Книга: Мария Стюарт. Королева, несущая гибель
Назад: Первая трагедия
Дальше: Дарнлей и Риччи

Вопросы замужества

Мария постепенно стала вмешиваться в дела королевства, к величайшему неудовольствию ее брата. Пока птичка пела и плясала, Джеймс Стюарт только следил, чтобы не заливалась слишком звонко и не наделала глупостей. Но этой красотке надоели балы и музицирование, и она решила поиграть в правительницу. Пора было все же выдать Марию замуж.
Однако переговоры с королем Испании Филиппом по поводу брака его сына Дона Карлоса с шотландской королевой двигались ни шатко ни валко. Также зависли договоренности с австрийским эрцгерцогом Карлом. И не последнюю роль в этом сыграла английская тетка Марии Елизавета. Елизавета Английская то ли из политических соображений, то ли просто из женской стервозности перекрыла своей сопернице практически все возможности найти себе мужа в Европе. Она открыто объявила, что будет считать любого, кто посмеет посвататься к Марии Стюарт без ее, Елизаветиного, согласия, личным врагом!
Когда до Лондона дошли сведения о сватовстве к шотландской соседке австрийца, Елизавета вызвала к себе австрийского посланника и без обиняков объявила ему, что английское правительство будет рассматривать такой брак как объявление войны Англии. Конечно, эрцгерцог тут же ретировался. Шотландия слишком далеко, чтобы ради нее ссориться с ее сильной соседкой.
Чувствуя свою силу, Елизавета не находила нужным даже как-то завуалировать свое вмешательство в семейные дела шотландской королевы, она открыто объявила о намерениях не допустить брака Марии Стюарт с кем-то из европейских монархов и сообщила об этом самой королеве Шотландии!
Но Елизавета сделала еще один шаг, свидетельствующий об изощренной хитрости ее натуры. Прекрасно зная, что Англия притягательна для Марии только короной, английская королева объявила, что… согласна назвать Марию Стюарт и ее возможных будущих детей своими наследниками первой очереди, если та сочетается браком только с ее согласия! То есть хочешь права на корону для себя или своих детей – будь послушной девочкой. Поскольку сама Елизавета замуж выходить не собиралась, демонстративно декларируя свою девственность, то это означало прямое наследование. Правда, английскую королеву продолжали сватать, но мало кто верил в успех этих мероприятий.

 

Мария с изумлением читала письмо Елизаветы, в котором та, рассыпаясь в комплиментах по поводу несравненной красоты своей кузины (Елизавета упорно именовала племянницу кузиной или дорогой сестрицей, хотя в действительности была ей теткой) и множества ее несомненных достоинств, все же ставила в известность, что любое не согласованное с ней самой замужество Марии будет рассматриваться как выступление против. Шотландская королева в негодовании отбросила письмо, такое поведение английской королевы граничило с наглостью! Какое Елизавета имела право требовать от нее отчета в своих действиях, тем более действиях, направленных на замужество?! Она сама себе хозяйка и вольна выходить замуж за кого угодно!
– То есть как «без ее согласия»?! Она считает, что я должна спрашивать у нее согласие на свое замужество?! Да кто она такая?!
Эти же вопросы Мария Стюарт задала Мелвиллу, словно тот был ответствен за поступки английской королевы.
Мелвилл вообще находился словно между двух огней, две умные женщины сцепились между собой не на шутку, а они с Сесилом и Рэндолфом должны все это разруливать… Мысленно Мелвилл уже стал использовать ругательство, которое канцлер Англии Сесил применял к собственной королеве: «Чертова баба!» Умные мужчины вынуждены ломать головы и изворачиваться, чтобы склока двух женщин на тронах не переросла в войну.
Рэндолфу легче, тот сидел в Эдинбурге почти безвылазно, а вот Мелвилл и Сесил постоянно испытывали на себе женские капризы двух стерв, облеченных высочайшей властью. Сесил вообще ежедневно. Но и Мелвиллу доставалось.

