Книга: Помпеи. Любовь восстанет из пепла
Назад: Когда очень жарко…
Дальше: Чего не стоит делать ни патрициям, ни рабам

Римлянин в Помпеях

Порций Постумий действительно приехал на следующий день. Он остановился в загородном доме, принадлежащем тетке, и сразу же отправился к друзьям, напомнить о себе. Вернее, сначала, едва сойдя с лошади, написал две записки, одну давнему другу Флавию, обещая прийти вечером, если тот не против, вторую – Гаю с просьбой встретиться завтра.
Оба ответили немедленно, Флавий звал на ужин в обществе «известных ему личностей», а Гай приглашал посмотреть гладиаторов Калена и выразил желание посмотреть на Лидона, гладиатора из Рима, привезенного Порцием.
Потому, едва вымывшись с дороги («фу, как вода воняет серой!»), Порций приказал нести себя в дом Флавия Эллия Архия, своего давнего друга, с которым было распито немыслимое количество амфор прекрасных и не очень вин. Он понимал, что там будут Аллий и Кальв, куда же без них?
Так и есть, в вестибуле ему навстречу раскинул руки Флавий, который за последние годы стал еще толще, хотя три года назад казалось, что это невозможно.
– Мой дом скромен, как видишь, – развел руками Флавий, – но я рад приветствовать старого друга, который, даже став очень богатым и влиятельным, не забыл меня.
– Тебя, этакую тушу, забудешь! – рассмеялся Порций. – Ты стал еще толще за прошедшие три года, или мне кажется?
– А! – махнул рукой Флавий. – Я просто перестал думать о своей толщине, хотя приходится тратить больше ткани на одежду.
– А также на то, что появляется на столе в триклинии во время застолий, – добавил, появляясь из-за спины толстяка, Аллий.
– Аллий, и ты здесь?! Как я рад видеть старых друзей!
Глаза Порция блестели, он радовался искренне, приятели зря беспокоились.
– И мне рад?
– Тебе?! – Порций обнял Кальва. – Тебе нет! Если ты рядом, все хорошенькие женщины глазеют только на тебя, а нам ничего не остается. Думаешь, я забыл, как Ниопа бросила меня, стоило тебе появиться? Гоните его в шею!
Друзья смеялись, такая перепалка бывала всегда, когда они встречались раньше. Кальв и впрямь обладал какой-то необыкновенной притягательностью для женщин, даже рабыни не могли пройти мимо, не покосившись. Ладно бы был красавцем, но ведь рыж, невысок ростом, горбонос и довольно щупл. Но женщины, в отличие от мужчин, видели в нем что-то такое, что заставляло их буквально липнуть к этому внешне незавидному мужчине.
Друзья завидовали ему по-доброму, хотя насмехались всегда. Кальв отвечал им тем же, а на расспросы объяснял, что женщины просто чувствуют, кто их больше ценит.
Развеселая компания воссоединилась после трех лет, и было ясно, что Помпеям предстоят веселые деньки.
Но Порций поднял руки, словно защищаясь от подобных предложений:
– Э, нет! Я приехал за невестой, потому должен вести себя очень прилично, чтобы понравиться ее строгой бабушке. Иначе отец лишит меня наследства, как…
Он не договорил, а на вопросы только отмахнулся:
– …как лишил моего друга его отец. Не будем об этом! У меня пара месяцев испытаний, когда я должен быть паинькой, чтобы заполучить от отца средства на постройку своего дома и приданое жены. – Он помотал головой, отказываясь от большого кратера (широкого сосуда), в который виночерпий уже наливал вино. – Приданое слишком велико, чтобы рисковать.
– Кто твоя будущая жена, что ты вдруг стал таким паинькой?
– Юста Кальпурния из дома Пизонов.
– Почему она в Помпеях?
Но за Порция ответил Флавий:
– Это не внучка ли Юлии Кальпурнии Пизонии, матроны, чья вилла почти на берегу в Стабиях?
– Да, она, – согласился Порций. – И еще большая вилла Пизонов в Геркулануме.
– Ого! И дом в Помпеях?
Порций кивнул:
– Да, они родственники Марка Нонния Бальба, проконсула.
Кальв дурашливо замотал головой:
– И эта девушка в Помпеях? Где были мои глаза?!
Друзья, следуя приглашению хозяина дома, уже устроились на ложах вокруг пиршественного стола, каждому рабы поднесли серебряный тазик с плавающими в воде лепестками роз для омовения рук и чистое полотенце с довольно широкой каймой, что считалось признаком роскоши. А вот блюда на столе были довольно скромными: сыр, мед, фиги и лепешки.
– Это вот что? Это ты так встречаешь дорогого друга?! – возопил Кальв. – Прекрати терзать нас своими новомодными глупостями! Если тебе врачи запретили много есть и пить, это вовсе не значит, что должны воздерживаться и твои друзья! Мы не просим у тебя пятидесятилетнего фалернского вина, но ты не имеешь права уморить нас голодом, если нельзя есть тебе самому.
Флавий, явно смутившись, хлопнул в ладоши, и рабы бегом принялись носить на столы всякую всячину. Кальв сразу облюбовал фаршированную нумидийскую курицу (цесарку), явно вознамерившись уничтожить ее, не оставив даже кусочка мяса на косточках. Флавий вздохнул с легкой завистью:
– И куда у него все девается? Если бы я съел хоть половину того, что проглатывает этот обжора, в дверь бы уже не проходил.
Это была правда, Кальв ел много и со вкусом, так же пил. Но не толстел и не пьянел, во всяком случае, никогда не терял голову, на зависть друзьям.
Порций обвел веселую компанию довольным взглядом, поднял свой кратер с вином:
– За вас, друзья! Как же я рад вас видеть!
Но Аллий заметил его хитрость:
– Ты разбавляешь вино водой?!
– Я же объяснил почему.
– Никогда не женюсь! – объявил Аллий. – Хотя бы потому, что придется прилично выглядеть перед родней невесты.
Они еще долго галдели, сочувствуя тяжелому положению Порция, расхваливая его невесту (не может быть непривлекательной девушка с огромным приданым, а для удовольствий есть красивые рабыни и проститутки) и вспоминая прежние времена, когда ничто не могло остановить их во время пирушек.
Флавий с Аллием, которые пили неразбавленное тускульское вино, довольно быстро опьянели и принялись спорить между собой о достоинствах какой-то красотки, причем доказывали одно и то же.
Кальва даже неразбавленное вино не валило с ног, он наклонился к Порцию:
– Твоя невеста хороша собой. Я видел внучку Юлии Кальпурнии Пизонии. И, кажется, умна.
– Я в Риме много слышал о ее достоинствах, но откуда ты в Помпеях об этом знаешь?
– Она дружит с моей сестрой Флавией, я сопровождал Гавия Руфа, Флавию и Юсту в школу гладиаторов к Калену, и сама Юста гостит в доме Флавии.
Порций рассмеялся чуть натянуто:
– Только не говори, что ты пытался ее соблазнить.
– Нет, я увлечен Друзиллой, да и Юста на меня не обратила внимания. – В ответ на недоверчивый взгляд друга он добавил: – Нет, если бы не Друзилла, я бы… но, каюсь, влюблен.
– Надолго?
– На этой неделе.
– А что потом?
– Не знаю, – беззаботно пожал плечами друг, – влюблюсь в кого-нибудь еще.
