Первый рюрикович. Почему летописцы невзлюбили князя Игоря?
Если кто-то кому-то не нравится (неважно почему), можно просто не замечать этого неугодного, можно поколотить, написать жалобу в соответствующие инстанции… А если этот кто-то жил давным-давно и жалобы в полицию, Конституционный суд, Общество прав потребителей или Общество защиты животных бесполезны?
Можно навредить иначе: взять да и опорочить человека задним числом, это еще проще, если сведений о человеке минимум, их можно спрятать или переврать.
О том, кто и почему оболгал князя Игоря Старого, — в конце главы, а пока попробуем понять, в чем именно оболгали.
Согласно летописям, Игорь — сын Рюрика и его любимой жены урманнской княжны Ефанды. Какого именно Рюрика, так и осталось невыясненным, но точно известно, что Игоря воспитывал князь Олег Вещий, для него захватил обманом Киев, ради него много лет правил Киевской Русью, преумножая ее богатства, завоевывая все новые земли, примучивая соседние племена и воюя с византийцами.
До похода на Византию князь Олег сумел договориться с болгарами о проходе через их территорию конных дружин и помощи в… заготовке круглых поленьев (в качестве катков для волока кораблей).
На Константинополь князь Олег ходил весьма успешно, корабли посуху к самым стенам города перетащил, ворота попортил, прибив к ним свой щит, округу разорил… Хозяева, императоры-соправители Лев и Александр, так перепугались, что запросили пощады и предложили выкуп. Интересно, что испугало больше — волок, щит на воротах или кузькина мать всей округе?
Дань выплатили знатную, дружина князя Олега вернулась домой под шелковыми парусами (в те времена это было верхом расточительства) и тяжелогруженой «дарами Византии», мало того, дань обещано платить всем городам, принявшим участие в походе, и всегда. Правда, у византийцев это «всегда» оказывалось только до смерти давшего слово, на следующих правителей не распространялось (сын за отца не в ответе), но и то победа.
Русские считались народом очень богатым, у купцов-руссов пуговицы были золотые, серебра не признавали и драгоценными камешками баловались тоже…
Если о походах и добыче сведения пусть преувеличенные, но достоверные, то ни о рождении, ни даже о смерти первых князей мы ничего толком не знаем. Легенда о предсказании кудесника по поводу смерти князя Олега от коня своего и выползшей из черепа давно забитого жеребца змеи годится для поэм.
На Руси никогда не было ядовитых аспидов, способных прокусить сапог и убить своим ядом сильного, пусть и пожилого, человека. Болотная гадюка сафьян или кожу не прокусит. Может, траванули засидевшегося у власти князя, а потом все на бедного ужика и списали? Ведь упоминают же летописцы, что болел перед смертью князь Олег…
Не лучше и сведения о гибели князя Игоря.
В чем вопрос, если все еще со школьных уроков истории помнят о его жадности (пошел повторно грабить несчастных древлян, отбирать у сиротинушек все, что успели припрятать для детишек малых при первом визите князя) и глупости — дружину свою отпустил, а сам налетел с малым числом воинов.
Все помнят, что сотворили озверевшие от такой наглости древляне (кто же не разозлится, если дочиста выгребают)? Да, они князя поймали и меж двух берез разорвали. Казнь страшная, но столько лет нам летописцы твердили, что так и надо ему, ироду славянскому! А его жена княгиня Ольга за мужа оригинально древлянам отомстила. Сначала послов древлянских заживо в бане испекла, потом их князя с приспешниками прямо в ладье закопала, а потом столицу древлянскую Искоростень с помощью голубей да воробьев сожгла.
Но был ли князь Игорь столь жаден, глуп и туп?
Попробуем вспомнить главные события его жизни. Рождение не получится, потому что не вполне понятно, когда и где оно случилось. О женитьбе тоже толком ничего не скажешь, и о ее дате, и о супруге — княгине Ольге — столько вопросов, что в эти дебри лучше не влезать, зависнешь на полкниги. Но о походах князя известно хорошо, только обо всех ли?
Впервые самостоятельно Игорь ходил на побережье Каспия еще при жизни своего опекуна князя Олега Вещего.