 

Недавно на очередном приеме Мелвилл беседовал с королевой Елизаветой, к которой относился весьма своеобразно. Он готов был признать, что английская королева умна, прекрасно образованна, обладает многими талантами, но категорически не одобрял ее нежелание вести себя, как подобает женщине, – выйти замуж и рожать детей. Мелвиллу были непонятны попытки женщины встать вровень с мужчинами и править страной. Еще во время первого приема он сказал Елизавете, что она никогда не выйдет замуж, потому что тогда стала бы просто королевой, а сейчас король и королева в одном лице. Проницательности шотландского посла нужно отдать должное, именно так и было, Елизавета просто не представляла, что должна будет с кем-то делиться властью. Мелвилл уважал Елизавету как сильную женщину, но откровенно насмехался как над женщиной вообще. Его письма своей королеве были полны язвительных замечаний, что не мешало увертливому шотландцу любезничать с английской королевой, разыгрывая преданного поклонника ее талантов.
В тот день Елизавета была в ударе, она много шутила, смеялась и вдруг принялась вспоминать свое восшествие на престол.
– Я не была столь юной, как ваша королева, но, верьте, использовала данные мне годы с толком. Знала несколько языков, а некоторые даже лучше, чем свой собственный!
– Это весьма впечатляет для женщины…
– Ах, сложность не в том, чтобы научить женщину говорить. Куда труднее научить ее молчать в нужную минуту!
Елизавета прекрасно помнила, как ловко умеет Мелвилл уклоняться от необходимости говорить комплименты ей, очерняя при этом Марию Стюарт, потому больше на такие не напрашивалась, но при любой возможности норовила показать, сколь она превосходит шотландскую королеву. Просто делать комплименты было совсем нетрудно, Мелвилл с чистой совестью хвалил ее наряды, в которых Елизавета действительно знала толк, ее украшения, ее голос, ее умение танцевать или музицировать. И стихи хвалил, и меткость в стрельбе из лука, и игру на музыкальных инструментах. Королеву Елизавету было за что хвалить… Если бы при этом не требовалось утверждать, что она не просто прекрасна, а лучше всех, насколько легче было бы с ней общаться!
Однажды у Мелвилла зашел разговор об этом с Сесилом.
– Королева любит, чтобы ее хвалили. Не понимаю, умная женщина столь падка на лесть…
– Не скажите. В этом есть свой резон, и немалый.
– Какой резон, кроме удовольствия, может быть от лести?
– Сколько раз за сегодняшний вечер были произнесены слова о разумности Ее Величества и ее целомудрии? Не один десяток, и еще столько же произнесут. Вы полагаете, это нужно только для ушей Ее Величества? Королева прекрасно знает себе цену и своему целомудрию тоже. Тонкая лесть приятна только тому, кому она предназначена, и тому, кто ее произносит. Остальных она раздражает. А вот такая откровенная… Ее Величество достаточно умна, чтобы грубую лесть отличить, более того, сама ее и провоцирует. Я долго не мог понять, зачем.
– А теперь поняли? – поинтересовался посол.
– Понял довольно давно. Сегодня вы не очень верите в эту лесть. А завтра? А через несколько месяцев? Те, кто ежедневно десяток раз слышит и произносит что-либо, в конце концов сами в это поверят! Через пару месяцев при дворе вы и сами утвердитесь в исключительности Ее Величества. Кстати, это так и есть!
Посол изумленно смотрел на королеву, внимающую очередному придворному, заливавшемуся соловьем. А ведь верно!
– Интересно, это женская хитрость? – пробормотал он.
Сесил усмехнулся:
– У королевы редкое сочетание женской стервозности и мужской хватки. Имейте это в виду. Она непоследовательна там, где был бы тверд король, и на редкость тверда там, где женщина спасовала бы. Но временами это дает удивительные результаты.
Он вздохнул, и было непонятно, то ли осуждает, то ли восхищается. Пожалуй, и то, и другое.
Елизавета «осчастливила» Мелвилла очередным заявлением:
– Моя кузина Мария не единожды заявляла свои права на английский престол. Не думаю, что она их имеет, но при известных условиях я могла бы назвать дорогую сестрицу своей наследницей, причем первой очереди. Как вам известно, я не намерена выходить замуж, следовательно, трон не достанется моим детям. Поэтому я особенно придирчиво отношусь к выбору королевой Шотландии своего супруга, вы должны меня понять.
