Be My Love
«Знаменитый тенор Марио Ланца прибыл в Неаполь на борту лайнера «Юлий Цезарь». Под восторженные крики многотысячной толпы певец сошел по сходням, сел в лимузин и отправился на официальный прием, на котором ему присудили звание почетного гражданина города. После приема Марио Ланца посетил могилу легендарного оперного певца Энрико Карузо и сообщил журналистам, что очень рад наконец-то оказаться в Италии. Завтра синьор Ланца с семьей поедет поездом в Рим, где остановится в отеле «Бернини Бристоль» на Пьяцца-Барберини».
Это сообщение я услышала по радио, пока стирала в кухонной раковине грязное белье. Mamma пошла в парикмахерскую закрасить седину, а у сестер еще не кончились уроки. Я была дома одна и даже не могла ни с кем поделиться. Марио Ланца в Италии! Скоро он приедет сюда, в мой город, будет дышать одним со мной воздухом! Я взвизгнула от радости и уронила выполосканные трусы обратно в мыльную воду.
Мне не терпелось поскорей рассказать Кармеле: я знала, что она тоже придет в восторг – наверняка захочет прямо с утра отправиться на Пьяцца-Барберини и ждать приезда великого тенора перед отелем. Кармела собиралась затесаться в толпу поклонников, желающих получить автограф, а потом потрясти Марио Ланца своим пением. Она была убеждена: он сразу признает в ней талант и их встреча станет первой в череде удивительных событий, которые навсегда изменят ее жизнь.
В честь приезда Ланца по радио играли неаполитанскую «Санта-Лючию» в его исполнении – песню на все времена. Я кое-как достирала и развесила на террасе белье, потом затерла пролитую воду, замочила в кастрюле фасоль каннеллини и только после этого переоделась в чистую одежду и пошла встречать Кармелу с Розалиной.
Стоя на школьном крыльце среди других сестер и матерей, я еле сдерживалась, чтобы не поделиться с ними новостью. «Марио Ланца наконец-то здесь! – хотелось мне кричать. – Я слушала его песни, смотрела фильмы и вот теперь, быть может, увижу его самого». Но я представила равнодушные взгляды тех, кого не трогало пение Марио, и решила приберечь восторги для Кармелы.
Шел конец мая, и в городе уже становилось жарко. Интересно, как Марио проведет это лето? Наверное, днем будет загорать на пляже вместе с семьей, а вечера коротать в роскошных кафе на Виа Венето. Что понравится ему больше – паста или американская еда? Сможет он петь и давать концерты?
К тому времени как сестра вышла из школы, я просто сгорала от нетерпения.
– Марио Ланца приехал! Он сейчас в Napoli! – закричала я, едва заметила ее среди выходящих из дверей девочек. – Можешь себе представить? Мы так долго этого ждали!
Я думала, что Кармела придет в восторг, начнет пританцовывать на месте, выпытывать подробности и мечтать о том, как встретится со знаменитым певцом. Но на ее спокойном лице не отразилось ничего, взгляд темно-серых глаз окаменел, а голос даже не дрогнул.
– Когда он приезжает в Рим? – спросила она.
Пока мы шли домой, не обращая внимания на плетущуюся сзади Розалину, я рассказала ей то немногое, что знала сама.
– Это мой шанс, – сказала Кармела, едва я умолкла. – Я должна с ним встретиться.
– Будем ждать перед отелем?
– Нет, лучше пойдем прямо на вокзал. Хочу, чтобы Марио Ланца увидел меня сразу же, как приедет в Рим.
– Тогда надо прийти пораньше. Наверняка на Stazione Termini будет полным-полно желающих посмотреть на Марио Ланца. Если опоздаем, все удобные места займут и он ни за что нас не заметит.
– Хорошо, давай пойдем пораньше. – Кармела искоса посмотрела на меня и вкрадчиво добавила: – Я надену твое платье в горошек.
– Ну уж нет.
– Серафина, пожалуйста!
– Это мое платье.
Я почти не снимала его с вешалки, и все же мне не хотелось, чтобы в нем ходила Кармела.
– Всего один разик! Мне ведь надо выглядеть хорошо, а у меня нарядного платья нет.
– Оно плохо на тебе сидит.