На берегах Каспия в те времена вольно раскинулись земли грозы степей — хазар. Тех самых хазар, которые собирали дань с многих славянских племен и у которых князь Олег эту возможность своим «примучиванием» этих племен отобрал («не платите козарам, платите мне»). То есть хазары никоим образом приятельствовать с князем Олегом не могли. Тогда какой может быть Каспий и что там делать русским дружинам, если, конечно, князь Олег таким хитроумным способом не избавлялся от своего подопечного.
Не избавлялся, в походе на Табаристан был свой расчет.
По договору с Византией руссы должны были помогать ей военной силой в случае необходимости, а таковая у греков бывала постоянно. Любили они воевать чужими руками! Но и здесь князь Олег сумел соблюсти свои, вернее, русские интересы. Как? Вернемся к нашим друзьям-хазарам. Да-да, я не оговорилась, чего ни бывает в жизни за деньги, тем паче греческие! Дело в том, что руссы помогали византийцам военной силой, но в своих интересах. Греки постоянно воевали с арабами, и одним из видов помощи могло быть отвлечение сил Арабского халифата вдали от византийских берегов. Но Русь нигде с арабами не граничила! А набег на земли, подвластные халифату, все же совершила, пройдя через… территорию Хазарии! Это было в 909–910 годах.
Чуть-чуть географии. Чтобы попасть на побережье Каспийского моря из Киева, нужно либо лететь самолетом, как сейчас, либо, как во времена Руси, плыть Днепром до его устья, потом идти морем вокруг Крыма до устья Дона, подняться по Дону до волоков на Волгу (Итиль), спуститься по ней до Каспия и только там уже плыть к нужным городам. Тяжелейший и опаснейший путь, пролегающий по землям Хазарии, с волоками на месте нынешнего Волго-Донского канала мимо знаменитой крепости Саркел (Белая Вежа), которую хазары и ставили с помощью вездесущих греков для защиты от русских дружин…
И все же русские его прошли по договоренности с Византией, при полной поддержке хазар. С каким удовольствием хазары уничтожили бы этих новоявленных союзников своих союзников! Но вынуждены были, скрипя зубами, наблюдать за русскими ладьями. Руссы обрушились на побережье Каспия, как снежная лавина среди лета! Ну кто мог ждать заклятых врагов Хазарии за устьем Волги?! Русские ладьи в Каспийском море — тогда это казалось из разряда фантастики. Города Прикаспия были разграблены и сожжены. Лежащий на южном берегу Каспийского моря Табаристан долго вспоминал налет русских. На обратном пути руссы по договоренности поделились с хазарами своей добычей. Понравилось и тем, и другим, и на следующий год экспедиция повторилась. И снова вздрогнули Абесгун и Бердаа, пришли в ужас жители Табаристана.
Русские взяли очень большую дань, но ходили не просто за данью, побережье Каспия надо было не разорять, а осваивать, там шли торговые пути на восток, к арабам. Именно поэтому ладьи от Киева отправились не в Малую Азию, где воевали союзники-византийцы, а в Закавказье.
Второй поход оказался не столь удачным, но в этом едва ли вина князя Игоря. К тому же неизвестно, принимал ли Игорь в нем участие. Историки много и с удовольствием пишут о недальновидности князя, его неспособности вовремя остановиться, самостоятельно мыслить и так далее… Честно говоря, загадка, потому что есть у князя заслуги, которые при этаких недостатках практически невозможны.
В качестве укора князю Игорю, кроме его почти позорной гибели, приводят два похода: первый — тот самый повторный на Табаристан (хотя действительно неизвестно, участвовал ли в нем сам Игорь), второй — на Константинополь. Пока разберемся с первым.
Как вы помните, князь Игорь, тогда еще воспитанник Вещего Олега, уже ходил на Каспий, и очень удачно, ходил с подачи Византии, а вот теперь якобы решил повторить пройденное, но уже по собственной воле и не поставив в известность старших товарищей из Константинополя.