– О да, Ваше Величество. Такая забота о судьбе королевы Марии, несомненно, делает Вам честь! Кого бы Вы посоветовали ей в мужья?
Елизавета широко улыбнулась:
– Я найду достойного супруга дорогой сестрице, если только она намерена прислушаться к моим словам. И посоветуйте королеве, – Елизавета наклонилась почти к уху посла, – поменьше обращать внимания на чужих и побольше на своих собственных – шотландцев и англичан. Свои всегда лучше, уверяю вас.
Изящная ручка королевы словно в волнении сжала запястье посла. Мелвилл почувствовал железную хватку, эти красивые пальцы способны задушить, не задумываясь! Не хотел бы он почувствовать ее руку на своей шее…

 

– Как расценивать такое вмешательство?! Заботливая родственница! Ей нужно, чтобы я сидела взаперти и видела мир только через окно по ее соизволению! Я разорву всякие отношения с Англией, объявив поведение английской королевы оскорбительным!
Мелвилл спокойно смотрел на Марию Стюарт. Даже в запале не стоит произносить столь резких слов. Стоило бы сначала остыть, прежде чем вызывать его. Поневоле он вынужден был согласиться, что у Елизаветы куда больше выдержки. Может, Мария пока просто молода, еще научится?
Возмущалась Мария Стюарт, конечно, лишь в обществе тех, кому, безусловно, доверяла, в письмах к Елизавете она была самой благожелательностью, сообщив, что с благодарностью примет любой совет от дорогой тетушки. Елизавета в письмах и на словах неизменно называла Марию кузиной, ведь между ними было всего девять лет разницы. Или целых девять? Правда, опомнившись, Мария решила не дразнить спящего пса и все же принялась именовать англичанку «дорогой сестрицей».
Елизавета на гневный вопрос племянницы, залитый в письме бочонком патоки из слов, ехидно ответила:
– Конечно, за английского либо шотландского джентльмена!
И попробуй возрази!
Между двумя королевами началась большая игра с чисто женскими выходками и пакостями, которая привела одну из них на плаху. Вообще, в их отношениях заметна четкая последовательность – на любую выходку Марии Стюарт Елизавета Тюдор давала жесткий, на удивление хорошо продуманный ответ.
Мария внесла в свой герб корону Англии – немедленно были поддержаны протестанты в Шотландии и Франции, вынудив обе страны заняться отнюдь не проблемами самоуверенной красотки, даже ее свекру королю Генриху, спровоцировавшему эту выходку, стало не до снохи.
Мария решила выйти замуж за европейского монарха либо наследника престола, отдавая таким образом Шотландию в руки возможных противников Англии, – Елизавета объявила на весь мир, что завещает ей свой престол только в случае подчинения в вопросах замужества, а каждый, кто рискнет пойти против ее воли, будет считаться врагом Англии!
И так продолжалось до самой гибели Марии: поступок – жесткий ответ, вызов – жесткий ответ… Стоило Марии Стюарт заняться своими делами, не задевая английских, и Елизавета становилась мирной и приветливой. Но слишком завязаны были друг на дружке Англия и Шотландия, слишком близко находились, слишком тесно переплелись их судьбы, чтобы замужество одной королевы не касалось другой.
Сцепив зубы, Марии пришлось подчиниться или хотя бы на время затихнуть.
Эрцгерцогу было отказано, но не из-за боязни неприятностей со стороны Англии, Мария Стюарт все еще надеялась на брак с Доном Карлосом либо сыном Екатерины Медичи, королем Франции Карлом IX. Но ни тот, ни другой не торопились, а время шло.
Тянули его все. Испанский король Филипп не торопился женить своего сына, которого откровенно недолюбливал, да еще и наживая таким браком врагов в Англии. А Екатерина Медичи слишком хорошо помнила свою невестку-зазнайку, чтобы желать ее нового воцарения на престоле. Снова становиться второй дамой при первой Марии? Это она уже проходила. Французский король Карл IX был достаточно послушным сыном, а в Париже красоток хватало и без Марии Стюарт.