– Значит, я приехал вовремя?
– А когда ты делал что-то не вовремя? Только вот женишься точно не вовремя. Мы бы еще погуляли…
Но беседа о предстоящей женитьбе друга не могла длиться весь вечер, приятелей интересовали дела в Риме, тем более были они весьма напряженными. Только что умер император Веспасиан, к власти пришел его старший сын Тит. Конечно, друзей интересовало, что изменилось из-за этого в Риме и от чего умер император.
Порций не слишком распространялся ни об умершем императоре, ни о новом. Кто его знает, как повернет, лучше, если никто не услышит от него слова осуждения. Печальный опыт отца, проведшего несколько лет в Помпеях в опале, научил осторожности и Порция.
А вот о Риме и падении нравов он рассуждать любил. Мало кто знал, что все слова не его, а его секретаря, но на то и существуют секретари, чтобы облекать корявые мысли своих хозяев в красивые фразы.
Отставив в сторону руку с кратером вина, как полагалось по новейшей моде, он вещал:
– Когда великолепия слишком много, оно становится скучным. Жизнь в Риме полна праздности и удовольствий, римляне превратились в пресыщенных бездельников. Это их и погубит!
– Ты слишком суров к соотечественникам, – рассмеялся Флавий. – Послушать тебя, так Рим стоит на краю своей гибели. Но он силен как никогда!
– Не на краю, но слишком близко к краю, чтобы не беспокоиться. Это колосс на глиняных ногах, достаточно встряски посильней, вроде восстания рабов Спартака, и он рухнет.
Порций говорил так резко и уверенно, словно накликивая беду, что приятелям стало немного не по себе. На мгновение повисла тяжелая тишина.
Чтобы разрядить обстановку, Аллий поинтересовался:
– А как там твой приятель, который стал гладиатором, он еще жив?
Вопрос оказался не лучше предыдущих фраз. Кальв укоризненно посмотрел на Аллия, тот чуть смущенно пожал плечами, мол, я не хотел сказать ничего плохого. Но Порция вопрос не смутил, он рассмеялся:
– Гай не уходил в гладиаторы, он стал наставником и тренирует гладиаторов у Калена здесь, в Помпеях.
– Что-то подсказывает мне, что ты приехал не только из-за прекрасных глаз Юсты, но и ради бывшего друга?
– Гай из тех друзей, что не бывают бывшими. Если ты о том, что он теперь среди рабов, то для меня это неважно. И я действительно приехал в том числе ради него, вернее, чтобы сманить его в Рим. Лучше Гая никто не умеет тренировать гладиаторов.
– Да, я слышал, что у Калена новый наставник, при котором умение его бойцов выросло за пару месяцев в разы…
– Ну, может, и не в разы, и не за пару месяцев, но Кален очень доволен. Я привез Лидона, чтобы Гай посмотрел, с кем он смог бы работать в Риме. Это не Помпеи, там гладиаторы сильней и есть из кого выбрать.
– Ты привез его просто в Помпеи?
– Нет, не совсем. Через три дня праздник Геркулеса. Где же праздновать, как не в Геркулануме, ему посвященном? Я привез Лидона и еще двух гладиаторов из Рима, найму гладиаторов из местной школы, устроим бои во славу Геркулеса в Геркулануме.
– Но там нет большого форума, и арены нет тоже, чтобы бились гладиаторы.
– Гладиаторские бои пройдут здесь, в Помпеях, но кое-что перепадет и Геркулануму.
В провинции отношения между людьми несколько иные, чем в меркантильном Риме, где каждый стремится лишь преуспеть во всем – в делах, в богатстве, в успехе у сограждан и красивых женщин. Собственно, ради этого преуспевания молодые люди из провинции и едут в Рим. Те, кому сам успех не так важен, либо они не рассчитывают на этот успех, избегают появляться в столице. Такие время от времени приезжают, быстро убеждаются, что жить в перенаселенном сумасшедшем городе невыносимо и слишком дорого, и отправляются обратно.
Порций почувствовал, что ему куда проще здесь, в Помпеях, у друзей, от которых не нужно скрывать свои мысли и желания. Они выпили уже пол-урны вина (5 литров), а опьянения все не чувствовалось. Пьянило само чувство дружбы, и оно было прекрасно.
Но когда встречаются мужчины, разговор не может не пойти о женщинах. Невеста и предстоящая свадьба не в счет, женитьба – обязанность каждого гражданина, потому, побеседовав о политике и падении нравов, переключились на красавиц.
Порций словно между прочим поинтересовался, есть ли в Помпеях новые красотки.
– Тебя кто интересует, женщины из лупанария? – расхохотался Флавий. – Так тут я не помощник, я на их скамьях не помещаюсь.
– Когда это я интересовался проститутками?
– Порций, а ты еще не видел Лидию? – разглядывая вино в своем кратере, поинтересовался Аллий, хотя прекрасно понимал, что друг никого видеть пока не мог, ведь лишь несколько часов назад приехал, причем три из них провел здесь в триклинии, болтая ни о чем и потягивая хорошее вино.
– Лидию? – Порций сдвинул брови, словно что-то припоминая, но это не обмануло друзей, они рассмеялись.
– Да, ту самую, ради которой ты искупался зимой в море, а она сказала, что синий цыпленок ей не нужен!
– О, теперь мне не нужна эта провинциальная курица! Пусть высиживает своих цыплят. Кстати, как много у нее детей?
– Ни одного. И муж умер недавно. Вдова не слишком грустит, в ее доме всегда полно гостей. И она по-прежнему хороша, даже еще похорошела.
– Да ну ее! – отмахнулся Порций, но его равнодушие снова не обмануло друзей. Они хорошо помнили, как из-за прекрасной Лидии сходил с ума их Порций. Кальв и Аллий заговорщически переглянулись, они явно что-то замыслили…
Чтобы избежать ненужных расспросов, Порций поспешил распрощаться:
– Мне пора. С вами можно проболтать до утра, но тогда родне моей невесты расскажут, что я гуляка.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что будешь избегать старых друзей только ради того, чтобы понравиться девчонке? – брови Флавия сдвинулись притворно сурово, голос гремел.
– Нет, дорогой друг, не девчонке, а ее бабушке, – запел Аллий. – Наш Порций станет смотреть в рот матроне, когда та будет произносить очередную избитую истину, кивать и поддакивать. Он примется запоминать имена всех приживалок в богатом доме и даже рабов, изучит все пристрастия хозяйки и ее привратника…
Договорить не успел, понимая, что друг шутит, Порций так же шутливо бросил в него подвернувшейся под руку грушей.
На следующий день предстояла встреча с Гаем. Порций опрометчиво обещал прийти на тренировку, а это означало, что придется встать до рассвета, потому что гладиаторы тренируются рано утром и после того, как солнце перестанет палить. Лучше биться ночью, чем обливаться потом на полуденном солнце.
Гай предупредил Калена о предстоящем визите, подчеркнув, что Порций изъявил желание оплатить игры в честь Геркулеса, значит, ему будут нужны гладиаторы.
Конечно, когда наконец появился Порций, солнце давно поднялось в небо.
Гай рассмеялся:
– Узнаю лентяя. Биться поздно, уже жарко.