Если проследить историю Византии и Руси по годам, создается впечатление, что эти две страны странным образом связаны одной судьбой. В Константинополе и в Киеве власть менялась практически одновременно! Посудите сами: Олег взял Киев в 882 году, византиец Лев VI стал императором в 886-м; Олег умер в 912-м, Лев — в том же. Князь Игорь стал править с 912-го, в Константинополе Константин Багрянородный формально с 913 года; Игорь был убит древлянами в 944 году; Роман Лакапин, захвативший власть у своего зятя Константина, свергнут в 944 году. Княгиня Ольга, правившая после мужа, отдала власть сыну Святославу в 964 году, в это же время на смену сыну Константина Роману II к власти пришел новый узурпатор — Никифор Фока. Ольга умерла в 969 году, Фоку в том же году убил Иоанн Цимисхий, правивший до 976 года, в котором началась братоубийственная война на Руси между сыновьями Святослава… и так далее…
Но вернемся к нашим баранам… Итак, умер князь Олег, к власти в Киеве пришел князь Игорь. В Константинополе в это же время один за другим умирают соправители — императоры Лев и Александр. Что такое «соправители»? В Византии наследником мог стать только мальчик, рожденный императрицей в Пурпурной спальне. Если таковых оказывалось несколько, здравствующий император еще при жизни венчал одного или нескольких претендентов на царствие, чтобы правили в порядке венчания. Считалось, что это избавит от войны за власть. Императором автоматически становился первый венчанный, если с ним что-то случалось, то второй, и так далее.
В 913 году венчанным остался только маленький Константин. Константин Багрянородный осчастливил родителей своим появлением в 905 году, то есть к моменту начала царствования ему было всего 8 лет. Чтоб малец не натворил чего по неопытности, власть в свои руки взял патриарх Николай Мистик, но почти сразу отобрала мать маленького Костика, императрица Зоя Карвонопсида, которую покойный император держал в ссылке за ненадобностью.
Но правила тоже недолго, потому как встала перед выбором. Дело в том, что за Константина решали не только вопросы власти, его еще и женили в 14 лет. И выбор мамаши состоял в том, кого взять в невестки. Тяжелый выбор, между прочим, но не потому, что претенденток много, а потому, что в любом случае оказывался тот самый клин, который всюду, куда ни кинь. Вспомните болгарского царя Симеона Великого. При чем тут он? Оказался при чем.
Тот быстро просчитал ситуацию и, в очередной раз встав под стенами Константинополя, вынудил греков подписать договор, одним из пунктов которого была… женитьба Константина на дочери Симеона. Мятежный болгарин знал, что делал: став тестем императора, он практически получал власть над империей, видно, Симеон знал и самого маленького правителя. Грекам пришлось пойти на такое обещание, но позже вернувшаяся из ссылки мать Константина Зоя договор аннулировала. Рассерженный Симеон снова пошел на греков войной, и его войско осадило столицу Византии.
Спас Константинополь и всю страну Кутузов тамошнего розлива — друнгарий византийского флота Роман Лакапин. Болгар-то от стен Константинополя отогнал, но плату потребовал соответствующую — женить этого самого венценосного Костика на своей дочери! Думаем, у Зои Карвонопсиды в действительности выбора не было, Симеон, захватив город, сослал бы ее гораздо дальше, чем собственный муж, а Роман торжественно клялся перед патриархом, что к власти ни-ни! Ну просто даже не глянет в сторону трона, глаза, можно сказать, закрывать будет.
Обещать-то обещал, только не сказал, как долго это обещание выполнять собирается, решил, что пары месяцев вполне достаточно. Константина женили в 919 году, и Роман Лакапин стал его регентом, а уже в 920-м бедный Костик был полностью от власти отстранен. Роман Лакапин не просто венчался на царствие, но еще через год венчал троих своих сыновей теми самыми соправителями, а в 924 году четвертого сделал патриархом, чтоб уж совсем все свое было. Семья…
Это означало, что одновременно со смертью на Руси князя Олега к власти в Константинополе практически пришел Роман Лакапин. Что это меняло для Киева? Не все, но очень многое. Во-первых, в те времена договор, заключенный с одним правителем, не продолжал автоматически действовать при смене власти. Его нужно было либо подтверждать, либо завоевывать снова. Пока у Руси такой необходимости не было, она возникнет позже. В те годы измученная войной с Болгарией Византия не имела бы сил противостоять русским, появись те снова в бухте Золотой Рог. Но и русским было не до греков, они воевали на Каспии, вернее, попросту грабили побережье.