– Ну, это уже мои проблемы. Когда Марио Ланца сойдет с поезда, первое, что он увидит, будет девушка в зеленом платье в горошек, а первое, что услышит – ее пение.
Кармела была настроена решительно, и я не смогла ответить «нет». Как только мы вошли в квартиру, она тут же бросилась примерять платье. Оно смотрелось на ней не так уж и плохо. Юбка, правда, мелась по полу, и пришлось напихать ваты за пазуху, зато Кармеле шел зеленый цвет, а фасон делал ее на несколько лет старше.
– Что ты споешь для него? – спросила я. – Итальянскую песню? Или американскую?
– Американскую, – уверенно ответила Кармела.
– А какую?
– Конечно же, Be My Love.
Я живо представила себе, как это будет. Поезд подъезжает к станции, в дверях вагона появляется Марио Ланца, толпа приветствует его криками, и тут раздается пение юной девушки. Все стихает, и слышен только ее голос. Конечно, Кармела произведет на Марио впечатление, он непременно захочет узнать ее имя, а может, даже пригласит к себе в отель и попросит спеть еще.
Наверное, той ночью Кармелу обуревали те же мысли. Мы обе лежали без сна, ворочаясь с боку на бок, пока mamma не пожаловалась, что мы мешаем ей спать.
Утром Кармела в кои-то веки встала раньше всех. Проснувшись, я почувствовала запах свежемолотых кофейных зерен и услышала приглушенное бормотание радиоприемника: Кармела надеялась узнать новости о Марио Ланца.
Стараясь не разбудить маму, я осторожно вылезла из-под одеяла и присоединилась к Кармеле в гостиной:
– Ну? Передавали что-нибудь?
– Еще нет. – Кармела была как на иголках. – Послушаешь вместо меня, пока я сбегаю в ванную?
По радио снова передавали песню Марио Ланца – американский шлягер Because You’re Mine, но мне бы хотелось услышать Be My Love – на счастье. Я сделала немного погромче и принялась варить кофе.
Песня кончилась, и заговорил диктор:
«Вчера в Неаполе американского тенора Марио Ланца с семьей официально поздравили с приездом в Италию. На приеме в великолепном ресторане «Интернационале» наш соотечественник Ренато Рашель исполнил в его честь несколько песен, в том числе композицию из их нового совместного фильма, съемки которого должны вот-вот начаться. Сам синьор Ланца не выступал. По его словам, он сразу почувствовал себя в Италии как дома и ему не терпится поскорее здесь обосноваться».
Потом снова заиграла музыка, на этот раз итальянская песня в исполнении Ренато Рашеля. Голос у Рашеля был гораздо слабее, чем у Марио Ланца, и мне стало его жаль. Кармела долго пропадала в ванной и вернулась сильно надушенная мамиными духами. Я не сказала ни слова. Не стала я возражать и против крашеных ногтей и макияжа. Когда Кармела закончила прихорашиваться, я помогла ей надеть платье в горошек, а потом молча ждала, пока она застегнет мамины золотистые босоножки.
Розалине не понравилось, что ее будят так рано и тащат куда-то, даже не накормив завтраком. Она перестала хныкать, только когда мы пообещали не водить ее сегодня в школу и купить пирожное с кремом. Задобренная такими посулами, Розалина притихла, и нам удалось выскользнуть на улицу, не разбудив маму.
Идти до вокзала Термини пешком было слишком долго, и мы решили поехать. Кармела все равно нервничала, особенно когда трамвай застрял на остановке у Порта-Портезе, ожидая, пока одни пассажиры выйдут из вагона, а другие войдут.
– Не волнуйся, не опоздаем, – заверяла я сестру.
– А ты откуда знаешь? – резко спросила она, теряя напускное хладнокровие. – Мы ведь понятия не имеем, когда он приезжает!
На вокзале Термини все шло своим чередом. Люди в деловых костюмах сходили с поезда, останавливались выпить эспрессо или купить газету и спешили на работу. Никто как будто не подозревал, что сегодня особое утро, что сюда приезжает великий американский тенор, которого уже называют новым Карузо.