Порций махнул рукой:
– Не надо биться, я тебе доверяю. Отберешь восемь пар, чтобы сошлись между собой, и прибереги двоих для боя с Лидоном. Думаю, этого хватит. Давай посидим в тени, поговорим…
Пока друзья беседовали в перистиле, Кален метался в своих комнатах наверху, скрипя зубами:
– Знаю, ради чего прибыл Порций! Плевать ему на наших гладиаторов, он приехал ради встречи с Гаем, наставника хотят переманить в Рим! И Лидона привез не Помпеям показать, а Гаю, чтобы тот увидел, какие гладиаторы есть в Риме.
– Гая? – изумленно приподняла красивую бровь Клодия. – Он же не бьется на арене. Зачем он Риму?
– За тем же, зачем и нам. В Риме построена новая арена – арена Флавиев. Император Тит намерен открыть ее в следующем году. Огромная, какой еще никто не видывал. Для выступления на ней придется собирать гладиаторов со всей империи, там будут нужны опытные наставники.
В Риме и впрямь достраивали огромную арену Флавиев по имени императоров Титов Флавиев Веспасианов – отца и сына, полных тезок, ту, которую позже назовут Колизеем и которая простоит не одно тысячелетия, конечно, уже без гладиаторских боев.
Но Кален был прав только наполовину. Да, Порций решил отобрать гладиаторов для предстоящих праздников, показать Помпеям прославленного Лидона, покутить вдали от отцовских глаз с приятелями, даже возобновить роман в Лидией, но прежде всего он приехал к Гаю, и вовсе не ради гладиаторов.
Был у Порция к другу один вопрос, весьма щекотливый, но совершенно обязательный для решения, потому что без этого самого решения брак с Юстой Кальпурнией Пизонией будет недействителен.
Дело в том, что именно Гай был тем самым отказавшимся от Юсты женихом. Просто любовница Гая, которую тот любил по-настоящему, должна была родить ему ребенка, которого Гай желал признать по всем правилам, а не усыновляя, а значит, хотя бы на месяц жениться на своей любовнице, а потом развестись, оставив сына себе.
Но его отец взъярился, до него дошли слухи, что красавица могла родить не только от Гая, но и от собственного мужа. Признавать сыном чужого ребенка и завещать ему огромное состояние Корнелиев Лентуллов вместо того, чтобы жениться на чистой и хорошей девушке из Юлиев Кальпурниев Пизонов и Сцеволов?!
Нашла коса на камень, отец пригрозил лишить Гая всего, если тот откажется от женитьбы, Гай в ответ обещал, что больше не появится в этом доме, и ушел. Он отпустил своего единственного раба Гермерота, стал наставником гладиаторов, помог Гермероту открыть свое дело и вообще осел в Помпеях.
Правда, к этому времени любовница умерла при родах. Девочка, которая родилась мертвой, имела смуглую кожу и совершенно черные волосики, в то время как и она сама, и Гай светловолосые. Отец был прав, утверждая, что Гай вознамерился усыновить чужого ребенка. Сделай он это, стал бы всеобщим посмешищем.
Гай тяжело перенес смерть любимой женщины, еще тяжелей ее измену, но постарался найти себя, воспитывая из крепких парней отменных бойцов. Это ему удавалось, за что и был ценим Каленом.
Увидев впервые Юсту и поняв, что жить без этих синих глаз уже не сможет, Гай решил приложить все силы, чтобы познакомиться ближе. Он совсем не случайно оказался в тот день на форуме и ждал Юсту, узнав, что она гостит у Руфов.
А потом был шок, потому что Юста оказалась той самой наследницей миллионов, от которой он отказался! Мало того, она была помолвлена с его другом Порцием!
Поняв, что натворил когда-то, Гай всю ночь метался по своей комнате едва ли не с рычанием. Он видел, что Юста отвечает взаимностью, что ей хорошо рядом, что все могло бы сложиться иначе, если бы не его дурное чувство ответственности. Оказался верным простой шлюхе, отказавшись от такого подарка судьбы, как Юста!
Но Порций приехал не за тем, чтобы похвастать предстоящей женитьбой. Договор о помолвке между отцом Юсты и отцом Гая был заключен по всем правилам, то есть оформлена документально. Разорвал же ее Гай на словах, то есть просто отказался жениться. Юстиниан мог подать на него в суд и заставить это сделать, мог потребовать возмещения ущерба репутации, мог заявить через суд о расторжении по вине жениха… Но он ничего этого не сделал, бумага осталась лежать среди документов.
Наличие этого документа делало помолвку Порция с Юстой недействительной, предстоящий брак тоже.
Гай не сумел сказать Юсте, кто же он такой, потому что нужно было бы объяснить, почему же тогда он отказался жениться. Он боролся между желанием все бросить и уехать куда-нибудь совсем далеко, где не будет этих синих глаз, и желанием объявить помолвку Порция недействительной и самому жениться на Юсте. Она умница, она поймет.
Но Гай прекрасно понимал, что не поймет бабушка, знаменитая Юлия.
И он решил пока не предпринимать ничего, предоставив выбор судьбе и самой Юсте. Девушка выйдет замуж за того, кого выберет ее сердце, даже если ее бабушка будет против. Можно обойтись и без наследства бабушки, своего хватит, а будет мало, он сумеет открыть свою школу гладиаторов и заработать на безбедную жизнь семье.
Порций крутил вокруг да около, не зная, как завести решающий разговор. Неизвестно, как повернуло бы дальше, не начни он снова встречаться со своей прежней любовницей Лидией, которую бросил когда-то.
Конечно, Лидия была обижена. Она не женщина из лупанария и не гетера, которую можно бросить, а потом вспомнить, когда возникнет необходимость. Она не игрушка и не рабыня.
Хотелось просто отказаться от встречи с Порцием, но нет никого опасней обиженной женщины, страсть которой осталась в прошлом. Лидия решила отомстить бывшему любовнику по-своему. Она ответила на письмо, пригласив к себе.
И вместо того, чтобы помчаться к невесте или хотя бы ее опекунше, Порций тайком пробрался в дом Лидии.
Но там его ждало не просто разочарование, а настоящее потрясение. Благодаря двум наследствам Лидия была достаточно состоятельна, чтобы потакать своим прихотям, а потому время от времени устраивала настоящие вакханалии. Но больше всего Порция потрясло то, что его любовница оказалась доступной для многих присутствующих. Нет, она не занималась любовью у всех на виду, но позволяла себя обнимать, довольно откровенно ласкать, целовать… При этом смотрела на самого Порция насмешливо и с вызовом.
Он боролся между желанием немедленно уйти и желанием просто избить кого-то, то ли неверную любовницу, то ли ее гостей. Гости были не знатные, где и набрала таких? Все в масках, полуголые…
Он все же не выдержал и, схватив Лидию за руку, потащил в сад подальше от чужих глаз. Входя в дом, он придумывал, как будет заниматься с ней любовью в этом уютном садике, однако сейчас тащил совсем не для этого.
– Дрянь, потаскуха, подстилка! – грубые ругательства срывались с его губ с такой легкостью, словно Порций каждый день так выражался. В действительности большинство из тех ругательств, которыми он осыпал любовницу, Порций произносил впервые. – Предаешься разврату и кутежам! С кем ты дружишь?!
Он кричал еще и еще…
Остановился, только поняв, что их слушают любопытные гости и что саму Лидию совершенно не впечатлили оскорбления, напротив, она уперла руки в бока и насмешливо ответила:
– А тебе-то какое дело? Кто ты такой, чтобы меня укорять? Приехал жениться на богатой наследнице и при этом ходишь на вот такие вакханалии. Чем ты-то лучше?