Оставался вопрос, кого же предложит Марии Стюарт сама Елизавета, как пообещала?
Через несколько дней, ровно столько, сколько понадобилось, чтобы спешное послание из Лондона добралось до Эдинбурга и столь же спешно вернулось обратно, королева Елизавета получила от своей шотландской племянницы письмо, в котором Мария Стюарт спрашивала, кого же предложит ей сама Елизавета, чтобы, конечно же, принять ее совет всей душой.
Куда там дипломатам с их хитростями и витиеватыми фразами, если за дело берутся две умнейшие и хитрейшие стервы! Письма королев друг дружке заливала патока, слова слипались от слащавости, но в строчках, написанных рукой соперницы, каждая сквозь этот мед прекрасно видела потоки яда. Яд стекал с концов букв, расплывался по тексту, фразы кололись, точно шипы у роз, скрытые прелестными листьями и лепестками. Мед и яд в одной фразе – так могут только женщины! Мужчинам недоступно умение всадить иглу в рану с ангельской улыбкой и под видом поглаживания. Нашла коса на камень, каждая искала и знала, как уколоть больнее, делая вид, что заботится исключительно о благополучии соперницы.
Пока лучше удавалось Елизавете, ведь Мария не могла открыто упомянуть ее любовника Дадли, а свое нежелание выходить замуж английская королева не скрывала, этим не уколешь. Мало того, Елизавета задумала такую каверзу, какая и не снилась Марии Стюарт! Что там включение чужого герба в свой собственный, оскорблять так оскорблять! Понимала, что наживет врага на всю жизнь, но Мария и без того была врагом номер один. Елизавета предложила ей в качестве супруга недавно овдовевшего… собственного любовника Роберта Дадли! Конечно, Дадли был хорош внешне, но ни для кого не секрет его давняя связь с самой королевой! К тому же Мария Стюарт – королева Шотландии, а Роберт Дадли – всего-навсего конюший английской королевы. Это сильнейшая пощечина, но пусть попробует отказаться!

 

Мелвилл немало подивился, поняв, где с ним будет вестись беседа. Она получалась особо приватной, потому что из покоев, куда его провели, доносились звуки вёрджинала. Посол наслышан об умении королевы играть на самых разных инструментах, как и о том, что любимый как раз вёрджинал. Но игра была слишком уверенной, знавший толк в музыкальном искусстве Мелвилл невольно приостановился, хотелось послушать, прежде чем он переступит порог комнаты и королеву прекратят развлекать. Или его пригласили тоже послушать чью-то игру в качестве развлечения? И это неплохо.
Кэтрин Эшли позвала:
– Прошу вас, сэр. Ее Величество ждет.
– Я не хотел бы мешать Ее Величеству слушать музыку.
– Почему слушать, Ее Величество играет, как вы слышите.
Действительно, за вёрджиналом сидела сама королева. Едва кивнув Мелвиллу в знак приветствия, она также кивком показала на стоявшее рядом с инструментом кресло, явно предлагая присесть. Руки при этом продолжали скользить по клавишам, извлекая божественные звуки.
Посол присел и с вниманием наблюдал, как длинные тонкие пальцы, унизанные перстнями, уверенно нажимали на нужные клавиши, переключали регистры, носок туфельки, видный из-под подола роскошного платья, нажимал на педали. Все вместе это превращалось в великолепную музыку. Королева играла не хуже опытного музыканта, по много часов проводящего за вёрджиналом ежедневно. И дело не в умении ловко перемещаться по клавишам, Елизавета играла вдохновенно.
Когда пьеса закончилась и королева вознамерилась встать, чтобы пригласить своего гостя перейти в другое кресло, Мелвилл, заметивший, что ей очень хочется продолжить музицирование, попросил:
– Нет, нет, Ваше Величество, если можно, еще!
– Вам понравилось, милорд?
– Разве такое мастерство и вдохновение могут не понравиться?