В последнем походе, однако, хватило ума не столько грабить, сколько налаживать отношения с местным населением на предмет взятия под свою юрисдикцию, так сказать. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Это наш любимый национальный вид спорта — дележ шкуры неубитого медведя. По популярности с ним может сравниться только вот еще шапкозакидательство. В Закавказье с христианами отношения налаживали, а вот мусульман обижали, напрочь забыв, что возвращаться придется по землям Хазарии. Вспомните, что население Хазарии в основном было мусульманским. Кроме того, пришедший к власти в Византии Роман Лакапин совсем не жаловал в своей стране иудеев, из-за чего у Византии немедленно испортились отношения с правящей верхушкой Хазарии (те были иудеями).
В результате сложилась ситуация, при которой хазарам оказалось совсем не с руки пропускать через свои земли русских из похода обратно. Историки представляют дело так, что виноваты предатели хазары, мол, подстерегли, напали, практически уничтожили. Так не надо было ходить города за тридевять земель от себя грабить! Да еще и год за годом. Тут у кого угодно терпение лопнет.
Вот тут-то и поплатился князь Игорь (или все же русская дружина, а возможно, вообще варяжская, которая нередко предпочитала действовать, то бишь грабить, самостоятельно) за отсутствие договоренности. Возвращавшиеся от берегов Каспия русские войска были попросту разбиты и ограблены там, где противостоять нападению не могли, — в степях между Волгой и Доном. Спаслись очень немногие.
Был ли князь Игорь вместе с дружиной и какова была сама дружина, неизвестно. Но если вспомнить, что он только что получил власть и еще толком не утвердился (год после смерти князя Олега), то едва ли это опасно, можно вернуться к занятому месту. Однако это поражение без раздумий приписывают жадности князя Игоря.
И тут же забывают о следующем походе. Нет, не на Византию. Под 915 годом летопись скромно, одной строчкой, сообщает, что «князь Игорь воеваша на печенеги».
Два замечания. Во-первых, шустрый князь, только что будучи разгромленным (согласно летописи) на Волге хазарами, собрал новую дружину (наверное, в кредит, потому что все награбленное в Табаристане нечестные хазары у бедного князя отняли), и «воеваша» с новой напастью — печенегами. И никакой разгром ему не помеха.
Во-вторых, почему-то считается, что отражал нападение этих самых печенегов. Но «воеваша на» больше похоже на превентивное нападение, чем на оборону.
Степняки всегда осложняли жизнь тем, кто жил на окраинах, издревле приходилось уходить глубже в лес, прятаться, опасаться быстрых налетов всадников, главная цель которых — добыча. Печенеги не ставили цель захвата территории, их задача — быстрый наскок и такой же отход, это о них писали, что они налетают, как ветер, грабят, убивают и столь же быстро исчезают, несмотря на то что отягощены добычей. Видимо, если эта добыча не могла достаточно быстро передвигаться, ее убивали.
Печенеги постоянно воевали с хазарами за территории своего кочевья и столь же постоянно нападали на русские земли. Никто им не указ и не помеха, даже с Хазарским каганатом можно было договориться, печенеги никаких договоренностей не признавали, брали золото, которым их подкупали, но действовали все равно по собственному разумению.
Что же это за «воеваша на…»?
Попробуйте вдуматься. Князь союза племен, сидевших на земле, которые постоянно подвергались наскокам степняков, воевал с теми самыми степняками на их земле, в Степи! Какой нужно было обладать силой и как быть в этой силе уверенным, чтобы выйти биться с сильным, очень сильным врагом на его территории!
Скупая строчка в летописи: «воеваша на печенеги», и все, о нападениях самих печенегов до времени правления князя Святослава Храброго ни слова. Вернее, через пять лет печенегам снова пришлось напомнить, кто в Степи хозяин. Урок поняли и запомнили. Так надолго, что через четверть века по указанию князя Игоря отправились воевать с болгарами, наказывая тех за предательство по отношению к русским. Об этом сейчас тоже вспомним, а пока напоминание: даже с сыном князя Игоря князем Святославом Храбрым печенеги, раз и навсегда наученные горьким опытом общения с русскими дружинами, предпочитали быть заодно. И только много позже, подкупленные все теми же византийцами, предательски встали на пути Святослава и убили князя. Но это уже другая история.