Он вылетел оттуда быстрее пущенной стрелы, следом несся грубый хохот. Откуда Порцию было знать, что все это подстроено Лидией, что она привезла людей из Неаполя, которые изобразили вакханалию, чтобы унизить бывшего любовника.
Правда, того, чего она добивалась, не получилось. Порций просто рассвирепел, но не стал ревновать или молить ее о любви и пощаде, кажется, напротив, теперь готов забыть совсем. Нет, оставаться просто брошенной потаскухой в ее планы не входило… А потому в действие вступил второй план, куда более изящный, как казалось самой Лидии.
Они оба не знали еще об одном. Не доверяя своему любившему покутить сыну, Гней Постумий отправил следом за Порцием своего человека, который должен был проследить за будущим супругом и в случае опасности немедленно сообщить отцу в Рим.
После визита в дом Флавия и посиделок с друзьями соглядатай отправил просто сообщение, а вот увидев, куда занесло подопечного на следующий день, послал в Рим уже крик о помощи.
Поведение Порция становилось оскорбительным, он не счел нужным появиться на вилле на побережье за рекой Сарно. Помпеи – город небольшой, уже поползли слухи о том, что приехавший Порций Постумий сорит деньгами и весело проводит время.
Даже Юлия Пизония стала ворчать по поводу неподобающего поведения жениха ее внучки. Только понимание, что вторая разорванная помолвка приведет к тому, что Юсту и вовсе не возьмут замуж, заставляла бабушку терпеть и придумывать будущие козни против этих наглых Постумиев.
Сама Юста и вовсе отказывалась разговаривать на тему жениха и предстоящей свадьбы. Однажды в пылу разговора она даже произнесла фразу, что скорее станет весталкой, чем свяжется с этим беспутным Порцием Постумием!
Но по-настоящему сердце у Юсты болело совсем из-за другого. Они уже три дня не виделись с Гаем. После поездки на Везувий Гай словно забыл о ней. Юста понимала, что это неприлично – мечтать о встрече с наставником гладиаторов, но не мечтать не могла. А тут еще этот Порций, о котором разное болтают в Помпеях. Потому и заявила бабушке, что пойдет в весталки.
Порций Постумий не спешил встретиться со своей невестой, но и Юста не жаждала встречи. Она пыталась и никак не могла найти повод, чтобы увидеть совсем другого человека. Конечно, она может увидеть Гая на празднике Геркулеса, когда будут проходить бои, но девушке хотелось совсем иного, близости, которая была во время поездки на Везувий или беседы на форуме.
Нет, о физической близости она не думала, это невозможно, но хотя бы поговорить…
– Флавия, ты не хочешь погулять?
– Мне сегодня тяжело, Юста, ноги отекли. Возьми Секста и Пинну, сходите на форум, может, там есть новые указы?
Юста оценила понимание подруги и воспользовалась предложением, но Гая на форуме не было. Сколько ни выглядывала, не нашла, пришлось даже подняться на ступеньки храма Юпитера. Девушка вздохнула, конечно, у Гая тренировки, тем более завтра праздник.
Она уже собралась уходить, когда услышала сзади до дрожи в коленках знакомый голос:
– Юста, ты кого-то ищешь?
– Гай, здравствуй.
Повернувшись, Юста оказалась едва ли не вплотную к Гаю, так близко он подошел.
Замерли вдвоем, но ни она, ни он не отодвинулись, хотя это было на границе приличия – стоять вот так близко. У Юсты сбилось дыхание, а сердце колотилось так, что могло расшатать храм и сбить людей с ног. Но храм стоял, и люди занимались своими делами, на них никто не обращал внимания.
Первым опомнился Гай, он увлек девушку в сторону, стоять на ступеньках храма едва ли не обнимаясь подозрительно.
– Ты не своего Порция ищешь?
– Нет, что ты!
Напоминание о женихе мгновенно испортило настроение.
– Юста, мы так и не побывали на Везувии. Жаль.
– Да, жаль.
– На бои придешь?
– Конечно.
Его рука легонько коснулась ее руки, было видно, как Гай борется с желанием обнять Юсту. Наверное, это случилось бы, но его позвали:
– Гай!
Забавный человечек в странной одежде размахивал толстенькими коротенькими ручками:
– Гай, у меня для твоей девушки есть прекрасные вещицы. Зайди ко мне в лавку!
Глаза у Гая блеснули:
– Пойдем, у него и правда всегда есть что-нибудь интересное.
Юста уже бывала в этой лавочке, Флавия водила. У ее хозяина диковинные украшения, от которых иногда становилось не по себе…
Но на сей раз толстенький человечек словно решил не пугать покупательницу, все предложенное было красиво, необычно, но не вызывающе.
– Вот, смотри, – он протянул Гаю целый поднос со всякой всячиной. – Там примерь, что понравится – купишь.
Продавец кивком показал на вторую комнату.
– Давай подберем тебе что-то необычное от меня на память?
Ее больно задело слово «на память».
– На память дарят при прощании.
– А я и прощаюсь, – усмехнулся Гай.
– Почему, а как же Везувий? – попыталась шутить Юста, чтобы как-то выпутаться из ситуации. Она уже пожалела, что пришла разыскивать Гая на форуме.
– Твой муж не пустит тебя кататься верхом на Везувий. И не только туда.
– Но…
– Смотри какой, – Гай показал Юсте браслет на руку изящного плетения с интересными вставками из небольших драгоценных камней.
Юста ахнула, браслет был очень хорош.
– Но это очень дорого для подарка. Я сама куплю.
Он накрыл ее руку своей:
– Деньги не играют роли. К тому же я не так часто прощаюсь с такими девушками.
И снова она пыталась шутить в ответ на его грустную шутку:
– Через день?
Серые глаза глянули в ее синие и не позволили отвести взгляд.
– Никогда… Давай наденем.
Ей хотелось закричать:
«Гай, скажи, чтобы я не выходила замуж за Порция, и я не пойду! Только позови!»
Но он не звал…
Браслет жег руку, но Юста знала, что ни за что не снимет, даже если будут отрывать вместе с рукой.
– Этот браслет волшебный. Захочешь вспомнить обо мне – коснись его, и вспомнишь. А когда я буду думать о тебе, он будет теплым.
Гай осторожно надел браслет на руку, но не отпустил ее, а поднес к губам, нежно поцеловал ладонь, потом коснулся губами запястья рядом с браслетом. Ее рука уже оказалась на его груди, а его руки на ее плечах… Еще чуть-чуть, и уже невозможно будет остановиться.
Теперь опомнилась Юста, отпрянула, но не испуганно, а гибко выскальзывая из объятий.
– Гай, не нужно…
Он словно стряхнул с себя наваждение.
– Конечно. Пойдем, тебя выведут, я уйду позже.
Не смотрел в глаза.
– Гай… мы еще съездим с тобой на Везувий.
– Конечно.
Юста шла домой, то и дело трогая почти горячий браслет. Мелькнула шальная мысль, что если он будет думать о ней так часто и так горячо, то недолго получить ожог.
Она не знала, что человечек, внимательно посмотрев на ладонь Гая, заявил:
– Твоя женщина. Хочет быть твоей и будет твоей. Только не так, как ждешь. Я никогда не обманываю. Ты один раз от нее отказался, не отказывайся больше.