Пыл, с которым воскликнул Мелвилл, подтвердил, что посол произнес не очередную льстивую фразу, ему действительно понравилось. Королева вернулась за инструмент. Она играла и играла, легко, непринужденно, словно пальцы и клавиши были единым целым, и звуки извлекались не столько усилием рук, сколько движением души. Скорее всего, так и было.
Мелвилл расслабился окончательно. Красивая женщина прекрасно исполняла великолепную музыку… Чего еще желать?
Вот тут его и поджидал сюрприз. Позже Мелвилл ломал голову над тем, нарочно Елизавета подстроила этот трюк с вёрджиналом или это вышло случайно?
– Королева Мария, моя дорогая кузина, играет?
– Да, конечно, – согласился посол, – королева весьма музыкальна.
– Так же, как я?
– Ваше Величество играет лучше всех в Англии.
Елизавета рассмеялась, рассмеялся и Мелвилл. Они прекрасно помнили, как однажды королева устроила ему настоящий допрос с пристрастием: кто лучше выглядит, она или Мария? Колкими, прямыми вопросами Елизавета пыталась заставить посла сказать, что хоть в чем-то, но лучше шотландской королевы. С Мелвилла сошло семь потов, состязаться с языкатой, умной женщиной было невероятно трудно, но он справился. Игра в слова закончилась тем, что послу удалось согласиться только с тем, что Елизавета во всем лучшая в Англии, в то время как Мария Стюарт в Шотландии.
Тогда английская королева рассмеялась:
– Заметьте, я не стану заставлять вас признавать, что Англия лучше Шотландии. А ведь могла бы, тогда бы вышло, что я все равно лучше вашей королевы.
– Я бы такого не признал, Ваше Величество. Даже под угрозой быть удаленным от Ваших прекрасных глаз, ведь я настоящий шотландец!
– Учитесь делать комплименты чужой королеве, не роняя чести собственной! – показала на Мелвилла Елизавета, обращаясь к присутствующим.
С тех пор для них это превратилось в своеобразную игру, при случае Елизавета, смеясь, объявляла:
– Эти голуби самые лучшие! Эти цветы самые лучшие! Эти щенки самые лучшие!
Посол соглашался:
– Безусловно, Ваше Величество! – И неизменно добавлял: – В Англии.
На сей раз королева игру не затеяла, она и без Мелвилла знала, что играет куда лучше той же Марии, ей много раз это подтвердили даже настоящие музыканты. Она позвала посла совсем не для того, чтобы демонстрировать свое умение, просто, пока он не появился, присела сыграть пришедшую в голову мелодию. Несколько взятых нот в результате вылились в долгую игру, за которой ее и застал Мелвилл.
Заканчивая очередной пассаж, она улыбнулась, сообщив между делом:
– Моя дорогая сестрица Мария спрашивала у меня совета, кого я могла бы предложить ей в мужья из английских или шотландских джентльменов.
Мелвилл подумал, что не Мария просила, а Елизавета вынудила ее просить, но промолчал. Королева, получив его кивок в знак согласия (словно это было ей нужно), продолжила:
– Я решилась указать ей на лучшего, по моему мнению, лорда Англии. – Мелвилл замер, как охотничий пес, почуявший решающий миг. Неужели согласится на брак Марии с Дарнлеем? – Это сэр Роберт Дадли.
Пальцы продолжали порхать по клавишам, но звуки словно исчезли. И не для одного Мелвилла, от посла не укрылось, что замерли, раскрыв рты, и дамы, уютно расположившиеся вокруг своей королевы. Всеобщий шок нимало не смутил Елизавету, она продолжила игру и свой монолог.
– Лорд Дадли великолепный человек, он хорош со всех сторон; решись я выйти замуж, не искала бы себе другого мужа, но вам известно, что я не чувствую склонности к замужеству в отличие от дорогой сестры. Вы передадите мои слова королеве?
Мелвилл только кивнул, не в состоянии вымолвить хоть слово. Елизавета вдруг прекратила игру и насмешливо уставилась на посла:
– Что-то не так, милорд?