А пока вернемся к князю Игорю.
Наши учебники вслед за летописями вскользь замечают это столкновение со степняками, никак его не расшифровывая и не отмечая последствий. Странно, потому что последствия были из ряда вон выходящими, никому из князей ни до, ни после Игоря не удавалось так приструнить степняков, чтобы не просто не нападали, но и верно служили.
И все, на тридцать, вдумайтесь, целых тридцать лет спокойствие, никаких войн и нападений! Не без мелких наскоков, конечно, но ведь даже главари банд не могут контролировать мелкие глупости своих подчиненных. Но так чтоб набегом — ни-ни!
И это во времена, когда спокойные годы в Европе вообще по пальцам пересчитать можно было, когда ежегодные разорения стали настолько привычными, что о них упоминали наряду с градом или сильным ветром. А уж Киеву, находившемуся совсем недалеко от степных границ, и вовсе доставалось с незавидной регулярностью.
Но доставалось до и после князя Игоря, а при нем — тишина. Представляете, КАК он «воеваша на печенеги», если эти печенеги на несколько десятилетий зарубили себе на носу, что при одном косом взгляде русского князя тапки следует хватать в зубы, не мешкая, и нести их туда, куда взглядом укажет.
Три десятка лет — это целое поколение, которое жило спокойно, без страшных войн и разорений. Такого Русь ни до, ни после не знала, но об этом летописи почему-то молчат.
Теперь о «неудачном» походе князя Игоря на Константинополь.
Он состоялся в 941 году, когда князь сначала весьма успешно пограбил окрестности города и уже воевал под городскими стенами, когда на помощь осажденному Константинополю пришли остатки недобитого флота, в распоряжении которых имелось самое страшное оружие того времени: «греческий огонь».
Точный состав «греческого огня» неизвестен до сих пор, но по его воздействию понятно, что это сильно горючая смесь на основе нефти, этакий византийский напалм, смесь, которая горела даже в воде. Византийцы так старательно прятали секрет изготовления «греческого огня», что кораблей, с которых метали сосуды со смесью, было не очень много, но если уж такие суда вступали в бой, шансов не то чтоб победить, но даже просто спастись у противника не было.
Обстрелянные сосудами со страшной смесью, корабли руссов загорелись один за другим, даже отступать им было не на чем. Как удалось князю хотя бы с малыми силами прорваться сквозь этот кошмар, удивительно, но часть дружины он все же спас. Игоря обвиняют в трусости, мол, бежал, бросив дружину на произвол судьбы. Не думаю, что, если бы он продолжил воевать и бестолково погиб в огне, Руси стало легче. Гибели страшного противника порадовались бы те же печенеги.
Но князь Игорь выжил и через несколько лет, собравшись с силами, снова отправился на Константинополь. Что произошло: как мальчишка полез в драку, чтобы наказать обидчика, не думая о последствиях? Так бывает, когда побитый через некоторое время возвращается и бывает добит окончательно. Таких «обиженных» разбить еще легче.
Не похоже, что было именно так, потому что византийцы (чего им бояться, имея «греческий огонь»?) спешно выслали навстречу послов с… предложением мира и откупа. Как-то мало напоминает уверенность недавних победителей. Что же все-таки произошло в предыдущий раз и что изменилось (или, наоборот, не изменилось), что византийцы предпочли выложить сумасшедшие средства, только чтобы не допустить этих «битых» руссов на свою территорию? Неужели урок получили не одни печенеги, но и византийцы тоже? Кстати, в первом походе князя серьезно подвели болгары, снова согласившиеся на проход русских дружин по своей территории, но сообщившие об этом в Константинополь.