– Как?! – почти застонал Гай. – Она невеста друга.
Толстяк снова взял его руку, повернул ладонью вверх, некоторое время смотрел, потом сокрушенно покачал головой:
– Зачем обманываешь сам себя? Она твоя невеста, я же вижу. Не отказывайся больше.
Гай поднялся, положил на стол перед человечком большую золотую монету, усмехнулся и вышел.
Глядя ему вслед, человек покачал головой:
– Ай, глупец будет, если откажется.
Из-за занавески вышла тощая женщина, усмехнулась:
– Не откажется. Видел, как он на нее смотрел? Себя забудет, весь мир забудет, а ее спасет.
– Да будет так!
А Гай шагал к школе и пытался представить, что было бы, не останови его Юста. Мысленно он тихонько поцеловал девушку в губы, потом сделал бы это крепче, а потом обнял и поцеловал бы так, чтобы она задохнулась в его объятьях и под его губами. А потом…
Это «потом» он решил додумать ночью наедине с собой.
Юста чувствовала, как ее губ словно касаются его губы, потом поцелуй получился крепче, потом и вовсе страстным… Браслет стал не просто очень теплым, а горячим.
Получается, теперь она всегда будет знать, когда и даже что Гай думает о ней?
Флавии браслет понравился безумно.
– Юста, а какой он теплый…
Подруга хотела примерить, Юсте пришлось соврать, что браслет заколдован и надевать его беременным нельзя.
Юста уже подозревала, что будет ночью, но столь ярких переживаний не ожидала…
Сначала браслет заметно потеплел, Юста чуть потерла его в ответ. Золото стало горячим, а ее саму словно обхватили крепкие руки. Губы прижались к губам.
Ощущение было настолько реальным, что она едва не вскрикнула, испугавшись, что кто-нибудь увидит Гая в ее комнате. Но комната была пуста, а руки Гая раздевали ее.
Да, это Гай, оставшись один, думал о любимой, причем думал совершенно откровенно, словно та была рядом. После первой же мысли о Юсте она будто откликнулась, стала близкой, осязаемой… Он чувствовал под своими пальцами шелк ее нежной кожи, чувствовал, как она дрожит, словно испуганная козочка, ощутил упругость ее девичьей груди…
Юста старалась задерживать дыхание, потому что ее тело испытывало такое, о чем даже подруге не расскажешь. Она осталась нагой перед мужчиной, точно зная, что этот мужчина – Гай и это его фантазии она сейчас ощущает настолько ярко, словно все происходит в действительности.
Он ласкал ее грудь, ягодицы, все тело, с каждым мгновением ласки становились все более бесстыдными, но противиться им совсем не хотелось, напротив, Юста поддавалась с восторгом. Браслет разогревался все сильней. Губы Гая словно прошлись по всему ее телу, заставляя своей лаской выгибаться дугой.
А потом…
Он взял ее, но так бережно, что она не испытала боли. Или это потому, что фантазия, а не настоящее? Но в этой фантазии Гая она совершала такие бесстыдные движения навстречу его телу, испытывала такие ощущения, что пришлось прикусить губу, чтобы не закричать от восторга, когда внизу живота разлилась горячая волна удовольствия.
Потом она лежала, едва живая от пережитого, замирая от восторга и ужасаясь своим ощущениям и их яркости одновременно.
И только заходившая вдруг ходуном земля под Помпеями заставила ее очнуться. Землетрясение!
Это было равносильно внезапному падению на полном бегу, когда бежишь, не чувствуя под собой ног, и потом вдруг земля у лица, боль и непонимание, что случилось, вернее, как такое могло случиться.
Юста осторожно потрогала браслет. Тот был просто теплым. Ощупала себя – никаких изменений, хотя соски все еще оставались твердыми от возбуждения. И еще дрожали ноги, словно она и впрямь совершала те сумасшедшие движения…
Перевела дух и вдруг положила ладонь на браслет и, озорно улыбнувшись в темноте, представила, как прижимается к спине Гая и целует его нежно-нежно несколько раз. Браслет снова стал горячим, а Гай в ее фантазии замер, словно боясь потерять это ощущение.
Ага! Теперь она знала, как отвечать! Если он может навязывать ей свои фантазии, то и она тоже.
Решив тоже терзать его своими домыслами, Юста все же поспешила выйти на улицу, слишком сильно трясло.
– Ох, не к добру это, – покачал головой Гавий Руф. – Как-то все одно к одному складывается. В Августу сера попала, теперь долго вонять будет, трясет все сильней. Птицы не поют, кошки куда-то подевались.
Юста подумала, что и впрямь уже второй день не видит ни одной кошки…
Но думать о кошках ей совсем не хотелось, хотелось думать о Гае. Это были мысли, которыми нельзя поделиться, о которых нельзя рассказать, это ее тайна… Даже Гаю она никогда ничего не скажет. Может, это ужасно – испытывать вот такие конвульсии от мужчины?
Юсту меньше всего интересовали проблемы акведука, землетрясение и даже Везувий на горизонте. Нет, Везувий мог заинтересовать, если на него отправиться с Гаем.
– О, боги, какая я развратная! Не Мания ли, богиня безумия, меня охватила?
Юста принесла жертвы богам, умоляя помочь справиться со своими ощущениями, если это плохо.
Интересно, что мысль о том, чтобы снять браслет, даже в голову не приходила. Напротив, когда после того ночного сумасшествия браслет больше не грелся целых два дня, она даже загрустила.
Конечно, у Гая подготовка гладиаторов, у них бои, ему нельзя отвлекаться, но все же….
Матрона предпочитала, чтобы ее называли полным именем, а не как модно – только третьим. Удивительно, но Юлия Прима Пизония, по ее мнению, звучало внушительно, а просто Пизония отвратительно. И вместо Примы Юлию могли звать Старшей, поскольку была всего еще лишь одна Юлия с таким именем, но уж этого гордая женщина и вовсе не желала! Будь ее воля, Юлия и вовсе предпочла бы Уникум – Единственная, но такого в Риме не дано. К сожалению.
Она могла бы зваться и Кальпурнией, потому что по матери была из плебейского рода Кальпурниев, но предпочитала зваться по роду Юлиев. У Юлии текла патрицианская кровь, которую она уважала и надеялась, что внучка сможет оценить выбранного будущего мужа из рода Постумиев – древнего патрицианского рода. Но девчонка не оценила.
Эта неблагодарная, кажется, не слишком рада предстоящему родству.
Если честно, то сама Юлия тоже, Порций Асин Постумий действительно был ослом, как свидетельствовало его второе имя – Асин. А еще гулякой. Но Юсте семнадцать, пора замуж, и бабушка позаботилась о том, чтобы первый муж ее внучки (она прекрасно понимала, что этот брак ненадолго) имел имя, но не получил ничего из приданого. Адвокат Плиний Младший постарался, в заготовленном договоре в качестве приданого значилось все, что Порций ни унести, ни промотать просто не мог, а вот вернуть в случае развода обязан.
Просто Юлии Пизонии нужно немедленно выдать внучку замуж, засиделась.
А потом…
О, в этих далеко идущих планах Юлия Пизония неохотно признавалась и сама себе, словно боясь, что завистливые боги подслушают ее мысли и помешают их осуществлению.