Тот решился:
– Ваше Величество, помня о Вашей постоянной привязанности к лорду Дадли, я никак не ожидал с Вашей стороны…
Королева продолжала с усмешкой наблюдать за попытками посла вывернуться из такой неприятной ситуации. Но она слишком уважала Мелвилла, чтобы издеваться над ним столь открыто.
– Не трудитесь объяснять, милорд. Конечно, вы смущены и удивлены, если не сказать потрясены. Я знаю о нелепых слухах про нас с лордом Дадли, которые, поверьте, не имеют под собой решительно никакого основания. Люди вольны болтать все, что им заблагорассудится, но королева должна быть выше этих нелепостей. Роберт Дадли мне брат, как дорогая кузина – сестра. И мое предложение свидетельствует только о моем к ней наилучшем отношении. Я прекрасно знаю достоинства лорда Дадли, ценю его и только поэтому настоятельно рекомендую своей доброй сестре как мужа. Она будет счастлива!
Губы говорили сладкие слова, а глаза насмехались. Нет, не над растерявшимся от такой выходки Мелвиллом (кто бы не растерялся?). Над Марией, поставленной в нелепое и безвыходное положение. Такое могла придумать только женщина!
Чтобы что-то спросить, посол поинтересовался мнением самого лорда Дадли по этому вопросу. Елизавета махнула рукой:
– Роберт дорожит моим мнением и согласится.
– Согласится или согласен?
– Согласен! – Теперь глаза смотрели уже жестко. Она приказывала! Приказывала своему любовнику жениться на своей сопернице. Почему?! Просто потому, что это было пощечиной? Конечно, Мария никогда на такое не пойдет! Значит, у Елизаветы есть повод отказаться от обещания назвать Марию главной наследницей.
Самым большим желанием Мелвилла было удалиться как можно скорее. Елизавета почувствовала это и отпустила посла, взяв обещание донести ее предложение до дорогой сестры немедленно. Знать бы еще как?! Головная боль на остаток дня бедному послу была обеспечена.
В таком весьма задумчивом виде его встретил Сесил. Мелвилл вцепился канцлеру в руку.
– Уильям, скажите, какой идиот подсказал ей мысль сватать Марии Роберта Дадли?! Надеюсь, это не вы?!
– Не я! – рассмеялся Сесил. – Сама придумала.
– Чертова баба!
Сесил снова рассмеялся:
– Вы стали употреблять мои ругательства?
– Будешь тут… Неужели Дадли согласен?
– А кто его спрашивал?
– Неужели не спрашивала? – В глазах бедного посла появилась робкая надежда.
Канцлер вздохнул:
– Спрашивала, да только так, что отказаться невозможно. Нам никогда не понять этих женщин, черт их подери!
Они посмотрели друг на дружку и вдруг рассмеялись. Нелегка служба у королев, особенно если те стервы, хотя не стерв королев, если они правят сами, а не сидят за спинами мужей-королей, наверное, не бывает… Но вместе с возмущением и досадой оба политика часто испытывали настоящее восхищение как своими собственными королевами, так и соперницами. «Чертова баба!» теперь относилось и к шотландской Марии тоже, конечно, лишь мысленно или в присутствии Сесила.
Мелвилл останется верен своей королеве, не сделав ни единого шага против нее, хотя мысленно упоминать ругательство будет часто. Мария-королева и Мария-женщина слишком часто вступали в конфликт. Наверное, такая же борьба происходила и у Елизаветы, но у англичанки верх неизменно брала королева, а у шотландки – женщина. И тогда хвататься за голову приходилось не одному Мелвиллу.

 

Мелвилл не решился написать самой королеве, он предпочел сообщить о невозможном предложении Елизаветы шотландскому канцлеру Гренвиллю. Пусть тот уж как-нибудь сам… Джеймса Стюарта графа Меррея не было в Эдинбурге, и канцлеру пришлось все брать на себя.
Гренвилль увидел свою утонченную красивую королеву в гневе, да еще каком! Во гневе Мария Стюарт красивой ему не показалась, она была ничуть не лучше его собственной супруги леди Гренвилль, когда муж чем-то уж очень досаждал. Канцлер со вздохом решил, что все женщины одинаковы, королевы они или простушки.
