но больше всего я обожала рассказы о Марио.

– Синьоре Ланца путешествует? – спросила я как-то утром, наливая ей чай. – Я не видела его уже несколько дней.

– Нет, просто он… он… ну, вообще-то он в больнице, – сказала наконец Бетти. – О нет, не волнуйтесь, он здоров – просто проходит курс похудения. Марио надо сбросить вес для новой картины, вот он и оставил нас на некоторое время.

– Синьора, а когда он вернется? – спросила я.

На душе у меня скребли кошки, ведь я так и не поговорила с Марио Ланца о Кармеле. Я все ждала удобного момента, но в то же время боялась показаться назойливой и потерять место.

– Скоро – недели через две, – ответила Бетти. – Марио быстро худеет. Врачи держат его на строгой диете и колют мочой беременных женщин. Представляете, Серафина?

Я отрицательно покачала головой. Мне даже в голову не приходило, что кто-нибудь может согласиться на такое.

– Колют мочой? Неужели вы серьезно, синьора?

– Вполне. Последнее слово в диетологии. Якобы помогает быстрее сжигать жир. По крайней мере, так утверждает врач синьора Ланца, а он один из ведущих специалистов Европы.

Меня так и подмывало спросить о его голосе. Слухи, правда, поутихли, а из студии Марио всегда возвращался в превосходном настроении, однако сама я еще ни разу не слышала, чтобы он спел хотя бы одну ноту.

Бетти слегка приподнялась в постели, и я подложила ей под спину подушку.

– Вечно у нас морока с этим весом, – вздохнула она. – Голосу небольшая полнота только на пользу, но на экране Марио лучше смотрится стройным. Поэтому он согласился пройти курс похудения только после того, как записал большинство песен к фильму.

– Так песни уже готовы? – с живостью спросила я. – А вы их слышали?

– Нет, еще нет. Вы ведь знаете, что их записывали в ватиканском «Аудиториуме»? – с гордостью добавила Бетти. – Это собственный театр Папы Римского, и раньше там запрещалось играть музыку с коммерческой целью. Отказали даже великому дирижеру Артуро Тосканини, а моему Марио ответили «да».

– Вот бы послушать!

– Ну, фильм выйдет не скоро – у них впереди много работы. Еще нужно записать одну очень смешную сцену, где Марио пародирует известных певцов. Ах да, и дуэт с девочкой, конечно, с маленькой уличной певицей. Только вот она куда-то пропала, и никто не знает, где ее искать.

Так я узнала о Луизе ди Мео – девочке, которая исполняла под окнами Марио Ланца серенады, пока Кармела сидела дома, не в силах вырваться из-под маминого надзора. Луиза была уличной певицей, и мы часто встречали ее на Пьяцца-Навона и рядом с Испанской лестницей. Она пела в неаполитанском стиле, популярном в то время среди туристов. Когда Марио приехал в Рим, Луиза, видимо, перешла на новое место – на площадь перед его отелем. Бетти рассказала, как они услышали ее голос с восьмого этажа, и оба были очарованы. Луизу щедро вознаградили за пение, и, естественно, она начала приходить каждый день, желая получить еще. В конце концов ее пригласили в номер – лично встретиться с Марио Ланца.

– Луизе девять лет. Марио называет ее кусочком настоящей Италии, – объясняла Бетти. – Он говорит, что она поет очень выразительно, и непременно хочет исполнить вместе с ней дуэт.

– Но в Риме много девочек, которые хорошо поют, – осторожно начала я. – У моей сестры Кармелы, например, чудесный голос. Может, синьор Ланца захочет ее послушать, если Луизу ди Мео так и не найдут?

– Боюсь, Марио нужна только Луиза. – Бетти вздохнула и прикрыла глаза. – Серафина, не могли бы вы задернуть шторы? Солнце светит слишком ярко, у меня болит голова. Если мне станет лучше, попросите Лилиану и Анну-Марию привести детей, но пока не пускайте их ко мне. Ах да, и принесите, пожалуйста, таблетки…

После дня, проведенного на вилле Бадольо, возвращаться домой было нелегко. Еще никогда наша квартирка в Трастевере не казалась мне такой убогой. Теперь я обращала внимание на то, чего не замечала раньше: грязь по углам, облупившиеся стены, старый хлам. Постоянное перемещение между одной жизнью и другой сбивало с толку. Я все чаще ночевала на вилле, ссылаясь на то, что мне приходится рано вставать и работать допоздна. На самом же деле я просто не могла отказать себе в удовольствии поспать в собственной постели под плотным пологом, не пропускающим ни света, ни шума. Лежа под одеялом, слишком взволнованная событиями дня, чтобы уснуть, я думала о том, сколько девушек хотело бы поменяться со мной местами. Конечно, работать приходилось много, зато меня окружала та же роскошь, что и семью Ланца. Я ела одну с ними пищу, спала в их доме, слушала рассказы Бетти.

Мама меня не понимала. Должность служанки казалась ей чем-то унизительным. С того самого дня, когда я вернулась из отеля «Эксельсиор», взволнованная и ликующая, она относилась к моей работе весьма прохладно, как будто я ее разочаровала.

– Ты же просто девочка на побегушках, – негодовала mamma. – Неужели об этом ты и мечтала?

– Я работаю в доме самого Марио Ланца, – возражала я.

– Ты служанка его жены, вот и все. Какая разница, кому прислуживать – ей или любой другой женщине?

– Но это же люди знаменитые, из Голливуда.

– Люди есть люди, знаменитые они или нет, – равнодушно ответила mamma.

– Но ведь мне страшно повезло! Я никогда и не мечтала получить такой шанс.

– Тебе виднее, – пожала она плечами. – Что ж, поработай, пока не надоест, что тобой понукают…

– Не надоест, – отрезала я. – Мне нравится моя работа и нравятся люди, у которых я служу. Я не уйду, пока они во мне нуждаются.

Кармела тоже была разочарована и, кажется, немного завидовала. Она не разговаривала со мной целую неделю и открыла рот только раз, чтобы обозвать меня бессердечной эгоисткой. Еще бы: ведь я пошла в люкс «Купола», чтобы помочь ей, а в итоге помогла только себе. Однако затем Кармела поняла, какие возможности перед ней открываются, и обрадовалась чуть ли не больше моего. Когда я ночевала дома, она часами шепталась со мной в постели – строила планы и мечтала о будущем, нисколько не сомневаясь, что я сумею обеспечить ей вторую встречу с Марио Ланца.

– Я стараюсь, но обещать ничего не могу, – твердила я в ответ. – Я забочусь о жене Марио, а сам он целый день на работе. Мы его почти и не видим.

– Не говори ерунды! – Кармела пнула меня под одеялом. – Ты все время там торчишь. У тебя наверняка масса случаев с ним поговорить!

– Я стараюсь… – виновато повторила я.

– В следующий раз он должен послушать меня как следует, – объявила Кармела. – Никаких охотников за автографами и скандирующих фанатов. Только он и я, понимаешь? Серафина, я хочу выступать на сцене, записывать пластинки, сниматься в кино, и только ты можешь мне помочь.

Разумеется, было уже поздно: Марио Ланца услышал Луизу ди Мео и выбрал ее. Однако Кармела продолжала ждать и надеяться. Разве могла я сказать ей правду?..