Только что умер Тит Флавий Веспасиан, и императором стал его сын, тоже Тит Флавий Веспасиан, которого все предпочитают звать просто Титом Флавием, а отца называли просто Веспасианом. Тит не слишком популярен, хотя очень старается понравиться плебсу и народу Рима, но у него слишком много врагов в тех городах, которые Тит разрушил, будучи полководцем. Есть такие, кто не простит былых обид Титу-императору…
У Тита нет сына, зато есть брат – Тит Флавий Домициан, весьма достойный стать следующим императором. Конечно, всем хорошо известна романтическая история его женитьбы на Домиции Лонгине (Домициан был влюблен так сильно, что убедил супруга Лонгины развестись с ней), но времена прошли, к тому же сама Домиция Лонгина влюблена не настолько, а женщина, которая не любит своего мужа, недалека от измены…
У Юлии Пизонии сладко замирало сердце при мысли о том, что может быть дальше… Она знала, что Домиция Лонгина нравится и Титу тоже, а ей самой старший из братьев. Пусть Флавии выскочки, пусть они совсем небогаты, но император есть император. Юста может дать будущему мужу и то, и другое взамен на императорский венок и свой профиль на монетах.
Вот как высоко возносилась в мечтах Юлия Пизония, и в них не было ничего невозможного. Юста красива и умна, она хорошо воспитана и образованна, патрицианка, ведущая род от Юлия Цезаря, богата, поскольку получит наследство сразу от трех родов (одни виллы на побережье Неаполитанского залива сколько стоят!). Юста завидная, очень завидная невеста.
Юлия сделала знак служанкам, чтобы принесли лед и работали большими веерами активней.
Жарко, солнце, кажется, вознамерилось выпарить остатки воды в бассейнах и фонтанах. У общественных фонтанов выстраивались настоящие очереди, да и вода текла как-то вяло…
Юлия Прима Пизония не любила это время и праздник Вулканарий. Может, в Риме и празднуют, но это плебейский праздник, а бог Вулкан норовит испортить жизнь на побережье Неаполитанского залива ежегодно.
Здесь прекрасные места, мягкий климат, ласковое море, плодородная почва, воткнутая в землю лоза норовит разрастись за одно лето так, что увивает здания, колонны, деревья, все, за что только можно уцепиться. Виноградные гроздья висят всем на зависть, рыба ловится лучше не надо, все, что только может растить земля, растет отменно, правда, если его поливать.
Именно в августе ко дню Вулканарий воды не хватает. Даже великолепные акведуки, несущие ее в города и виллы на побережье с самой горы, справляются с трудом, а солнце печет так, что все, что не спряталось, выгорает.
Юлия старалась не бывать в такие дни в Помпеях, где даже сад дома проконсула Марка Нонния Бальба, где она обычно жила (Бальбы приходились Юлиям родственниками, а жена Марка Лукреция Бальба была двоюродной сестрой самой Юлии), не спасал от жары. Куда лучше загородные виллы… Здесь тоже были свои особенности. Эта вилла, построенная еще Луцием Кальпурнием Пизоном, тестем Юлия Цезаря, слишком велика для нее одной, а приглашать к себе толпу родственников, которые, несомненно, не будут против провести время в настоящей роскоши, как это делалось раньше, Юлии Приме Пизонии не хотелось.
Вторая вилла ближе к Стабиям, рядом с виллой обаятельной умницы Ректины Тасции, с которой приятно обсудить книги, ну, и конечно, то, насколько испортились нравы у молодежи.
Пока служанки протирали ее шею, руки, плечи прохладной тканью с завернутыми в нее кусочками льда, Юлия размышляла о том, как зять умудрился упустить предыдущего жениха Юсты. Конечно, Юста была еще слишком мала для замужества, но сколько девочек бывало сосватано заранее?
Друг этого бестолкового Тита Гней Корнелий Лентулл решил договориться о том, чтобы взять Юсту за своего сына Гая Корнелия Лентулла. Но через год помолвка была разорвана. Считается, что по желанию самого Гая, который якобы решил жениться по великой любви на вдове какого-то плебея.
Отец возмутился готовностью Гая ради сердечной прихоти расторгнуть помолвку и даже лишил его наследства и права зваться сыном. Поговаривали, что только на словах, но положения это не изменило. Красотка-плебейка умерла при рождении незаконного ребенка, ребенок тоже, а сам Гай вместо того, чтобы вернуться в дом отца и повиниться, уехал из Рима совсем.
Конечно, для Гнея Корнелия Лентулла это беда, но куда большая для Юсты. От девочки отказались, даже не увидев ее! Юлия Пизония запретила упоминать имя Корнелиев Лентуллов в своем доме.
Уже через год была оглашена новая помолвка – с Порцием Постумием. Конечно, они богаты, но это совсем не то… Юлия вообще болезненно относилась к падению и нравов, и значимости патрицианских семей, как она считала. Плебеи становились все богаче, а патрицианские имения дробились и приходили в упадок, как и сами семьи.
Когда требовалось вспомнить о патрицианском имени, Юлия вспоминала, что по мужу она относится к роду Юлиев, не уточняя, что Домициев. Если требовалось вспомнить связь с императорским именем, немедленно вытаскивала свое родство с Луцием Кальпурнием Пизоном, тестем Юлия Цезаря.
Мысли матроны вернулись к возможному блестящему будущему внучки.
Это даже неплохо, что она вовсе не влюблена в этого Порция Асина Постумия, разводиться будет легче. А когда Юста станет императрицей, Гней Корнелий Лентулл пожалеет о строптивости своего сына.
Следующие три дня Порций вел себя отменно, следивший за ним человек даже пожалел, что испугал заказчика.
Порций оплатил гладиаторов на празднике Геркулеса, часть которого провели в Геркулануме, а гладиаторские бои в Помпеях. Конечно, отличились бойцы школы Калена под руководством Гая, они достойно бились друг с другом, а потом вдвоем против Лидона. И знаменитому римскому гладиатору пришлось туго против двух бойцов, тренированных Гаем.
После боя Лидон подошел к наставнику, качая головой:
– Гай, я такого еще не встречал. Ты выпустил против меня двух мальчишек, с которыми я справился с трудом. В чем секрет?
Гай усмехнулся:
– Никакого секрета, просто они каждый день бьются против меня. Понимаешь, слаженные действия, взаимопонимание, а еще – я тоже неплохо владею левым мечом, потому твои ухищрения на них не действуют.
Зрители были очень довольны.
На этих играх Юста познакомилась со своим женихом.
Она пришла на арену вместе с Флавией и Гавием Руфом. Рядом с Флавией крутился Кальв, который то и дело заводил разговор о своем приехавшем приятеле, который оплатил вон какое роскошное выступление. Юста делала вид, что это ее не касается, но Кальв был настойчив, предлагая познакомить их немедленно.
– Я предпочла бы знакомство дома, а не на арене среди орущей толпы! – отрезала девушка.
Когда Кальв все же силой подвел к Юсте Порция, девушка поняла, почему тот не торопится к ним в дом – вид у Порция Постумия был весьма помятый…
Дело в том что после неудачного похода к Лидии Порций откровенно напился и все еще приходил в себя. Два дня выпивок и страшная жара сделали свое дело, у Порция под глазами повисли мешки, и он выглядел лет на десять старше своего возраста.