Во второй раз, чтобы болгары не устроили такую же пакость, князь и приказал «своим друзьям-печенегам» немножко потрепать болгарам нервы. Оттрепали хорошо…
А князь Игорь на выкуп согласился, к стенам Константинополя испытывать судьбу и снова нарываться на «греческий огонь» не пошел, взял дань и отправился обратно. Конечно, золото, не мечом добытое, блестит несколько меньше, но и это неплохо… Насколько неплохо? Летопись сообщает: «как у Олега и еще», то есть паруса из шелка позволить себе могли, а если в переводе на покупную способность, то… по три полностью оснащенных боевых корабля на одну участвовавшую в походе душу! Или по шесть лошадей на одного… Про «и еще» ничего не известно, оно могло и превосходить «как у Олега», но даже если было просто приятным довеском к 12 гривнам на человека (почти 2,5 килограмма серебра), то тоже неплохо.
Это как же нужно было бояться «побитого» князя, чтобы отвалить такую кучу серебра за то, чтобы он не рисковал подставлять свою и чужие головы под «греческий огонь»? Действительно, почему боялись князя Игоря византийцы, имевшие в своем распоряжении химическое оружие такой силы? Напалм закончился, или понимали, что никаким огнем от этого князя не отобьешься?
Кстати, именно тогда Черное море называли «Русским», твердя о том, что плавать по нему (ходить) без разрешения кагана руссов никому не рекомендуется.
Вот вам и слабый мальчик Игорь…
А теперь представьте ситуацию: вернулся князь Игорь из полупохода, привез немыслимое количество серебра «и еще» и почти тут же отправился собирать дань с древлян, у которых, кроме мехов и меда, и взять-то было нечего. Мало того — дважды!
Началось это финансовое безобразие (поход за данью со своих) с жалоб дружины: мы, мол, нищие и босые, не то что варяги Свенельдовы, нам бы тоже чего-нибудь… Что это, в поход ходили только Свенельдовы воины, то есть варяжская часть дружины? Тогда почему испугались византийцы? Или просто оставшиеся в Киеве сначала не пожелали рисковать вместе с князем, а опомнившись, потребовали и себе кусок пожирней?
В жажду наживы сидевшей во время похода в Киеве дружины еще можно поверить, но почему у них на поводу пошел князь? Не мог же он не понимать, что добыча в древлянских землях несравнима с откупом византийцев и что через неделю дружина потребует еще.
Если верить летописи, то мог, мало того, сам вернулся добрать недобранное. Нелепо, князь, который только что получил практически сказочное богатство (наверняка ему перепало больше, чем рядовому дружиннику), отправился выгребать закрома у нищих по сравнению с ним древлян. Если бы было так, он действительно достоин казни. Если бы было…
А теперь нелепость последнего похода князя Игоря, похода на почти своих, тех, кого после таких поборов, какие ему приписали, просто опасно оставлять в тылу, уходя в следующий поход, от Древлянской земли до Киева рукой подать. Каким нужно быть мелочным, чтобы позариться на несколько беличьих шкурок, которые остались припрятанными после визита дружины, пришедшей ради добычи?
Ну, обобрали древлян, двинулись обратно… К чему князю возвращаться с малым числом воинов? И как могла дружина бросить своего князя на произвол судьбы даже совсем рядом с Киевом, в Древлянских землях? Так не поступал никто и никогда, такого воинское братство не прощает. Что за предатели собрались вокруг князя в том походе?
Или…
Неужели его просто заманили в Искоростень, чтобы уничтожить, а весь рассказ о жадности и возвращении за дополнительной (нищей) добычей просто прикрытие преступления?
Дальше — больше. Князя, который крепко держал в руках не только своих полян, но и страшных печенегов и далеких византийцев, у которого надо было спросить разрешение, прежде чем пуститься в плавание по Русскому морю, разорвали меж двух берез. На Руси никто не отменял кровную месть, за такую казнь древлян следовало самих порвать, увешав их останками все березы от Новгорода до степей. Мстить имел право Святослав, но тот был еще мал. Однако за Святославом стояла Свенельдова дружина, так вроде и случилось: малолетний князь, с трудом держась в седле на настоящей лошади, ткнул вперед копьем, которое едва этой лошади не поранило морду, скользнув меж ушей, и дружина пошла вперед.
Воевода Свенельд возглавил акт возмездия со стороны дружины.
Что же в этом странного?