Мы нашли нужную платформу и заняли место поудобнее. Сначала, кроме нас, никого не было, и я уже начала волноваться, что мы все перепутали и Марио Ланца даже не думает приезжать. Однако постепенно вокруг стал собираться народ. Около полудня я пошла купить пиццы и минералки, и назад мне пришлось продираться сквозь довольно густую толпу.
Люди на вокзале собрались самые разные: старенькие бабушки, молодые женщины и мужчины средних лет. Кое-где даже раздавалась английская речь. Каждый раз, когда прибывал поезд из Неаполя, толпа начинала волноваться, и все как один подавались вперед. Я крепко сжимала руку Розалины, боясь, что ее собьют с ног и затопчут.
День уже клонился к вечеру, Марио Ланца так и не ехал, и мы с сестрами начали терять терпение. Вокруг люди угощали друг друга принесенной с собой едой: хлебом из муки грубого помола с салями и оливками, твердым пармезаном, вареными семечками люпина в больших пакетах.
– Похоже, он вообще не приедет, – сказала я Кармеле. – Может, пойдем домой?
– Нет.
– Розалина устала, да и mamma скоро начнет волноваться.
– Иди, – отрезала Кармела. – А я остаюсь.
Я не могла бросить сестру одну. И потом, мне хотелось увидеть Марио Ланца ничуть не меньше, чем Кармеле. Мы стали ждать дальше.
Его поезд прибыл только вечером. Толпа разрослась так, что свободного места не осталось совсем. Люди размахивали плакатами и скандировали: «Марио! Марио!» Платформу заполонили фотографы и журналисты. Когда поезд подъехал к станции, раздался дружный оглушительный крик.
– Вижу! Я его вижу! – закричала я Кармеле. Она стояла на цыпочках, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть.
Это была незабываемая минута: поезд замедлил ход, и у открытого окна показался Марио Ланца – такой знакомый мне по фильмам. Он весело улыбался и посылал толпе воздушные поцелуи. Когда поезд совсем остановился, Марио по очереди поднял на руки своих детей, чтобы они нам помахали. Маленькие Ланца выглядели старше и больше, чем на фотографии в «Конфиденце», но я все равно сразу их узнала: Коллин, Элиза, Дэймон и Марк. Девочки, обе в хорошеньких белых шляпках, улыбались, а мальчики явно робели. Наконец рядом с Марио появилась его жена Бетти – красивая и очень элегантная. Она приветственно подняла руку в белой перчатке.
Толпа ревела все громче и громче, и когда Кармела дернула меня за руку, мне пришлось наклониться, чтобы ее расслышать.
– Надо подобраться ближе! – прокричала она. – Распихивай всех!
Я попробовала протолкнуться вперед, но это было бесполезно. Едва Марио Ланца сошел с поезда, как его тут же окружили. Журналисты забрасывали певца вопросами, поклонники размахивали блокнотами для автографов. Загорались и гасли вспышки фотоаппаратов, репортеры подносили ему ко рту микрофоны. Никто даже не заметил девочку в зеленом платье в горошек и не услышал ни единой ноты, когда она попыталась запеть.
Мы надеялись, что публика устанет и начнет расходиться, а Кармела получит шанс обратить на себя внимание Марио Ланца. Однако радостные крики не стихали, и все новые и новые люди вливались в толпу, привлеченные шумом и кутерьмой. Нас стиснули со всех сторон и чуть было не раздавили.
«Марио, мы тебя любим!», «Марио, ты великолепен!» – кричали люди. «Я хочу поцеловать тебя, Марио!»
Часть поклонников последовали за певцом на площадь перед вокзалом, увлекая за собой и нас. Вид у Марио был возбужденный и радостный. Он постоянно махал нам, пожимал руки и подписывал клочки бумаги, которые ему протягивали.
Марио Ланца любил толпу и явно не хотел уходить. Его повели к машине, но он застыл на месте, потом развернулся и направился прямо к конной повозке. Потом, к всеобщему восторгу, забрался в повозку и, возвышаясь над морем голов, снова стал размахивать руками и выкрикивать приветствия – прямо как в моей любимой сцене из фильма «Великий Карузо».
Наконец-то я смогла рассмотреть его как следует. На нем был темный вечерний костюм, галстук немного съехал набок, на красивом лице – легкая усталость. Подумать только – такой великий и знаменитый человек здесь, прямо передо мной! Марио Ланца во плоти!.. Позабыв о своей бедной сестре, я тоже принялась скандировать.