Юста ужаснулась: вот за этого распутника-выпивоху бабушка намерена выдать ее замуж?! Она не может быть столь жестокой.
Девушка с трудом сдержалась, чтобы просто не сбежать. Она досидела до конца боев, видела, как хорошо бились воспитанники Гая, видела, как Лидон под громовые аплодисменты и приветственные выкрики вывел на арену самого наставника, как на арену летели венки с голов, но все это было словно во сне.
Тот, в кого Юста влюбилась с первого взгляда и кто, как ей показалось, ответил взаимностью, не обращал на нее никакого внимания, занятый своими гладиаторами и боями, жених оказался потрепанным выпивохой и бабником, бабушка ее не понимала…
На следующий день Юста решила вернуться на виллу. Что ей делать в Помпеях? Втайне она надеялась убедить бабушку, что выходить замуж за того, кто будет позорить не только свое, но и ее имя, не стоит. Юста знала, как чувствительна Юлия к таким вещам, и надеялась сыграть на этих струнах ее души.
Но больше всего ее волновало то, что браслет больше не бывал горячим, он умеренно теплый. Юста сама пробовала крутить браслет, терла его, но это ничего не меняло. Что же она сделала не так, что Гай потерял к ней интерес?
Юста не знала, что все это время и из-за решетки, заграждающей выход на арену гладиаторов, и потом, стоя на самой арене, Гай искал ее глазами. Найти было нетрудно, потому что Порций остался рядом с Руфами и Юстой, а на него, как на устроителя игр, постоянно обращено внимание. Гай видел опухшее после обильных возлияний лицо Порция, заметил, что Юста старательно прячется в тень, как она смотрит на своего жениха – полупрезрительно и лишь урывками…
Но что мог сделать наставник гладиаторов против устроителя игр? Гай мог просто протянуть руки к Юсте, и толпа вынудила бы девушку ответить, но это же означало бы ее позор перед всеми. Нет, место Юсты на трибуне, и даже не Помпей, а Рима, а его место вон там за решеткой, вместе с гладиаторами.
Не стоило морочить девушке голову, это ведь не просто девушка, а та, от которой он сам не так давно отказался.
В порыве раскаянья за свой необдуманный поступок, так испортивший ему жизнь, Гай написал отцу покаянное письмо. Нет, он не просил вернуть все, его устраивало и нынешнее положение, не просил снова называться сыном, просто писал, что увидел девушку, которую отец выбрал ему в жены, и понял, какого счастья лишился, как глупо поступил тогда, но теперь уже ничего не исправишь…
Но главным для него оставалось отношение ко всему Юсты.
Девушка не подозревала, что творилось в душе Гая, когда тот решил все же рассказать о себе и своем участии в ее судьбе.
Гай пришел в дом к Руфам, чтобы поговорить с Юстой, но Флавия только развела руками:
– Юста уехала на виллу возле Сарно.
– Она не хочет меня видеть?
– Думаю, она не хочет видеть Порция, но куда денешься…
– Флавия, мне нужно поговорить с Юстой.
– Гай, ты зря не сказал ей сам, все равно же расскажут.
– Я именно об этом и хочу поговорить. Как ты думаешь, она может быть счастлива с Порцием? Если да, то я отступлю.
– Нет! И не тяни время, отправляйся на виллу. Бабушка уехала в Геркуланум, воспользуйся этим временем. Раба, который отвечает за Юсту, зовут Тит.
– Спасибо! – рассмеялся Гай.
Вилла, на которой пряталась от всех Юста, была меньшей из двух принадлежавших Юлии Пизонии на побережье. Но она уютная, а еще у нее два дополнительных удобства – тоннель к самому берегу и прекрасный сад.
Юлия сидела в саду, перебирая таблички с записями, следовало написать письмо в Рим, когда вдруг пришел Тит и, как-то странно смущаясь, сказал, что ее хотят видеть.
– Кто?
– Я позову, – ускользнул от прямого ответа слуга.
Когда на дорожке сада появилась рослая, крепкая фигура Гая, Юста едва не задохнулась. Она делала все, чтобы не думать об этом человеке, но чем больше старалась, тем хуже это получалось. Фигура Гая, серые глаза под черным шелком ресниц, его голос, чуть насмешливая манера говорить… Гай был с ней каждое мгновение, потому что его не удавалось прогнать из сердца.
И вот он здесь сам. Зачем?
– Приветствую, Юста. Нам нужно поговорить.
У девушки немедленно охрипло горло, во всяком случае, голос получился сиплый:
– Приветствую тебя, Гай. Присаживайся. О чем ты хочешь поговорить?
Бессонной ночью и потом, пока ехал на виллу, Гай заготовил целую речь, но сейчас не мог заставить себя произнести из нее хоть слово, все казалось не то, все фальшиво.
Потому говорить начал то, чего требовало сердце. Вернее, сердце требовало просто обнять ее и прижать к груди. А еще лучше прижаться губами к ее губам, но вот в этих желаниях сердце приходилось сдерживать.
– Юста, я не могу не думать о тебе каждую минуту, моя голова полна мыслей о тебе, куда ни посмотрю, всюду ты, чей голос ни слышу – все кажется, что твой.
Девушка обомлела. Если это не объяснение в любви, то что тогда?! Но почему же Гай тянет, потому что они с этим Порцием друзья? Бывают случаи, когда дружбу нужно отринуть.
– Но я должен назвать свое полное имя, чтобы ты понимала, что меня останавливает.
– Что?
Она почти прошептала, теряясь в страшных догадках. Неужели Гай преступник?!
– Я Гай Корнелий Лентулл…
Сказал и смотрел. Юста не сразу поняла, имя показалось знакомым, постепенно дошло:
– Ты?.. Это ты отказался жениться на мне?
– Да, Юста, я. Но я не был с тобой знаком.
– Кто же мешал познакомиться? – девушка выглядела просто растерянной, таким был и голос.
Гай не сказал главного, что больше нет женщины, которая стояла между ними, что он очень жалеет о своей тогдашней ошибке, что готов бороться за нее…
Мужчины так часто не говорят того, что от них ждут!
Да он вообще ничего не сказал, кроме признания, что несколько лет назад предпочел ей другую.
Мог бы и вообще ничего не говорить, только обнять или поцеловать. Можно и то, и другое. Но Гай молча ждал ее решения.
А по дорожке спешил Тит:
– Госпожа приехала, вам нужно уходить… Я провожу через другой выход.
– Юста? – Серые глаза умоляли о прощении.
Она растерялась.
– Я… я подумаю…
– Я буду ждать.
Гай ушел, а Юста осталась сидеть, оглушенная короткой, но такой значимой беседой. Чего он будет ждать? Почему сильный мужчина отдает право решения такого вопроса ей? Что она должна решить? Чего, собственно, он сам хочет?
Признался и ушел, оставив ее в недоумении. Ради чего было все это признание? Если бы сказал, что любит, что готов увезти на край света, жениться против воли всех родственников, вместе взятых, она бы согласилась. Но ведь ничего не сказал, признался и оставил решение ей.
А что она может решить? Разве что сбежать к нему ради вящего позора.
Юлия Пизония вернулась в плохом настроении (слуги уже забыли, когда оно бывало хорошим). Мучила жара и невозможность наполнить ванну хорошей водой. Здесь, у полноводной Сарно, недостатка воды никогда не было, но сейчас и Сарно обмельчала, и вода в ней, как и везде, вонючая.