В действиях совсем юного князя Святослава — ничего, и дружина вперед пошла по его команде тоже не против правил, а вот остальное…
В Киев почти сразу прибыли послы князя древлян Мала. Зачем? Предлагать княгине выйти замуж за этого самого Мала. Ольга этих послов пригласила в баню да там и поджарила (прямо как классическая Баба-Яга).
Не дождавшись возвращения послов, князь Мал прибыл сам.
Создается впечатление, что князья того времени не дружили со здравым смыслом вообще. Один отпускает дружину и возвращается добирать мелочь у и без того обобранных древлян, имея дома полные закрома серебра, второй, укокошив князя, едет в Киев, где остался его маленький сын и большая дружина. Оба словно нарывались на смертельные неприятности, и оба на них нарвались.
Понимал ли князь Игорь, что рискует, и насколько рискует? Неизвестно.
Понимал ли князь Мал, что ему грозит за убийство того, в чей дом он явился? Не мог не понимать. Даже если Игорь поступил грабительски (когда это такое осуждалось, если приносило добычу?), появиться в Киеве, где жила его жена с маленьким сыном Святославом (теперь уже князем), без дружины, только в сопровождении разряженной личной охраны и бояр, даже не самонадеянность, а просто глупость. Кровную месть на Руси никто не отменял…
Мал мог не бояться маленького князя Святослава, но почему он не боялся варяжской дружины, совсем недавно привезшей из похода с убитым князем гору серебра? Никакие посулы древлянского Мала не могли сравниться с тем, что приносила служба князю Игорю, у Мала просто не могло быть столько денег, чтобы перекупить дружину.
Что им двигало: глупость, самоуверенность или…
Или он, выполнив порученное, пришел за платой? Потому и был наряжен, потому и не боялся. Мы никогда не узнаем, чем выманили князя Игоря в Древлянскую землю, то, что не небольшой данью — наверняка. Если бы он был столь жаден, то ограбил бы древлян еще до похода на Византию, а не после, когда серебра уже было вдоволь.
И еще одно замечание: согласно летописи, дружина пожаловалась, что воины Свенельдовы в серебре и злате, а они сами нищи и голы. Нищими, имея по 12 гривен серебром и «еще», быть просто невозможно, во всяком случае, не всем. Значит, с Игорем к древлянам наведались те, кого в походе не было, а таких явно меньше, чем ходивших. Да еще и их переполовинил князь, отправил большую часть домой. По всем законам чести тогдашнего времени (да и нынешнего) дружинники не имели права возвращаться, оставив своего князя почти одного на съедение разозленным древлянам.
Почему оставили? Можно возразить, что им просто было приказано. Но дружина не армия, давшая присягу. Хоть и клялись дружинники, но клялись верно служить князю, а не слепо выполнять его приказы. Дружина имела право все обсуждать, с ней советовались, к ее мнению прислушивались (иначе почему князь по требованию дружины отправился к древлянам?). Дружинники могли оставить своего князя пусть не у врагов, но у недовольных, только если были точно уверены, что с ним ничего не случится, либо… либо, если нарочно его туда и привели.
Но второе — предательство, за которое сама дружина должна понести жесткое наказание. Должна, но не понесла. Почему?
Потому что это предательство было заказано? И тогда проще простого объяснить, мол, мы-то ничего, взяли себе понемножку и ушли, а вот жадный князь вернулся, за что и поплатился. Дружинники оправданы, никто ничего не видел, наверняка князь Мал постарался, чтобы никто из оставшихся с Игорем живым не выбрался. Но жестокая расправа с князем Игорем давала повод расправиться в ответ с самим Малом, что и было сделано. Если он поступил предательски, то свое получил сполна.
Но среди древлян не один Мал видел казнь Игоря, не один он мог рассказать… И потому расправились со всеми: послами, боярами самого Мала, наконец, с Искоростенем, сожженным вместе с жителями. Сдается, жители не открывали ворота, потому что знали, что их ждут острые мечи Свенельдовых недобрых молодцев, а те и не стремились никого выпускать. Лишние свидетели никогда преступление не украшали, потому во все времена и среди всех народов стать свидетелем преступления сильных означало подписать себе смертный приговор.