Когда Марио Ланца удалось наконец вырваться и уехать, стояла уже поздняя ночь. Площадь перед вокзалом Термини была завалена флагами и плакатами. Крепко держа сонную Розалину за руки, мы с Кармелой побрели к трамвайной остановке.
– Мы обязательно попытаемся еще раз, – пообещала я разочарованной сестре. – Пойдем прямо к отелю на Пьяцца-Барберини – там уже такой толпы не будет.
Но Кармела устала, расстроилась и не желала выслушивать мои утешения.
– Может быть, – ответила она. – Посмотрим.
Еще ни разу я не видела маму в таком бешенстве – лицо белое как полотно, губы плотно сжаты. Наверное, она часами мерила квартиру шагами, то и дело перевешивалась через перила террасы и оглядывала улицу. Mamma прекрасно себе представляла, что такое ночной Рим, и готовилась к худшему. Она не могла уйти, не зная, где мы, и потеряла целую ночь, а значит, и деньги. Но больше всего она разозлилась, увидев Кармелу в моем платье в горошек и своих золотистых босоножках.
– Ты что о себе возомнила? Сейчас же снимай! – закричала она, грубо вытаскивая вату у Кармелы из-за пазухи.
Mamma долго ругалась, а потом расплакалась. Я еще никогда не слышала таких рыданий – отрывистых, с надрывом. Розалина тут же заревела в голос, по-прежнему крепко вцепившись мне в руку, как будто мы все еще стояли на площади посреди толпы. Кармела опустила глаза и не издала ни звука, пока буря не кончилась.
– Во всем виновата я, – сказала Кармела. Mamma сняла с нее платье, и она стояла посреди комнаты в одном нижнем белье. – Мне просто хотелось посмотреть на Марио Ланца. Я не знала, что он приедет так поздно. Прости, пожалуйста.
– Ну, и стоило оно того? – с горечью спросила mamma. – Стоило моих нервов?
– Я хотела спеть для него. Я не думала, что там будет столько народу. – Из глаз Кармелы хлынули слезы. – Прости… прости…
– Ах ты дурочка! – сказала mamma уже не так сердито.
– Я надеялась, что если он услышит меня первой, то запомнит. Но я даже толком его не разглядела. А теперь… теперь… – Она приникла головой к маминой груди и проговорила, всхлипывая: – А теперь ты на меня сердишься…
– Cara, я же волновалась. – Mamma обняла Кармелу и принялась ее укачивать. – Я все повторяла себе, что вы девочки благоразумные и ничего с вами не случится, но я ведь даже представить не могла, куда вы пошли. Ты хоть знаешь, сколько сейчас времени?
– Около полуночи? – предположила Кармела.
– Позднее, гораздо позднее. Идите спать. Поговорим утром – с тобой тоже, Серафина. Вы обе виноваты, не сомневаюсь. Но сейчас не время это обсуждать – мы все слишком измотаны.
Пока mamma подтыкала нам одеяло, Розалина пробормотала сонным, все еще дрожащим от слез голосом:
– После полуночи? Я еще никогда не ложилась спать так поздно.
– И больше не ляжешь – еще много-много лет, – ответила mamma.
Она выключила свет, плотно закрыла дверь и вышла на террасу – выкурить последнюю на сегодня сигарету. Зарывшись головой в подушки, мы даже не смели шептаться – никому не хотелось снова услышать мамины крики или рыдания.
Вскоре сестры мирно засопели. Ко мне сон не шел. Я лежала в темноте и вспоминала, как Марио Ланца стоял в повозке и, польщенный вниманием толпы, размахивал над головой руками, словно победитель на соревнованиях. Благодаря высокому росту я разглядела его лучше, чем большинство. Я даже слышала его голос. «Спасибо! Я люблю вас! – кричал он по-английски и по-итальянски. – Я всех вас люблю!»
Сейчас он, наверное, в отеле «Бернини Бристоль». В номере – дорогая мебель, цветы, может, даже шампанское. Дети, конечно, уже спят, а они с женой стоят у окна, любуются ночным городом и пьют за счастливое будущее в Риме.