– Надо ехать в Рим!
Юста ломала голову над тем, как поговорить с бабушкой на интересующую ее тему. Потом решила не ходить вокруг да около, а честно сказать, что думает.
– Меня познакомили с Порцией Постумием.
– Познакомили? Где и кто?
– Познакомил брат Флавии Кальв, он приятель Порция, а познакомили прямо на играх, которые тот оплатил. Перед гладиаторскими боями.
Юлия Пизония смотрела на внучку, прикидывая, что заставляет ту говорить. Что-то не так, обычно Юста молчала по поводу предстоящего замужества.
– Тебе не понравился Порций?
Юста пожала плечами:
– А что в нем могло понравиться? Следы попоек на лице? Севший голос? То, что важничал, словно петух перед курицами? Или что смотрел на меня так, словно я уже его рабыня и обязана аплодировать каждому слову?
– Что-то ты слишком сурова к Порцию. По-твоему выходит, он просто монстр, а мне говорили другое – вполне симпатичный молодой человек, в меру умный, в меру разговорчивый, в меру красивый… Всего в меру.
– Нет там никакой меры! Я не заметила.
Юлия Пизония немного растерялась, что бывало с ней крайне редко. Ей и самой совершенно не нравилось поведение будущего мужа Юсты, но что же поделаешь?
Но это оказалось не все, следующий вопрос внучки поставил ее в тупик.
– Почему Гай Корнелий Лентулл отказался на мне жениться?
– Почему тебя это беспокоит? У тебя есть жених…
– Бабушка, я спросила.
Юлия Пизония со вздохом поменяла позу, делая знак рабыне, чтобы помахивала большим опахалом активней.
– Он собирался жениться на какой-то простолюдинке, которая должна была родить его ребенка.
– Родила?
– Не знаю! – раздосадованно оттолкнула оказавшееся слишком близко от лица опахало Юлия.
– Ты знаешь, что они друзья с Порцием?
– Кто, этот Корнелий Лентулл?
– Да, Гай.
– А ты откуда знаешь?
– Я знакома с Гаем Корнелием Лентуллом.
– Ты?! – бабушка ужаснулась настолько искренне, что Юсте стало ее жалко.
– Да. Он наставник гладиаторов в школе Калена.
Вот теперь старухе стало плохо по-настоящему.
– Ты… знакома… с гладиатором?! Ты…
– Он не гладиатор, а наставник, и от этого он не перестает быть Гаем Корнелием Лентуллом, бабушка.
– Слышал бы твой отец!
– Почему мой отец выбрал для меня Порция?
– Потому что Постумии – древний уважаемый род.
– Но в каждом роду бывает урод. Порций – пьяница и гуляка, об этом знают все Помпеи.
– Но для тебя главное не это.
– Я не пойду замуж за Порция. Лучше в весталки.
Сказала просто так, в сердцах, но Юлия рассердилась окончательно.
– Кто внушил тебе эти ужасные мысли? Кто познакомил тебя с гладиатором? Это Флавия Руфа?! Ты больше шагу не сделаешь с виллы. Будешь сидеть здесь под замком до самой свадьбы.
Юсту посадили под замок, а сама Юлия отправилась в Помпеи разбираться с допустившими такую страшную ошибку Руфами.
Гавий Руф своего участия в знакомстве Юсты с Гаем не отрицал, но ошибкой это вовсе не считал. Если честно, то ему было не до таких мелочей, с вулканом творилось что-то непонятное, в воздухе висело напряжение, то и дело трясло, от чего валились очередные участки не отремонтированных после последнего землетрясения зданий…
Руф, который входил в городской совет и отвечал за градостроительство, разрывался на части, пытаясь успеть всюду, а тут матрона с глупыми вопросами. Ну, познакомил Юсту с Гаем, что в этом плохого?
Удивительно, но Юлия тоже почувствовала, что в Помпеях всем не до нее.
– Гавий, будет землетрясение!
– Я знаю, об этом все говорят, – поморщился Руф.
– Отправь жену за город.
– У меня нет крепкого загородного дома.
– Тогда ко мне на виллу.
– Спасибо, но мы будем вместе, пока Флавия не родит.
– Значит, и сам езжай с ней в Геркуланум! Там и родит. Вспомни, Юста родилась в день землетрясения, но ни одна колонна даже не треснула. У меня все крепко.
– Хорошо, я подумаю.
– Познакомь меня с этим Гаем.
Руф обомлел окончательно:
– Зачем?
– Хочу посмотреть, в кого это влюбилась моя внучка.
– Она… она сказала, что влюбилась?
Юлия фыркнула, как рассерженная кошка. До чего же глупы эти мужчины! Когда нужно сказать, из них слова не вытянешь, а как произнести какую-то глупость, так пожалуйста.
– Она и сама этого не поняла еще. Но я уже давно живу на свете и знаю, как ведут себя влюбленные. Он стоит того?
Гавий мгновение помолчал, а потом кивнул:
– Стоит.
– А почему тогда сбежал?
– Был вопрос чести. Теперь такого нет. К тому же тогда он не знал Юсту.
– А теперь знает? Давно они знакомы?
– Беседовали пару раз. Все время у меня на глазах. Ничего наедине.
– Дурак ты, Руф. Если бы она с этим Гаем переспала, я бы выдала ее за него, а так надо посмотреть. Познакомь.
– Гай уехал с Каленом за новыми гладиаторами в Капую. Вернутся через пару дней. Посоветовать Гаю соблазнить Юсту?
Юлия снова фыркнула:
– Что это за мужчина, которому нужно советовать соблазнить красивую девушку? Тем более ту, с которой он помолвлен? Договор официально не расторгнут. Ладно, приедет твой Гай, привезешь его ко мне знакомиться. И жену тоже привози, у меня безопасней.
Глядя вслед грозной старухе, Руф думал, что совершенно ее не знает. Ревнительница чистоты вдруг советует Гаю соблазнить свою внучку… А вдруг это ловушка?
Но Гая не было в Помпеях, а городские заботы закружили настолько, что он почти забыл о визите матроны.
Юста не выдержала. Убедившись, что за ней никто не наблюдает, она осторожно коснулась браслета, погладила, потерла… Браслет словно отозвался, он заметно потеплел.
Тогда девушка начала представлять Гая и мысленно ласкать его. Она представляла, как поглаживает атласную кожу плеч, торса… Браслет еще потеплел…
Юста осмелела и стала целовать, но не губы, а шрамы, которые успела заметить. Проводила руками по его телу, однако не опускаясь ниже груди.
Браслет стал горячим и… теперь уже она оказалась во власти горячих рук, умопомрачительного тела и неистовых желаний. Гай там в фантазии сбросил с нее тунику и… посадил на себя. Она видела такое на празднике, но девушки садились на статую бога и делали какие-то движения, а потом долго морщились, видно, от боли.
У Юсты боли не было, зато было неистовое желание и тот же поток, уносивший ее в неведомые дали. Гай в мыслях ласкал ее грудь, целовал, помогал двигаться, пока они вместе не прорвались в какой-то океан страсти.
Когда все закончилось, она долго лежала без сил, чувствуя, как постепенно остывает, и браслет тоже. Но почему же Гай, такой горячий в фантазиях, не делает ничего, чтобы они стали явью?
Назад: Когда очень жарко…
Дальше: Чего не стоит делать ни патрициям, ни рабам