Но как бы ни бушевала Мария, свои эмоции на бумагу она выплескивать не решилась, Екатерина Медичи пока не дала ответ по поводу возможности их с королем Карлом брака, да и Филипп Испанский все тянул… С трудом справившись с собой, шотландская королева продиктовала своему секретарю весьма сдержанное письмо. Оно также было направлено не самой Елизавете, а шотландскому послу Мелвиллу.
«Конечно, – отвечала она, – весьма лестно прислушаться к мудрым советам старшей английской сестры (изящный пинок с намеком на возраст – Елизавета на девять лет старше), у которой опыта в любовных делах куда больше, но приходится напомнить, что лорд Роберт Дадли недостаточно знатен, чтобы претендовать на руку шотландской королевы».
Это в письме, а вслух было высказано куда жестче. Гренвилль услышал, что это даже не пощечина – бросать ей объедки с королевского стола, вернее, постели! Предложить того, кто столько лет ублажал ее саму, это ли не оскорбление?! Она предлагает подержанного любовника тогда, когда в Англии немало куда более достойных лордов с королевским достоинством! Своего конюха – шотландской королеве!

 

Шотландский посол Мелвилл считал, что его служба должна оплачиваться по-особому, ведь ему приходилось часто встречаться с английской королевой Елизаветой и довольно часто с ней спорить или пытаться ее перехитрить. Последнее он уже давно считал совершенно немыслимым, но продолжал действовать в интересах королевы собственной.
После пощечины, полученной Марией Стюарт в виде предложения выйти замуж за подержанного любовника Елизаветы Роберта Дадли, шотландская королева решила ускорить решение вопроса о собственном замужестве, чтобы у соперницы больше не было поползновений сочетать ее браком еще с кем-то из своих слуг. Ей надоели колебания Филиппа Испанского по поводу брака его сына Карлоса, пора бы уж решиться на что-то, нет так нет! И Екатерина Медичи никак не могла простить бывшей невестке ее хамства, вопрос об их с юным Карлом IX супружестве никак не решался… Мария не знала, что этого не желал прежде всего сам Карл, хорошо помнивший ту, которую мать для себя называла теперь шотландской кобылой. У короля, несмотря на его молодость, не было ни малейшего желания навязывать себе на шею рослую, здоровую Марию, супругу покойного брата. Почему-то казалось, что и она тоже… покойница! Юный король не подозревал, что, женившись, мог спасти немало жизней, в первую очередь самой несостоявшейся невесты. Но уж на судьбу Марии Стюарт ему было наплевать. Екатерина Медичи пока не противилась желаниям сына.
Не просить же самой руки короля Карла, Марии оставалось тактично поторопить испанца. Такое задание и получил шотландский посол, в очередной раз отправляясь в Лондон. А еще нужно было так же осторожно провести переговоры с еще одной особой – Маргаритой Леннокс.
Здесь у Марии Стюарт был свой расчет. Когда ее изображают невинной овечкой, наивно отданной на заклание жестокой английской королевой, то явно лукавят и грешат против правды. Эти королевы друг дружки вполне стоили, обе были достаточно лживы и увертливы, обе вели нечестную игру, просто одна оказалась более подвержена разуму, а другая чувству. Подлости Марии Стюарт хватило бы на десяток королев, и лгать она умела не хуже соперницы. Однажды посол Англии в Эдинбурге Рандолф давал характеристику шотландской королеве, написав замечательные слова:
«Вся политика умнейших и самых практических голов во Франции, вся хитрость, фальшь и обманы самых лукавых людей Шотландии сосредоточились в голове этой женщины, и всех их она легко проведет…»
Вопрос был в том, что в Лондоне ей противостояла не менее умная и хитрая соперница, это же Рандолф вполне мог сказать кому-то и о своей собственной королеве.
Ведя с Елизаветой ни к чему не обязывающую переписку о замужестве, Мария отправляла посла для тайных переговоров. Каждая с ангельской улыбкой наливала яд в бокал, который собиралась предложить другой. Нет, они не травили друг дружку, это было просто невозможно, но яд просто-таки капал с каждой строчки их писем.