С другой стороны, даже не будучи организатором такой подставы мужа, княгиня Ольга попадала в ловушку. Не имея возможности ничего предпринять против Свенельда с его дружиной и опасаясь за маленького Святослава, княгиня Ольга была вынуждена принять все условия и делать то, что ей диктовали. Жена не должна мстить за убийство мужа — это право сыновей. Но Святослав мал, а потому мать все «взяла в свои руки», только взяла ли?
Считается, что Святослав очень любил мать. Почитать мать — закон любого народа, в том числе и для князей, потому неудивительно, что Святослав относился к матери уважительно, но далеко не всегда. Даже летопись упоминает о ссорах между сыном и матерью. Почему? Что-то подозревал или просто чувствовал?
И почему Святослав так упорно рвался из родного Киева подальше, все время проводя в походах и намереваясь основать свою столицу? Что не давало покоя Святославу в городе, где родился?
Вопросы… вопросы…
Ответы на них есть, но такие, которые перечеркивают слишком многое в нашей истории, вернее, в привычном ее изложении. Скупые строчки летописей могут не только рассказать, но и заставить подозревать.
Но кому понадобилось очернять князя Игоря, не печенегам же? Они не имели никакого влияния на русских летописцев. А кто имел?
Как-то сам собой напрашивается вывод: те, кому было выгодно обелить княгиню-христианку Ольгу (Святую, кстати) и очернить ее убитого мужа князя Игоря. Может, князь просто не пожелал креститься или терпеть рядом крещеную жену? Хотя к христианам в своей дружине, как и в городе Киеве, относился вполне терпимо. Кому он помешал? Конечно, византийцам, ведь князь Игорь мог уже на следующий год собрать новую дружину и повести ее на Константинополь, что же, ему каждый год такие суммы выплачивать? Может, именно своей воинской силой и нежеланием подданнически дружить с Византией князь и подписал себе смертный приговор?
Святослав был слишком мал, правила за него христианка Ольга, которой и в голову не пришло отправлять какие-то дружины на Константинополь, княгиня была послушной воспитанницей византийских императоров. Одно ей никак не удавалось — обратить в веру и своего сына Святослава. Новый князь жил дружиной и ею же был воспитан, причем, судя по всему, не дружиной Свенельда, а ее русской частью. Считается, что его воспитатель Асмуд — сын Вещего Олега. Так это или нет, неважно, главное — вырос князь отменным воином и был вполне достоин отцовской воинской славы, снискав себе славу еще большую. Печенегов гонял не хуже отца, Хазарию разгромил, болгар за предательство наказал, а сам погиб из-за того же — подкупа. Кто подкупил печенежского князя Курю? Конечно, византийцы…
Догадывался ли Святослав, кто виновен в гибели отца и что было тому причиной? Наверное. Потому и искал себе славу и место подальше от Киева.
Зачем так подробно о сыне Рюрика, если вообще не ясно, был ли Игорь его сыном?
По двум причинам: во-первых, официально князь Игорь — первый Рюрикович, и вовсе не хочется, чтобы о нем помнили только ложь, старательно внедренную в головы потомков его убийцами.
Во-вторых, память о князе Игоре — яркий пример того, как искажали, искажают и, наверное, еще немало времени будут это делать, историю (не только русскую), как трудно докопаться до правды. Трудно, но можно, значит, стоит это делать.
Не был князь Игорь Старый ни жадным, ни убогим, не в пример своему знаменитому внуку византийцам пятки не лизал и заборы от печенегов не строил, он бил их на их же территории — в Степи. И вся Степь боялась даже сунуться на Русь столько лет, сколько правил Игорь. После его убийства его сын князь Святослав продолжил дело отца, и Русь считалась сильной, а вот внук Русь крестил, призвав убийц своих отца и деда, и Степь снова почувствовала свою силу. Со времени правления Владимира Святого Русь больше не знала покоя от степняков никогда… Только через полтысячи лет эту напасть смог сбросить уже московский князь Иван. Бывает, результаты предательства сказываются очень долго, скорее всего, бабка предала своего мужа, а внук — веру предков, Русь заплатила за это дорого…