Мелвилл должен был тайно побеседовать с Маргаритой Леннокс, которая являлась родственницей обеим королевам. Сестра английского короля Генриха VIII, отца Елизаветы, была замужем дважды, ее сыном от первого брака был Яков V Стюарт, отец Марии, а дочерью от второго брака – эта самая Маргарита сначала Дуглас, а потом Леннокс. Таким образом Маргарита Леннокс приходилась кузиной английской королеве и теткой королеве шотландской, что не мешало ей жить довольно скромно, тайно лелея надежды на лучшее.
Мэтью Леннокс славился своей гибкостью, он поддерживал тех, кто был в данный момент в силе, за что и поплатился, лишившись всех владений в Шотландии и будучи оттуда попросту изгнанным. Но неудачи Мэтью Леннокса не лишили его супруги, родственницы двух королев, а его сыновей небольшой толики королевской крови. Старший из них, Генри Дарнлей, и интересовал Марию Стюарт и ее посла Мелвилла. Восемнадцатилетний сын Маргариты Генри числился в списке возможных женихов шотландской королевы далеко не на первом месте, но те, кто стоял на первых трех, не торопились связать себя брачными узами с шотландской красоткой, приходилось переходить к следующим.
Мелвиллу предстояло тайно поторопить посла Испании на предмет его решения, сколько можно сомневаться?! Если испанцы снова не скажут ни да, ни нет, еще более осторожно проверить почву для переговоров с Ленноксами. В таком случае им нужно возвращать отобранные имения в Шотландии, но чего не сделаешь, чтобы заполучить мужа, если замуж уж очень хочется! Марии, видно, хотелось, она была готова поступиться землями Ленноксов (все равно в конце концов вернулись бы ей же). Кроме того, посол должен своими глазами посмотреть, что собой сия драгоценность представляет, кривого или внешне уж совсем захудалого шотландской королеве не хотелось, больного тоже, еще не стерлись из памяти месяцы первого замужества.
Если Генри Дарнлей не придурок, не урод и не немощен, то он в случае отказа других приемлемый жених для Марии Стюарт, потому что это первый принц крови, замужество с которым, если Елизавета исполнит свое намерение не выходить замуж вообще, принесло бы Марии вожделенную английскую корону и без войны или тайных интриг, если не считать таковыми переговоры о замужестве за спиной той же Елизаветы.
Посла Мелвилла пригласили на церемонию обряда посвящения в рыцари того самого Роберта Дадли, которого Елизавета пыталась женить на Марии Стюарт. Правда, и в качестве графа Лестера бывший любовник английской королевы шотландскую тоже не прельстил. Заодно Мелвилл начал переговоры с четой Леннокс по поводу их старшего сына.
Сам сынок ему не слишком понравился, то есть Дарнлей был из красавчиков, этакий крепкий, хорошо сложенный румяный мальчик, у которого и пушка на щеках не видно, ничего не выражающие глаза с поволокой, блестящая вышколенность, умение держаться в седле, с придыханием декламировать стихи, делать комплименты, танцевать и нравиться женщинам, особенно старше себя. Мария Стюарт не настолько стара, чтобы брать любого, но Мелвилл помнил слова Джеймса Стюарта, что лучше красивый дурак, чтобы не лез в дела, чем умник, который будет вмешиваться. Дарнлей скорее был первым. «Какой из него король?» – с тоской вопрошал сам себя Мелвилл, но служба заставляла выполнять задание.
Хитрая и страшно честолюбивая Маргарита Леннокс встрепенулась, как старая боевая лошадь, услышавшая звук трубы! Брак с королевой… пусть и не английской (Елизавета давно дала понять, что этот пустозвон ее ни капли не прельщает!), что может быть лучше?! Она дала самую лестную характеристику своему мальчику, которой проницательный Мелвилл не поверил, но какая же мать станет хаять своего отпрыска, если его сватают за королеву?!
Назад: Первая трагедия
Дальше: Дарнлей и Риччи